Полное погружение

Глава 30 Черноморский гоп-стоп

Сначала дамам пришлось выслушать дежурные комплименты и навязчивую рекламу того, что выпекается на кухне прямо сейчас и будет готовиться в ближайшие два дня, а потом ждать, пока выпишут счёт, в котором София Фёдоровна поставит свою подпись, но даже и не подумает оплачивать.

— Все мои счета отсылают Александру, — пояснила она, заметив удивлённый взгляд Василисы, — слава Богу, он никогда не был скупым.

Вася молча кивнула, подумав: может быть, развод в таком случае — не самая хорошая идея.

Пролетку вызывать не стали. Узнав, что почта находится в соседнем здании, решили, что быстрее и разумнее пройтись пешком. Не прошло и пяти минут прощальных поклонов, как Стрешнева вышла вслед за Софией на старейшую улицу Севастополя — проспект Нахимова.

За время, проведённое дамами в кофейне, солнце встало в зенит, заполонив город нестерпимым маревом. Выйдя из дверей заведения, хотелось немедленно шмыгнуть обратно, в прохладу тенистого навеса, обдуваемого морским бризом. Прохожих и повозок поубавилось. Дневной зной не располагал к прогулкам и к деловым перемещениям, поэтому к месту назначения София с Василисой прошествовали в гордом одиночестве.

Первое, что бросилось в глаза в помещении почтамта — это полное отсутствие привычных стоек. Служащих от посетителей никто не отгораживал, и они фланировали между рабочими местами по непонятному алгоритму. Вместо загородок везде располагались массивные столы из тёмного дерева, обтянутые зелёным сукном, занимавшие всё центральное пространство.

Высокие стрельчатые окна, призванные обеспечить достойное освещение, в жаркий солнечный день превратились в проклятие. В эти минуты несколько человек в одинаковых белых льняных рубахах навыпуск, подпоясанных плетёной тесьмой, прислонив небольшую лестницу к стене, завешивали их белёной бязью.

Тёмно-зелёные стены были украшены портретами августейших особ, расписанием почтовых маршрутов, календарями и уже знакомыми Васе патриотическими плакатами с призывом участвовать в военном займе. Рядом с бронзовыми канделябрами висели массивные таблицы тарифов и правила приёма корреспонденции.

Между окнами стояли напольные часы, мерно отсчитывающие время основных часовых поясов империи.

В углу расположилась небольшая специальная печь для плавления сургуча, источавшая характерный запах. Шуршали перекладываемые письма и бумаги, поскрипывали перья, негромко переговаривались чиновники, в соседнем помещении стрекотал телеграф. Строгие мундиры служащих подчёркивали серьёзную, деловую атмосферу почтово-телеграфного ведомства: на клерках были темно-зеленые сюртуки с позолоченными пуговицами и черными петлицами, в которых красовались две пересечённые стрелы и два почтовых рожка.

Пока адмиральша решала свои дела, Василиса детально разглядела убранство и работу дореволюционного почтамта. Понравились спокойствие и монументальность. Насторожило отсутствие хоть какой-то приватности. Служащие и посетители видели и слышали всё, что происходит за соседними столами. Особенно напрягла Стрешневу процедура получения Софией Фёдоровной почтового перевода, когда работник почты начал метать на столешницу огромные купюры светло-кофейного цвета размером с две большие ладони, а София, спокойно пересчитав, спрятала их в сумочку, даже не осмотревшись. Эта потрясающая беспечность и внимание, с которым посторонние глазели на процесс получения наличных, пробудили в Василисе дурное предчувствие, мгновенно испортив благостное послеобеденное настроение.

Когда они вышли из почтамта и направились по проспекту Нахимова к гостинице «Кист», где остановилась госпожа Колчак, Стрешнева полностью перешла в режим повышенной тревожности и бдительности.

Жара приблизилась к своему апогею, город обезлюдел. В таком зное не то что разговаривать, даже думать не хотелось. Они не спеша шли по скверу. София радовалась хоть какой-то тени, падающей с молодых деревьев, Василиса — отсутствию подозрительных личностей в шаговой доступности.

Впереди показалась Екатерининская площадь с памятником адмиралу Нахимову, позади остался «Богемский магазин посуды и лампъ» с оригинальной стихотворной рекламой, заканчивающейся словами: «Много важнаго найдётся и хорошаго. Весь товарецъ продаётся очень дёшево». Стоящая напротив Приморского бульвара кондитерская и булочная Кроншевского наполнила воздух сладкими ароматами. Когда женщины увидели фасад отеля с балконами, полукруглой аркой и тосканскими колоннами, позади раздался нетерпеливый цокот копыт. Пролётка с ними поравнялась. Вася ничего подозрительного не заметила, но когда из брички выскочил молодой человек в картузе, надвинутом на глаза, опасаться было уже поздно, стоило лишь корить себя за оплошность: это ж надо внимательно оглядывать пешеходные дорожки и совсем забыть о проезжей части. Прыгнув с высоты подножки на Софию, налетчик схватился за ремешок сумочки, и когда женщина, потеряв равновесие, завалилась на Васю, ридикюль с деньгами оказался в руках злодея.

Стрешнева чудом удержалась на ногах, проявив неожиданную для барышни устойчивость. При виде удаляющейся спины вора в ней проснулись одновременно злость из-за собственного промаха и охотничий азарт.

Бандит уже успел вскочить на подножку пролетки, как Вася, сделав для разбега всего три шага, прыгнула обеими ногами вперед, с силой их распрямив в момент соприкосновения с обидчиком. Не ожидая такого развития событий, налетчик рыбкой нырнул из пролетки, вылетев на мостовую с противоположной стороны. Сумочка улетела еще дальше — на противоположную часть улицы. Юбка сестры милосердия, не предназначенная для таких гимнастических упражнений, задралась выше головы, а сама Вася, оказавшись в коконе форменной одежды, упала на мостовую, отчаянно барахтаясь и пытаясь выпутаться из ловушки.

Ей показалось, что она сражается со своим платьем неимоверно долго. На самом деле прошло несколько секунд. Девушку кто-то крепко и бесцеремонно схватил за фартук, грубо рванув вверх.

Первое, что увидела Василиса, когда её юбка перестала закрывать взор — злющие, смутно знакомые глаза, сверкавшие из-под козырька картуза, такого же, как у первого налетчика. Потом появился огромный кулак, отведенный для удара. На выраженную опасность её тело отреагировало почти самостоятельно. Уцепившись обеими руками за злодея и используя его руку в качестве опоры, Вася подпрыгнула, перевернулась в воздухе и сомкнула ноги на шее верзилы…

Поручик по адмиралтейству Георгий Северский, прошедший интенсивный курс обучения в Севастопольской лётной школе и ожидавший в июле аттестации на военного лётчика, в этот день пилотировал не аэроплан, а автомобиль — гордость всего авиаотряда, подарок великого князя Александра Михайловича. Он выполнил главное поручение — отвёз на вокзал руководителя экзаменационной комиссии, забрал с поезда посылку для начальника школы и неторопливо пылил по проспекту Нахимова в сторону Приморского бульвара, предвкушая сытный обед и веселую компанию в яхт-клубе, наслаждаясь ровным урчанием двигателя и ветерком, обдувавшим лицо во время движения.

Повернув к памятнику великого русского адмирала, он невольно стал свидетелем попытки ограбления двух очаровательных особ, неспешно прогуливающихся по скверу. Севастополь, к сожалению, не избежал общей беды всех прифронтовых городов — наплыва криминала, щедро разбавленного дезертирами, с которыми давно не справлялась городская полиция. «Вот ведь черти! — возмутился поручик, прижимаясь к обочине и нащупывая свободной рукой револьвер, — средь бела дня, в центре города!»

То, что случилось потом, заставило Георгия удивиться и забыть про движущийся автомобиль. Пока старшая из дам, беспомощно взмахнув руками, бессильно осела на дорожку, удивленно моргая и пытаясь звать на помощь, младшенькая, в форме сестры милосердия, догнала грабителя и, прыгнув ногами вперёд, с такой силой врезала ему по пояснице, что бедолага, пролетев пару метров через пролётку, безвольно упал на мостовую, словно дохлая лягушка. «Вот это да!» — восхитился поручик, увидев впервые в жизни такой пируэт. Милосердная сестричка, продемонстрировав Северскому очаровательно стройные ножки, приземлилась возле соскочившего с козел кучера, очевидно, сообщника ограбления. Тот, недолго думая, схватил девушку за одежду и дернул на себя, желая то ли отбросить её в сторону, то ли прихватить с собой в качестве трофея.

«Ну всё, конец девчонке! — с досадой подумал поручик, выскакивая из машины и понимая, что стрелять нельзя — бандит заслонился от него заложницей, — сейчас ударит по голове или шею ей свернёт, и дело с концом. Вон какой здоровый! Такого и оглоблей не перешибёшь!»

Однако сеанс чудес для Северского не закончился. Находясь, казалось бы, в безвыходной ситуации, сестричка не стала кричать и вырываться, как в таких случаях полагается поступать благопристойным барышням, а схватилась обеими ручками за держащую её лапу и буквально взлетела вверх, защелкнув свои ножки на шее у грабителя. Еще мгновение, и она, разжав руки, вытянула их вперед, будто прыгала в воду с трамплина.

Здоровый и высокий, как скала, детина, выпучив глаза на побагровевшем лице, грохнулся на газон, как падает дубовый шкаф, а виновница этого конфуза, кувыркнувшись через плечо, поднялась на ноги, подскочила к лежащему бандиту и, приподняв подол юбки, со всей дури зарядила ему по головушке.

— Кажется, здесь моя помощь не потребуется, — пробормотал поручик, вкладывая револьвер обратно в кобуру, когда за спиной послышалось басовитое «Бум!»: это не заглушённый автомобиль выехал с проезжей части, уткнувшись мордой в ближайшее дерево, несколько раз обиженно чихнул, дернулся и застыл в раскоряченной позе. «Да чтоб тебя!» -мысленно выругался поручик, вспомнив, с каким трудом заводил этот драндулет в расположении лётной школы и у вокзала.

— Старлей! — раздался звонкий девичий голос.

Георгий обернулся и залюбовался сестрой милосердия, оказавшейся на поверку отважной и грозной воительницей. С ее головы слетел чепец, обнажив короткие белокурые локоны. Лицо, перепачканное землей, разрумянилось, а большие глаза всё еще метали грозные молнии.

— Поручик Северский, к вашим услугам!

Каблуки его сапог по-гусарски щелкнули, и он пожалел об отсутствии шпор — выглядел бы эффектнее.

Салонный способ знакомства, кажется, не произвёл на амазонку никакого впечатления. Она нисколько не смутилась, не присела в книксене и не представилась, на что Георгий очень рассчитывал.

— Спасибо, буду знать. Посмотрите, пожалуйста, что там со вторым оленем?

— С каким оленем? — недоумённо переспросил поручик.

— С бандитом, — поморщилась Василиса, — и подберите, пожалуйста, сумочку, пока ее не утянул кто-то другой. А я должна оказать помощь Софии Фёдоровне.

Последние слова девушка произнесла, наклонившись к своей спутнице, продолжавшей сидеть на тротуаре в состоянии грогги.

— Вам бы батальоном командовать, — пробормотал поручик, направляясь к распластавшемуся на брусчатке жулику.

Северскому, как человеку, проведшему весь первый год войны в окопах в составе 72-ого Тульского пехотного полка, с первого взгляда было ясно — клиент готов. Очевидно злоумышленник крайне неудачно спикировал головой на камни и лежал ничком, глядя в сторону Приморского бульвара остекленевшим взглядом. Злосчастная сумочка, порванная и раскрытая, валялась в двух шагах от него. Её содержимое сразу же выдавало мотивы такого наглого гоп-стопа. А в это время по проспекту, со стороны Графской пристани, уже слышался топот сапог городовых и раздавалась пронзительная трель свистков.

— Как всегда, поспешили к шапочному разбору, — усмехнулся поручик, — впрочем, как и я…