Полное погружение

Глава 37 Ящик Пандоры

Интервременная молодёжь отправилась к Налётову на пролётке — транспорте, который Вася успела возненавидеть.

Выбежав из городских кварталов Севастополя, дорога петляла между холмами и горками. Безжизненные каменистые полосы перемежались уголками бурной растительности — травы, порядком выцветшей от июньского зноя, и густых зарослей вечнозелёных кустарников тиса, земляничника, колючего боярышника.

Закатное солнце, подёрнутое вуалью вечерней дымки, румянило темнеющий небосвод всеми спектрами красного цвета от карминного до кораллового. Редкие облака, случайно залетевшие в этот жаркий день на небесную гладь, разбавляли картину белым, серым и розовым оттенками. Щедрое разноцветие так сильно контрастировало со скромным окружающим ландшафтом, что Василиса перестала смотреть по сторонам, любуясь лишь космосом над своей головой.

Пробежав по выжженной степи несколько вёрст, пролётка сделала крутой поворот, обогнула холм и окунулась в совершенно иной пейзаж, погрузившись из жаркой пустыни в прохладный оазис.

Тряская ухабистая дорога закончилась, под колеса пролётки оранжевым ручейком потекла заботливо выровненная конным грейдером грунтовка. Небо заслонили кроны каштанов, высаженных по обочинам. По обе стороны узкой, аккуратной дорожки раскинулся ухоженный парк с песчаными дорожками, подстриженными газонами и кустами, беседками, обвитыми плющом, и цветочными клумбами, раскиданными по парку в шахматном порядке. Разноцветные бутончики и лепестки неведомых Василисе растений сплетались в замысловатые композиции. Природные краски перетекали одна в другую, ныряли под декоративные лопухи, кокетливо пробивались сквозь зелень лиан. От цветочного разнообразия рябило в глазах, и появилось желание остановиться, подойти, вдохнуть летний аромат, задержаться рядом с пёстрой палитрой, заботливо созданной руками садовника.

— Этот парк разбил городской голова Севастополя, Алексей Андреевич Максимов, — пояснил Петя. — Он хотел, чтобы все поверили: даже голые камни можно превратить в парадиз. Это ведь бывшие каменоломни. Дядя говорил, что здесь и трава не росла, а Максимов доказал, как человек может изменить собственную среду обитания, если захочет.

— А сам он здесь же живёт?

— Нет, — Петя нахмурился, — он умер… при очень странных обстоятельствах.

— Он тоже твой родственник?

— Нет. Но он очень хорошо знал моего дядю и профессора Пильчикова. Это и погубило Алексея Андреевича…

— Не поняла.

— Дядя сам объяснит, если захочет, — махнул рукой Петя, — мы уже приехали.

Грохот колёс по булыжникам эхом разлетелся от кирпичных оштукатуренных стен. Повозка проехала сводчатую арку под двухэтажным домом, построенным в строгом прусском стиле, и попала во внутренний усадебный дворик, ограниченный с трех сторон хозяйственными и жилыми постройками, а с четвертой — прямоугольным бассейном. Посреди бассейна стояла позолоченная скульптура мальчика с рыбой и раком, вцепившимся клешнёй в детскую руку.

— Красиво, но очень тихо и потому жутковато, — призналась Стрешнева.

— После смерти Максимова хозяйский дом пустует, — продолжил Петя, выпрыгнув из пролётки и протягивая Васе руку, — дядя живёт отшельником во флигеле, никого не принимает, ни с кем не общается.

Они прошли к крайнему зданию, остановились около лестницы, поднимающейся подобно улитке на высокий первый этаж.

— Только не удивляйтесь, — немного помявшись, выдавил из себя Петя, — мой дядя — большой оригинал, его поступки иногда бывают экстравагантны, поэтому многие принимают его за не вполне нормального…

— Если ты хотел меня подбодрить, то тебе это не удалось, — тихо ответила Василиса и подтолкнула студента под локоть, — тогда иди первым и принимай удар на себя.

— А вы?

— А я за тебя отомщу.

Петя хихикнул, оценив шутку, и не спеша стал подниматься по лестнице. А у Васи вдруг задрожали коленки от понимания, что этот визит — последняя надежда хоть что-то узнать о родителях, о себе и определить, наконец, где она дома, а где — в гостях.

Петя нажал на кнопку у входа и внутри раздалась трель звонка, напоминающего школьный. Сначала никто не отвечал, затем щёлкнул входной замок: студент толкнул легко подавшуюся дверь, что позволило гостям проскользнуть внутрь.

Прихожая была пуста — ни души. Вешалка, комод, зеркало. Входная дверь закрылась сама, было слышно, как щёлкнула задвижка. Вася покосилась на замок, приводимый в движение за счет электромагнитов и удивленно хмыкнула: инженер-изобретатель вполне оправдывал свою профессию с первых секунд заочного знакомства.

Из пустынной прихожей молодые люди сразу попали в скромную гостиную, где единственной мебелью был гарнитур — стоящий посреди комнаты круглый стол и шесть венских стульев. Оттуда Петя повёл Стрешневу в дальнее помещение, насколько Вася поняла, оборудованное под лабораторию. На длинном, широком, сделанном на заказ столе, на полках, висящих над ним, и даже под столом громоздились измерительные приборы, реостаты, электрические батареи, медные тубусы, напоминающие насосы, и еще много-много всего, что Вася видела впервые, не понимая, для чего оно надо и как работает. О том, что всё это — не декорации, а рабочие инструменты, свидетельствовал легкий беспорядок на столешнице — записи, огрызки карандашей и обрывки проводов. Включённые приборы мерцали жёлтым светом ламп, в воздухе витал лёгкий запах озона.

— Здравствуй, Петруша, — раздался бархатный баритон, — с чем нынче пожаловал?

Василиса выглянула из-за спины студента и увидела стройного, атлетически сложенного мужчину средних лет с роскошными усами каштанового цвета и окладистой, поседевшей бородой. Лысая, словно отполированная голова и строгие, прямые, сомкнутые на переносице брови добавляли облику инженера брутальности, а круглые очки и кокетливый галстук-бабочка с костюмом-тройкой сглаживали образ сурового, холодного человека до тёплого, академического.

— Здрасте, — поприветствовала инженера Василиса.

— Добрый вечер, — Налётов слегка склонил в приветствии голову, затем внимательнее вгляделся в Васино лицо и прищурился. Вслед за этим его глаза расширились, а суровые брови расползлись в разные стороны.

Инженер шагнул к Стрешневой, внимательно её оглядел. Взгляд его был требовательным, внимательным и почему-то удивлённым. Васе даже показалось, что он хочет влезть к ней в мозг, чтобы узнать какой-то секрет, и машинально отступила, увеличив дистанцию.

— Поразительно, — прошептал он после минутной игры в гляделки, — потрясающее, невероятное сходство. В первую секунду я даже подумал что это… Простите, дитя моё, правильно ли я понял: вы — дочь Стрешневых?

— Да. Мне всегда говорили, что похожа на маму, — кивнула Вася.

— Если они никак не дали о себе знать и вы здесь одна, значит, с ними что-то случилось?

Налётов говорил быстро, словно торопился куда-то, но речь его была разборчива и понятна.

— Случилось, — кивнула Вася, не желая вдаваться в подробности, за которыми, собственно, она и пришла.

— Прискорбно, хотя ожидаемо, — инженер снял очки и прикрыл рукой глаза.

— Чёрт, — бросил он раздосадованно, — как это всё бездарно и абсурдно…

— Что, Михаил Петрович? — заглядывая в глаза Налётову, спросила Вася, — что конкретно вы считаете бездарным и абсурдным?

— Простите? — переспросил он, вынырнув из пучины собственных мыслей, — о нет, ради Бога, дитя моё, не принимайте это на свой счёт. Ни к вам, ни к вашим талантливым родителям это не относится… И знаете что, давайте-ка заварим чайку, хотя я предпочел бы что-нибудь покрепче, невзирая на знойную погоду.

— Скажите, Василиса, — обратился Налётов к Стрешневой, когда спиртовка нагрела крошечный чайник, а в гостиной запахло свежезаваренной мятой и смородиной, — что вам рассказывал отец про свою работу?

— О практической ее части — почти ничего, — покачала головой Вася, — он был очень увлечён квантовой механикой и мог часами говорить на эту тему, но что делал в своей лаборатории — мне неизвестно. Папа постоянно шутливо ссылался на военную тайну, моё любопытство умело переключал на что-то другое и обещал, что всё изменится после моего совершеннолетия, и вот…

Вася шмыгнула носом и запрокинула вверх голову, глядя в потолок и стараясь, чтобы слёзы предательски не потекли по щекам.

— Ну, конечно же! Кванты! Макс Планк! — вспомнил инженер, — то самое недостающее звено во всей системе! Как я сам не догадался?…

— Михаил Петрович, — вкрадчиво произнесла девушка, — а вы могли бы мне рассказать, о чем вы толкуете? Я тоже хочу догадаться.

— Хм-м, — Налётов сел ровно, выпрямил спину и сосредоточился. — Как наследница таких талантливых родителей, вы, безусловно имеете право знать их секреты, даже если они принесут вам больше проблем, чем благ. Исключительно и только ради вас я нарушу свой обет молчания, тем более что среди нас есть кур, — Налётов покосился на Петю, — который тоже лезет в этот ощип, даже отдалённо не понимая, какой ящик Пандоры пытается открыть. Видит Бог, я сопротивлялся этому, как мог. Но вы, Василиса Георгиевна, имеете право знать всё, что знаю.

Инженер ловко подхватил чайное блюдце снизу тремя пальцами, отлил туда немного чая, подул и бесшумно отхлебнул. Завершив этот ритуал, он поставил блюдце с чашечкой на стол и повернулся к Стрешневой.

— Ваших родителей, Василиса Георгиевна, я впервые увидел в Порт-Артуре, хотя с работами Михаила Михайловича Филиппова был знаком и раньше. Они и профессор Пильчиков казались мне чудаками, пока я не оценил в действии явление дефлекции.

— Дефлекции?

— Deflecto — по латыни — отклонять. Так назвал это явление Максим Максимович, — Налётов уставился в чашку с горячим напитком, будто созерцание чая способствовало процессу воспоминаний. — В тот день японский адмирал Того рассчитывал провести перекидную артиллерийскую бомбардировку флота, находящегося в гавани.

— Что значит «перекидную»? — подал голос доселе молчавший Петя.

— Гавань Порт-Артура, окружённая со всех сторон горами, была труднодоступна для обстрела прямой наводкой. К тому же, вход в неё сторожила береговая артиллерия, вот японцы и повадились подбираться с внешнего обвода гавани, посылая снаряды навесом через горный хребет Ляотешаня. Точность такой стрельбы — куда Бог пошлёт, но гавань большая, вокруг неё порт, города… Куда-нибудь да попадёт.

— Нравственные уроды, — пробормотала Вася и сжала кулаки, сразу вспомнив про обстрелы восставшего Донбасса бандеровскими карателями.

— Очень верная характеристика, — кивнул Налётов, — моральный кодекс японских самураев весьма специфичен… Во время первого такого обстрела Порт-Артур оказался абсолютно беззащитен. Шанс такой же ответной перекидной стрельбой поразить относительно небольшую, к тому же маневрирующую цель в открытом море, коей являлся японский боевой корабль, казался совершенно невыполнимой задачей. И вот тогда приехавшие с адмиралом Макаровым Пильчиков и Стрешнев предложили свои услуги.

— Вы видели, как работает установка Филиппова? — спросила Вася.

— В тот раз я видел только результат, ибо находился на борту нашего «Ретвизана». В мою задачу входило включить магнитное поле непосредственно перед залпом и после него сразу выключить, чем я и занимался… Всё время держать его включённым не было никакой возможности — динамо-машина не выдерживала нагрузки…

— Простите, Михаил Петрович. Продолжайте, пожалуйста.

— Ничего страшного. Как только японские броненосцы «Фуджи» и «Яшима» в очередной раз открыли огонь из-за Ляотешаня, на них обрушились ответные залпы с «Ретвизана» и «Победы». Наши броненосцы оказались невероятно точны. Буквально с первого залпа они накрыли «Фуджи» и могли добить, если бы японцы, почуяв неладное, не пустились наутёк…

— А что было неладного, кроме точности стрельбы? — спросил студент.

— Время между выстрелом и прилётом, — глаза инженера загорелись огнем первооткрывателя. — В пылу боя на это никто не обратил внимание, но я специально вёл дневник, где скрупулезно записывал все технические параметры. Так вот, снаряды наших броненосцев летели к цели в два раза быстрее, чем японские — к нам! Создавалось впечатление, будто стартовая скорость наших снарядов была не пятьсот семьдесят метров в секунду, а в два раза больше, что, конечно же, невозможно.

— А на самом деле? — Петя словно пытался подтолкнуть рассказ дяди к развязке.

— На самом деле наши корабли стреляли из прошлого в будущее. После залпа снаряды под воздействием дефлектора превращались в волновой импульс, и трансформировались обратно в материю в будущем. Японским снарядам требовалось тридцать секунд для физического подлёта к цели, а нашим — только пятнадцать, за счет экономии времени при перемещении из прошлого в будущее. Понимаете?

— Пока не очень, — пожаловалась Вася.

По поведению Налётова было видно, сколь мучительным было для него долгое молчание и с каким удовольствием он рассказывал сейчас об этом открытии, способном перевернуть все постулаты материального мира.

— События прошлого влияют на будущее, так?

— Безусловно.

— Так вот, причинно-следственные связи гораздо материальнее, чем нам кажется. В данном конкретном случае — если корабль попал под обстрел не только через физическое препятствие в виде горы, но и через временные границы, то совершенно неважно, где цель будет находиться в будущем! Снаряд всё равно его настигнет. Поэтому 22 марта 1904 года случилось не просто подтверждение экспериментов Филиппова о переносе энергии взрыва на расстояние, но и о возможности переноса практически любой энергии через временной континуум.

— А так как в квантовой физике энергия одновременно является и частицей, и волной… — начала Стрешнева.

— Правильно! — поддержал Михаил Петрович, — получается, что через время можно перебрасывать не только энергию, но и материю. Когда мы это поняли — не спали целую ночь, и профессор Пильчиков с вашим отцом, Василиса Георгиевна, начали готовиться к следующим натуральным испытаниям…

— Которые закончились неудачно? — попытался угадать студент.

— Ошибаешься, Пётр! — инженер легко поднялся на ноги и стал мерить гостиную шагами, потирая от волнения руки, — эксперимент удался на 100%, просто мы смогли получить подтверждение этому лишь полтора года спустя…

— Дядя, вы меня заинтриговали. Как?

-31 марта адмирал Макаров на броненосце «Петропавловск» атаковал флагман японского флота — броненосец «Микаса», но во время манёвра подорвался на мине. Так как в это время магнитное поле дефлектора уже было активировано в ожидании залпа, вся энергия данного взрыва была передана на указанную адмиралом Макаровым цель, и японский флагман взорвался точно так же, как наш «Петропавловск», но не в тот же день, а через полтора года — 11 сентября, в 1905-м.

— Так и было задумано?

— Нет, конечно, — махнул рукой Налётов, — мы надеялись, что ещё больше сократим разрыв между залпом и попаданием, сделаем их практически синхронными, но никак не ожидали, что получим временную задержку и импульс материализуется в столь отдалённом будущем. Ни Пильчиков, ни Стрешневы, ни я не понимали, как и почему это произошло. Процесс казался нам абсолютно хаотичным и неуправляемым, поэтому, после войны исследования продолжились с удвоенной силой. Алексей Андреевич Максимов создал все условия для работы, построил полноценную лабораторию в местных отработанных штольнях, тщательно маскируя её саму и все рабочие операции. Однако, несмотря на предосторожности, их всё же выследили. Как результат — Пильчиков и Максимов убиты, ваши родители, Василиса Георгиевна, пропали без вести, я -чудом избежал их участи, будучи в это время в Манчжурии, а задача перемещения во времени и пространстве так и осталась нерешённой.

— Вы неправы! — сказала Василиса, — задачу перемещения во времени мои родители решили. И вот доказательство.

Она нырнула рукой в сумочку, вытащила оттуда «мертвый» айфон и аккуратно положила перед инженером.