Полное погружение

Глава 26 Лазутчик Вася

«Незнание об опасности ведет к массовому героизму!» — наставлял мобилизованных студентов на путь истинный самый опытный и пожилой боец донецкого полка мобрезерва, ветеран ополчения аж с 2014 года. Его имени и фамилии Василиса не знала, привыкла, что все обращались друг к другу по позывным. Вот и этого мудрого человека, верного товарища и наставника, все называли «Слон», хотя тянул он на скромного серого ослика — маленького, но выносливого, заботливого до умиления и упрямого до тошноты… Отсутствие рядом такого человека сейчас Василиса ощущала буквально физически, точно так же, как и недоступность смартфона, где можно всегда найти ответы по любому запросу и выстроить маршрут. Не было у Васи ни наставников, ни справочника, ни даже завалящего компаса. Всё сама. Единственным руководством оставалась её отличная фотографическая память, аккуратно записавшая на подкорку путь с Петей от госпиталя до дома. Сегодня Васе предстояло проделать обратное путешествие.

Обласканная летним утренним солнцем, Аполлоновка окончательно проснулась и нехотя принялась за будничные дела. Рабочий люд, одетый кто во что горазд, сосредоточенно спешил на работу, неся в руках инструменты, мешки, ящики с товаром, а кто и торговый лоток со съестным. Со всех сторон мелькали люди в самотканных хлопчатобумажных рубахах цвета «вырви глаз», «пеструхах-голошейках», в льняных просторных туниках и блузах, длинных косоворотках навыпуск поверх штанов, подпоясанных узеньким тряпичным поясом, кушаком или кожаным ремнем. У некоторых франтов поверх рубах — кичливые безрукавки длиной до талии, застёгнутые на медные или деревянные пуговицы, реже — лето все таки — суконные тужурки и твидовые пиджаки. Что удивительно, ни одной непокрытой головы. Всюду картузы, кепки-восьмиклинки, фуражки-капитанки, черные или темно-синие, с черной муаровой лентой вокруг околыша, с лакированным козырьком и таким же ремешком. Меж них попадались фетровые шляпы, кожаные кепки и совсем непонятные головные уборы, похожие, по мнению Васи, на панамки.

Вся эта пролетарская рать пылила по вытоптанным улицам, взрыхляя землю сапогами, ботинками, чунями и даже лаптями, что Васю впечатлило особенно.

Женщин в людском утреннем потоке было мало: одна на десять, а то и на двадцать представителей «мужеска пола». Почти все одеты в парки — сарафан или юбку с кофтой из одинаковой льняной или ситцевой ткани, на голове — платочки. Некоторым второй платок прикрывал плечи.

Стрешнева порадовалась, что никак не выделяется из этой разноцветной массы, и мысленно поблагодарила бабу Груню за платье и косынку, такую же, как у большинства спешивших на работу хозяюшек.

Просочившись под старым, не действующим акведуком, арки которого большей частью были приспособлены под непритязательные домишки, людские ручейки сливались в реки и направлялись к церкви, возвышающейся над приземистыми зданиями, подобно маяку над кораблями.

В гомоне толпы Василиса услышала, как сзади подкрался и подал голос еще один символ начала ХХ века. Паровоз, словно оживший динозавр стального века, выплыл из-за поворота, наполняя воздух характерным шипением пара и неторопливым стуком колес на стыках рельсов. Он был совсем небольшой, всего по два колеса с каждой стороны, но очень деловой и серьезный, строго осматривающий окрестности большой лупоглазой фарой. Машинист в фуражке что-то кричал из кабины, возможно, приветствие или предупреждение. При этом его лицо, черное от копоти, лучилось чувством собственного величия, как у человека, обладающего некими сакральными знаниями, позволяющими управлять таким красивым и солидным чудом техники.

В тендере за паровозом возвышались черные горы угля. Они переливались в лучах утреннего солнца, как драгоценные камни. Ветер заигрывал с угольной пылью, поднимая её в воздух легкими облачками, смешивая с белесым дымом из трубы.

За тендером следовали открытые платформы, груженные всем, что только можно вообразить. Деревянные ящики, перевязанные крепкими веревками, техника, прикрытая парусиной, штабеля шпал, чугунные болванки и даже несколько лошадей, испуганно косящих глазом на толпу и нервно перешагивающих с ноги на ногу.

Паровоз двигался неторопливо, раздвигая толпы людей, спешащих на работу. Его колеса отсчитывали свой особый такт, который многократно отражался от двухэтажных хозяйственных построек и казарм, превращаясь в какофонию ритма и шипения.

Василиса проводила состав восхищенным взглядом, пожалев, что не может залезть на площадку и составить машинисту компанию. В ее мечтах с детства жила хотелка — научиться управлять двигателем внешнего сгорания или хотя бы понаблюдать за священнодействием его управления.

Пропустив паровоз, толпа плотно за ним сомкнулась, растекаясь у Митрофаньевского собора на два неравных потока. Большой поворачивал налево, к сухим докам и Лазаревскому адмиралтейству, меньший — направо, на Павловский мыс, где как раз располагался морской госпиталь.

Василиса была рада, что вместе с ней в нужном направлении свернуло большинство женщин, а значит, подходя к цели, она не будет выглядеть одиноко и привлекать излишнее внимание.

Несмотря на вчерашний сумасшедший день, беспокойную скомканную ночь, шагалось и дышалось Василисе легко. Мимо с грохотом катились и пылили пролетки, нукали извозчики, цокали копыта лошадей, вдалеке звенели трамваи. В какой-то момент Стрешнева вдруг подумала, что она чувствует себя дома, а не в гостях. Странное ощущение, неожиданное. Она ловко маневрировала в толпе. Всё шло по плану, но по мере приближения к госпитальным зданиям, её сердце билось чаще, волнение усилилось, а уверенность улетучилась. Легко сказать: пойти и предупредить! Как она найдет Мирского? Кто она и зачем ей морской офицер? Она даже не знала, как Дэн представился, и представился ли вообще.

Впереди возвышалось величественное здание госпиталя с симметричным фасадом, колоннами, а у входа — часовой. Он оглядывал входящих, что-то спрашивал, кивал и только потом пропускал внутрь медицинского святилища. Но дело было даже не в часовом. В здание входили и выходили из него женщины исключительно в форме сестер милосердия. И в этом была первая большая проблема.

Пришлось сделать круг, заглянуть на хозяйственный двор, выискивая возможность проникновения через черный ход или окно. На удачу на бельевой веревке сушилось сразу несколько «милосердных» балахонов, с десяток халатов, передников и чепчиков. Судьба явно была на стороне Васи. Убедившись, что вокруг никого нет, Стрешнева сняла всю одежду с бельевой веревки, юркнула в известный ей укромный уголок за штабелями досок и приступила к примерке.

Преображение заняло считанные минуты. Василиса аккуратно расправила складки на платье, повязала чепец, стараясь придать своему облику максимальную аутентичность с местным персоналом. Главное — сыграть свою роль убедительно. Она расправила плечи, приняла деловитую осанку и, держа в охапке остальную сестринскую одежду, направилась ко входу.

— Сударыня, откуда и куда направляетесь? — окликнул её часовой.

— Не видишь, что ли? Из прачечной, — буркнула в ответ Василиса, перехватывая поудобнее поклажу, — стоит тут, смотрит, как барышни тюки неподъемные таскают. Помог бы хоть дверь открыть. Не видишь разве, что у меня не десять рук?

Растерявшись от такого напора, часовой освободил перед Васей вход, пропуская ее без дополнительных вопросов. Стрешнева проскользнула внутрь, а спину обдало холодным потом. «Боженьки, как же страшно!» Однако первый этап пройден. Одна из задач решена. Теперь нужно найти Даниила, пока её маскарад не раскрыли.

В просторном холле, на парадной лестнице и в разлетающихся налево-направо коридорах царила рабочая суета: медсестры спешили с поручениями; о чем-то горячо спорили врачи, столпившись на лестнице; неспешно прохаживались выздоравливающие раненые. Некоторые из них бросали на Васю любопытные взгляды, но, слава Богу, никто ни о чем не спрашивал.

«Где же ты, Даниил?» — думала Василиса кусая губы. Время тикает, и каждая секунда приближает момент, когда её обман может раскрыться.

— Простите великодушно, я новенькая, — произнесла она, набравшись храбрости и преградив дорогу серьезной женщине, выражение лица которой ей показалось наиболее дружелюбным, — пожалуйста, подскажите, куда отнести свежую форму из прачечной?

— Да, конечно, — совсем не удивилась дама, — прямо по этому коридору до конца, последняя дверь, там вы найдете нашу кастеляншу, Марту Адамовну.

— Благодарю вас, — с облегчением произнесла Василиса, поспешив в указанном направлении.

На складе всё оказалось ещё проще. Как только Стрешнева вошла в искомое помещение, неся перед собой медицинскую одежду, дородная розовощекая тетушка всплеснула руками и со словами: «ну, наконец то!» бросилась к Васе, перехватила у нее ношу и резво поволокла ее в закрома, выкрикнув из складских недр:

— Изольда Тимофеевна просила сходить в аптечную, забрать лекарства для пациентов из третьей палаты! И побыстрее, голубушка!

— Всенепременно, — вполголоса ответила Василиса, выскользнув от кастелянши. Теперь у нее было официальное поручение от неведомой Тимофеевны, что позволяло Васе невозбранно шастать по госпиталю какое-то время.

Аптеку она нашла по той же методике, что и кастеляншу, только на этот раз щегольнула знанием услышанных имён и отчеств. Пока шла, внимательно оглядывалась по сторонам и старательно слушала разговоры.

«Солдаты и матросы располагаются отдельно от офицеров, — размышляла на ходу Стрешнева, — рядом с палатами не будут размещать хозяйственный блок, а офицеров — в больших помещениях по 50–100 человек. Стало быть, первый этаж надо исключить сразу… Пойду на второй…»

Получив в аптеке самый настоящий туесок с бутылочками и пакетиками, Вася, не мешкая, поднялась по широкой парадной лестнице, несколько секунд постояла, колеблясь, куда идти дальше, и решила двигаться в том направлении, где больше народа, а значит и больше информации. Она поправила фартук, сделала каменное лицо занятого, погруженного в дела человека и, не торопясь, приступила к последовательному изучению всех помещений, встретившихся на пути.

Удача улыбнулась Стрешневой, когда она уже подумывала о смене непродуктивной тактики. Мирский лежал на кровати, стоящей у окна, и старательно жмурился. Так делают дети, когда играют в прятки. Василиса чуть не рассмеялась, настолько этот холеный, напыщенный индюк не был похож на себя.

Она подошла, поставила на тумбочку туесок с лекарствами и села на трехногую табуретку, стоявшую рядом с кроватью.

— Лейтенант! Посмотрите, что творится! — услышала Стрешнева тихий голос одного из соседей Дэна, — разве это справедливо? Уже вторая красавица претендует на «атансьон» нашего мичмана! А мы? Чем мы хуже?

Василиса резко обернулась. С соседних кроватей её бесцеремонно разглядывали с каким-то неестественным азартным блеском в глазах. Лицо говорившего отличалось высокими скулами, красивыми глазами, тонким носом, полными, чувственными губами, над которыми красовались лихо закрученные усы.

— Фамилия, звание, должность? — произнесла Василиса. Так во время службы она обычно отшивала назойливых ухажеров.

Нахал удивился, но тут же взял себя в руки, изобразив любезную улыбку. Он погладил рукой свои усы, блеснув массивным перстнем с черным ониксом, поднялся с постели, церемонно поклонился и представился.

— Лейтенант Збигнев Бржезинский, минный офицер на заградителе «Краб».

Завершив ритуал, поляк с чувством собственного превосходства и с ярко выраженной иронией посмотрел сверху вниз на Василису, мол, что теперь скажешь?

— Вольно, лейтенант, свободны, — скомандовала Вася, поворачиваясь обратно к Мирскому, — впредь, обращаясь к незнакомому человеку, потрудитесь сначала представиться.

— Пани! — в голосе лейтенанта прозвучали нотки раздражения и даже обиды, — однако вы сами не блещете манерами!

— А вы эксперт не только по минам, но и по этикету?

— Я надеялся, что вы тоже представитесь!

— Полноте, лейтенант. Вы служите не там, где от дам могут требовать представление, — Стрешнева постаралась вложить в слова весь свой сарказм, — или вы не всё о себе рассказали?

Васин собеседник не успел ничего ответить, как третий, присутствующий в палате мужчина, вдруг захохотал так громко и заливисто, что Василиса вздрогнула от неожиданности, а поляк что-то прошипел сквозь зубы, повалился на кровать и отвернулся.

В этот момент Мирский открыл глаза и уставился на нее с изумлением, достойным кисти художника. Васино лицо расплылось в улыбке, когда Дэн сменил выражение на нейтрально-холодное, потянулся правой рукой к альбому, лежавшему рядом на постели и чиркнул несколько слов, показав написанное Васе.

«Я ничего не слышу и ничего не помню. Ты кто?» — прочитала ошарашенная Стрешнева. Дэн безмятежно-нейтрально смотрел на Васю, и только в глазах его плясали чертики.

«Ах ты, жопа мерзкая!» — в душе возмутилась Вася, моментально припомнив слова польского нахала о том, что она сегодня уже вторая! Вторая! Значит, у этого кобеля уже появилась первая! А я тут полдня в казаки-разбойники играю, нашла его довольную морду, чтобы он написал мне «ты кто?» Прелестно!'

Вася взяла альбом, вырвала из рук Мирского карандаш и, написав достойный ответ, быстрым шагом направилась к выходу, оставив его с нарочито небрежным ответом: «Твоя невеста, козёл!»

Желая как можно быстрее покинуть помещение, ставшее вдруг токсичным, Вася распахнула дверь, вылетела из палаты и наткнулась на человека в полевой офицерской форме, в сопровождении двух таких же офицеров и почетного караула из сестер милосердия.

Хэкнув от неожиданности и чуть отклонившись назад от столкновения, офицер удержал Василису от падения.

— Осторожнее, сударыня, — промолвил он укоризненно.

— Да-да, извините, — пробубнила Стрешнева, пытаясь освободиться от внимания этого господина и его эскорта.

Но офицер даже не подумал ее отпускать.

— Сударыня, — в его словах проявились начальственные нотки, — извольте пояснить, кто вы такая и что здесь делаете?

Пока пишу продолжение — обратите внимание на книгу, которую читаю сам:

Имение заложено, долгов, как шелков, в доме трещину прикрывает картина с обнаженной барышней, и маман укатила в Петербург, забрав все деньги, что были.

https://author.today/work/413851