Плохая учительница, хороший снайпер

Глава 21. Боевой канкан для бобби

Лучше всего разрозненный коллектив объединяет наличие общего врага. Шутка «против кого дружим?» — не то чтобы шутка.

Если врага под рукой не имеется, можно использовать совместный досуг. Коллективная попойка, скажем. Посещение игорного дома. Вечер в кабаре… Хизер сумрачно уставилась на список, постукивая пером по бумаге. Пункты получились довольно однообразными — и как-то не очень соответствовали требованиям педагогической практики.

В игорный дом студентов, конечно, не поведешь. Но можно ведь… Куда? В музей? На концерт духовых инструментов? На исповедь?

Черт.

Все приемлемые варианты были чудовищно скучны. Все интересные варианты были неприемлемы.

Да как люди вообще с молодежью работают?!

Хизер раздраженно ударила пером ни в чем не повинный лист, разметав по нему лиловый дождь чернил.

Чем можно заняться со студентами? Веселым, интересным, недорогим — и духовно объединяющим…

Да! Точно!

Идея была проста и в этой своей простоте совершенна.

Хизер ни разу не выбиралась в город — ни в одиночку, ни в компании. При этом студенты в Хэмптоне бывали неоднократно — и легально, на выходных, и противозаконно — в самоволках. Хромой Джонни с удовольствием ссужал желающих лошадьми из конюшни. В обмен он просил либо бутылку приличного виски, либо взнос в фонд егерей-ветеранов, позволяющий вышеупомянутую бутылку купить.

А раз уж студенты знают город… Значит, могут показать его Хизер. Проведут по достопримечательностям, расскажут местные легенды — или что там обычно рассказывают на экскурсиях. А в завершение — скромный ужин в каком-нибудь приличном заведении. Вино Хизер заказывать не будет, а вот сидр, пожалуй, вполне допустим. Все-таки не школьников выгуливает.

Отличная в теории придумка на практике немедленно начала обрастать сложностями. Во-первых, в академии не было экипажа, способного вместить восемь человек. Во-вторых, вечерний променад студентов ограничивался аллеями парка. Покидать территорию письменным указанием ректора строжайше воспрещалось. Чтобы обеспечить свободный проход за ворота, Хизер требовалось получить письменное же разрешение ректора — зарегистрированное по всей форме и с печатью. Ну и в-третьих. Выписывая разрешение, Вильсон в ультимативной форме потребовал, чтобы ни Хизер, ни ее ученики не брали жезлы. «Для сохранения порядка и безопасности», — сурово нахмурив брови, разъяснил он.

Логики в этом требовании Хизер не видела совершенно. Если жезл не доставать из кармана, на порядке и безопасности он никак не сказывается. А если уж возникла необходимость достать… То лучше иметь жезл, чем не иметь его.

С другой стороны, Хэмптон производил впечатление мирного провинциального городка. Вряд ли по этим уютным улочкам снуют свирепые банды, от которых приходится отбиваться с помощью имперострельного оружия. А осадить зарвавшегося пьянчужку Хизер сможет и без жезла.

Подумав, она согласилась — и всего через два часа получила у секретаря вожделенный документ. На плотной кремовой бумаге, украшенной по углам золотым тиснением, красовался каллиграфически выписанный текст: «Дозволяется подателям сего документа оставить академию сроком на один вечер для проведения воспитательного и всесторонне развивающего занятия. Поскольку занятие сие состоится за пределами учебного заведения, вся ответственность за мораль, умы и здоровье студентов возлагается на преподавателя драконоборчества Хизер Деверли».

Внизу красовалась длинная, больше похожая на орнамент подпись с завитушками и подчеркиваниями.

Прочитав приказ, Хизер сложила бумагу вчетверо, убрала во внутренний карман и оглядела студентов. Одеты все были с претензией, но без роскоши, жезлы из карманов не торчали. Бутылки вроде бы тоже.

— Ну что, господа студенты? Вы готовы доверить мне свои умы и мораль?

— Моя мораль в вашем распоряжении, — широко улыбнулся Каррингтон. Падди довольно хрюкнул, Ароййо закатила глаза.

— Благодарю вас за оказанное доверие. Обязуюсь сохранить вашу мораль девственно-незапятнанной.

— Что, сахарный мальчик, не свезло? — Падди ткнул Каррингтона локтем в ребра, но без привычного ядовитого задора. Тычок получился почти дружеским, и отмахнулся Каррингтон тоже беззлобно. Хизер мысленно поздравила себя с первой удачей. Студенты явно настроились на приятный вечер и ради него готовы были оставить склоки. А где один вечер, там и два, где два — там и три.

Хизер не была почитателем восточной мудрости, трактаты Сунь-цзы навевали на нее скуку. Но кое в чем узкоглазые парни из-за моря были совершенно правы. Дорога в тысячу миль действительно начинается с одного шага.

Пешая прогулка до города, поначалу казавшаяся помехой, обернулась большой удачей. Шагать по тоскливым облезлым пустошам было скучно, и парни волей-неволей затеяли разговор. Под бдительным взглядом Хизер заводить свары они не рискнули, поэтому беседа крутилась вокруг книг, уроков и какого-то местного, виденного всеми спектакля.

— Что за «Цена роковой страсти»? — склонившись к Надин, прошептала Хизер. — Неужели действительно стоящая вещь?

— Да какая там стоящая, — сморщила остренький носик Надин. — Просто актриса там… вот такая.

Отчаявшись подобрать верные слова, она просто описала в воздухе две впечатляющих сферы.

— А. Вот как. Да, это многое объясняет.

— Вы лучше на «Ночь без рассвета» сходите, — бесшумно подкралась сзади Ароййо. — Там хотя бы сюжет есть.

— Кристина, побойся бога! — обернулся Падди. — Зачем в пьесе сюжет? Театр служит для услаждения глаз и поднятия духа.

— Ну да, ну да. Знаю я, Патрик Маклир, что там у тебя поднимается, — отрубила Ароййо, всего одной фразой добившись невозможного. Падди смутился.

— Я вообще-то про танцы говорю! И про музыку. Не моя вина, что у некоторых по ушам груженая телега ездила.

— Ты это серьезно? — вскинула черные брови Ароййо. — Я же ходила на эту убогую «Страсть». Там всей хореографии — только актриски ногами дрыгают и задницами трясут. Но даже это они делают весьма посредственно.

— А ты, значит, видала получше.

— Конечно, видала. Приблизительно так вот, — коротко переступив, Ароййо вдруг махнула прямой ногой, вскинув ее к лицу. Штаны на мгновение натянулись, обрисовав узкие бедра и круглые, упругие ягодицы. Окончательно потерявший самообладание Падди открыл рот, закрыл, шумно сглотнул и спрятался за Гулабрая.

— Ого, — восхитился Войт. — Ты где это так научилась?

— На уроках гимнастики. Приседания, выпады, растяжка, махи. Будешь усердно заниматься — и у тебя так получится.

— А мне-то зачем? Я же не собираюсь в кордебалете плясать.

— А вот зачем, — крутнувшись на пятке, Ароййо почти тем же движением, но хлестко и зло ударила воздух ногой. Войт проводил оторопелым взглядом мелькнувшую в непосредственной близости от лица пятку.

— Убедительно. Но я уж как-нибудь по старинке, использую жезл.

— А если жезла под рукой нет?

— Тогда кулаком в морду. Не то чтобы я тебя критиковал, но боевой канкан — это, по-моему, перебор.

— Это джиу-джитсу, придурок. Всех полицейских такому учат.

— Как хорошо, что я не бобби.

Идея с прогулкой по городу была странной. Чем может заняться нормальный человек в Хэмптоне, Алекс понятия не имел. Один-единственный театр, словно вывалившийся из прошлого века, парочка заведений с канканом и подпольный игорный дом. Правда, знали об этом приюте греха все, включая малолетних детей и собак — но хозяин настаивал, что заведение у него сугубо подпольное.

Вот только вряд ли учительница поведет студентов в игорный дом… А перспектива таскаться по дешевым кафешкам, как гребаный первоклассник, Алекса не вдохновляла. С другой стороны — на эту нелепую прогулку Деверли надела батистовую блузку с декольте, из которого соблазнительно просвечивала ложбинка между грудей. А сиськи у нее были что надо. Взвесив все за и против, Алекс решил, что ради такого декольте готов слопать парочку пирожных. И даже общество Падди готов перетерпеть — а это уже самопожертвование промышленных масштабов.

На что только не пойдешь ради парочки годных сисек и сочной задницы.

Впрочем, не сиськами едиными. И это Алекс тоже отлично понимал. Напялила бы эту же блузку Бишоп или там, скажем, Ароййо — он бы и с места не двинулся. Нет, пейзаж-то, вне всякого сомнения, живописный — но таких пейзажей двенадцать на дюжину.

Ладно, десять на дюжину. Ну, может, восемь.

В любом случае аппетитная фигурка не такая уж редкость, и прилагать ради нее особые усилия… Зачем? Девчонки, на которых приятно смотреть, стадами ходят. Но те, которых приятно слушать… Те, с которыми хочется разговаривать…

О, это совсем другое дело.

Ради такого стоит и постараться.

Например, сходить в гребаный Хэмптон и обожраться там сладостями.

— Обратите внимание на это здание, — вдохновенно вещал Алекс, сопровождая Деверли по главной улице этой дыры. — Построено в середине прошлого века. Раньше здесь располагалось городское правление, потом — публичный дом мадам Эстин. Именно мадам Эстин заново оштукатурила фасад, заменила потрескавшиеся колонны и черепицу на крыше. По-моему, это убедительный аргумент в пользу того, что оплотом государства является не управленческая сфера, а частный бизнес.

— Между английским чиновником и шлюхой я всегда выбираю шлюху, — тут же влез из-за спины Падди.

— Как будто у тебя были варианты с английскими чиновниками, — удивилась Ароййо.

— Как будто у него были варианты со шлюхами, — бестактно заржал Гулабрай. — Падди нужно не на драконов охотиться, а единорогов ловить. Да, Падди?

— Иди в жопу, Рамджи. Просто иди в жопу.

После главной улицы Алекс повернул направо, увлекая всю группу к скверу. Обросшие после зимы и до сих пор не подстриженные кусты вызывали определенные ассоциации, но с чем именно, было решительно непонятно. Сам собой завязался оживленный спор, что именно должна была знаменовать та или иная композиция. Девушки в этих кривых растрепанных монстрах видели болонок и зайцев, романтик Сэнди — вздыбленных львов, индус — более привычных тигров. Сам Алекс раз за разом видел хер — тот самый, который городское управление положило на стрижку кустов. Но благоразумно воздерживался от комментариев.

Вместо кафешки с пирожными Деверли предложила зайти в паб, где заказала всем яйца по-шотландски, жареную треску и чипсы. А в дополнение к пиршеству — по пинте слабенького сидра, единственным назначением которого было потешить студенческое самолюбие. Опьянеть от этой сладкой водички было физически невозможно, но если уж преподаватель заказывает алкоголь — значит, считает тебя не глупым ребенком, а состоявшимся взрослым человеком.

Собутыльник — это титул, до которого требуется дорасти.

В академию возвращаться не хотелось. Разомлев от обильного обеда, компания медленно кружила по узким улочкам Хэмптона. Солнце уже скатилось за крыши домов, расчертив брусчатку длинными лиловыми тенями. В воздухе пахло сыростью, влажным камнем и чем-то теплым, неуловимым, трепетно-нежным. Подняв руку, Алекс отломил с дерева ветку — на тонких серых побегах уже набухли липкие почки, из которых проглядывало бледно-зеленое невесомое кружево первых листьев. На мгновение ему стало жаль, что сейчас не апрель. Можно было бы сорвать ветку яблони, усыпанную бело-розовыми цветами, хрупкими и сладкими, как сахарная вата. Это был бы красивый жест. Не роскошный букет, не безвкусный пучок полевых трав, а одна-единственная цветущая ветка. Деверли, наверное, не взяла бы — но точно бы оценила.

— Эй, студенты, чего тут забыли?

Вынырнув из дремотных послеобеденных фантазий, Алекс с удивлением оглянулся. На повороте, старательно подпирая спинами потрескавшуюся стену, дымила папиросками компания местных. Все невысокие и крепко сбитые. Все в дешевеньких пиджачках и в таких же дешевеньких кепках.

Такие же крепко сбитые пареньки отирались и у противоположной стены.

— И вам добрый день, — вежливо улыбнулась Деверли. — У нас сегодня экскурсия. Прогуливаемся, любуемся вашим чудесным городом.

Пока Деверли отвешивала местному быдлу дипломатичные комплименты, Алекс пробежал по группе внимательным взглядом.

Раз, два, три… пять, шесть. И кто-то стоит за углом — оттуда явственно тянет едким табачным дымом.

— Чудесным? А то. У нас тут такие красоты! — оторвавшись от стены, паренек в ярко-синем платке, повязанном прямо на голую шею, выступил вперед. Руку он демонстративно держал в кармане. Деверли зеркально повторила его жест — и Алекс с нарастающей тревогой вспомнил, что жезлы они оставили в академии. Все. Включая преподавателя.

Паренек сделал несколько шагов странной вихляющей походкой — как будто нога у него цеплялась за ногу.

— У нас тут очень красиво. А за красоту, я думаю, нужно платить. Может, поможете деньжонками рабочему классу?

— Увы, мы сегодня не при деньгах, — Деверли смотрела на него прямым немигающим взглядом.

— Так я же немного прошу. Так, на пивко да на папироски, — улыбка у паренька была странная — нервная и глумливая одновременно. Он походил на дворнягу, которая хочет укусить, но опасается пинка сапогом под ребра.

— Так у нас и немного нет, — Деверли, все так же глядя ему в глаза, сделала шаг вперед. Сейчас они стояли друг напротив друга, словно бойцы на ринге. — Кто ж по ночному городу с деньгами гуляет. На такие прогулки жезлы берут.

— А я слышал, что жезлы из академии не разрешают выносить.

— И ты веришь всему, что слышишь?

Все еще колеблясь, паренек в синем платке сделал шаг назад. Его глаза скользили от лица Деверли к ее карману, от кармана — к сбившимся в тесную группку студентам.

— Всему только дурак верит, — приняв, наконец, решение, паренек отступил к стене. — Приятной прогулки, госпожа.

— И вам приятного отдыха, джентльмены.

Бросая короткие острые взгляды по сторонам, Деверли пошла вперед. Сэнди сразу же двинулся за ней, как цыпленок за квочкой, ребята потянулись следом. Алекс предусмотрительно встал замыкающим, оставляя себе пространство маневра. И ошибся. Расстояние между ним и круглой задницей Кристины Ароййо оказалось слишком большим.

— Ух ты, какая кошечка! — пьяно хохотнул долговязый парень в несвежем кашне. Густо дохнув перегаром, он шагнул вперед и звонко хлопнул Кристину пониже бедра. Стремительно, словно атакующая гадюка, Ароййо обернулась. И с разворота засадила кулаком придурку в переносицу.

— Наших бьют! — пронесся по улице звонкий клич.

И понеслось.