Перерождение Культиватора: Затухающие угли

Глава 24

Я вонзил в землю Флаг Пяти Стихий, и потоки Ци вспыхнули вокруг, превращаясь в стены из камня, языки пламени, рвущиеся копья металла и удары ветра. Первый на меня вышел Двуглавый Медведь, за ним полз Рунный Ящер, и еще двое — гигантская Панцирная Крыса и зверь с рогами, похожий на Носорога. Четверо сразу.

— Держи линию! — мой голос был хриплым, и стихии рванули вперёд.

Огонь ударил в морды медведя, каменные шипы взметнулись навстречу ящеру. Но звери не останавливались. Медведь врезался в огненную стену, не замечая ожогов, и я почувствовал, как его лапа обрушилась на мой барьер — земля содрогнулась, в ушах звенело. Я вогнал флаг Воды, и почва под зверями стала вязкой трясиной, но даже увязая, они рвались ко мне.

Слева Ван Шун, словно воплощение Небесного Грома, сражался с четырьмя сразу. Его меч светился, оставляя за собой дуги света. Он рассёк крыло Костяного Волка, развернулся и отбил удар клыков Черной Тигрицы. Ещё двое прыгнули на него с фланга, и он ушёл рывком Тени, оставив за собой вспышку меча, что полоснула по лапам врагов.

— Шун, держись! — крикнул я, но ответа не было — он уже был в гуще схватки.

Справа Ло Цзюн бился против трёх ящеров и огромного Барсука с костяной бронёй. Его клинок звенел, срывая искры с чешуи и панциря. Каждый удар зверей отбивал его назад, но он снова и снова врезался в них, оставляя кровавые следы на их телах. Его дыхание уже рвалось, но взгляд оставался хищным.

Позади нас Юань Гун держал формацию. Его лицо было мраморно-бледным, кровь шла из носа, но он вливал в плиту всё, что у него оставалось. Барьер трещал, но держался. Без него мы бы уже стали кормом.

— Линию держать! — прорычал я и перекрестил два флага — Металл и Огонь. Потоки слились и превратились в пылающие клинки, которые обрушились на грудь медведя и прорубили его насквозь. Он заревел, рухнул на колени — и в тот же миг Ящер врезался мне в бок, сбивая с ног. Я успел выставить Флаг Дерева — корни рванулись из земли, стянули его лапы и задержали на миг. Этого хватило, чтобы добить медведя и перехватить ящера.

Сквозь дым и рев слышались крики моих товарищей.

— Я справлюсь! — грохотал Ван Шун, отбивая очередной удар.

— Быстрее, Тан Фэн! — кричал Ло Цзюн, уворачиваясь от хвоста барсука.

Мы все были на пределе. Каждый из нас держал четырех зверей Основания Духа, и каждый миг мог стать последним. Потоки Ци рвались, мышцы горели, сознание то и дело сужалось до одного удара.

Но мы знали: если дрогнем хоть на мгновение, то звери прорвут барьер, и всё погибнет.

— Добиваем! — выкрикнул я, вложив всё, что осталось, в Связку Стихий. Земля сжала, Дерево стянуло, Металл рассёк, Огонь выжег, Вода залила раны — и ещё один зверь рухнул в грязь. Я вырвал флаг из тела рухнувшего зверя и тут же ощутил, как земля дрожит снова. В стороне послышался рёв, и последние силы давления обрушились на лагерь. Тринадцатый зверь — громадный Бык с чёрными рогами, пылающими фиолетовым пламенем, — врезался в барьер, словно живая горная вершина. Это был уже не обычный прорвавшийся зверь, а матёрый хищник на средней стадии Основания Духа.

— Держите! — заорал Юань Гун, вливая последние крохи своей Ци в плиту формации. Его руки тряслись, жилы на шее вздулись, изо рта пошла кровь.

Фиолетовое пламя взметнулось вверх, расползаясь по куполу защитной стены. Треск стал оглушительным. Барьер задрожал, линии рун на поверхности вспыхнули ослепительным светом, потом начали гаснуть одна за другой.

— Нет! — выкрикнул я, метнув флаг Земли, пытаясь укрепить трещины, но это было уже бесполезно.

С грохотом, словно рушился сам небосвод, барьер лопнул. Осколки духовной энергии взорвались волной, отбросив бойцов назад. Солдаты закричали, теряя строй. Теперь не было невидимой стены между ними и ужасом.

— К бою! — рявкнул я, перехватывая флаги.

Звери Основания Духа обрушились прямо в ряды. Панцирный Ящер смёл десяток копейщиков одним ударом хвоста, Тигрица прыгнула в толпу арбалетчиков, разрывая их когтями. Волна зверей Закалки Тела и Конденсации Ци врезалась в людей, и крики смешались с рёвом, звон оружия — с треском костей.

— Вперёд! — Ван Шун, истекая кровью, сам бросился в гущу. Его меч рассёк морду волка, и кровь окатила ближайших солдат.

— Держать строй! — голос Ло Цзюна гремел над хаосом. Его клинок вращался, как молния, прорезая плоть и чешую, пока бойцы, окрылённые его криком, окружали очередного зверя.

Я поднял сразу три флага — Металл, Огонь и Дерево. Они вспыхнули ослепительной бурей. Клинки пламени прорезали толпу зверей, корни вырывались из земли, пронзая тела, а металлические копья срывались с воздуха, прошивая врагов насквозь. Но их было слишком много.

— Тан Фэн! — раздался отчаянный крик Юань Гуна. Я обернулся: его руки дрожали, он держал плиту формации, хотя барьер уже рухнул. Он пытался использовать остатки силы, чтобы хотя бы замедлить поток, но звери уже ломились к нему напрямую.

Чёрный Бык с фиолетовыми рогами нацелился прямо в центр лагеря, где находился он. Его глаза горели безумием, из пасти валил дым.

— Не дам! — рыкнул я, бросаясь вперёд.

Флаги взметнулись, все пять стихий слились в один поток. Поток Ци разорвал землю, сотни корней схватили ноги быка, огонь обжёг его морду, металл вонзился в его бока, вода ударила потоком в дыхание, а земля вздыбилась, как волна, сталкивая его с курса. Но он рвался вперёд, шаг за шагом.

В этот момент к нему врезался Ло Цзюн, его клинок сверкнул дугой и оставил кровавый след на боках зверя. С другой стороны влетел Ван Шун, ударив прямо по глазу. Бык заревел и отшвырнул обоих назад, но их атака дала мне миг.

— Сейчас! — крикнул я и вонзил флаг прямо в землю. Вся оставшаяся Ци вырвалась наружу, слилась в единую форму — гигантское копьё света. Оно пронзило быка, взорвалось изнутри, и его туша рухнула, сметая землю и палатки.

Я выдохнул, почти падая на колени. Но небо всё ещё дрожало от рёва десятков зверей.

Солдаты, лишённые барьера, дрались плечом к плечу, уже не за заслуги — за жизнь. Кровь текла по земле ручьями. Каждый удар врага был смертельным, но люди не отступали.

— Все вместе! — закричал я, поднимая флаги снова. — Убить всех!

И лагерь ответил хором криков, звон стали слился с рёвом зверей. Бой продолжался уже без стены, лицом к лицу — человек против зверя.

Земля тряслась от топота зверей, барьер рухнул, и теперь всё смешалось в один кошмарный вихрь: клыки, когти, крики умирающих. Мы сражались на пределе, но каждый удар давался всё тяжелее.

И вдруг сквозь хаос прорвался мощный голос:

— Вперёд! Авангард, за мной!

Толпа солдат раздвинулась, и в поле боя ворвался отряд Лянь Чжоу. Их было всего двадцать, но шагали они так, будто за ними стояла целая армия. На лицах — сталь, в глазах — огонь. И каждый держал оружие так, словно оно было частью его самого.

Лянь Чжоу шёл впереди. В обеих руках — огромные топоры, лезвия которых уже были залиты кровью. Его фигура возвышалась над остальными, и в тот миг он казался не человеком, а живым воплощением боевого духа.

— Держим линию! — рявкнул он, и его голос перекрыл рёв зверей.

Топоры взвились в воздух. Один удар — и голова гигантской Панцирной Крысы полетела в сторону. Второй — и лапа конденсированного Тигра разлетелась, заливая землю кровью. Воины авангарда сомкнулись за его спиной, ударяя точно и хладнокровно. Они не просто били — они работали единым строем, шаг в шаг, удар за ударом, словно сама земля двигала ими.

Но тогда случилось то, от чего у всех кровь застыла в жилах.

Из тумана вырвался зверь Основания Духа — Огненный Лев, грива которого полыхала огнём. Каждый его шаг оставлял на земле горящие следы, а рык сотрясал сердца. Он прыгнул прямо на авангард, когти сверкнули, как сабли.

— Лянь! — я хотел сорваться, но было уже поздно.

Лянь Чжоу шагнул вперёд сам. Топоры скрестились, встречая удар.

Звук был таким, словно столкнулись две горы. Волна пламени ударила в его лицо, когти полоснули по плечу, оставив глубокие раны. Но он не отступил ни на шаг. Его ноги вросли в землю, мышцы вздулись, и он, зарычав, отбросил зверя назад.

— Ты не пройдёшь! — его голос был хриплым, но в нём звенела ярость.

Лев снова бросился, и началась дуэль, от которой все вокруг затаили дыхание. Лянь Чжоу крутил топоры, превращая их в вихрь. Удар за ударом он сдерживал напор зверя, рубил по лапам, по морде, по горящей гриве. Искры, кровь и огонь смешались воедино.

Солдаты, вдохновлённые его стойкостью, сомкнули ряды и начали теснить остальных зверей, не давая им прорвать оборону.

— Лянь, держись! — крикнул я, но он будто не слышал. Его глаза горели, он был весь в бою.

И тогда настал миг. Лев прыгнул снова, раскрыв пасть, и Лянь Чжоу, из последних сил вонзив топоры в землю, схватил его за гриву и рванул вниз. Зверь рухнул, теряя равновесие.

— Сейчас! — проревел он.

И в этот миг с фланга взмыл Ван Шун. Его меч вспыхнул ослепительным светом, рассёк воздух и, словно небесный гром, упал на шею зверя.

Огненная грива вспыхнула ещё ярче — и тут же угасла. Голова льва с глухим стуком покатилась по земле.

Толпа солдат взревела. Впервые за всё время их крик был не просто отчаянным, а ликующим.

— Лянь Чжоу! Лянь Чжоу!

А он лишь сплюнул кровь и, пошатнувшись, снова поднял топоры. Его плечо было изрезано, лицо залито кровью, дыхание рваное, но он стоял.

— Ещё живы? Тогда не стойте! — рявкнул он, и его отряд снова ринулся вперёд, сметая врагов, словно коса по густой траве.

Я смотрел на него и понимал: сейчас передо мной был не просто мой ученик. На моих глазах рождался воин, которого будут помнить.

Тишина упала на поле боя только тогда, когда последний зверь затих в крови. Его тело ещё дёргалось в предсмертных судорогах, а по склонам деревни уже катился низкий гул голосов людей — тяжёлое, хриплое дыхание выживших.

Мы отбили волну. Ещё одну.

Я медленно опустил Флаг Пяти Стихий, вонзив его в землю рядом. От пальцев до плеча шла дрожь, мышцы гудели, как натянутые струны. Ци в меридианах была почти пуста, словно высосанная до дна. Я вдохнул запах крови, гари и раскалённого железа, и только тогда понял — мы всё ещё живы.

Но цена…

На каменной дороге перед воротами лежали тела. Сломанные, изуродованные, растоптанные когтями. Люди в серых доспехах, мои люди, кто ещё утром смеялся у костров и ел похлёбку. Теперь они лежали неподвижно, их глаза остались открытыми, смотря в небо, которое никогда больше не увидят.

— Пятьдесят… — прошептала Сун Мэй, держа в руках список, куда уже начали заносить имена павших. Её голос дрожал, но она не позволяла себе сорваться. — Пятьдесят мёртвых. Около сотни ранены.

Слова ударили сильнее, чем когти любого зверя.

Я оглянулся. Повсюду носились целители, пытаясь заткнуть рваные раны, прикладывая травы, вливая в пострадавших Ци. Кто-то выл от боли, кто-то уже терял сознание. Земля под ногами стала чёрной от крови, и я чувствовал, что этот цвет останется здесь навсегда.

— Мы… мы держались, — тихо сказал Ло Цзюн, опираясь на клинок. Его броня была пробита в нескольких местах, лицо в царапинах, но глаза горели так же ярко, как в начале боя. — Лянь Чжоу и его люди хорошо справились.

Я перевёл взгляд. Лянь Чжоу стоял посреди поля, опираясь на топоры, плечо было всё ещё в крови, но он не падал. Его отряд тоже выстоял, хоть и потерял нескольких. Воины из его двадцати смотрели на него так, будто перед ними был герой из древних легенд.

Сквозь дым и гарь поднимались стоны. Солдаты поднимали тела павших и складывали их в ряд. Кровь стекала по камням, и каждый шаг отдавался в груди тяжёлым эхом. Люди смотрели на этот ряд молча. Никто не плакал. Война уже научила их: слёзы прольются потом, если будет на то время.

Я шагнул вперёд и сказал громко, так, чтобы слышали все:

— Сегодня мы потеряли пятьдесят братьев и сестёр. Ещё сотня ранена. Но ни один из них не умер напрасно. Они не отступили, когда звери прорвали стены. Они встали лицом к лицу с ужасом — и сдержали его. Их кровь — это наш рубеж. Их жертва — это наша жизнь.

Солдаты подняли оружие. Гул прошёл по рядам, гул боли и решимости.

— Мы будем помнить! — выкрикнул кто-то из толпы.

— Мы будем помнить! — подхватили остальные.

И это звучало как Небесная Клятва.

Я стоял посреди разрушенной площади, глядя на разбитую плиту формации, и жесткая правда обрушилась на меня. Барьер рухнул, и Юань Гун подтвердил: плита мертва.

"Какой смысл в героизме, если он приведёт к бессмысленной смерти?" — пронеслось в моем сознании. Мой путь — выживание и возвышение, а не самоубийственная оборона. Моя обязанность — сохранить жизни людей и вложенные в них силы.

— Юань, — мой голос был тихим, но непреклонным. — Плита не подлежит восстановлению здесь и сейчас.

— Так и есть, командир, — его губы дрожали. — Без десятка камней и недели работы… это просто камень.

Я поднялся, отвернувшись от разрушенного рубежа. Мои ученики — это ростки будущей секты, а не пушечное мясо. Отступление — это стратегический маневр, который позволит нам пополнить ресурсы и укрепить позиции у нового руководства Штаба.

Я уже собирался отдать приказ о скрытом отходе под покровом ночи, когда над далёким северным горизонтом вспыхнули два огромных сигнальных огня.

Они были фиолетовыми и зелеными.

Капитан Ван Шун, стоявший рядом, резко выпрямился.

— Сигнал, — произнес он чеканно, его лицо мгновенно стало деловым.

— Зеленый — угроза с фланга. Фиолетовый — немедленно отступить к точке сбора. Это код мобилизации, который нам передали перед отправкой, — подтвердил я, мой взгляд встретился с взглядом Ван Шуна. — Главный Штаб приказывает первой линии вернуться.

Ван Шун выдохнул с облегчением, и его дисциплина взяла верх над тревогой.

— Приказ есть приказ, командир. Я готовлю регулярные войска к отходу.

— Сун Мэй! — я повернулся к своей ученице. — Отряд разведки и Минь Цянь — немедленно собрать все ядра и боевые трофеи! Ничего не оставлять. Это наша валюта.

Сун Мэй, увидев решимость в моих глазах, не задала вопросов. Твердый кивок — и она, не сбавляя темпа, побежала выполнять приказ.

— Лянь Чжоу! — его фигура, израненная, но несгибаемая, стояла в центре поля. — Штурмовой отряд — первый эшелон отхода! Ты — будешь замыкающим.

— Ло Цзюн идет впереди, — мой взгляд встретился с его — Твоя задача — держать строй и не дать панике возникнуть.

Я вернулся к Юань Гуну, который, несмотря на кровотечение, внимательно следил за нашими маневрами.

— Юань, ты — лучший формационщик в отряде, — сказал я, указывая на разбитую плиту. — Плита мертва, но каналы связи у нее огромные.

Я достал из своей сумки три ядра зверей Основания Духа, добытых в бою. Их свет был тусклым по сравнению с Кристаллами, но достаточным.

— Мы не можем оставить здесь трофеи. Но мы оставим подарок. Используй разбитую плиту как канал. Вплети в ее сгоревшие руны эти ядра, но не как энергию, а как приманку и детонатор.

Глаза Юань Гуна расширились. Он, как формационщик, мгновенно уловил безумную гениальность идеи.

— Формация самоуничтожения, питающаяся ядрами! Она взорвет плиту, как только зверь попытается забрать ядра.

— Именно, — подтвердил я, протягивая ему ядра и тонкий нефритовый свиток с техникой. — Это старый метод, который я видел в путевых заметках.

Юань Гун склонил голову низко, его руки дрожали от уважения к моему опыту и благоговения перед техникой.

— Сделаю, командир.

— Тогда действуй, — я отдал последний приказ.

Пока солдаты и ученики в спешке собирали раненых и трофеи, готовясь к ночному маршу, я отошел в сторону. Тусклый свет сигнальных огней на горизонте уже гас.

Пятьдесят жизней. Это цена, которую мы заплатили за один рубеж. Но взамен я получил нечто большее: закаленную силу Лянь Чжоу, бесстрашную дисциплину Ван Шуна, преданность Сун Мэй и стойкость Юань Гуна.