Падение Империи

Глава 32. Правда

Когда течение реки выбросило его на берег, он с небывалой жадностью принялся вдыхать и выдыхать, словно это были последние минуты его жизни. Боль отступила, её заменил холод.

И вновь он видел её, как тогда, при первой битве под Амхарой, когда он бился против Таммита Илзорта. Чёрные кудри, бледная кожа и чёрная до земли ряса. Она склонилась над ним, отрицательно качая головой.

— Твоё время ещё не пришло — так тихо и нежно произнесла она. Айдан захрипел

— Скажи, когда… я хоть готов буду — но она вновь испарилась, рассыпавшись в пыль и прах, а её слова застыли в его ушах. Айдан попытался подняться, но сил не было вовсе. Настолько сильно он устал, что сон одолел его в мгновение ока.

***

— Мой мальчик, ты очень добрый человек. Мой любимый и дорогой мальчик, ты так много прошёл, вставай, вставай мой Айдан. — как же он был рад слышать этот голос. Родной, любимый и нежный голос матери.

В непроглядной тьме окутавшего его мрака, он стоял на коленях. Он тихо молился, представляя, как сейчас он просыпается, а рядом тихо сопит Сейна.

— Мама? Мама ты ли это или я просто схожу с ума? Скажи, что это ты, молю тебя, скажи, что всё закончилось, что ты рядом и я дома. — слёзы накатили внезапно. Он не рыдал навзрыд, он тихо плакал, от осознания того, что это не может быть правдой. Что Лара и Мартин мертвы, что это его галлюцинации, плод умирающего воображения.

— Я всегда рядом с тобою, мой любимый сынок. — она никогда его так не называла. Сейчас Лара, с золотыми волосами и голубыми глазами, смотрела на своего сына, улыбаясь, стараясь придать ему сил. Айдан смотрел на неё и плакал. Она подошла к нему и положила нежную лекарскую руку на голову

- Ты никогда меня так не называла, почему? — он уткнулся в её колени, словно провинившийся ребенок. У него не было сил, он не мог сдержать страха и истерики

— Ты не представляешь, как сильно я жалею, что так редко говорила, как сильно люблю тебя. — её голос заставил тьму содрогнуться, и вместе мрака пришёл свет, тёплый, словно солнце, он заливал их лучами, отгораживая от тьмы

— Я устал, мама. Я так сильно устал. У меня нет сил, я хочу домой, хочу вновь просыпаться и видеть тебя, слышать твой голос, чувствовать, как ты касаешься меня. Я хочу к вам, хочу умереть… — эти слова вырывались сами собой. Он не мог смотреть её в глаза, потому что он не сберег своих родителей.

— Любимый, как же ты вырос. Ты стал взрослым и сильным мужчиной, твоё время так далеко, тебе предстоит ещё так многое сделать. Вставай, мой мальчик. — она погладила его голову и страх отступил. Он почувствовал, что сейчас находиться в безопасность.

— Кто я, Лара? Кто я такой? Бастард, который должен будет умереть, что бы всё встало на свои места? Скажи мне, мама. — только она могла ответить на этот вопрос

— Ты — мой сын, Айдан. Мой дорогой, любимый, единственный сын. Кровинка моя, как же сильно я люблю тебя, всем своим сердцем болею за тебя. Как сильно я хочу быть с тобою, я бы смеялась, веселилась и плакала вместе с тобою, но я рядом, в твоей голове, в твоём сердце, я всегда была с тобою. Вставай, солнце моё, мой сыночек, душа моя. Проснись. — каким же великим теплом были наполнены слова этой женщины. Какую любовь она вкладывала в них, что бы её сын смог подняться. Она аккуратно поцеловала его в макушку

— Покой нам только сниться. Вставай, сын. Ещё многое нужно сделать — позади Мартина стояла Лара, в своём прекрасном платье зелёного цвета, волосы её были прибраны в хитросплетённую косу, так как она любила. Мартин, одетый в фартук кузнеца стоял на шаг впереди и притягивал Айдану могучую руку. Он принял помощь, но боль, накатившая новой вспышкой, заставила его вновь упасть. Отец в очередной раз помог сыну подняться. Её волосы были чуть светлыми, а глаза исинного цвета. Нет, Айдан абсолютно был не похож на него, тем более, на Лару.

— Просто скажи мне, отец, Мартин, скажи кто мои родители? — с мольбой спросил Айдан. Мартин отрицательно покачал головой и нахмурился

— Ты скоро об этом узнаешь. Тебе мой совет, прими правду такой, какая она есть. Хоть семья не начинается и не заканчивается общей кровью, твоя судьба будет переплетена с теми, в ком течет твоя кровь. — Айдан устал, но он внимательно слушал его, так как сердцем чувствовал, что возможно в последний раз видит их.

— Я горжусь тобою, сын. О другом и мечтать не могу. Не разочаруй меня, и не расстраивай её — Мартин кивнул в сторону Лары, которая звала его. Она звала его к свету, что прояснял непроглядную мглу. Вскоре Мартин, взяв Лару под руку, ушёл. А Айдан вновь остался один, один во тьме, один в этой растреклятой мгле…

***

Боль вскоре отступила. Он проснулся через несколько часов, когда солнце уже прошло свой зенит и только начало уходить к горизонту, чтобы день уступил место ночи. Внезапно над ним пронеслась крылатая тень. Он обратил свой взор к небу, зверь, а точнее грифон с золотыми перьями, массивнее всех своих сородичей, несколько раз прокружил вокруг него, и вскоре, махая побитым крылом, размах которых был, сопоставим с тремя двуручными клинками, приземлился в паре метров от Айдана, рассекая воздух и сотрясая землю.

Могучими лапами зверь зашагал к ездоку, с опаской поглядывая на кровь, что продолжала течь из его ран. Орлиная морда сменила злость и ярость на неподдельное беспокойство, зрачки расширились и почти заполнились всю радужку, как шершавый язык зверья прошёлся по щеке Айдана. Он бы засмеялся, если бы на это были силы.

Капрал положил руку на клюв, и грифон покорно сел рядом, ненароком закрывая ездока своими крыльями, как щитом. Ему бы не хотелось умереть у грифона на глаза, иначе зверь сойдёт с ума.

— Альва…. — еле слышно прошептал он, и зверь отозвался, мяукнув. Айдан, наверное, не привыкнет к тому, что грифоны умеют мяукать, как кошки. Альва положила орлиную морду на его тело и встрепенулась, когда почувствовала, что раны его заражены тёмной скверной. Орлиные глаза наполнились страхом и злостью, Альва принялась вертеть головой, потому что чувствовала боль Айдана, как свою. Когда она предпринял попытку подняться, грифон сей же момент подставила шею, когда Айдана вновь начал падать.

Он вцепился в неё мертвой хваткой, потому что боялся вновь упасть и не проснуться на этот раз. Раны не заживали, кровь за несколько часов не запеклась, а значит, он сможет залечить их только магией или в храме. «Жаль, рядом нет близнецов» подумал он, понимая, что вскоре истечет кровью.

***

Дориан-Ор-Махан и Айзора Трайден мчались на своих конях вслед за Альвой, так быстро как могли. Даже с ушибленным крылом императорский грифон мог обогнать даже дракона, а когда жизнь ездока под угрозой, и речи не может быть о промедлении!

Ни гном, ни леди Трайден не могли поверить в то, что Падший пришёл именно за Айданом. Хотя, Дориан уже дал этому логическое объяснение. У его народа есть для этого отдельный термин. Докан-Домар-Торхорт-Хириан или же Тот-кого-лелеет-сама-Судьба. Такие люди всегда попадают в центр любых событий, такие люди — легенды и герои, вокруг который вертится мироздание, такие люди — избранники пророчеств. Айзора с трудом в это верила, а гном и не заставляли её верить во что либо.

Айдан был для него братом по оружию, и коли легионеру пришлось столкнуться и наверняка ещё придётся сразиться с исчадьем Ненасытного, Дориан будем ему всячески помогать, ведь гном никогда не бросал на ветер данные им слова. С местью он может и повременить. Всё-таки, он всего лишь изгнанник. А Айдан, Докан-Домар-Торхорт-Хириан или же Тот-кого-лелеет-сама-Судьба.

Они скакали два часа, ещё два часа у них ушло на то, чтобы найти узкий брод, для переправы через реку. Сказать, что было трудно — ничего не сказать, но императорский грифон служился для них ориентиром. Дориан прекрасно видел, как волнуется Ринойская Львица, как дрожат её руки и как часто она дышит. Такое внимание, без вопросов не останется. Но гном и сам замечал, что начинал нервничать, потому что они прошли уже лигу, а ни Айдана, ни Альвы не было видно. Но вскоре они его нашли.

Альва сидела рядом с ним. Никогда прежде они не видели, как плачет грифон. Этого зрелища гном никогда не забудет. Могучий зверь подогнул под себя лапы, склонил голову над своим ездоком и слёзы из орлиных глаз лились ручьём. Айзора только намеривалась кинуться к Айдану, что лежала и, как казалось, не дышал. Альва взглянула на неё. Наверное, она узнала из обоих, потому что не обратила на них внимания, мордой тыкаясь в плечо Айдана, пятясь его разбудить.

Айзора склонилась над ним. Казалось, сейчас она разрыдаться, но на лице её проступила надежда, когда она услышала сдавленный хрип Айдана. Дориан сей же момент подскочил к ней и помог поднять его.

— Он не выживет, если поедем на лошадях. — проговорил гном.

— Он же свалиться и разобьётся, если полетит. — протараторила леди Трайден

— Пристегнёшься и полетишь с ним. От тебя зависит его жизнь, а приведу лошадей. — сказал Дориан в бороду, усаживая Айдана в седло Альвы

— Нет, я высоты боюсь — испуганно пискнула она, на что Дориан тут же зарычал

— Он умрёт! Либо ты с ним, либо он умрёт и кори себя всю жизнь за это! — злоба гнома вывела её из оцепенения. Айзора, с трясущимися ногами и руками залезла в седло Альвы, привязала к себе Айдана и туго застегнула все ремни. Зубами она отбивала «Последний пляс» и десятки молитв.

Альва встрепенулась, расправила могучие крылья, и взмывал вверх над рекою, улетая в сторону Кулдара. Айзора впилась в спину Айдана. Её хотелось зажмуриться и завопить, но когда грифон, чуть покачиваясь из-за повреждённого крыла, наконец-то начала плавно планировать, она взглянула на мир с высоты грифоньего полета и изумилась. Она завидовала всем наездниками и драконам, она бы душу продала за то, что бы летать так же каждый день. Но сейчас, она почувствовала, как рука её обагрилась от крови Анкита, и сердце её забилось как бешенное. Словно дикая, она принялась подгонять грифона, который и без того летел так быстро как мог.

***

Дориан наблюдал за полётом некоторое время. Однако, из воды, на берег выплыл человек в чёрном доспехе с красным орнаментом. На четвереньках он отполз подальше от воды, которая причиняла ему боль. Дориан покрепче сжал секиру и шагнул вперед. Падший сдернул с себя капюшон и шлем, обнажая изгнившее лицо. Из его рта послышался хрип мольбы

— Отруби голову и сожги меня. Передай ему, я — Карин Кикспаргх. Я не хотел этого, я… я уважаю его — на секунду в его глаза появилась жизнь. Дориан исполнил его волю.

***

Гарет СтоннКассел приметил, что Луиза Коутрен была красива. Однако, сердце его принадлежало леди Алетре Рейн. Кстати о ней, Алетра всё время проводила с капелланами или лекарям, выхаживая больных и раненных, чем завевала любовь и признание все гарнизона Кулдара.

Капитан гвардии, дворянин из Тира, Брен Хелдфит, вместе с Гаретом, Паулем и Зашеиром Пашаром, слушал доклад капитана Коутрен.

Нужно ли было говорить, что их челюсти ещё долго свисали к полу, когда больше пяти сотен грифонов вместе с наездниками расквартировались в гарнизоне Кулдара, затем, буквально через пару дней, в крепость пришло Шестой Красный Легиона. И каждый второй слух ходил об Айдане Анките, который умудрился стать ездоком императорского грифона.

Зашеир ничуть не удивился рассказу. Он уважал капрала и верил в то, что он, как говорят на юге «Щиар-катар». На общеимперском языке это звучало как: «Герой-создающий-легенды» Луиза отмечала его героизм и отвагу, капитан гвардии как всегда был прогружен в свои мысли, а Гарета пронзило чувство гордости, за то, что в его подчинённо служит такой легионер. Только вот он дал клятву, что будет молчать…

Несколько дней прошло за усердными переговорами о предстоящей войне с Лоренцом. Подкреплений из других провинций всё не было, магов из Дейн-Педа тоже, Марий написал, что Амхаре был найден рог Алкирион, и что сейчас это его приоритетная цель. Чувство того, что Гарет просто-напросто остался один перед превосходящими силами противника, всё нагнетало и нагнетало. Куда ещё хуже? А ведь было куда…

Через пару дней к крепости подлетел императорский грифон с двумя ездками на спине. Огромный и властный зверь приземлился посередине крепостного двора и тут же упал. Настолько сильно он устал. С его спины слетела Айзора Трайден, что во всё горло вопила:

— Лекаря!!! - затем, с седла слетел Айдан, с разорванным доспехом, весь бледный и окровавленный. Гарет и Пауль одними из первых подлетели к нему. Стоило капеллану приподнять доспех капрала, как тот отлетел от него, словно от прокажённого. Гарет то же видел эти ран. Раны от проклятого адаматитового клинка, который носят Падшие и Губители. Айзора, захлёбываясь собственными слезами, рассказал им обо всём, что произошло после битвы за Вингрхайяр. И слышал её весь гарнизон.

Анкита быстро перенесли в казарменный храм Страх Богов, раздели до пояса, уложили на алтарь в центре зала. Гарет первый раз испытывал это животный страх, что сейчас он не сможет помочь ему. Что Айдан погибнет на его руках.

Дюжина. Ровно двенадцать капелланов встали вокруг лечебного алтаря, вознося молитвы к Старым Богам. Руки Пауля засияли золотым свечением. Он положи ладони на почерневшие раны юноши. Свет заливал его. Чернота заполнила его вены и жилы, оскверняя разум и сердце. Всё громче и громче капелланы пели свои молитвы, всё сильнее и сильнее светил золотой свет из рук Пауля. Никогда прежде Гарет не слышал, что так сильно кричали от боли. Он и Вал Маилаул держали Айдана за руки и ноги, когда он в очередной раз пронзительно завопил от боли, пытаясь вскочить с алтаря. Казалось, его крик был похож на крик банши или же разъяренного грифона. Вскоре он сорвал голос и только тихо выл, но от этого Гарету не стало легче.

Магия Пауля помогла ему. Свет изничтожил скверну, что уже глубоко засела в нём и залечила чудовищные раны.

— Шрамы на всю жизнь останутся. Шрамы и кошмары. — проговорил Пауль, тихо и устало. Его капелланы подхватили его под руки, когда он упал без сознания.

— Кто он такой, Гарет?! — Айзора злобно зарычала. Ей хотелось взять его за груди и ударить об стену, и так он бы сделала, если бы у неё были силы.

— Я дал клятву — только и ответил он. Больше она не сумела добиться, как бы не кричала, не истерила, и вскоре ушла заливать горе элем. За Айданом же ухаживала лекарка Каймлина из Шестого Легиона и Алетра, посменно.

Каждый день капитан проверял его. Каждый день наделялся, что он вот-вот очнётся. Иногда видел, как с ним говорили братья Маилаулы и их подружка Сурана Стегон. Иногда видел, как Айзора стирала пот с его лба.

— Он молод и силён. Он выживет — словно успокаивая Гарета, говорила Алетра и тут же спрашивала

— Кто он тебе, Гарет? Даже если сын, я к нему в матери не напрашиваюсь. Мне-то ты можешь сказать — но каждый раз он отвечал одно и то же

— Я дал клятву — пусть на него обижались, пусть его бранили и не понимали, но сейчас он думал о том, нарушить ли ему эту клятву ведь Орин сказал:

«Даже он не должен знать»

Через несколько дней Айдан очнулся. Он ещё был слаб, но первыми его словами, когда он проснулся, были:

— Позовите капитан. — Гарет пришёл незамедлительно и велел всем не беспокоить их, оставить их одних. Айдан лежал на лечебном алтаре. В свете факелов виднелись его раны, только-только принявшиеся затягиваться. Повисло молчание. Они смотрели друг на друга. У обоих были зелёные глаза с изумрудным отливом. Превозмогая боль, Айдан протянул Гарету кольцо. Кольцо, которые Орин. двадцать лет тому назад, отдал годовалому Айдану, передавая его Мартину и Ларе. Кольцо из чистой платины, с гравировкой крыльев грифона и дракона.

— Чей я сын? — хрипло спросил он, когда Гарет покрутил кольцо в руке. Гарет стиснул зубы. «Прости, Орин»

— Кто я такой, Гарет? — более настойчиво спросил он. Гарет в первый раз нарушил клятву. Пусть боги, старые, новые и драконьи, сожгут его, если он поступил неправильно.

— Ты — сын Орина и Арианы. Ты — СтоннКассел. Айдан СтоннКассел.