Падение Империи

Глава 16. Глаз Бури

Терпкий и резкий запах маслянистой краски для волос ударил девушке в нос, когда она резко вдохнула её запах. Помотав головой и поморщив нос, Сейна достала из комода широкую кисточку, обмакнула её в густоватую субстанцию каштанового цвета и остановилась, рассматривая себя в зеркале. После купания она заметила, как краска, что она нанесла раньше, выцвела, открывая её настоящий цвет волос. Огненно-рыжий. Как у всех Имнари.

Посмотрев на себя в зеркало, наклонив голову чуть в бок. Сейна отложила кисть и провела указательным пальцем по своим скулам, остановившись на подбородке. Гордо выпрямив подбородок, она тихо шмыгнула носом и вновь взялась за кисточку. Она почувствовала дикую усталость. Отложив краску и кисть в сторону, она вытерла волосы мокрым полотенцем.

«Как же ты прекрасна» тихо прошептал Айдан, когда они оставались совершенно одни. Он нежно положил руки на её хрупкие плечи. Сейна извелась как кошка, приятно воздыхая.

Как же она хотела его увидеть, вновь услышать его, вновь почувствовать, за долгое время, он стал единственным человеком, которому она могла безоговорочно доверять. Как же она хотела рассказать ему обо всём, она сердцем знала, что он её простит и поймёт. Отогнав от себя всякие мысли, девушка встала из-за столика и подошла к окну в своей комнате. Покои во дворце были внушительные. Тёплые постели с бархатными одеялами, мягкие портьеры, просторные залы, комоды и шкафы с отлично выкроенной одеждой внутри.

Яркое солнце ослепило её, когда она выглянуло в окошко, казалось, жара в столице не спадёт, пока солнце не спрячется за горизонтом. Небо, тем временем, было абсолютно чистым и безмятежным. Ни намёка на тучи, что могли хоть как-то да скрыть лучи светила, что пекло с необычайно силой. Задёрнув портьер так, чтобы в её комнату попадало минимум солнечных лучей, девушка принялась писать письмо для Айдана. Она необычайно пеклась о своём легионере, что было заметно даже последнему глупцу. В какой-то степени, она чувствовала обиду, что он не писал её. Там, на юге, у него полно своих забот. Однако, едкий осадок того, что она тоже мало чего знает о нём, не давал её покоя.

Она всегда видела в нём, правильного человека, иногда чересчур правильного, но это её нисколько не мешало. Обмокнув гусиное перо в чернила, она начала им скрипеть по листу пергамента. Вкратце описав ситуацию в столице, своё положение, тактично умолчав и написав, что она обязательно всё, включая тайну её происхождения, расскажет лично, она написала, как сильно по нему скучает и ждёт его с нетерпением. Она долго думала, нашёл ли он какую-нибудь легионершу или просто путницу, что греет его по ночам? Её не хотелось этого знать, даже если и нашёл, знать кто это, она не желает. «На войне всем хочется оставить после себя хоть что-то» думала она, пытаясь себя утешить. Скрепив письмо, она направилась к почтовой башне дворца, дабы поскорее его отправить.

В почтовой башне, по подсчётам Сейны, оказалось чуть больше сотни голубей, самых разных окрасов. В основном гармонировали белый, серый, бело-серый, изредка встречались каштановые грудки. Заведовал всем этим голубятником старый учёный муж, Сейна не успела представиться, как он сию же минуту достал белопёрого голубя. Старик попросил девушку передать ему письмо. Сейна выполнила просьбу и попросила отправить письмо в крепость Кулдар. Старик к её удивлению, раскрыл её письмо и переписал на маленький кусок пергамента, который потом скрутил в деревянную трубочку и прикрепил к лапке голубя. Отмахнувшись тем, что император строго настрого приказал проверять каждое письмо, старик выпустил Голубя с высокой башни и птица, захлопав крыльями, воркуя, полетела. Сейна удивлялась, как птицы вообще запоминают путь? Подумав, что лучше над этим не заморачиваться, Сейна поспешила покинуть башню.

В коридоре она наткнулась на Фаила Акара. Мужчина стоял перед портретом императорской семьи. Девушка тихо подошла к нему. Он обернулся и учтиво кивнул, поприветствовав её. Сейна поклонилась и встала рядом с ним, смотря на огромный портрет.

— Слева стоит Уильям. Он никогда не любил позировать для портретов, а когда позировал, обязательно положит руку на рукоять меча. Рядом Лоренц, он чуть выше меня, у камина, всегда учтивый и спокойный. — с грустью Фаил продолжил говорить, будто Сейны рядом и вовсе нет.

— А это я. Всегда между братьями. Тогда мне казалось, что всё это веселье будет продолжаться вечно. По центру, в любимом кресле, отец, Ульерих. В доспехах, как всегда, с пышными усами, густыми бровями. Казалось, он всегда злился, но, он был добр, строг, но добр. Рядом с отцом, мачеха, Нидри, она была южанкой, добрейшей души человек. — Сейна внимательно смотрела на портрет. Трое мальчиков, подросткового возраста стояли у камина. Один из них, был намного выше братьев, по всей видимости, Лоренц, стоял, смотря куда-то в сторону. Средний, стоял между двумя братьями, это был Фаил, который улыбался от уха до уха. Третий, как можно было понять, Уильям, был чуть ниже Лоренца, на поясе его висел клинок, на его рукоять он положил руку, а взгляд его был обращён к Лоренцу. Казалось, между ними было невидимая связь соперничества. Братья были одеты в богатые кафтаны и плащи. Ульерих был одет в золотые доспехи. Его лицо и вправду был каким-то хмурым, с густыми бровями и взглядом исподлобья. Нидри, смуглая, черноволосая, высокая и статная женщина, одетая в бархатные платья

— А ваша мама? — спросила Сейна. Фаил Акар грустно вздохнул

— Умерла, когда мне был год. Бойкая женщина с крутым нравом. — Фаил грустно улыбнулся, сжимая кулак.

— Любила охоту, рыбалку. Зимой, во время лова на льду, она провалилась в ледяную воду и простудила лёгкие. Через месяц скончалась. Не застал я её — Фаил шмыгнул носом, опуская взгляд. Сейна положила руку на его плечи. Фаил покивал головой, улыбнувшись ей, продолжил говорить.

— Справа, дочка мачехи. Луиза, она сейчас в Илайтане, рядом с ней наша, сестрёнка, звездочка Астера. — Сейна посмотрела на правую часть портрета. Две девушки. Одна из них, Луиза, с букетом цветов и длинными распушёнными волосами, одетая в длинном платье, синего цвета. Она стояла гордо, вскинув подбородок. Рядом, как будто в отдалении стояла Астера, в белом платье, с длинной крепкой косой, она стояла, будто замкнутая и тихая, опустив взор вниз.

— Вы — Кеван Кон-Итьен? Я всё же не понимаю, почему вы стали Фаилом Акаром? — мужчина помедлили с ответом

— Мне явилась Мирана. Я видел огонь, что горит во мне. Слышал её голос, что подобен жару пламени. Я отказался от имени и не стану претендовать на трон. Я её избранник, знаю, звучит глупо, словно я какой-то сумасшедший. Но я исполняю её волю. Не церковную волю. Церковь — сборище фанатиков.-

— И Мирана приказала вам вернуть меня в Сайн-Ктор? — спросила Сейна

— Мирана приказала мне защищать Кинхарт. Кстати, я повторюсь, я не стану возвращать тебя в Сайн-Ктор против воли. Если тебе нужно помощь, я помогу, защищу. Но насильно заставлять возвращаться не стану. –

— Спасибо — ответила Сейна. Чуть поклонившись ему, она поспешила оставить его одного. Фаил, или всё же Кеван, ещё долго смотрел на старый портрет. Он думал, что та беззаботная детская пара будет вечной. Как же сильно он ошибался, как же сильно…

***

Лайан был точной копией своего отца, старший сын во всем старался походить и подражать своему отцу-императору. В меньшей степени на Уильяма походили его младшие сыновья, Артур и Ричард, двое задорных непосед часто были причиной веселья и скандалов с вельможами. Дочка Атэла полностью пошла в мать красивой наружностью и характером. Найт Аксель своеобразно любил императорскую семью. Он приходился им родным по крови, незаконный сын, незаконной дочери, вечное клеймо. Однако Найт смирился, плевать он хотел на всех других с высокой колокольни. Для Уильяма и Лайана он был выдающимся гвардейцем и верным другом, для младших сыновей и дочери короны он приходился защитником. Говоря об императрице, он был благодарен её, что она не видела в нем претендента на престол, соперника, для неё, он был верным гвардейцем и слугой, не более того.

День шёл своей чередой. Артур и Ричард, под присмотром Найта Аксель и императрицы резвились в саду, время от времени пуская по небольшому ручейку кораблики, игра на мечах, лазая по веткам яблонь. Несколько гвардейцев Найта сновали туда-сюда, следя за младшими сыновьями. Найт сидел рядом императрицей, что тихо сидела под тенью яблони.

— Скажи — Хелена повернулся к Найту. — В столице может начаться хаос, а? Я не дура, я знаю, что твориться в городе. Люди Пэтрота готовят мятеж, подговаривают людей и нелюдей, подкупают стражу. Они хорошо подготовлены. Начнутся беспорядки, бои между теми, кто верен короне и кто примкнул к мятежникам. Пожары, мародёрства, насилие…. –

— К чему вы клоните, госпожа? — спросил Аксель. Хелена усмехнулась. Она посмотрела в сторону сыновей, тепло улыбнувшись.

— Мои дети не знали войны, но она пришла к нам на порог и скоро застучит в двери. Уильям врет, я знаю. Люди Пэтрота попытаюсь устроить переворот. Я хочу сказать, дорогой Найт. — она никогда так его не называла. Что-то кольнул в сердце гвардейца.

— Моё место, и в жизни и в смерти быть рядом с мужем. Если случиться так, что под угрозой будет моя жизни и жизни моих детей, дай мне слово, что ты спасёшь моих детей. — Хелена хмуро посмотрела на него. Найт отвел взгляд, когда к ним подбежали Артур и Ричард.

— Мама, а расскажи легенду про Нерана! — задорно требовали ребята. Хелена не устояла. Сыновья легли на траву рядом с матерью, навострив уши.

— Великий Герой, явившийся в час великой нужды, когда драконы тиранично правили Зантаром, сжигая любого, кто осмеливался выступить против них, Неран СтоннКассел бился подобно дракону или грифону. Испив крови первородных драконов, он обратился в одного из них и сумел противостоять им на равных. Испытывал он и радость побед, и горечь поражений, и потерю любимой. Под своими золотыми стягами он собрал огромную армию, людей, эльфов и гномов и вскоре изгнал драконов Рок’Яндар. Он сковал великую империю в горнила жестоких войн. Он возвеличил её и объединил весь материк. Воистину, благодаря уму и таланту, он получил славу, достойную легендарного героя. История его заканчивается печально. Великую империю, что он создал, разодрали на части восемь его детей. Те тёмное время назвали Войной Восьми Близнецов. Великая легенда о герое с мечом, что пылал огнём, искрился молниями и светился льдом, заканчивается легендой. Родиться тот, в чьих жилах будет течь его кровь, что устами его будет глаголить сама Удача, ступая за ним по пятам, и как только изопьёт он крови дракона, явиться ему сам Неран, даровав ему всю свои силу, может, он как Неран обернётся драконом или пламя возгорится за ним крыльями, испепеляя всё живое.

«Сказка, она на то и сказка чтобы в ней была хотя бы крупица правды» думал гвардеец. Императрица потрепала своих кудрявых сыновей, те поёжились от очередной сказки

— Хотел бы я стать Наследником Нерана! — выдал Артур — Я бы был великим героем, что повергает любого врага! –

— Да у тебя в жилах зола! Вот я, стану Наследником Нерана, а ты — дурак мечтательный! — ответил Ричард, толкая брата в плечо. Братья в очередной раз могли разодраться, если бы Хелена не воскликнула.

— Хватит! Запомните, сыновья. В образе Наследника Нерана заключено зло! Тот, кто владеет такой силой, способен уничтожить всё живое, коль пожелает! Запомните, это сказки, не более того, не нужно равнять на призрачных героев!

— Тогда на кого ровнять, мама? — спросил Артур.

— Лучше, жить так, чтобы равнялись на тебя. — ответила Хелена

— А теперь, марш в комнаты! Фрейлины! — Хелена хлопнула в ладоши. Моментально подлетели девушки, что разняли молодых братьев, после чего, повели их в комнаты. В саду остались лишь Найт и Хелена

— Надеюсь, ты услышал меня. — сказала она, поднявшись с травы и направившись вслед за фрейлинами и сыновьями

— Услышал, услышал. — тихо прошептал он

***

Иногда Лайан чувствовал, что за него уже всё решено. Его слишком часто возили в Джейстен, чтобы он проводил больше времени с Джоанной. Наследник императорского трона, отнюдь не был глупцом, он уже тогда знал, к чему клонят эти поездки, тогда-то он и смирился, раз он должен был взять в жены дочку князя, так тому и быть.

Чувство того, что скоро грянет гром, во всех смыслах этого слова, не покидала юного Кон-Итьена. Большую часть свободного времени он всячески помогал отцу в государственных делах, стараясь быть прилежным учеником и приемником. Он с должным почётом принимал обязанности старшего сына.

Его дорогая сестра, Атэла, всячески подражала матери, перенимая её манеру речи, привычки, походку и вкус в одежде. Ничего супротив сестры, Лайан не имел. Он любил её всем сердцем, хотя, её заносчивый характер часто выводил цесаревича из себя.

Как бы он не старался, отвлечься от мрачных мыслей у него не получалось. Он чувствовал себя паршиво, сказывалось то, что в детстве парень часто болел. С возрастом, он приобрёл крепкое здоровье, однако осадок от перенесенных болезней давал о себе знать, в минуты волнения и стресса. У Лайана было больное сердце, как у его деда, Ульериха Пятого. Дед цесаревича, подверженный сердечным припадкам, которые выражались в частых дерганьях и спазмах, умудрился выиграть две войны и приправить пятьдесят с лишним лет. Лайан поставил себе цель, во чтобы то не встало, с должным рвением подойти к правлению страной.

Сейчас, очередное собрание проводилось в кабинете императора. На совете собрались: брат Мария Мейстланда, Бреатфор, Лорд-Командир Красных Легионов, Деймон Оркалан, Фаил Акара и старый придворный маг Алкион Альгольф. Последнего Лайан знал ещё с пелёнок, а вот, по словам придворных, сам император рос в учениках у Алкиона. Никто не мог назвать точный возраст этого человека, выглядел он так, будто бы разменивает седьмой десяток лет, у него была длинная седая борода, что доходила ему до колен, такие длинные седые волосы, лицо его было покрыто морщинами, а глаза наполнены холодом и мудростью. Иногда он выглядел как маг из старых сказок и приданий, старый чародей на службе империи, у старика была привычка носить соответствующую остроконечную шляпу, что могла скрыть его лицо. Но вот, когда он говорил событиях прошлого, с дотошностью и невероятными подробностями, люди невольно старили его, по слухам, ему давали сто-сто пятьдесят лет.

Сейчас Лайан сидел у окна, день выдался жарким и ветерок с высот дворца, хоть как-то помогал ему не помереть от духоты. Алкион сидел в стороне, веки он наполовину прикрыл, казалось, он от всего абстрагировался и слушал всё одновременно. Бреатфор Мейстланд, с безумным выражением лица, глазами бегал по тексту писем, которые ему передал император. Уже, какой день, Мейстланд ходил сам не свой, все знали, что новости он хотел получать моментально, однако, гонцы по какой-то причине задерживались, и новостей из Амхары и Кулдара не было уже давно. Вряд ли сейчас это волновало его в большей степени, текст этих писем Лайан уже видел, так же как Уильям, Деймон, Алкион и Фаил Акар, что предпочёл ходить из одного угла кабинета в другой. Лайана это не разрождало, по крайней мере, пока.

— Не могу понять, ваше императорское величество, если вам известны имена предателей, почему вы их не арестуете? — Бреатфор отошёл от шока, и передал письма императору.

— Мои, скажем так, агенты, заплатили кровью, за эти списки. Похоже, наш дорогой Пэтрот предупредил своих пособников. Пару дней назад Истон-Дары покинул дворец, под предлогом, охраны своего поместья. Мои агенты оказались правы. Истон-Дары перевернули всё вверх дном, чтобы мы не смогли взять их с поличным. Сейчас они скрываться, не без помощи Пэтрота, разумеется. А вот ещё одно письмо, слушайте внимательно, я его зачитаю. — Уильям достал из выдвижного ящика раскрытый пергамент:

«Если вы читаете это письмо, значит, я предал вас и свою семью, это значит, я мёртв, но остался верен клятве, в какой-то степени. Нет мне прощения. Я — Сайрус Истон-Дар, предал своего императора и свою страну. Люди моего дома встали на сторону Пэтрота и Лоренца, я сдал планы всех потайных каземат дворца. Они планируют атаку в полночь, их цель, умертвить всю монаршую семью, захватить в плен семью, что верны короне, таким образом шантажировать половину, а то и всю страну. Сначала они подготовят мятеж на улицах города, планомерно захватывая кварталы. Этим займутся люди Пэтрота. Нападение на дворец, в полночь, будет за Истон-Дарами. Готовитесь»

— Поэтому я вас и созвал. В столице будет объявлено осадное положение. Созывайте гарнизон легионеров, стражников и гвардейцев, всех те, кто верен нам. Пусть готовиться к долгой и затяжной осаде. Деймон, перекройте все ходы, пусть все вельможи, ближе к вечеру собираются в тронном зале. Враг придёт в наше логово, он заметит, что мы готовимся и, возможно, нанесёт удар раньше, чем в полночь. Мы встретим врага в собственной берлоге и переломим ему хребет. -

***

Солнце медленно шло к горизонту, по всей столице, подобно грому, разнёсся звон дворцового колокола. Своеобразная система тревоги или оповещения, что, как не странно, оповещала всю столицу. Один короткий удар в колокол, означал о начале какого-либо празднества. Два протяжных удара, были сигналом о приближающемся к стенам города враге. Три протяжных удара и один короткий, оглашали осадное или чрезвычайное положение в городе. Четыре протяжных удара, три коротких, когда-то давно служили сигналом о полете драконов. Наконец, пять медленных и протяжных ударов, оглашали смерть монарха.

Сейчас, улицы и горожане, люди и нелюди, купцы, ремесленники, местные и приезжие, остановились, когда услышали три протяжных и глухих удара, за которыми последовал один короткий, еле уловимы.

- Проклятые Истон-Дары! Гореть вам в пасти дракона, если вы всё похерите! — прошипел Пэтрот. Третья Кинхартская Армия, пусть и не в полном составе стояла у ворот города, обустраивая в предместьях столицы лагерь. Пэтрот собрал достаточно, чтобы противостоять её. Однако, на улицах столицы, сброд, что назывался «его армией» мог вести лишь подпольные бои, изредка совершая стычки то тут то, там, в этом, легионеры превосходили его. Две сотни бойцов Истон-Даров двинулись по канализации города в сторону гавани, ещё две сотни, двигалась к казематам, чтобы сажать дворец с двух сторон.

Сколько раз Пэтрот говорил Оделинау, сопливому мальчишке, что от безысходности решил примкнуть к нему, что Сайруса нужно было устранить незамедлительно! Но нет, братская привязанность сыграла императору на руку, Сайрус предупредил их, и теперь они готовились к атаке. Бить необходимо было сейчас, пока они готовиться. Выйди он в полночь, стража бы уже не смогла держать ворота закрытыми, отмахиваясь от легионеров возможностью чумной вспышки. Пэтрот был уверен, убей он весь императорский выводок, легионеры падут духом и будут разбиты.

Рендон Пэтрот отдал своим людям приказ о начале задания «Империя умрет, да здравствует Империя!» Всё началось, как он и рассчитывал. Подкупленная стража не обращала внимания на беспорядки, что устраивали его люди, стража молча наблюдала за тем, как вспыхивает пожар переворота. Вся стража перекинула внимание на легионеров, что стояли лагерем в предместьях, не давая им прорваться в город. Все сброд под его командования очень долго и старательно подговаривал народ к восстанию, конечно, без ошибок не вышло. Часть народа встала на сторону короны, другая поддержала восставших, третья отказалась вмешиваться, защищая собственные пожитки. Дворцовая гвардия, по крайней мере, большая её часть, всё же оставалась на стороне императора. Дело Пэтрота — хаосу и разрушение столицы, дело Истон-Даров, умерщвление императорской семьи. Так же, его люди присмотрят за тем, чтобы в плен были взяты остальные вельможи.

На его стороне стояла большая часть городского гарнизона, те легионеры, что остались верны короне, уже бежали во дворец. Однако, ни на улицах, ни в казематах своего дворца императорский род не будет в безопасности. Семья Истон-Даров позаботиться обо всём. Как только Уильям отдаст приказ о затяжной обороне дворца, Истон-Дары сделают свой ход, истребив его отпрысков, всех до единого: женушку, младших сыновей, дочку и незаконного племянника. СтоннКасселы станут его заложницами, а дочка Имнари, одним из козырей. Уильям дураком не был, уже ясно, что он отослал письма о возможно восстании в столице, поэтому, дочка князя Джейстенского, уже на пути домой. А вот Сайн-Ктор будет вынужден следовать указке Пэтрота. Оставалось только сжечь казармы стражи, что по слухам заражены чумой. Как только дворец падёт, Рендон Пэтрот будет ждать прихода Лоренца Кон-Итьена.

На улицах царил хаос. Люди Пэтрота кричали: «Не с нами, так против нас!» За ними следовали бунтари, стражники и легионеры-предатели. Они жгли дома, резали и убивали и насиловали. Те, кто не присоединялся к их шествию, либо прятались по углам, молясь всем богам, чтобы их не тронули, либо стояли за баррикадами, бок о бок с тем, кто ещё был верен монарху. Хаос, как лесной пожар охватил столицу. В кварталах, где жили нелюди, поднимались погромы, эльфы и гномы, что примкнули к восставшим, шли в бой против тех, кого только вчера называли братьями, против тех, кто ещё верил в силу короны и был её верен. Едкий дым пожаром поднимался ввысь, брат шёл на брата, горожане, что приняли одну из сторон, рубили, резали, убивали и топили в грязи тех, кто встал на другую сторону. Отцам приходилась браться за клинки, чтобы защитить тех сыновей, что не пошли против них. Брат бил брата. Люди кричали и рыдали. Настали тёмные времена. Горожане, что примкнули к людям Пэтрота, похватались за вилы и топоры.

Легионеры, что были верны императору, сумели объединиться с горожанами, организовав оборону на подступах к дворцам. Верные короне держали оборону на Гилбертском Рынке, Поместном, Казарменном и Церковном кварталах. Люди Пэтрота захватили Гавань, Ремесленные и рабочие кварталы. Гвардия, что была верна императору, готовила к обороне стены дворца. Спасибо деду императора, Ульериху Третьему, что восстановил стены вокруг дворца, в виде пятиугольной звезды. Такие стены было сложно штурмовать, по узким улицам города не подведёшь осадную башню или стены, на каждом зубце стоял готовый к бою солдат, на оборонительных башнях стояли онагры, на случай штурма, в придачу с горячим маслом.

Бои затягивались, Пэтрот этого ожидал. Командующие обороной отнюдь не идиоты, они стратеги, что буду вести бои до последней капли крови. Если Истон-Дары не справиться со своей задачей, бои в городе прерваться в свалку и ему придётся держать оборону в два фронта. Его главная задача — устранить правящую семью. Если Лоренц задержится, Пэтрот придётся туго, однако, пока гавань его, он может подвозить подкрепления, который не так много, как хотелось бы. Небо окрасилось кроваво-золотым заревом, по всей столиц проносились крики и звук боевого рога. Началось, прямо как в пророчестве Скарлайта.

— … и утонет Кинхарт в крови своего народа…

***

Найт Аксель ударил, разворачиваясь бёдрами. Так он придал удару большую силу. Мятежный солдат Истон-Даров схватился за перерезанное горло, в четной попытке спасти свою жалкую жизнь. «Это для защиты наших господ! Ублюдок! Я лично разорву этого Оделиана на части!» Найт грязно выругался, когда выполнил рывок в сторону. Очередной мятежник попытался заколоть его в спину. Сжав клинок двумя руками, Найт всадил его в бок противника. Кровь брызнула на пол. Едва, в этой проклятой темноте, что царила в казематах, куда его и почти сотню гвардейцев отправил император, можно было различить хоть что-то. То тут, то там виднелись огни фонарей и факелов. Это был проклятый отвлекающий манёвр, потому что Истон-Дары знали, куда идти дальше, по каким тайным хода пройти, чтобы выйти в спальни господ и вельмож. В этих богами забытых сточных казематах дворца, где собиралась мерзопакостные и зловонные отходы дворца, Легионеры-гвардейцы и мятежники сновали друг за другом, в попытках догнать и оторваться. Найту было до боли жаль тех гвардейцев, что сложили головы, в боях, в этих сточных водах. Многих он знал лично. Однако, времени тосковать не было, проклятые мятежники знают планы ходов, жизнь всех дворян во дворце под угрозой. А самое главное, жизнь наследников под угрозой. Разбившись на группы, по десять человек, гвардейцы гнались по пятам мятежников.

***

Ариана с усилием натянула тетиву и приготовилась стрелять. Когда начались бои во дворце, она в один миг схватила лук и стрелы, что всегда носила с собой. Пусть она была одета в простое платье, она была готова убивать всех, кто посягнёт на её жизнь, или жизнь её родных. Когда она отпускала стрелу, она выдохнула, так было легче и точнее стрелять. К ней ворвались двое мятежников с цветами Истон-Даров, окровавленный щит, истыканный стрелами.

— Верные знаменосцы Кон-Итьенов, как же, шакалье вымя! — прокричала она. Одна стрела вонзилась в шею её противника, мятежник упал замертво, лишь подёргался в конвульсиях. Второй оказался хитрее. Он подбежал к Ариане и схватил её за горло, прижимая к стене её покоев, над тумбочкой. Он был крупнее её раз в два. Навалившись всем весом, грязный мятежник откинул клинов, и принялся задирать подол её платья. Ариана истошно забрыкалась, пытаясь сбросить ублюдка. Однако он продолжал душить её, воздуха катастрофически не хватало в её лёгких. Она плюнула в лицо мятежнику и вдруг нащупала рукой подсвечник. Из-за всех сил, Ариана ударила противника в висок. Мятежник пошатнулся и отпустил её. Он попятился назад, хватаясь за рану на виске. Ариана жадно хватала воздух ртом. Оклемавшись, Ариана встала, и ударила мятежника подсвечником ещё раз. Кровь обрызгала её. Мятежник припал на пол и закрывал голову руками, моля о пощаде. Ариана зарычала и ударила ещё раз. Затем ещё раз и ещё, и ещё, она кричала и била. Лишь когда внутренности мятежника разились по полу, а она посмотрела на свои окровавленные руки, она отбросила подсвечник, с тремя разъёмами для свечей, на котором смешались крови и волосы. Ариана почувствовала. Как её начало выворачивать, она никогда не убивала. Её вырвало и бросило в жар. Вытерев лицо, Ариана в несколько мгновений открыла комод и вытащила из него одноручный клинок, который для неё выковал Орин. С эфесом-рубином и отличной гардой. Надев ножны на пояс, забрав колчан и лук, Ариана помчалась прочь.

Последний раз она видела Адриану вместе с Кирой, когда они проходили в библиотеку. Ариана молила всех богов. Чтобы с дочерью и золовкой всё было хорошо. Коридоры кипели от контраста. Богато оббитые стены, плинтуса, портреты и портьеры, и окровавленные тела, брызги крови на стенах, стоны, кишки, запах крови дерьма. Бездыханные тела гвардейцев и мятежников лежали на красной ковровой дорожке, что пропиталась кровью. Ариана неслась в сторону библиотеки, молясь всем богам. Она не солдат, не легионер, но если придётся, она убьёт каждого. Спотыкаясь о тела, поскальзываясь на лужах крови. Она продолжала идти. Уже подойдя ко входу в библиотеку, она услышала девичий крик. Меч оказался не таким тяжелым, как ей казалось. Только она намеривалась вбежать в библиотеку, как к ней выбежала Кира, ведя за собой Адриану. Девушки громко вскрикнули и подскочили. Адриана бросилась в объятия к матери

— Мама! Боги, мама! Слава богам, ты цела, мама, они пытались на убить, они… они… — девушка разрыдалась у неё на руках

— Я пришпандорила их к книжным стеллажам. — проговорила Кира, безумным взглядом осматривая окровавленное копьё, что держала в левой руке. Ариана не стала уточнять подробности, взяв дочку под руку, они поспешил к тронному залу.

Сейна вновь вспомнила это чувство. Чувство страха и предвкушение битвы. В Сайн-Кторе говорили: «Веруй. Повинуйся. Сражайся» Сердце до боли билось в груди, готовясь выпрыгнуть из неё. Схватившись за клинок, который она давно, даже, слишком не использовала, она вновь почувствовала, как кровь закипала в жилах, а всё её нутро горело. Она была в своих покоях, когда начался бой. Машинально она дернулась к комоду, в котором хранила клинок. Стоило ей его обнажить, как в её покои ворвался мятежный Истон-Дара, но, девушке даже не пришлось пускать клинок в дело. Мятежник, окровавленный и изрубленный пал на пол её покоев. За ним стоял Фаил Акар. Его серый доспех окропляли брызги крови, словно платины доспеха были холстом, да вот только чернила были страшными.

— Миледи, вы целы? — спросил Фаил, небрежно переступая через тело противника. Сейна взглотнула противный комок, подошедший к горлу. Резко кивнув и сжав рукоять клинка до боли в кулаках, она спросила

— Что дальше? –

— В тронный зал. Император собирает там всех. Я пришёл за вами и СтоннКасселами — ответил Фаил. По дороге они пересеклись со СтоннКасселами, чему девушка была несказанно рада. Впятером, они мчались по коридорам, что были заполнены кровью и телами. Они застывали на месте, затаивая дыхание, прячась за углами, когда видели пробегавших мятежников. Все они бежали по одному направлению, к тронному залу. Фаил обратился к Ариане

— Спрячьтесь. В тронном зале будет бойня, этого не избежать. Вы должны спрясться и сберечь её — Фаил указал на Сейну, девушка выпилила

— Не говорите обо мне, будто бы меня здесь нет! –

— Вы слишком важны! — ответил Фаил. он указал на Киру, Адриану, Сейну и Ариану.

— Вы слишком важны для нас все. Если вы погибнете, всё будет потеряно. Поверьте Миране, что взывала ко мне. — Ариана кивнула, прижимая к себе дочку.

— Но где нам прятаться? Эти ублюдки повсюду! — Кира нервно оглянулась, перекидывая копьё из руки в руку.

— Есть одно место, там я прятался от отцовского гнева. Эта Звёздная Башня. –

— Хорошо. Удачи вам, избранник Мираны. — проговорила Кира. Женщины впопыхах отправились к Звёздной Башне дворца. Фаил вновь воззвал к Миране, моля о том, чтобы она сохранила этих женщин. Ведь видения и голос, что она посылала ему, говорил о страшных последствиях, в случае их гибели.

***

Несясь по коридору, с яростью и горечью в сердце, Найт молился, чтобы с Лайаном и Каллиной ничего не случилось. Примчавшись к покоям великой княжны, Найт зарычал как зверь, когда мятежники ворвались в её комнату. На бегу он навалился на одно из них. Проткнув его сердце мечом. Моментально поднявшись на ноги, он вытащил кинжал из-за спины. Гвардеец, что был рядом с ним, всячески помогал ему, накинулся на противника с копьём. Когда гвардеец повалил насмерть ещё одного мятежника, Найт вбежал в комнату Каллины. Девушка стояла окровавленная, но это была не её кровь. Мятежник умер, когда потерял оба глаза. Княжна стояла с ножом в руке, безумие в глазах и волчьим оскалом, от которого пошатнулся даже верный гвардеец. Девушка не выдержала и припала на колени. От произошедшего её вырвало прямо на труп мятежника. Подхватив девушку под руку, Аксель велел её одеть хоть что-то, помимо сорочки. Девушка помотала головой и разрыдалась. Найт подскочил к одному из комодов, бесцеремонно достал из него походную куртку и одел её на княжну. Затем, он потряс её за плечи, что привести в чувство

— Где ваш брат? — спросил Найт, выглядывая за угол

— С отцом, в тронном зале, я так испугалась, когда услышала крики боя. — ответила она, шмыгнув носом, утирая кровь и слёзы

— Зал наверняка забаррикадировали. Нужно как-нибудь пробиться туда. — Аксель перебирал в голове все возможные пути отступления

— А как же леди СтоннКассел и её родные? И девушка, что назвалась Сейной Имнари? Ведь Фаил Акар может нам помочь. — княжна выдала стоящую вещь. Найт прикинул в голове, что Пэтрот и Истон-Дар наверняка будут использовать СтоннКасселов как заложников, а Фаил Акар, мог стать настоящим козырем в этой битве.

— Негоже вам таскаться со мною, госпожа. — выдал Найт, думая, где можно спрятать княжну. Девушка поерзала от холода, но резко ответила

— Я пойду с тобой! Не обсуждай это! Это мой приказ, как княжны! — Найт зло зарычал и схватил её за кисть правой руки

— Ты думаешь это игра!? Там людей убивают, я не знаю, сколько мятежников во дворце! –

— Я знаю! — зло воскликнула девушка, высвободившись из его хватки. — Я не хочу молить на коленях о пощаде, когда меня найдут, лучше помру, борясь за каждую секунду жизни! — Найт покачал головой «Волчица, точно волчица!» схватил княжну под руку.

— Нужно найти ваших младших братьев! Срочно! — Найт помчался в сторону покоев Артура и Ричарда, схватив княжну под руку. За ними следовали ещё десяток гвардейцев.

Найт был готов дать все возможные обеты, когда не застал мальчиков в их спальне. По комнате рыскали мятежник, который сию же минуту были отправлены к праотцам. Найт застыл на месте, вспоминая, где могли спрятаться Артур и Ричард.

— Они могут быть в Звёздной Башне. — проговорила Каллина. Найт кивнул. Где-то во дворце послышался грохот и крики боя.

— Они ворвались в тронный зал. Проклятье! — прорычал Найт

— Идём в башню, живо! — скомандовал он гвардейцам

***

В тронном зале собралось сотня бойцов-гвардейцев. Сотня стражников и две стони легионеров. Учитывая вельмож и их семьи, что сумели сюда пробиться, боеспособных в зале было суть больше пяти сотен. Женщины и дети в счёт не шли, они уже пряталась в потайных ходах, о которых знал только сам император. Туда же он хотел отправить жену. Хелена, настырная волчица, предала склянки с ядом фрейлине, что спряталась в тайном зале, за троном, наказав ей:

— Если всё будет потеряно. Сделай так, чтобы они не достались врагу. -

Император уже понял, что им просто-напросто не хватило времени. Пэтрот просёк его ход. Уильям до боли стиснул зубы и сжал рукоять своего клинка, что носил имя «Ярость» Он восседал на троне, затачивая алмазной пылью свой двуручный эспадон из адамантитовой стали. Лезвие было широким, светло-серого отблеска, гарда исполнена в виде полумесяца, двуручная рукоять, обрамлённая золотом и эфес, сделанный в виде оскалившейся морды волка.

Бойцы сдерживали натиск мятежников, что таранили дверь. Хелена не ушла. Как бы он зло с ней не говорил, они стояла на своём, готовься биться до последнего, умирать, до последней капли крови. Она вооружилась ясеневым луком и добротным колчаном стрел. Ульям и Лайан были облачены в свои позолоченные доспехи с красными плащами.

Хелена смотрела на сына, подмечая, как же он похож на своего отца. Грустно улыбнувшись, она вложила стрелу в тетиву, когда ворота тронного зала стали трещать как щепки. Солдаты навострили мечи и копья. Лайан обнажил клинок, встав в боевую стойку, подобно орлу, что будет бить с высоты. Мятежники ворвались в тронный зал. Их было четыре сотни.

Предатели и верные короне рубили друг друга на смерть. Рубили остервенело и жестоко. Не жалея ни себя, ни врага, мятежник ворвались в тронный зал. Лязг стали о сталь звенел, содрогая стены и колонны. Крики рвали перепонки ушей, кровь и тела заполняли зал. Лайан всегда мечтал побывать в бою, он часто пел себе под нос старую песню: «Рубились, бились, в раскатном крике» Да только вот ничего общего с той песней и его фантазиями, этот бой не имел. Кровь, страх, стоны, смерть, всё это заставляло Лайана забыть о глупых мечтах. Он бил, сам не осознавая, что лишает человека жизни. Он убивал предателей, этим всё и сказано. Но, когда мятежный Истон-дар падал замертво под его ударами, Лайан чувствовал прилив сил. Вместе с этим и странное, пугающее чувство того, что он теряет контроль над собой. Он рвался в гущу противников, рубил, колол, резал, пуская в ход даже не честно удары. Голос в голове твердил ему: «Ещё! Ещё! Крови! Крови! Пусти предателю кровь!» И он повиновался ему.

Уильям видел главу предательского дома. Оделиана Истон-Дара. Слишком юного, вспыльчивого и нетерпеливого. Прозвучал боевой рог. Оделиан решил устроить представление. Уильям был только рад. Истон Дары сковали стену щитов, отступив к лестнице. Бойцы императора последовали х примеру и отступили к трону, оттаскивая раненых. Впереди двух отрядов стояли их предводители.

- Ну что, Оделиан, пришёл устраивать переворот? Как понимаю, Пэтрот решил послать своего верного пса? Что же великий предатель не явиться сам, а он же ведь наблюдает из тени, верно? — Уильям злобно посмеялся, оскалившись, словно бешеный бирюк. Оделиан не подав виду, что смутился. Он гордо ударил себя в грудь.

— Ну что ты так груб, мой господин? Ты сам привел себя и страну в эту ситуацию! Как только ты ступил на престол, мой отец чётко сказал, что страна катиться в драконью пасть! Поверь мне, даже если ты убьёшь меня, Пэтрот придёт и уничтожит тебя и твою семью. Сейчас мои солдаты убивают твои младших сыновей, наверняка насилуют твою дочку и баб СтоннКасселов! Тебе хотелось мира? Слышал пословицу: Благими намереньями, вымощена дорога во Врата Харды? Тебе хотелось мира, но ты привёл страну в упадок! Сколько людей погибло, чтобы ты пировал? Ты, именно ты уничтожил то, что строилось нашими дедами и отцами! Мало будет убить тебя и всех твоих отпрысков! Знай, Уильям Кон-Итьен, сегодня мы будем спать на костях старого. прогнившего Кинхарта, а завтра парировать на твоих! — Оделиан обнажил клинок и постучал его лезвием об щит

— Я вызываю тебя на дуэль! Если я умру, мои люди сдадутся, если умрёшь ты, твои люди сдадутся! Иначе, все, кто присутствуют здесь, умрут страшной смерть!

— Я принимаю твой вызов. — незамедлительно ответил Уильям. Хелене подскочила к мужу с мольбой.

— Не смей! Ты не должен так подвергать себя такой опасности, поставь кого-нибудь другого! Молю! — в разговор вмешался Лайан

— Отец, позволь мне убить предателя… -

— Негоже государю прятаться за своими людьми. Я люблю вас, обоих. — Уильям поцеловал жену. Затем он обратился к сыну, уже шёпотом

— Если я умру, сделай всё, что закончить эту проклятую войну. — Лайан зарычал, глухо, словно бешенный, он отступил назад, уводя за собой мать.

— Покончим с этим! — воскликнул Уильям, бросаясь на врага.

Вооружённый цепной булавой и каплевидным щитом, Оделиан принял удар эспадона на щит, с изображением дома Истон-Даров. Щит, истыканный стрелами. «Ярость» пробил защиту Оделиана, но лезвие застрял в щите. Мятежный Истон-Дар подгадал момент, раскрутил булаву, что была сделана из стальной рукояти, и трёх шипастых шаров, на стальной цепи. Раскрутив дробящие оружие, Оделиан намеривался размозжить голову императора. Уильям нырнул вниз и приложив усилие выдернул меч из щита. Резко рванув в сторону, он выкрикнул

— Ты за этим пришёл сюда!? Так бей! — Оделиана провёл горизонтальный удар. Император подставил лезвия меча под траекторию атаки. Цепь булавы закрутилась вокруг лезвия эспадона. Уильям притянул противника к себе и отвесил ему размашистый удар кулаком. Оделиан дёрнул булаву к себе, император вновь притянул его к себе, на этот раз, повалив на мокрый от крови пол. Выдернув свой клинок из цепи булавы, Уильям дал противнику шанс на честную драку. Оделиан быстро поднялся. Взяв инициативу, он вновь раскрутил булаву, ударив сначала снизу вверх, а затем в обратной траектории. Уильяму осталось лишь оступаться назад.

В очередной раз, ударив горизонтально, Оделиан вывернулся из захвата и ударил кромкой щита, прямо в бок императора, менее защищенный часть его доспехов. Ему даже удалось развить успех. Сбитое дыханье противника сыграло ему на руку. Шатаясь, император пропустил удар булавы по голове. Остроконечный шлем был пробит. Из-под подшлемника хлынула кровь. Оделиан победно замелялся, за ним, победно закричали его люди.

Боги, каким медленным он стал. Ульям чувствовал дикую боль. Оделиан решил увеличить его страдания. Как только он выдернул шипастый шар своего булавы из его шлема, Ульям простонал. Он хотел кричать, прокалить, вопить, но сил уже не было. Казалось, что клинок стал предательски медленным. Взяв его двумя руками, Ульям наотмашь, молясь всем богам, ударил. Почувствовав импульс, и кое-как услышав победный крик его людей, Уильям выпрямился, сидя на коленях. На его лицо хлынула горячая кровь. Правый глаз ничего не видел. Лишь левый, да и то мутно, различил, как тело мятежника, падает на пол тронного зала, о шлем, и голова в нём, покатились. Мятежники дрогнули, пусть даже и в меньшинстве, Лайан повел живых гвардейцев и легионеров гнать врага из берлоги льва.

Император Кровогорья, сюзерен Джейстена, Сайн-Ктора и Уэйстека, правитель Кинхарта, Уильям Кон-Итьен Первый этого имени, больше ничего не слышал. Кроме одного. Как когда-то давно он слышал, как пять медленных и протяжных ударов, оглашали смерть его отца. Так и сейчас, он слышал эти пять ударов колокола, который заканчивали его жизнь…