Падение Империи

Глава 8. В предвкушении бури

Месяцем ранее. 6 число Месяц Ясных лет

Три гвардейские роты Кинхарта маршем шли из столицы, по направлению к Амхаре, а затем они должны были укрепить гарнизон крепости Кулдар. Император Уильям Кон-Итьен должен будет возглавить основные силы Третьей Кинхартской Армии через несколько месяцев, позже к ним присоединяться: Седьмой Чёрные Легион Уэйстека, Восемнадцатый Серый Легион Сайн-Ктора, и Восьмой Синий Легион Джейстена. Они примут удар у крепости Кулдар, затем форсируют Аннону, а позже ударят по Ваетиру и его вассалам.

Император Кровогорья, сюзерен Джейстена, Сайн-Ктора и Уэйстека, правитель Кинхарта, Уильям Кон-Итьен Первый придерживался определения: «Власть делает человека таким, какой он есть на самом деле» Его брат, Лоренц Кон-Итьен всегда был честным человеком, хоть и с долей жадности. Может быть, власть, что Ульям подарил брату над южными провинциями после Войны Домов, сделала Лоренца таким, какой он есть на самом деле? Жадный до власти, жаждущий получить Сапфировый Трон Империи? Может быть, это проделки Ненасытного, что своими кознями заставил брата идти на брата? Император не знал, но собирался узнать это. Гражданской война в империи могла стать для всех соседних государств сигналом, сигналам к тому, что империю можно рвать на части, как истлевший труп. Этого император допустить не мог. Он не мог предать идею великого Нерана, что первым создал империю, как центр Зантара для всех, кто желает строить свою судьбу там, где это представлялось возможным. Где не будет тирании драконов или других божественных потомков. Уильям понимал, что на его плечи, а похоже на плечи его сына Лайана ляжет ответственность за сохранение Империи Кровогорья, впрочем, как и любому другом монарху до него.

Уильяму предстояло решить две первоочередные проблемы: Войну с Лоренцем на юге, и войну с революционерами здесь, в Кинхарте. Рендон Пэтрот — бывший командор легиона, ныне, настроенный против правящей семьи монархов контрабандист, который собирает вокруг себя довольно большое количество посредников. Вдобавок к этому, церковники по всей империи пророчат о начале Времен Исполнения, когда древние пророчества вступят в свою силу. Пророчество о Наследнике Нерана, пророчество о дюжине под остриём Юмкары, о возвращении Драконьей Армады и прочие придания, народ суеверный, и народ пугается, когда старцы начинаю глаголить жуткое будущие, что ждёт их всех. В такие времена объявляться самозванцы, что хотят либо денег, либо власти, либо всего и сразу. Шпионы империи доносили Императору:

ЛжеНаследник объявился в Хаэфиле, имя его Карин Кикспаргх, он собирает сторонников, уверяя их, что в его жилах течет кровь дракона. В Эш’Хайгаре власть в одном из центральных городов взяла дюжина бойцов, утверждающие, что они рождены под звездой Острие Юмкары. Нашествий из Аст’Морауна не было более двух эр, но на границах до сих пор вспыхивают конфликты. И так по всему материку, жители замерли в ожидании часа, когда пророчества сбудутся.

***

Аладена. Столица Хаэфила.

***

На главной площади Аладены, столицы восточного королевства Хаэфил, собралось много народу. Среди них были мужчины, женщины, дети и старики. Воины при оружии, ремесленники, оторвавшиеся от работы, купцы, пилигримы, простолюдины одетые по-простому: в куртки и льняные рубахи. Конечно же, аристократы, одетые в шелка, мягкие одежды, с золотым или серебряным обрамлением, золотыми кольцами, обручами, каменьями и прочими украшениями. Собрал их всех Карин Кикспаргх. Он был относительно юн, на вид ему нельзя было дать больше двадцати. Карин был облачён в лохмотья, которые скрывали облегчённый вариант латного доспеха Хаэфильского легиона. Открытым оставалось только его лицо. Взъерошенные чёрные волосы, бледная, словно пелена тумана кожа и наполненные кровью и лопнувшими капиллярами глаза. Губы его скривились в неприятной ухмылке. Час назад, при дворе короля, он объявил себя Наследником великого Нерана, заявил, что в его жилах течет кровь драконов, прилюдно его обсмеяли и выпнули из дворца. Ровно час он лежал на земле бездыханный и что-то бормотал на древнем наречии. Глаза его наполнились кровью. Он поднялся с земли, встал на колени перед дворцом Аладены, и стал проклинать на древнем наречии, тех, кто осмелился его оскорбить.

Тяжелые чёрные тучи стали сгущаться над Аладеной. Пошел дождь, моросявый, мелкий, словно из маленькой лейки. Но народ это ни сколько не смущало. Наоборот, все пришли поглазеть на очередного ЛжеНаследника. Люди смеялись над Карином, бранили его, как последнего шакала. Кидали в него камни, гнилые овощи и фрукты, стражники издевались над ним, избивая палкой. Однако никто не догадывался, что, а точнее кто, стоял за этим юношей. Он не чувствовал боли или унижения, он ждал момента, когда на его головой разразиться гром, он чувствовал лишь холодную, накатывающую волнами ярость. Сверкнула молния, жители Аладены замолкли, поняв, что тучи сосредоточилась прямо над Карином. Юноша засмеялся, пронзительно, противно, словно сам Ненастный, что после Эры Рождения был заточён в Цитадели Эдхута, скинул оковы Отца-Дракона, и теперь покровительствовал над Карином Кикспаргхом. Отчасти так и было. Солнечные лучи и жара, что для Хаэфила в середине лета были обыденностью, сменились на серость и лютый холод, исходящий от юноши, что стоял на коленях, а толпа продолжала окружать его. В его руках, простая уличная грязь, перемешанная с дождевой водой, становилась кровавым пеплом. Захохотав ещё громче и истошней, юноша припал на четвереньки. Кровь текла из его рта и носа. Он заговорил несвойственным для себя голосом.

- Вот значит, какими вы стали, дети мои… Жалкое стадо, что идёт на поводу жалких и никчёмных убеждений, верующие, что Старые Боги, Драконы-Основатели или ваши новые Боги вас защитят. Я разочарован. — Карин вдохнул, из его горла послышалось гоготание, смех и плачь одновременно — Пусть я и заточён, но скоро я сброшу оковы Драконов-Основателей. Настанет день, когда я поведу свою армаду, дабы свергнуть жалких монархов, и вернуть то, что по праву принадлежит мне, вашему Создателю, вашему Отцу. Пока вы слепы и глупы, вы не перешли порог детства. Позвольте мне, вашему Отцу, подтолкнуть и направить вас, моих заблудших чад. — Карин издал истошный крик, поднимая голову к небу. Только сейчас толпа стала разбегаться. Его вены стали чёрными, словно ночь, а глаза стали вытекающей лавой, что жгла кожу, ещё живого и борющегося за своё тело и сознание юношу. Никто не слышал, как Карин Кикспаргх кричал, что не поддастся влиянию и скверне Отца Разрушения и Лжи, кричал, что он умрёт, но не отдастся в лапы Первородного добровольно, Ненастный ответил на его последние слова

— Да будет так! — несколько молний ударили в разных кварталах города, тучи объединились в единый поток чёрного ветра, столбом опустились к юноше, и окутали его. Карин перестал кричать, кричали лишь жители города, кричали истошно, страшно, люди плакали, взывали ко всем богами. Они видели рождение Падшего, правой руки Ненасытного. Наступила гробовая тишина. Чёрный ветер вновь устремился в небо, открывая ужасную картину. Земля вокруг места, где стоял Карин Кикспаргх, превратилась в булькающую чёрную жижу, напоминающую лаву, но свойство она имела другое, эта консистенция быстро остывала, словно оскверняя землю, выкачивая из неё жизнь, оставляя только холодный труп. От Карина Кикспаргха мало что сталось, лишь знакомые черты иссохшего лица, латный доспех, из некогда освященного металла, превратился в чёрный доспех, обрамлённый лавовым орнаментом, на наречии, что было старше самого древнего на материка языка гномов. Доспех сросся с его костями, меч обронённый стражником, принял зазубренную и волнистую форму, чтобы причинять рваные раны и увечья, чтобы заставить врага страдать. Может быть, остатки разума того Карина, что был выдающимся легионером Хаэфила и последней надеждой рода Кикспаргх, бился за остатки своего тела, но было слишком поздно, теперь, имя Карина Кикспаргха, некогда последнего из этого рода, войдёт в историю, как имя нового, двадцать седьмого Падшего, нового слуги Ненасытного.

***

Кинхарт

***

Середина лета в Кинхарте была необычайно жаркой. Солнце нещадно пекло, жители Поместного квартала пряталась в тени, спасались у фонтанов, и вообще старались не выходить на улицу без особой нужды. Жители Рабочих и Торговых кварталов спасались от жары как могли, ведь работать было необходимо, водоносы в этот день были на вес золота. Во дворце от жары помогали придворные маги, что могли окружать себя прохладной аурой льда. Рабочим на пристани повезло, река отдавала свою прохладу, и это день казался им не таким душным и жарким. Лишь в одном квартале царило сущее пекло. Жители кличили его Нищим Кварталом.

Это был грязный квартал, где собирались любители здешнего наркотика, Горьких Трав, сорняк, из листьев которого можно гнать такие вещества, что от одной дозы можно оказаться перед пантеоном богов. Так же здесь любили собираться бандиты на разборки, тёмные личности, воры, контрабандисты, а местная стража посла всех выше перечисленных и днём и ночью. Стражникам в этом деле помогали небольшие патрули легионеров. Вот и сейчас, главную улицу этого квартала патрулировали два легионера. Одетые в красно-золотые табарды, поверх пластинчатых доспехов, красные плащи, вооружённые ростовыми копьями и щитами средних размеров, двое легионеров, при поддержке снующих туда-сюда стражников в бело-красных табардах, при алебардах, старались поддерживать порядок. Никто в этом местечке не было безоружен, таково здешнее правило.

Вряд ли здесь хоть кто-то работал честным трудом, и скорее всего, выкрикивали пересказ своих пророчеств те, кто находился в невменяемом состоянии, будь виной тому выпивка или что-то запрещенное, раньше, да и сейчас здесь собираются безумные пророки и предсказатели. Священники Храмового квартала читали свои проповеди на законных правах, так как принадлежали к законным в империи религиям, такие как: вера в Старых Богов, в Дюжину Святых Драконов-Основателей, в Предков, или Пантеон Новых Божеств. Последний, кстати, не очень-то пользуется популярностью.

Не зря квартал кличили «нищим», даже в столице есть бедняки, те, кто потерял всё и был вынужден просить милостыню, больные люди, покалеченные, инвалиды, сюда шли все брошенные, все кому некуда податься, потому что местные таверны позволяли им за бесплатно есть и спать в тепле. Да, даже в столице есть несправедливость и плохие кварталы, а где их нет? Этим людям помимо приютов и закоулков податься некуда, конечно не все, но большинство считали их отбросами. Про них просто забыли, поэтому они и были злы на всех, кроме себя любимых, естественно.

— Эй, Хэйвон! Глянь ка, ещё один пророк нарисовался! — усмехнулся Кастор. Тот, кого он окликнул Хэйвоном, скрывал лицо за шлемом и повязкой, были видны только его глаза. Сейчас стражники играли в карты, и Кастор, стражник в годах, по всей видимости, применял свою любимую тактику тасования карт, когда козырную он вложил так, чтобы он взял её третей, когда настанет его ход. Хроника была популярна по всему материку, однако в разных странах и провинциях, были разные правила. На кинхартский манер, игра представляла собой бой, словно игроки смотрят на всё сверху. Четыре фракции, они же четыре легиона: серый, красный, чёрный, синий. Один игрок отправлял в бой одну карту или несколько карт, при условии, что они из одного класса: пехота, маги, кавалерия, лидеры, звери. Второй игрок отбивался, потом повторял действия первого, и так они играли, пока у одного карты не иссякнут, при этом играть с тем, у кого колода меньше в два раза, считалось, по меньшей мере, глупо. Выигрывал тот, у кого осталось хотя бы одна карта. Каждой карта владела своей способностью, бить два раза, призвать ещё несколько карт или заставить одного игрока сбросить пару карт в отбой. Было много правил и условий, но от этого азарт только рос. Тот, кого Кастор окликнул Хэйвоном, отвлёкся от игры, поднялся и пошёл в сторону слепого старика, что вещал с помоста. Кастор недовольно почесал седые усы, быстро сгрёб карты и деньги в свои карманы и двинулся за напарником.

— Люди Кинхарта! Услышьте и внемлите мне, ибо виделся я вещий сон! Оковы Эдхута слабеют, и Ненасытный вновь выпустил свою длань в этот мир, оскверняя наши души и сердца! Тот, кого вы зовёте Наследником Нерана не явиться! Последний, в ком текла его кровь, оставил нас тысячу лет назад! Покайтесь во грехах пред теми, в кого веруете, забудет о своих заботах, падите ниц, и молите о прощении! — Кастор покрутил усы указательным пальцем, затем толкнул напарника в бок.

— Заканчивай это представление. — Хэйвон лишь кивнул, поправил шлем и повязку, а затем двинулся к старику. Его ни кто не слушал, его хриплые стоны хоть и были слышны, но ни кто не трепетал перед ним, и не внемли его словам, будто он был здесь один. Неожиданно старик закашлял и отхаркнулся кровью, захрипел и свалился с помоста. Хэйвон отринул от него, старик был совсем лысым и тощим, облачён в тряпки, а ребра были видны в ужасающих подробностях, словно этот человек был чем-то болен, гнойные наросты на его теле свидетельствовали о том, что он страдал. Хэйвон наклонился и перевернул его тело, теперь перед ним предстал иссохший труп с серой кожей и чёрными дырами вместо глаз.

— Боги, это невозможно, человек так быстро не разлагается… — проговорил подошедший Кастор, закрывая нос от зловония, что исходило от тела

— Надо звать магов — ответил Хэйвон. Он не заметил, как единственная блоха, что осталась жива на этом старике, прыгнула ему на ногу, а затем быстро перебралась куда-то под табард.

***

Ночь опустилась на Кинхарт. Луна восходила всё выше, освещая своими серебряными лучами улицы города. Стражники несли дозор группами по пять человек, трое из них держали факелы, двое были стрелками. То тут, то там слышался вой собак, расходящийся в ночи, эхом завывая на ветру. Где-то там, под городом, в канализациях скрывались банды контрабандистов, под командованием бывшего командира красного легиона, лорда-изгнанника Рендона Пэтрота.

Старый зал, в котором находилась самая крупная банда, состоящая из бывших стражников и легионеров, напоминал наброски дворцового зала. Золотая люстра со свечами, камин, в котором потрескивали поленья, знамёна рода Пэтрота — белые вороны, свисающие с кирпичных стен. Всё напоминало некую пародию на императорский зал. Сейчас, глава всего это сборища, Рендон Пэтрот, стоял, склонившись над картой города. В правой руке он крутил нож, выбирая очередную цель. Это казалось привычкой, которую он отрабатывал годами.

Его людей можно было охарактеризовать как сброд. К нему шли все, предатели, сбежавшие преступники, дезертиры и перебежчики. Однако именно Пэтрот руководил сетью поставки рабов и наркотиков из Империи в другую любую страну. В его руках были средства, с помощью которых можно свергнуть нынешнюю власть. К чему Пэтрот стремился многие годы. Он потерял отца, брата, мать, дядю и сестру, все они умерли за империю, но народ запомнил их как предателей, а героями стали СтоннКасселы, как всегда, и это бесило Пэтрота до такой степени, что ему хотелось кричать и сдирать с себя кожу. Но сейчас он был спокоен. Как только император и его сыновья умрут, он получит власть не только над империей, но и над великими родами. А позже, он сделает так, что от империи не останется ничего.

— Лорд Пэтрот? — обратился к нему недавно вошедший легионер. Глава контрабандистов кивнул.

— Как вы и говорили. Князь Джейстена скоро отправит послов, вместе со своей дочерью сюда, в Кинхарт. Наши информаторы говорят, что император желает женить своего сына на ней. –

— Да. Это наш шанс. Как только Джоанна Мейнголд окажется в наших руках, я буду диктовать Джейстену свои правила. Как и Сайн-Ктору. Вы уже поймали Сейну Элерон? — легион виновато опустил голову но ответил

— Ещё нет. Она… искусно прячется. Сегодня трое наших ребят устроят на неё облаву. –

— Доставить мне её живой и невредимой. Эдэльмира Имнари заплатит любую цену, чтобы вернуть свою дочь. Впрочем, как и князь. -

Рендон Пэтрот составил, как он считал, прекрасный план. Захватить отпрысков, пусть даже одна из них была незаконной, двух сильнейших составляющих империи, а после диктовать условия княжеству и герцогству. Лишить императора-волка поддержки, задушить его и ни в коем случае не отпускать. А затем повесить его шкуру над камином. Остановив нож, Пэтрот ловко перекинул его в левую руку и воткнул в карту, нож встал на место дворца императора.

***

Рынок имени Гилберта, или же просто Гилбретский Рынок, был одним из самых крупных рынков во всём Кровогорье. Находясь в столице, он занимал, по меньшей мере, два квартала. Среди народа была поговорка: «Не нашел на Гилбретском Рынке, не найдёшь ни где!» Однозначно можно было сказать, что здесь собиралась все. Начиная от продавцов овощами, фруктами и мясом, так же пивоварами и виноделами, продолжая ремесленниками, бронниками и оружейниками, не забывая про торговцев одеждами из привозного шелка и другого материала, заканчивая подозрительными личностями, которые, по всей видимости, хотели, как можно быстрее сбыть краденое. На этом рынке было все, и заплутать здесь, дело обычное, так как народу здесь было огромное количество. Здесь были те, кто просто пришёл по мирским делам, были пилигримы, путники, были даже барды и менестрели, что устраивали представления.

Человек, известный под именем Фаил Акар, шёл по рынку. Шёл гордо, прямой, солдатской походкой, левая кисть ложилась на шарообразный эфес его клинка, правая рука была свободна. Мужчина был облачён в латный серый доспех с символикой Серого Легиона. На его нагруднике был изображён оскалившийся лис. Серый плащ переливался от тёмных до светлых оттенков на солнечных лучах. Каждый его шаг, походил на строевой. Он был совсем коротко подстрижен, не носил бороды. У него был цепкий взгляд синих глаз и несколько шрамов на лице. Люди сторонились его, хотя это ему нисколько не мешало. Сюда он пришёл по двум причинам. Первую из них, было сложно объяснить. Но всё должно быть по порядку. Фаил Акар — образ собирательный, это титул. Некогда древний избранник Мираны поборовший избранника Дуратхара. Титул Героя Серого Герцогства и Серого Легиона передавался от лучшего к лучшему. Фаил Акар служил империи, служил легиону, служил Герцогу и Герцогине. Сейчас он исполнял приказ. Он должен был найти и вернуть дочку Эдэльмиры и Имхьера Имнари, Сейну Элерон. Фаил Акар знал, что, из-за побега девочки, пять лет назад, чуть не развязалась вторая Война Домов, Война Великих Семей. Только сейчас верные слуги герцогства сумели найти уже повзрослевшую девушку. Фаилу Акару поручено её защищать, а затем вернуть домой. Кончено, он её защитит, но насильно тянуть домой не станет. У Герцога и Герцогини не самые приемлемые характеры. Для него важна воля Мираны.

***

«Сколько? Сколько времени уже прошло? Не было и дня, чтобы я не волновалась о тебе. Но имею ли я право думать о любимом, если столько лжи утаила, и в итоге не смогу оправдаться. Чего же тогда стоит моя любовь? А принял бы ты мои чувства, узнав правду обо мне?» Сколько себя помнила, Сейна жила во лжи. Ей врали, врала и она. Дочка Эдэльмиры и Имхьера Имнари бежала из дома, она не хотела брать на себя бремя герцогини, не хотела становиться жену тому, кого ненавидела. Она ни кому не могла и не хотела верить. Она придумала легенду о том, что она сирота. Прибившись в церковь послушницей, она смогла обрести тихую гавань. Она отвыкла от интриг, забыла о том, чья кровь в ней течет, может быть так, ей было легче. Она не была святой, будучи подростком, она воровала, помогала контрабандистам, делала всё, лишь бы вырваться из грязных улиц, делала всё, чтобы забыть какие ужасные вещи она творила. Но вот, она встретила Айдана Анкита. В первый раз она видела такого честно, благородного, справедливого и простого человека. Она помнит, как он вошёл в церковь Драконов-Основателей, как они первый раз встретились, как могли говорить часами на пролёт, как в один голос казали друг другу, что хотят быть ближе, больше чем друзьями. А теперь он ушёл на войну, а она ни как не может ему помочь. Она врала ему, врала о родителях, о себе, обо всём! И она не знала, как будет оправдываться, не знала, что он испытает, когда увидит перед собой не хрупкую послушницу, которую он полюбил. Что он скажет, когда увидит авантюристку, которая способна лишить человека жизни? Она не знала. Она уже ничего не знала.

Сейна сидела в своей комнате, в Храме Драконов-Основателей. Комната любой послушницы была небольшой. Одноместная кровать с белыми простынями. Один письменный стол и стул из березы. Комод с одеждой. Одна тумбочка. Одно окно и зеркало. Окно в её комнате открывало вид на рыночную площадь. Девушка открыла его настежь. Под её окном остановилась телега, полная сена. Она услышала, как в её дверь постучались. Она подошла к двери, чуть приоткрыла её и сию же минуту захлопнула её. За той стороной громко рассмеялись

— Сейна, дорогая. Открывай дверь! Тебе привет от Рендона Пэтрота! — девушка вмиг приперла дверь стулом, метнулась к комоду, раскидывая одежду, достала из него короткий клинок в ножнах, быстро повесила его на пояс, схватила наплечную сумку, надела синий плащ и метнулась к окну. В низу до сих пор стояла телега. Подняв подол платья, она высунулась из окна. Послышался, грохот, крик и хруст дерева.

- Время вышло, Имнари! — рослый мужчина в кольчужном хауберге мощным ударом ноги в замок выбил дверь. За ним вошли ещё двое. Набрав в лёгкие воздуха, Сейна шагнула вниз. Сено приближалась, а страх увеличивался. Мысли о том, что она все кости переломает, пришли в самый последний момент. Сено смягчило эффект падения. Девушка успела сгруппироваться и приземлиться, не без ушибов, точно в тележный стог сена. Но она упала на спину. Воздуха критически не хватало, она стала задыхаться. Кое-как перевернувшись на живот и встав на четвереньки, с болью сжимающую грудь, она смогла вдохнуть. Она не плакала, слезы лились сами, вся она покраснела, словно рак.

— Вот же дурная! — закричал один, пытаясь её поймать. Лошадь, что везла эту телегу, рванула с места. Возчик, на вид старый фермер, еле удержал поводья.

— Куда? Стой кобылка! —

— Чего встали, увальни! За ней! — прокричал тот, который выбил дверь, выглядывая из окна.

— Прыгать? Да ты брешешь! — превозмогая боль и слёзы, девушка быстро пришла в себя. Сердце билось в унисон боевым барабаном. Телега неслась по площади. Возчик, прилаживая все возможные усилия, кричал:

— С дороги! С дороги! -

Всё же он смог остановить лошадь, прямо в центре рыночной дороги. Люди ошарашенно смотрели на эту картину. Девушка вылезла из телеги и поспешила скрыться в толпе. Последствия безрассудного прыжок сказались на ней. Идти было сложно, ноги гудели и болели. «А в сказаниях про особые отряды Воронов, было по-другому» вспоминала она слова Айдан. Держась за живот, она шла, прячась в толпе. Уже много людей собралось у телеги. Наверняка, у бедного возчика прихватило сердце. Старик всюду искал её, но ни как не мог найти. Она спряталась за навесом одного из торговых лотков. Она продолжала идти, шла закоулками, старясь как можно быстрее оторваться от преследователей. Девушка постоянно оглядывалась через плечо, прятала рукоять клинка под плащом. Во рту образовался неприятный железный привкус. Чувствуя, как стучит в висках, она замедлила шаг, вскоре вовсе остановившись в одном из переулков, она стала переводить дыханье. Мимо неё пробегали стражники и легионеры, шума со стороны церкви и рынка становился всё больше и больше. «Что, опять убежишь? Опять спрячешься и будешь надеяться, что тебя не тронут. Так нельзя, девочка моя! Нужно что-то делать! Но что? Айдана нет рядом, капитана СтоннКассела тоже, хотя…СтоннКасселы. Вот кто мне поможет!» Оглядевшись и проверив, что хвоста за ней нет, она быстрым шагом двинулась в Поместный Квартал.