Оторва. Книга пятая

Глава 31

Дональд Трамп выразил озабоченность. Ага, выразил он. Уверена, по сравнению с глазами замполита он ничего не выразил, хотя про озабоченность Трампа я только читала в сводках и лица при этом не видела, чтобы определить степень его озабоченности. Он каждый день это выражал. Про Байдена, вообще молчу, он по жизни озабоченный и заглядывать, что одному, что другому в глазки, не было никакого желания. А вот на товарища майора, в момент, когда франт в парадном мундире с пафосом озвучил приказ комбата, с удовольствием посмотрела, но, увы, вокруг замполита столпилась уйма народа, и разглядеть его лицо у меня не получилось. Мельком подумала встать на ящики, но только мельком. Разгляжу что либо, или нет, неизвестно, а вот поглощать глюкозу перестану, а она моим мозгам срочно требовалась, потому как выхода из создавшейся ситуации не видела.

Была бы я на самом деле английской шпионкой, майор костьми лег, но, ни за что не отдал саранче на растерзание. А вот вступаться за непонятную Еву Бурундуковую, отца которой он, возможно, знал, очень давно, но не факт, это знаете ли, под большим вопросом. Приказ командира, как ни как. А она, в смысле я, к тому же, наворотила столько дел за одни сутки, ни в одном приключенческом романе про такое не читала. Даже Паганель, с его невероятным везением влипать в неприятные истории, ни в какое сравнение.

Сейчас товарищ майор разберётся в ситуации, в которой пока плавает как свинья в апельсинах, вызовет Каренина, глянет в мои ясные очи и сдаст на радость победителей. Конечно, сдаст, как вспомнит, что по моей милости ещё и вертушку послал припугнуть неразумных хазаров. Может замполит и не давал такого приказа, что скорей всего, а командир Ми-8 сам принял решение, увидев сложившуюся ситуацию, но сути это не меняло. И что со мной сделают в советских подвалах МВД, даже думать не хотелось. А значит попадать туда ни в коем случае нельзя.

Отбросила пустую коробку из-под торта и полезла за вторым. Или мозг советскую глюкозу не воспринимал, либо мало её было в самом тортике, но ничего путного в голову не приходило.

Замполит тем временем, видимо, дочитал приказ, который ему всучил прибывший вояка и заговорил громко, чётко в своей манере:

— Какая Бурундуковая, капитан⁈ Что это вообще такое?

Капитан? Так этот франт всего лишь на побегушках у комбата. Что-то типа адъютанта, то-то вырядился, значимость свою продемонстрировать. В парадной форме припёрся или он по жизни такой? И две медали непонятные на груди. Или, в самом деле, геройский товарищ, потому его полковник и приблизил к себе.

— Что за приказ? — Продолжил майор говорить, размахивая бумажкой, — О чём вообще идёт речь? Что вы наплели командиру, что он не глядя, подмахнул, да ещё и в воскресенье? Я завтра ему доложу по форме, тогда и разговаривать будем. Бурундуковую им подавай. Да я про такую, знать не знаю.

И непонятно, забыл или прикидывается. Склонялась всё же к первому варианту. Ему диверсанта доставили, а вокруг творится непонятно что и сбоку бантик. Да и связать девочку со слёта с медалькой и каким-то уголовником в этот момент он точно не мог. Абсолютно разный типаж, даже если в лагере уже хватились меня, в чём сомневалась. Капитан об этом мог упомянуть, но не сказал, ни слова.

— Что значит наплели? — Тут же возмутился франт. — Сегодня у чёрной балки. Не вы ли вызвали вертолёт, чтобы…

Вот. Началось, блин, а глюкоза ни одной подсказки не выдала.

— Капитан, за мной, — замполит перебил адъютанта и двинулся в сторону клетки.

Ага, совершенно не для посторонних ушей разговор. Пока, не для посторонних. Не для ментов и уж тем более не спешащих на слёт. Меня решил продемонстрировать — словно зверушку невиданную. Лишь бы раньше времени не поведал адъютанту в двух словах историю, а то потом смеха не избежать.

Я откусила кусок побольше, чтобы если прозвучит вопрос, иметь время на раздумье, пока буду пережёвывать, но далеко уйти майору не дали.

Сразу несколько голосов потребовали решить вопрос с автобусами, заявив, что они прибыли первыми и в очередь за ментами им вставать не резон. У них ведь дети. Не так грубо, конечно, сказали и скорее в просительной форме, но майор остановился. Глянул на автомобиль, в котором сидели Каренин со старлеем, оглянулся и, бросив адъютанту:

— Стойте здесь, — зашагал обратно.

Даже стало жалко замполита. Со всех сторон прижали. У него дело государственной важности, а без него решить заправку автобусов не могут. Как в армии, это нормально. Подумала, снова будет спорить с прапорщиком по-поводу бензина, но майор решил всё кардинальным способом. Прошёл мимо людей ожидающих от него ответа прямиком к бензовозу. Сделал манипуляции руками, словно оторвал что-то ненужное от цистерны и, подозвав капитана, любителя баек, всучил ему это нечто со словами:

— Пломбу сохранить. Автобусы заправить по 150 литров каждый.

— А чем замерять, товарищ майор? — Подскочил тут же прапорщик, ответственный за топливо. И голос поменялся с возмущённого на елейный. Дошло, что перешёл красную черту и замполит вне себя. — Никакой посуды нет, а счётчик не работает. Это ведь лишку можно случайно слить.

Этот сольёт лишку, скорее водилы не досчитаются. Не будут ведь они возвращаться, значит можно.

— Я у тебя, Лютиков, видел банки трёхлитровые, по пятьдесят банок каждому выдать. Выполнять! — Замполит даже не оглянулся. Сказал на ходу и вернулся к адъютанту, с которым проследовали мимо клетки, на меня даже не обратив внимание.

Ну, да. Я всё ещё мебель. А на груди у франта юбилейные медали. Странное дело. Ветеранам — это понятно, им сам Бог велел памятные медали выдавать в связи с победой в Великой Отечественной. А вот молодым офицерикам с какого перепуга те же юбилейные выдавали? Вот адъютант, к примеру, он точно родился лет через пять после Победы. И за что ему?

Каренин и старлей уже подскочили и в ожидании уставились на майора.

— Где? — Спросил замполит.

— В зиповой, — отозвался Каренин, сразу сообразив, кого майор имеет ввиду.

Они вчетвером приблизились к калитке и уставились, как женщины в фильме «Девчата» на Тоську, пожирающую огромнейший бутерброд. У меня не бутерброд, вафельное печенье, но размерами не меньше.

Ну вот, момент истины. Я схомячила очередной кусок, отряхнула руки, сделала обаятельную улыбку и поздоровалась:

— Доброго вечера, товарищ майор, — а потом добавила, чтобы он меня ни с кем не перепутал, — это я. Ева Бурундуковая. Помните такую? Флаг носить буду. На слёте.

И тут же сообразила: добрый вечер не имеет ничего общего с замполитом. Во всяком случае, его глаза.

Меня, разумеется, даже в столь неприглядном виде узнал, но молчал, не меньше минуты созерцая через решётку. Даже подумалось, что подзабыл мою рожицу и теперь активно вспоминает. Или со слухом что-то произошло, и он меня не понял.

Первым заговорил адъютант, который из-за отсутствия информации заблудился в действиях майора и теперь, когда все дружно замерли, решил поинтересоваться:

— Товарищ майор. Вы мне что-то хотели сообщить конфиденциально?

Замполит оглянулся на него и, не ответив, повернул голову к Каренину. Указал на меня рукой и спросил:

— Это что?

Полный кринж. И этот меня принял за нечто неодушевлённое, а я ведь только что разговаривала как живое существо. Не заметил? Не услышал? На всякий случай поздоровалась повторно, привлекая к себе внимание.

— Так это она и есть, та самая, — растерянно выдавил из себя Каренин, вероятно уже сообразив, что звание майора досрочно ему не светит. К тому же у потенциального шпиона внезапно пропал английский акцент.

— Бурундуковая, как ты здесь оказалась? — В голосе замполита тоже прозвучала растерянность, к которой примешивалась, обречённость, что ли. Не смогла определить, но сам факт, что узнал, порадовал. Не отшибло память, а то уже стала беспокоиться.

— Товарищ майор, — я сделала серьёзное лицо, — я вам сейчас всё подробно объясню. Товарищ Каренин здесь вовсе не причём. Это исключительно всё на мне. Так сказать проявила находчивость в сложившейся ситуации.

— В какой ситуации? — Мало того, что он меня перебил и не дал высказаться, так ещё и голос возрос на две октавы. — Какая находчивость? — Он потряс бумагой в руке, вероятно, тем самым приказом о моей немедленной выдаче. — О какой ситуации идёт речь? Ты что сотворила в МВД? Что за стрельбу устроила в городе? Это всё, правда?

В руке майора разглядела две бумаги и сообразила что одна из них кляуза ментов на художества Бурундуковой, потому как вряд ли комбат в своём приказе стал бы перечислять мои заслуги. А значит и нападение на старлея со всеми вытекающими там прописали. И пляжик, небось, не забыли и качели, и что там ещё висело на молдаванке? Да мало ли что могли приплести. Соглашусь с одним, и всё вывалят сверху и утрамбуют. Значит отрицать.

Но ответить я не успела. Завелся КрАЗ, оглашая округу ревом своего мотора так, что звук двигателей автобусов, которые подъехали вплотную к огромной бочке на высокой платформе, вообще не было слышно.

Вот и поговорили. Орать теперь, чтобы донести до замполита свою историю, не очень то и хотелось. Такое рассказывается в спокойной обстановке, негромко, чтобы слова капали, как самогон из бака, а не текли быстрой речкой.

К тому же, они как по команде поморщились и оглянулись на грохот.

Захотелось подсказать, что по технике безопасности следовало детей выпустить из автобусов, а не держать их внутри как в консервной банке рядом с бензовозом. Случались истории самовозгорания.

Даже в Подмосковье пару лет назад ЧП произошло районного масштаба. Автобус на заправке вспыхнул как спичка, и вообще непонятно было, как при таком раскладе всего несколько человек получили ожог, но без смертельного исхода. Только везенье.

А вспыхнуть бензин может от чего угодно.

Это и статическое электричество или повреждение цистерны, или просто неисправность мотопомпы. Да мало ли что ещё. Додумать не успела, словно накаркала своими мыслями.

Задняя часть цистерны полыхнула, разбрасывая в разные стороны снопы огня с такой силой, что в лагере сразу стало светло как днём. Раздались громкие крики и несколько человек охваченные пламенем бросились врассыпную от бензовоза.

Замполит, адъютант и солдатики остались на месте, а вот капитан Каренин и старший лейтенант бросились с пригорка вниз, на помощь пострадавшим.

О чём я думала в тот момент и не ясно. Кажется, мелькнула мысль, что если не воспользуюсь таким случаем, буду конченой дурой. Уйти в темноту, пересидеть, пока менты свалят, а там замполиту объяснить. Хрень в общем в голове Бурундуковой витала. Но, туфли отстегнула и повисла на сетке. Для моих пальчиков отверстия были в самый раз, и потому беспрепятственно взмыла вверх, перекинула своё тело на другую сторону и полетела вниз на кучу песка. Сделала кувырок через левое плечо, но понеслась не в сторону темноты, а к горящему бензовозу разглядев, как Каренин тащит кого-то волоком по земле одной рукой, а вторая ярко полыхает. Машинально, пока бежала, стащила гимнастёрку через голову, задержавшись лишь на мгновение, и кинулась тушить одежду капитана.

Он охнул и оглянулся.

— Ева? Ты откуда?

Я не ответила, перебегая взглядом с одного объекта на другой и понимая, что времени до взрыва совсем мало, потому как пламя вовсю тянулось к горловине цистерны.

— Уходи отсюда, — заорал Каренин, махая здоровой рукой на меня и пытаясь перекричать ор людей, слившийся в один общий гул с рёвом двигателя. Старший лейтенант, которого он оттащил в сторону, прикрыв глаза руками, что-то бубнил. Заднее колесо автобуса подъехавшего первым начало чадить. Собственно, как говорил прапорщик Тыгляев: «Имеем полную жопу».

Несколько тел на земле и непонятно, живы, нет, но в спасательных работах участие принимать точно не будут.

— Каренин, — я, наклонившись вперёд, прокричала ему в ухо, — автобус горит, выводи детей. Брось старлея, ему хуже не будет.

— Только он может сесть за руль КрАЗа, а ему огнём лицо опалило.

— Выполнять! — Заорала я в полный голос и, не оглядываясь, бросилась к пассажирской двери бензовоза, потому как водительскую дверь лизали языки пламени.

Перебралась за руль, ага руль, здоровенное колесо, которое за края даже было сложно обхватить. Машинально окинула взглядом панель приборов. Нет, на такой дуре мне ездить не приходилось ни разу, но чем отличается один автомобиль от другого?

Вставила передачу и придавила педаль газа. Вероятно чем-то всё же отличалось. Кабину встряхнуло, дёрнуло, так что я налетела грудью на руль, злобно шипя и матерясь. Уцепилась крепче, вспомнив, что это не «Шкода», а многотонная махина и за спиной цистерна в которой двадцать тонн бензина и к тому же полыхает, и надавила на газ ещё сильнее.

И автобус стоящий сбоку медленно поплыл назад.

— Давай родимый, давай, я тебя очень прошу, вытаскивай меня из этого дерьма, очень тебя прошу, — запричитала я, подпрыгивая вместе с трясущейся, словно от страха кабиной.

Воткнула вторую, придавила газ, третью. И дальше, умоляя и одновременно матеря автомобиль, повернула руль в сторону УАЗика, на котором старлей меня привёз в этот дурацкий лагерь. Там находилась единственная грунтовка, которую я могла найти в этой темноте.

Пошарила руками и, отыскав нужный тумблер, щёлкнула его, осветив серую землю перед кабиной, потому как красный яркий свет только мешал, раздражая глаза.

Мне показалось, что время замерло где-то внутри меня, а внутренний голос орал, напоминая, что до взрыва остались секунды, и неплохо было бы покинуть негостеприимную кабину, но я продолжала давить на газ, утапливая его в полик.

— Давай, давай, миленький. Ещё чуток и дальше пойдём под гору.

Мимо проплыла моя недавняя тюрьма и рожа адъютанта. Он единственный продолжал стоять около сетки и вовсю пялился на бензовоз. Куда подевались остальные, я не знала, но очень надеялась, что не остались безучастными и кинулись вытаскивать горе — комсомольцев из горящего автобуса ясно сознавая, что одному капитану никак не справится.

Яркое пламя ударило в боковое стекло, заставив меня машинально отпрянуть в сторону, и перед глазами встал старший лейтенант с обгоревшим лицом. Кинулся со стороны водителя к дверям, но в этот момент полыхнуло около бака. Ветром задуло или что, но факт остался фактом. Больше никто не торопился сесть за руль горящего бензовоза.

Свет фар, наконец-то, выдернул из красной пелены грунтовую дорогу, и КрАЗ покатил быстрее.

— Давай, давай, — заорала я в нетерпении и принимая единственно правильное решение. Сбросить пылающий автомобиль с обрыва в воду.

Хреново для экологии Чёрного моря, но в него в будущем столько нефти сольют, что двадцать тонн бензина покажется небольшой кляксой, которую никто и не заметит.

Вдали высветился край утёса, и я уже стала прикидывать, как буду выбираться из автомобиля через пассажирскую дверь, когда КрАЗ, нырнув в очередную рытвину, высветил на дороге нечто непонятное. Я приподнялась, чтобы разглядеть по-лучше и похолодела. Прямо перед капотом возникла небольшая насыпь, которая не могла остановить набирающий скорость КрАЗ, но за ней!

И закричала от отчаянья громко, протяжно:

— Траншея! Суууука…