Оторва. Книга пятая

Глава 18

Вместо более-менее комфортабельного Икаруса, мы продолжили своё путешествие на чуде львовского автопрома. ЛАЗ 695 и если верить металлической бирке — 1957 года выпуска. Тащился он со скоростью 50 км/ч и потому доставил массу удовольствия за три часа поездки. Мест в нём для всех не хватало, пришлось реально потесниться и только благодаря тому, что вместо отдельных кресел были длинные сидушки, никто не роптал. К нам тоже подсела девчонка, которая до сих пор ходила хвостиком за Виталиком. Её бархатный голосок, которым она растягивала слова, нравился мне только до того момента, как она не начала задавать любопытные вопросы, причём я ещё не успевала ответить на один, а она уже накидывала следующий. Звали девчонку Инга, училась с Виталиком в одном классе и даже сидели за одной партой. И с вызовом добавила, что они дружат целый год, а последние два месяца он носит её портфель в школу и из школы. Я с умным видом покивала, хотя, честно говоря, до меня не дошёл смысл сказанного.

Кроме этого, приходилось повышать голос, чтобы перекричать рёв двигателя, который, казалось, находился где-то в салоне, что совершенно не располагало к разговору.

А уж когда мы выбрались на оперативный простор бездорожья, и пришлось закрыть все форточки, чтобы пыль, преследующая нас огромным облаком, не врывалась внутрь, я представила себя на сковородке, под которой полыхает пламя, а чтобы не сбежала, прикрыли крышкой.

Оно, конечно, может, специально так сделали, чтобы каждый будущий участник соревнований прочувствовал на себе все тяготы и лишения, но лично меня утешало только одно: и Гольдман и мымра в автобусе отсутствовали. А без них даже дышалось легче. Относительно.

Герметичность двадцатилетней железяки оставляла желать лучшего, а потому, несмотря на закрытые форточки, пыли в салоне было — мама не горюй.

Минут двадцать автобус мотало по просёлочной дороге, когда, наконец, показался конец наших мучений. Шлагбаум, перекрывающий дорогу и небольшая деревянная будка, выкрашенная в синий и зелёный цвета (кто бы сомневался), из которой, переждав пока уляжется пыль, нагнанная нашим автобусом, выбрались трое в форме. Старший лейтенант, которого назначили на этот пост, вероятно, за какие-то огрехи и два пацана, судя по погонам, солдаты срочники.

Если говорить честно, то у меня отложилось в памяти, что звание «старший лейтенант», в СССР, что среди военных, что среди состава милиции было самым распространенным. Как говорила статистика, которую я читала в своём прошлом времени, до капитана дорастали всего 25–30 %. Куда пропадали остальные, загадка природы.

А когда началась проверка документов, стало понятно, что в будке находился четвёртый представитель военного ведомства.

Он был в форме рядового, и именно ему было доверено проверить наши мандаты.

То, что он прикидывался срочником, это было даже не смешно. Форму ему, конечно, подобрали не по размеру, и она, бедная, трещала по всем швам, когда он шёл по салону, но вероятно была самой большой на местном складе. Лет ему, прикинула на глаз, не меньше 27, а взгляд такой пронзительный, что казалось, сейчас всех протыкает им, как иголками, насквозь. И кого он хотел обнаружить среди юных комсомольцев, которые, раз оказались в этом автобусе, значит, были элитой этого самого комсомола. Им, так сказать, партия доверила. И что? Именно среди них пытались отыскать шпиона, нагло внедрившегося в ряды ВЛКСМ и жаждущего поучаствовать в соревнованиях?

Сразу пришла на ум хорошая поговорка, как раз под этот случай. Едва не озвучила: «Если за вами не следят, это не значит, что у вас нет паранойи».

Иннокентий Эдуардович в быстром темпе раздал нам прямоугольные кусочки картона красного цвета, в которых было указано, что предъявитель сего мандата, является участником военно-патриотического слёта. Фамилия, имя, отчество и большая круглая печать ЦК ВЛКСМ. А снизу, крупными буквами стояло: действительно при наличии паспорта.

Поржала, а потом, увидев, как Люся достала из кармана комсомольский билет, вспомнила о своём. Ещё дома Валера сказал, чтобы обязательно захватила с собой, что я и сделала, засунув во внутренний карман курточки, а потом благополучно забыла про документ с фотографией.

Хотя, если честно признаться, рожу на своё первое удостоверение личности Бурундуковая подобрала не самое фотогеничное. Или вернее будет сказать, вообще не таковое.

Делала его вероятно после посиделок с бутылкой вина в павильоне детского сада, а перед тем как разрешить себя сфотографировать, надкусила лимон.

Узнать меня на нём мог человек только сам очнувшийся с бодуна, но хмурый солдат-переросток на фото даже не глянул. Увидел красную корочку, комсомольский билет и прошёл дальше по салону.

После чего солдатики оттащили шлагбаум в сторону и все четверо спрятались в будку, ожидая, пока автобус проедет и вновь поднятая пыль осядет.

Место слёта по моим прикидкам было выбрано, мягко сказать, хреновое. Ни одного дерева, ни одного кустика в прямой видимости. Около двадцати больших военных палаток образовывали собой большой круг, в центре которого установили 15 мачт с развевающимися флагами союзных республик. У каждой палатки имелся свой флаг, а чтобы никто не перепутал, добавлен щит с названием республики и логотипа. К примеру, на нашей было намалевано: «Солнечная Молдавия».

В принципе, оригинальностью названия не отличались и на соседней я прочитала: «Солнечный Узбекистан».

Палатка на весь отряд полагалась одна, но разделенная внутри на две части с двухъярусными койками. Но это нормально, что ещё могли предложить армейцы. Хоть пол не земляной, был выложен досками коричневого цвета, а иначе глотали бы пыль, что снаружи, что внутри. За это военным, конечно, огромное спасибо.

Спереди вход для мальчиков, сзади для девочек. Явная несправедливость, на мой взгляд, к тому же маскировочная сетка была натянута у главного входа.

Пока мы располагались, по громкоговорителю, подвешенному к столбу, первые семь команд участников пригласили на обед и так как мы входили в этот состав, Виталик, взяв на себя руководство, предложил построиться, а не идти абы как. Никто не возмутился, даже я, всё-таки это не в уборную ходить строем.

Столовая представляла собой четыре большие квадратные палатки, в которых установили по двадцать столов, и около каждого стояли по четыре металлические табуретки. На двух полевых кухнях сидели четыре солдатика и беззастенчиво пялились на девчонок, буквально пожирая их глазами, совершенно забыв про свои обязанности.

Прежде чем двинуться к раздаче, нас пригласили под небольшой навес, где ещё один старший лейтенант под роспись Иннокентия Эдуардовича, а потом и каждого в отдельности, выдал нам единую воинскую посуду. Солдатский котелок, флягу, железную кружку и алюминиевую ложку, после чего сообщил, что рукомойники находятся за палатками и перед едой нужно обязательно мыть руки. А когда кто-то поинтересовался, дадут ли вилки, он обвёл нас взглядом и сообщил, что холодное оружие на слёте не предусмотрено. И добавил, что кухонные принадлежности до конца слёта находятся в нашем распоряжении и следить за их чистотой и сохранностью является обязанностью каждого члена группы.

Рукомойники, действительно оказались рукомойниками. Двадцать металлических умывальников, к которым тянулся толстый шланг из цистерны. И слив имелся. Точно такой же шланг, который уходил под горку и скрывался в неизвестности. В общем, постарались солдатики, которых привлекли для благоустройства временного лагеря, на славу. Даже деревянные уборные установили по периметру, метрах в ста от палаток и с уверенностью могла сказать, что трактор к этому делу не привлекали. Лопатами и ручками. А когда мы уедем, зароют ямы, уберут и даже место где проводилось мероприятие, отыскать будет сложно.

В отличие от заводской столовой, еда была не в пример вкуснее. В борще не плавало сало. На второе была гречка с котлетами из мяса и на третье, мальчишка, чуб у которого залихватски торчал из под пилотки, наливал из сорокалитровых бидонов вишнёвый компот. Каждой девчонке делал комплимент, подмигивал и предлагал подходить за добавкой, чем я и воспользовалась, два раза.

Вместе с нами в палатке обедала группа из Узбекистана, в которой на десять мальчишек, было тридцать девчонок. В прошлой жизни, мне не приходилось сталкиваться с узбечками и потому, бросив на них взгляд, я даже замерла с ложкой у рта. Создалось впечатление, что они приехали не на военно-патриотический слёт, а на конкурс красоты, до того были хороши собой. Даже мелькнула мысль, что это чирлидерши, которые после каждого выступления своей команды будут весело размахивать помпонами.

С одной из них, такой же любительницей вишнёвого компота познакомилась за уничтожением сладкого напитка. Что такое чирлидерши, она не знала и заявила, что все они будут принимать самое активное участие в соревнованиях. Потом вздохнула и добавила: «Кроме неё». Но почему, новая знакомая не стала откровенничать и при этом мило покраснела.

Звали узбечку Садия, с ударением на первый слог и разговаривала на русском без акцента, что меня немного удивило.

— Но пишется, не так как произносится, — сказала она и взяв палочку, вывела на земле.

Я несколько секунд разглядывала надпись, а потом всё же решила переспросить:

— После буквы «а», твёрдый знак?

— Ага, — весело откликнулась Садия, — а означает: удачливая и хороший товарищ.

Немного поболтав, мы дружески попрощались и разбрелись по своим отрядам.

После такого сытного обеда, я надеялась завалиться спать, но Иннокентий Эдуардович все планы на этот счёт испортил, сообщив, что нас ждут на складе, для получения обмундирования.

А когда все уставились на него с удивлением, он пояснил:

— А вы думали, будете ходить по лагерю в своей разношёрстной одежде? Вы приехали куда? Правильно. На военно-патриотический слёт. Всем вам выдадут военную одежду, в которой и будете соревноваться.

Неожиданно. Представила себя в галифе и непроизвольно вырвался смешок. А какую форму нам могли предложить? До афганки далеко и то поступать она будет только туда, а нам выдадут образца 69 года и таскайте на здоровье.

Не ошиблась. Пацанов так и вырядили. А девчонкам раздали юбки и гимнастёрки. Думала и сапоги кирзовые в придачу получим, но кто-то у армейцев сообразил, что это будет перебор и все поголовно получили ботинки для жаркого климата, хоть на том спасибо. Ещё бы носочки острые и получили моду XXI века.

Но был и плюс. При складе, часть палатки отвели под бытовку, где было десять столов, типа гладильных досок и столько же утюгов. Единственное место, куда армейцы подвели электричество. Иннокентий Эдуардович сказал, что за пару дней свет будет везде, но мне пока и этого было достаточно.

Уже в палатке примерила юбку. Я сразу поняла, что приготовили дичь, но не ожидала до какой степени. Даже коленки почти прикрыла. Да мне такой фасон вообще не идёт. Дома подобное уже напяливала на себя и перед зеркалом крутилась. Они совсем рехнулись, если решили, что я в этом куда-то пойду.

К тому же, старший лейтенант поинтересовался, кто из нас Бурундуковая и выдал мне два десятка листов А4, на которых был план мероприятий где мне надлежало участвовать. Едва не сдурела, пробежав его глазами, даже пожалев, что мымру высадили. Может ей удалось бы меня опорочить и навесить план на Гольдман. Да кто бы мне об этом сказал в Кишинёве, осталась дома. Заперлась на все замки и не отвечала.

И мымра, идиотка. Кто так план по нейтрализации противника готовит? Ко мне бы обратилась и я первой поддержала.

И Валера, гад.

«У флагштока постоишь, флажок на мачту поднимешь и всё».

Да мне каждый день предписывалось проводить комсомольские собрания и вбивать в головы юным неофитам, что народ и партия едины. На день открытия слёта толкнуть небольшой доклад минут на сорок, участвовать каждый день в выносе комсомольского знамени, а 22 июня отшагать невесть сколько пешком до могилы неизвестного солдата и там выдать небольшую речь (время не указывалось).

Слава Богу, нести знамя не мне, но ботинки весят грамм по 600–700 каждый, у меня после таких похождений, ноги отвалятся. И это ещё самое легкое из списка. Да они совсем охренели.

Но раз уж сон перебили, решила заняться юбкой. Подвернуть её не получилось, пришлось бы трижды это делать, поэтому достала ножницы и откромсала лишнее. Подвернула край и подшила иголкой с ниткой. Зелёной, недаром с собой взяла, как чувствовала, что пригодиться. На машинке сделала бы быстрее и аккуратнее, но и вручную вышло неплохо. Гимнастёрку тоже ушила, чтобы не болталась на мне как балахон монаха.

Сходила к рукомойникам и постирала вещи, а когда начала отжимать подошёл ещё один старший лейтенант и помог, а потом сказал, что за последней палаткой место для прачечной имеется.

Заглянула. Несколько плоских ванн и десяток ребристых досок, что вероятно заменяли стиральные машины. А как этим можно пользоваться увидела на примере двух девчонок из Таджикистана, которые усиленно тёрли свои вещи об эти самые доски. Зашибись!

Вещи подвесила к верхней койке, а чтобы вода не капала на постель, закатала матрац и занялась более приятным делом. Взяла кружку, кофе, укороченную юбку и ушла в бытовку.

Юбку прогладила быстро, чтобы не топорщилась внизу, а вот кофе на перевёрнутом утюге закипал очень долго и привлёк своим запахом, который проник в каждый уголок палатки, сразу двух офицеров среди которых один оказался капитаном. Пацан, лет 27–28 и на Синицыну его возмущённый бред никак не подействовал. Тем более кофе начал закипать, и я выдернула шнур из розетки.

— Какой отряд? Фамилия? — грозно повторил он свой вопрос, когда я его проигнорировала, хватая носовым платком, свёрнутым несколько раз, кружку с заветным напитком.

Сделала глоток и, закатив глаза, ответила:

— А вот не нужно на меня повышать голос, товарищ капитан. Мы не в армии и я не военнообязанная. Это ваша недоработка. Поставьте сюда плиту газовую и никаких проблем, — потом дошло, что сморозила глупость, как они газ сюда будут проводить? И поправилась, — электрическую. Чтобы хоть кофе сварить можно было. Я без утренней чашечки, вообще никакая. А то никаких условий.

— Что? — он даже подвис, как старый ноутбук с оперативкой на два гига.

— Плитку, говорю, электрическую установите здесь, чтобы создать более благоприятные условия для участников, — я сделала ещё один глоток и прикрыла глаза от удовольствия, а потом зашагала на выход.

— Да ты понимаешь, что сегодня же вылетишь из команды, а твоя группа получит минус десять баллов? — прокричал он мне вслед.

Что такое минус десять баллов? Да хрен его знает, а вот по поводу вылетишь, заинтересовало. Развернулась лицом к капитану, пригубила и ответила:

— Ммм, товарищ капитан, буду вам премного благодарна. Команда из Молдавии. Найдёте меня там, — и, пройдя тамбур, вышла под палящие лучи солнца.

Лейтенант нагнал меня около нашей палатки, когда я уже нырнула в тень маскировочной сетки и, усевшись на деревянную табуретку, которых мальчишки вынесли на улицу штук десять, наслаждалась напитком. Но искал он не меня.

Виталик в это время заглянул в кружку, принюхался и удивлённо спросил:

— А ты где кофе нашла? Да ещё с таким ароматом.

Я ответить не успела. Под сетку, пригнувшись, прошёл лейтенант и, окинув всех быстрым взглядом, спросил:

— Где старший группы?

Иннокентий Эдуардович как раз выныривал из палатки, поэтому вопрос услышал и сразу представился.

Лейтенант незаметным движением поправил пилотку и козырнув, сказал:

— Товарищ подполковник, лейтенант Зубарев. Прислал товарищ капитан, сообщить, что проводит осмотр обмундирования и через десять минут подойдёт.

— Понял, лейтенант, сейчас организуем, — и перевёл взгляд на Виталика, — Широков, объяви в палатке, а то половина уже спать улеглась. Ева, предупреди девочек.

Вот что за нездоровое явление? Какой смотр?

Я скривилась, но потопала в обход палатки. И здесь мёртвое царство. Положила юбку на матрац, сделала глоток кофе, посмаковала его во рту, а потом гаркнула:

— Рота подъем! Всем облачиться в форму и выходи строиться!

Как выяснилось, никто не спал. Лежали с закрытыми глазами, а после моей команды, всё что сделали, приподнялись на локтях и уставились на меня.

— Бурундуковая, ты нормальная? Только засыпать стала, — проговорила одна.

За меня ответил Виталик за перегородкой, который командным голосом будил мальчишек и девчонки прислушавшись, стали переглядываться.

— А что случилось, — спросила Инга, — зачем? Почему не завтра? Все устали.

— А я знаю, — я пожала плечами, — сказали одеться в форму и построиться на улице. Смотр обмундирования.

Девчонки, кряхтя и возмущаясь, стали подниматься. И почти все в трусах, которыми, насчёт КАМАЗа не уверена, но легковой автомобиль помыть точно можно было. Подумала, что скажут про мои бикини и решила этот момент не торопить. Пристегнула к гимнастёрке комсомольский значок за охрану общественного порядка, рядом медаль. Сказали носить, будем носить.

Вышла из палатки я последней, обошла её и остановилась, глядя, как капитан объясняет, как правильно заправлять гимнастёрку за ремень. И сорок пар глаз уставились на меня.

Капитан, сообразив, что произошло нечто, из разряда вон выходящего обернулся, и его лицо нервно исказилось, а взгляд уставился на мои ножки, словно определяя, какая из них лучше: левая или правая?

Зря размышлял, обе хороши, я дома перед зеркалом их внимательно рассмотрела. А потом в глазах капитана проскочила искорка, словно представил, как мои ножки будут смотреться у него на плечах.

Извращенец.