Оторва. Книга пятая

Глава 13

Очень тихо прозвучало и если бы комсомольцы не затаили дыхание, создав тем самым абсолютную тишину, вряд ли кто услышал. Хотя, абсолютную, это относительно. Поскрипывали креслами, зависая над ними, так что те, кто стоял сзади, наверняка, слов не разобрали. Зато ответ мымры был понятен всем. Она не просто ответила, завопила:

— Не надо на меня кричать! Я вам всё объяснила. Причём тут я? Мне сообщил об этом высокий милицейский чин, он что, по-вашему, будет обманывать? А если и так, то, ко мне какие претензии? Идите к нему и задавайте вопросы! Я, лично, к этому не имею никакого касательства, чтобы меня так оскорблять. А газета, что газета? Может опечатка, сплошь и рядом такое бывает. Тут ещё разобраться нужно, кто её писал. И фотография, гляньте, гляньте внимательно. Разве это Бурундуковая? Совершенно не похожа. На фотографии взрослая женщина.

Я, конечно, знаю, что лучшая защита — это нападение, но от слов англичанки реально подвисла, а на лице Иннокентия Эдуардовича отразилось такое изумление, словно увидел демократию в её отвратительном цинизме. Оставалось только изумляться его изумлению.

Но мымра и сама сообразила, что ляпнула лишнее, тем самым выдав себя с потрохами, и умолкла.

Что сказал НВПэшник, наклонившись почти к её уху, я не расслышала, и скорее всего никто, кроме Гольдман, которая сидела рядом, но ответа не последовало. Мымра скукожилась и это порадовало. Оставалось надеяться, что теперь до Крыма мы будем ехать в относительной безопасности.

— А о чём написано в газете? — тут же раздались выкрики со всех сторон салона.

— Да, скажите.

— А пусть кто-нибудь прочитает.

— Всем же интересно.

— А это точно про Бурундуковую?

Несколько пар глаз стрельнули в мою сторону. Я улыбнулась в ответ и сделала лёгкий поклон. Мол, вот она я, прошу любить и жаловать.

НВПэшник громко хмыкнул.

— А что, вот прямо сейчас и зачитаю. И уверен, всем будет полезно послушать и узнать, что среди вас есть мужественные комсомольцы, которые, не задумываясь, вступят в бой с любым врагом социалистического общества.

О, как. Почувствовала себя героиней мыльной оперы, сценарий, которого писал недоучка. Ну в самом деле, во времена СССР реально так разговаривали или просто в автобус напичкали всех идейных, которых смогли отыскать на просторах Молдавии? А если так, на минуточку представила всю эту компанию, умноженную на 15 республик, а потом на 21 день пребывания. Да я тронусь уже через неделю общения, в лучшем случае и попаду как раз туда, куда хотела впихнуть меня мать Валеры. Вот сучку пробьёт на ха-ха, когда узнает, что всё произошло без её непосредственного вмешательства, а лишь по тупости Синицыной, вообразившей себя умнее всех. Почему-то на память сразу пришёл фильм «Дежавю», в котором гангстер впервые попав в страну Советов, как раз через неделю тронулся головой, пообщавшись с борцами за идеалы революции.

Додумать мне как обычно не дали.

В автобус протиснулся беременный бурундук с веником в руках и, потеснив своим животом НВПэшника, возмущённо сказал:

— Иннокентий Эдуардович, подождите. Что значит, сейчас зачитаю? Там же целая страница, я видел, четыре колонки. Это ведь займёт массу времени, а потом ваши комсомольцы начнут обсуждать статью, знаю, присутствовал. Ваша информационная лекция затянется на несколько часов, а я вам говорил, нет у нас времени. Я предлагаю более разумный вариант. Быстренько прибраться, пока никто не порезался и поехать. А вот по дороге вы прекрасно сможете и газету озвучить и в прениях поучаствовать.

И он, выбрав ближайшего к себе комсомольца, вручил веник Гольдман, со словами:

— Давай, быстренько приберись и поехали.

К его удовольствию, никто возражать не стал. Народ высыпал на улицу, а у Гольдман, даже нашлись добровольные помощники, которые помогли собрать крупные осколки.

Я тем временем, воспользовавшись паузой, потащила Люсю в магазин. Тёплый Нарзан мне не понравился, а вот Боржоми, помнила из прошлой жизни, была прекрасна даже в горячем виде.

Ну и заодно, едва мы завернули за угол, обняла подружку и расцеловала. Хоть и с большим опозданием, но она вытащила нас обеих из полного дерьма, в которое с неутомимым упорством пыталась затолкать мымра.

Когда мы вернулись, все уже сидели по своим местам и водила глянул на нас с явным неодобрением. Но в этот раз, мне было глубоко наплевать. Протолкала вперёд Люсю, а сама одарила всех очаровательной улыбкой. Даже мымру, получив от неё в ответ взгляд полный ненависти. Главное, что в наморднике и кусаться какое-то время будет не в состоянии.

Бурундук даже не стал ждать, когда мы доберёмся до своих мест, едва вошли, захлопнул двери и автобус задним ходом стал выбираться на дорогу.

Как ни странно, газетой завладел Виталик и, развернувшись вполоборота, чтобы его все могли слышать, громко и с выражением начал читать:

— Восьмого июня сего года, многие отдыхающие в районе Комсомольского озера могли наблюдать необычную картину.

Я некоторое время разглядывала окрестности города, а когда автобус окончательно выбрался за пределы Николаева, под монотонный голос Виталика, вероятно заснула.

И опять этот сон. Девчонка, идущая по тротуару в несуразном, но знакомом платье. Видела недавно где-то. Я его даже в полном одиночестве не напялила на себя, ни за какие коврижки, а она топала по городу мимо пятиэтажки к перекрестку, на углу которого подмаргивал зелёным светом светофор. Экран сместился на ножки девушки, и я увидела обувь, в которой она шла. Кеды! Полный кринж. А потом из подворотни показались синие Жигули и начали приближаться. Я упёрлась взглядом в лобовое стекло, пытаясь разглядеть лицо водителя. Ещё метр…

— Бурундуковая, — кто-то рявкнул в самое ухо, а потом меня начали трясти и картинка с Жигулями пропала.

Мать вашу, мне всего пары секунд не хватило, чтобы узнать человека за рулём.

Открыла глаза пытаясь сообразить, что происходит. На самом деле меня никто не дёргал, это автобус потряхивало на ухабах, узкой, когда-то асфальтированной дороге, на которой двум автомобилям не разъехаться. Справа и слева деревья. Решила, что до конца не проснулась и поморгала. Это мы где? Водила решил срезать путь, чтобы наверстать упущенное время или нас таки да захватили террористы и везут в лес? Ну тогда это не террористы, а какие-то любители-неудачники. В аэропорт нужно ехать, он вроде в Николаеве был, и требовать самолёт и чемодан с баксами. В лес то, какого хрена?

Оглянулась и сглотнула. Все кто находился в автобусе, смотрели на меня.

Но я точно, ни про маму, ни про террористов вслух ничего не сказала. Это, если быть точнее, вспыхнуло где-то далеко на задворках памяти: как должны поступать уважающие себя бандиты. Или все, наслушавшись о моих подвигах, ждали, что я немедленно начну скакать по автобусу и обезвреживать преступников?

Помотала головой в разные стороны, а, не обнаружив в салоне посторонних, глянула на Люсю. И эта своими оленьими глазами смотрела на меня с восхищением.

Да что вообще здесь происходит?

— Бурундуковая, — голос был Виталика.

А этому, что от меня нужно? От попытки разобраться в происходящем шарахнуло болью по вискам и я, не ответив, полезла в рюкзак за аспирином, мысленно порадовавшись, что захватила с собой минимум из тактической аптечки.

Вскрыла бутылку Боржоми, запила таблетку и закрыла глаза, ожидая, когда отпустит боль.

Ещё бы мне кто-то дал это сделать.

— Бурундуковая, ты меня слышишь? — Виталик явно имел желание пообщаться.

— Ну чего тебе, — обернулась, поморщившись, — ни днём от тебя покоя нет, ни ночью. Только заснула и на тебе.

— Как заснула? — В голосе Виталика появилось, нет, не удивление, скорее растерянность. — Как ты можешь спать на комсомольском собрании?

Меня передёрнуло. Шо? Опять? Да вы ребята совсем рехнулись на своей идеологии. Едва не ляпнула это вслух, больно прикусив язык. Но правда достали уже. И это мы только едем, а что будет, когда доберёмся до места?

— Виталя, — внезапно заговорила соседка парня, — а может она действительно устала? Столько всего навалилось на неё.

— Правильный вопрос, — поддакнула я, — ещё как устала.

— Но Бурундуковая, — не обращая внимания на свою подружку, Виталик снова вцепился в меня, — я, мы, все комсомольцы, твои товарищи, желаем знать.

Ага, мои товарищи, которые час назад готовы были сожрать и не подавиться. Особенно Гольдман. Да и остальные хороши. С чего вдруг такая передислокация? Отсели подальше, чтобы соблюдать объявленный мымрой бойкот, а теперь товарищи. Кроме блондинки, возможно. Та могла перебраться с испуга, почувствовав мою агрессию, а её в тот момент, когда я увидела свой рюкзак в руках у мымры, только слепой и начисто лишённый обоняния мог не почувствовать. Товарищи они мои. Да у нас нет ни одной общей темы для разговора. И зачем мне такие друзья, которые за пять минут успевают переобуться. С утра масса возмущений, к обеду дружба, жвачка, а что будет к вечеру, никто не знает. Так они ещё что-то желают знать, прослушала последнюю фразу Виталика, и смотрят преданными глазами побитой собаки.

И как теперь верить писателям про попаданцев? Практически всем под семьдесят, попадают в пионеров, комсомольцев и мгновенно адаптируются. Ударяются головой в учёбу, беседуют на равных с одноклассниками. На каких равных? Какие общие темы могут быть у пенсионера и пионеров? О чём? К тому же у старика из XXI века с пионерами из семидесятых?

— И ты единственная кто без комсомольского значка, с одной стороны пример храбрости и мужества, а с другой полная безалаберность. Вот как это в тебе уживается. Какой пример подаёшь своим товарищам?

Ну да, я изначально видела у всех комсомольские значки. Хотела и свой на курточку присобачить, вот только он у меня тоже за общественный порядок. Сиди и объясняй каждому, за что такая честь. И опять товарищи. Товарищ милиционер, товарищ водитель. Ещё Сухова вспомнить с его: товарищи женщины!

— Вот возьми, — Виталик протянул ладонь, на которой лежал обычный комсомольский значок, — захватил на всякий случай парочку запасных. Как знал.

Отказываться не стала, взяла, и незаметно бросив взгляд, где у него висит, застегнула на курточке. Увидела скептические взгляды. Ну да. У парней на рубашках и пиджаках, у девчонок на платьях и блузках Советского производства. И только у меня на вещах загнивающего империализма.

— Пусть медаль покажет, — крикнул кто-то с задних рядов

— Ага. Покажи медаль и скажи: что ты чувствовала перед тем как кинуться на бандита, который целился в тебя из пистолета?

Медаль. Лучший способ закрыть всем рты, хоть на какое-то время. Будут передавать друг другу и забудут обо мне.

Расстегнула лямки на рюкзаке и, засунув руку попыталась нащупать коробочку. А ведь когда укладывала вещи, я её не видела.

— Люся, колени раздвинь.

— Что? — подружка явно опешила от моей команды.

— Я говорю, колени раздвинь, у меня, кажется, кое-что пропало, — и стала выкладывать вещи из рюкзака, складывая их на подруге.

Не обнаружив коробочку, я шевельнула извилинами, облокотилась на соседнее кресло, глянула вниз и сразу увидела упаковку зелёного цвета.

Снова сложила вещи в рюкзак, упаковав их более компактно, нагнулась, чтобы достать награду и в это время автобус подбросило. Парни расхохотались, девчонки охнули, а я приложилась лицом к спинке переднего кресла.

Едва не матернулась на весь автобус, помянув водителя, и оглянулась на Виталика.

— А куда мы едем? Другой дороги на Херсон нет?

— Нет, — он отмахнулся, — водитель с военруком договорился завезти родственникам какой-то ящик. Они где-то здесь должны ждать. А это старая дорога, она идёт параллельно шоссе.

Так этот бурундук беременный, ещё и свои дела устраивает за счёт комсомольцев. И всех всё устраивает, никто не пристыдил и не заявил, что стыдно использовать государственный транспорт в корыстных целях. А я подаю плохой пример товарищам — значок не надела.

Медаль пошла гулять по рядам. Что парни, что девушки бережно передавали из рук в руки, смотрели на меня и вздыхали. Пацаны с завистью, девчонки с восторгом.

Подумала, что теперь мымре точно ничего не светит и улыбнувшись глянула на Люсю, а она в каком-то порыве обхватила меня за шею и поцеловала в губы. Не по настоящему, просто чмокнула и тихо сказала:

— Ты моя самая лучшая подруга.

— И ты моя, — ответила я в ответ и почувствовала, как краснею.

Соврать для Синицыной — раз плюнуть. На самом деле не испытывала я к Люсе никаких чувств. Да, бывало, что благодарила её за что-то, как в принципе отблагодарила бы любого другого человека, даже незнакомого. И нужна она была мне всего лишь по одной причине. Как кладезь информации, хотя, нужно признаться, выбрала я для этого, не самого продвинутого провайдера.

— Ой, глядите, что это?

Все дружно прилипли к стёклам, рассматривая поляну, на которой стояла несуразная повозка, запряжённая небольшим осликом и здорового дятину стоящего рядом. Сразу стало понятно, почему пришлось ехать так далеко. Доходяга-ослик до трассы не дотянул и сдох где-нибудь в дороге.

Водила со своим компаньоном минут двадцать возились с огромным деревянным ящиком, который, вероятнее всего весил немеренно. Сначала кое-как вытащили из багажника автобуса, а потом с передышками волокли до повозки. Почему нельзя сделать наоборот и подтащить ослика, непонятно, но видимо хозяин животины и сам был с заморочками.

Когда им, наконец, удалось установить ящик на небольшую платформу в повозке, последнюю перекосило набок, но детина махнул рукой, заявив, что и так доедет и, вытерев рукавом рубашки, пот со лба, потащил ослика под уздцы.

Пацаны, глядя на эту картину, громко и весело комментировали неуклюжесть грузчиков, а под конец и вовсе весело ржали, не обращая внимания на замечания девчонок.

Водила некоторое время постоял на поляне, охая и ахая как Виннипух, наклоняясь то в одну сторону, то в другую, потом залез в автобус и спрятался в своей кабинке. Закрылись двери.

Комсомольцы, не имея другого развлечения, провожали взглядами повозку, которая скособочившись на правый борт, медленно двигалась, по давно заросшей травой грунтовой дороге, громко поскрипывая деревянными колёсами.

Автобус продолжал стоять и тишина медленно, но уверенно начинала давить в предчувствии беды. Правда, откуда ей было взяться, было совершенно непонятно.

— Товарищ водитель, — вопрос Иннокентия Эдуардовича прозвучал среди гула голосов очень странно.

Именно, интонация НВПэшника была вопросительной. Я выглянула из-за кресла, скорее из любопытства. Действительно, груз парни перегрузили минут десять назад, уже и повозка исчезла среди деревьев, а автобус продолжал стоять на месте. Толстяк даже двигатель не завёл. Деньги пересчитывал, что ли? Так это нужно было делать сразу, а если сейчас обнаружит недостачу, так толку от того.

— Товарищ водитель, — в этот раз голос Иннокентия Эдуардовича был растерянным, и я машинально подскочила с места, предчувствуя неприятности.

И не ошиблась. Достаточно было беглого взгляда. И уже не обращая внимания на возмущенные возгласы мымры и невнятный бубнёж Гольдман, посмотрела через лобовое стекло на пустынную дорогу и нажала клавишу открывания дверей. Выскочила на улицу и глянула в другую сторону. Никого. Да и откуда кому тут взяться? За всё время мы не встретили ни одного автомобиля

Вбежала по ступенькам обратно под удивлённые взгляды и, наклонившись к водителю, прижала ладонь к шее. И что мы имеем? А имеем полную жопу.