Остров жизни

Глава 2. Солнце в янтаре.

– Ну и?! Меня вообще кто-нибудь слышит?

Кулачки Гюстава сжались, а щёки порозовели. Мальчишка и раньше внешне донельзя напоминал отца, а теперь же сходство сделалось поразительным. Тоже скуластое волевое лицо, всегда решительно сжатые тонкие губы и чёрные брови. Он был полностью спокоен и собран.

Глубоко вдохнув и таким нехитрым образом поднабравшись смелости, юный Ланв заявил:

– Я к нему не пойду! Я боюсь!

На лице Марты отразилась неуверенная улыбка:

– Да что ты, дружок.

– Он кричит, – уткнувшись в пол, по секрету рассказал мальчишка.

Ивес восседающий в кресле с отведённой и плотно замотанной ногой, оттопырил ухо:

– Что-что? Твою да через, когда это я кричал?! Да в жизни такого не было, Чтобы Я Кричал!

Казалось, что ещё немного и стёкла в пазах заходят ходуном. Сам того не замечая, Гюстав зажал в кулачке плотное сукно юбки бабушки.

– Воды! Я, в конце концов, главный в этом доме! Домокормилец я!

– Ивес.

Захлопнув рот, домокормилец чуть было не прикусил язык. Поворочавшись в неудобном, жёстком кресле, мужчина глянул с обидой. Брови его чуть растерянно приподнялись.

– Ну воды-то дайте.

***

«Все мы ими были. Детьми. Грех детям да шалость не простить. Себя-то вспомните».

(Кузьма Прохожий. Из услышанного на дороге).

***

Нерешительно подёргав за шерстяную юбку, Надия возвела большие и чистые, точно сапфиры, глаза.

– Бабушка, а скоро мама вернётся? – колокольчиком прозвенел голосок.

Щёки женщины залило румянцем, столь трогательно это прозвучало.

– Дорогая, но бабушка Вера заболела. Мама вернётся, как только всё наладится.

Надия с сожалением опустила взгляд. Кивнула, поджав губы. Направилась в комнату. Проводив девчонку несколько растерянным взглядом, Марта больше по привычке, нежели для порядка, сложила руки на груди. Ну чем же она могла помочь внучке?

Гюстав всё же поднёс «без вины пострадавшему» воды, протянул в вытянутой руке и сразу же отстранился, словно тот мог его укусить. Всё в доме стихло. Скрип протираемой посуды, недовольное сопение со стороны кресла. Единственное у ямы сквозь окно просматривалось какое-то движение.

Ивес глянул с подозрением.

***

Новый день и новая пища. С некоторым недоверием посматривая на собственный дом, Зое делала вид самый будничный.

«А что такое? Не могло же это тянуться бесконечно?!» – вновь напомнила она себе. Отец сломал ногу. Стройка снова остановилась, а в «полу» будущего погреба вдруг возникла дыра, куда собственно и провалилась балка.

Взгляд на дом.

Зое уже надоело это все. Ей просто нужен был простой ответ. Просто чье-то мнение, наконец, пока кто-нибудь в самом деле не свернул себе шею.

Ме-едленный выдох.

Бод, друг детства и новый мельник, пришел вместе с сыном.

Очень ме-едленный выдох.

Топчущийся у самого края, кругляш с длинными рукавами с минуту вертелся вокруг своей оси. Позже его увлекла стрекоза, но та быстро оторвалась, так что карапузу ничего не оставалось, кроме как найти менее прыткую мишень для изучения. Как заворожённый он вгляделся в окно, где во мгле старого дома, точно золото, поблёскивали соломенные кудри. Зое не могла сказать с полной уверенностью, но, кажется, Надия наматывала клубок, мерно покачивая головой и напивая мелодию из тех, что лились сами по себе. Скорее всего. Зое в жизни подобным не занималась и о происходящем по ту сторону рамы могла лишь догадываться.

Пухлые пальцы оттянули край курточки.

«Прямо как Мона. Та же улыбка без повода и лучащиеся глаза».

Но выглядел мальчишка при этом как новый мельник. Точно таким Бод и остался в памяти Зое в свои десять лет. Все повторяется. Не удержавшись, девушка взлохматила отливающую солнечной медью макушку.

Дамьен глянул наверх. Глаза и рот его широко раскрылись, а щёки налились румянцем. Женщина не стала смущать мальчишку сверх меры.

«Неужели я, в самом деле, такая старая?»

Под ногами что-то ухнуло. Посыпались камни, и пыльное облако поднялось из провала. Вовремя отскочив, Зое медленно опустила ногу.

«Опытная», – решила для себя она.

– Бод, ты как живой там?

– Живой, – глухо отозвался мужчина, и голос его прозвучал точно из склепа. – Здесь камнем обложено.

«Камнем», – эхом повторила про себя Зое, и мысли её засверкали не хуже звёзд. Алые отблески в кроне ели. Холодное бревно и всегдашние комары... Клад! Что же ещё? Золото утопшего под сосною мельника, которое так и не нашли. Ну конечно, и как девушка могла забыть? Деньги или, как она когда-то слышала в Арлеме, «финансовые вливания» пришлись бы как нельзя кстати.

На пару ливров в городе можно было приобрести корову, а в сундуке запросто могла оказаться и сотня, и две.

Зое сглотнула.

– Нашёл что-то? – бросила она, старательно скрывая потаённую надежду, и голос надломился.

– Нашёл, – эхом отозвался Бод. Отозвался и… И всё. Одним этим словом сын мельника закончил мысль.

«Убила б!»

– А что… ты нашел?

– Хлам, – всё так же односложно и откликнулся он, и сердце девушки упало.

«Твою да через!.. Ху-у. Ну конечно. Что ещё можно обнаружить в наших заиндевелых холмах. Только хлам».

Второй удар, и вторая волна вынесла пыль на поверхность, но Зое уже не волновалась. Это Бод сам пинком расширил проход. Само собой. Кому же захочется повторно ползти, проминая брюхом осколки камней.

«Надо было Пенина подрядить, – мысленно ударила себя по лбу она. – Тот и худ точно те же грабли, да и не жалко его совсем. Ненадёжен разве что, но красть там всё одно нечего. Карманы б обхлопала и свободен».

Ещё падение камней и ещё один тяжёлый пинок. Чрезвычайно тяжёлый. Любимым занятием Моны в последние годы стала готовка, у Бода же как будто от рождения наблюдалась тяга ко всему, что, так или иначе, можно было назвать едой. «Н-да. Если вдуматься, они просто не могли в конечном итоге не сойтись». И чего в таком случае Зое так волновалась? Чуть было общаться по этому поводу не прекратила. Молодость-молодость. Сейчас-то она уже не наделает подобных ошибок.

Жуя нечто, не глядя опознанное как хлеб, Бод, звеня, водрузил на край почерневший короб со ржавчиной самой различной формы. Выбрался, дав Зое возможность оглядеть себя полностью. Не так он и сильно изменился. С годами волосы мужчины потемнели, зато в противовес отросла столь же рыжая, каким в своё время был чуб, борода. Так же как и макушку раньше, её он не вычёсывал, так что птицам всегда было чем поживиться.

– Погреб когда-то был, – пробасил он, рукавом вытирая ставший серым от пыли нос. – Камнем обложен. Это всё, что не сгнило. Горбушку будешь?

«Ну нет».

Враз выделив главное, карапуз сунул нос в сравнительно целый, пусть и растрескавшийся позеленевший горшок, наклонил. Отливающие желтизной осколки залучились на свету.

Зое чуть ли не подпрыгнула:

– Янтарь?!

– Мёд, – без сожалений растоптал ее надежды Бод. – Мёдом когда-то было. Камень.

Карапуз смотрел долго. Наконец, вытащив один из осколков, он не без интереса подставил его солнцу. Бесчисленное множество прожилок и волн проявилось в медовой крупице. Осколок затвердевшей жёлтой радуги, проникая вглубь которой, луч расщеплялся, обходя пузырьки и теряясь в отражениях. Увы, но, как и многое прекрасное, эта крупица не продержалась долго, сломалась прямо в руках.

Обиженный взгляд ребёнка поднялся на отца. Тот лишь пожал плечами. А что он мог сделать? Два Бода поняли друг друга без слов.

«Без слов».

– Он у тебя вообще разговаривает? Ни разу не слышала.

– Говорит, – протянул мельник, в задумчивости жуя мякиш. – Дамьен, скажи: Зое.

Мальчуган завалил голову набок, вдумываясь в просьбу. В глазах его возникло понимание:

– Те-тя.

Зое не смогла сдержать улыбки. Да уж, ни так далеко карапуз ушёл от отца. Получив горбушку, которых у Бода при себе завсегда было во множестве, он ускакал по следу стрекозы. Настроен мальчуган был серьёзно, так что Зое оставалось только посочувствовать. Кому? Ну это уже по результату.

– Говорят, на границе с Луизитанией опять неспокойно, – ещё более серьёзным, чем обычно тоном пробасил Бод.

Детство. Раскалённая подушка и плавящаяся, восковая комната. Плечо чуть приподнялось. Зое уже раз слышала эти слова, вот только теперь она выросла и поняла кое-что. Постоянные конфликты мелких государств, это неотъемлемая часть жизни этих мест.

Жизни. Очень много утраченных жизней.

– В Арлеме слышал? – уточнила она и, поймав кивок на краю поля зрения, добавила. – Это плохо.

Уже давно занявший место отца в долгих переходах в город, новый мельник кивнул ещё раз. Остекленев, взгляд его упёрся в пустоту.

Мальчишка играл, гоняясь за стрикозой. Спотыкаясь, он ловко переворачивался через голову, цеплял на макушку сор, траву и полевые цветы.

Тишина и пронзительные трели птиц в прилеске. Свист над черным островом и над далеким, почти недостижимым горизонтом. Ходили слухи, что брак должен был подарить мир этой земле, но, видимо, что-то вновь не заладилось.

Белые громады облаков почти не двигались на фоне ярчайшей голубизны небосвода.

Дамьен играл.

– А почему камень просто не убрать?

Полностью погрузившаяся на дно собственных размышлений, Зое далеко не сразу осознала сказанное. Глянула на рыжую бороду. Моргнула. Обернулась, посмотрев на яму.

«А-а. Тот камень. Хотя какой же это камень – валун! Скорее в лепёшку расшибёшься, чем такой стронешь. Врос так, что легче собственный локоть укусить, чем его хоть на дюйм сдвинуть. Мой вон уже, который год только тем и занимается, что с ним мается. Тесаком своим ещё иногда машет да вечерами у берега стоит, остров взглядом разделывает. Всё не успокоиться никак... Не пущу ведь».

Пригладив бороду и тем лишь размножив крошки, Бод многозначительно прищёлкнул языком.

– Прутом стальным поддеть можно, а лучше двумя, чтоб вбок не ушёл. Всё одно не стронув, четвёртого бревна не поставить.

Чёрные брови Зое взметнулись крыльями, заложив пару ранних морщин.

«Чего-чего? Так. Бревно, второе, третье, четв… Ну точно! И чем они вообще тогда все эти годы занимались?» Зое встала, оправила юбку и отдёрнула рукава. Запустила руки в волосы, но в них и так уже запутался ветер.

– Говоришь, можешь выволочь?

– Я? Навряд ли, – совершенно спокойно сообщил Бод. – Здесь рук шесть нужно, а лучше восемь.

«Так бы и говорил! Терпеть его не могу за эту манеру выражаться!»

– Но выволочь всё же можно? – на всякий случай уточнила Зое. – Ага. Отлично! Ты ведь поможешь одной старой знакомой, которая, кстати, в пять лет тебя, лба здорового, притащила домой, когда нога в кротовую нору попала.

На Зое остановилась пара спокойных глаз. Бод жевал.

– Это я тебя на руках донёс, – ничего не выражающим голосом сообщил он. Выбравшись, мельник сразу на голову стал выше Зое, и теперь уже она смотрела на него снизу вверх.

Бод стряхнул пыль с локтя:

– Одному, да и двум здесь никак. Покалечиться только. Люди нужны. Инструменты и материалы.

«Ненавижу его за эту манеру выражаться!... Ну да, он меня тащил. Ещё споткнулся об порог, а потом ловил точно грушу в саду. Поймал, надо заметить».

– Один вопрос: это бревно ещё пойдёт?.. Встанет то есть… Ну ты понял!

Невыразительный, спокойный взгляд прошёлся по упавшей опоре, что так удачно растянулась вдоль всего, что удалось вырыть, уткнувшись во всё тот же валун и наглухо его подперев. Кора со ствола была содрана ещё пару зим назад, и меж дорожек короедов успела прорости весьма странно выглядящая поросль, описать которую Зое, ввиду недостатка знаний, была неспособна.

«Шершавая такая. Мох, не мох. Из-за нее вон и щипы от ветвей не видно.

А если всю такая вот зараза затянет?»

– Дуб. Мхом порос, а так что ему сделается?

– Отлично! – «А то отец меня точно убьёт». – Приходи завтра, а с остальными я договорюсь.

И снова взгляд. Бод посмотрел из-под бровей, всё так же безмолвно, но как-то по-особенному задумчиво.

– Я-то приду, а с отцом твоим как? Он ведь против, да и в окно все видно.

И как всегда в точку. Н-да, это действительно проблема.

– Приходи! – решительно выдохнула Зое, сама себе не веря, и прихлопнула: – Завтра... как только сможешь.