Остров жизни

Глава 5. Старый знакомец.

Сложно было с этим смириться, но честно выстрадавшую полгода яблоню пришлось оставить. Теперь без всяких дополнительных снарядов тренировки проходили в пролеске. Вдвоём. Вдалеке от деревни. В непосредственной близости от чащи! Взгляд, только недавно рассматривающий изодранную почву и кровавые брызги, метался меж стволов, выискивая алую тень.

– Так, стань-ка в какую-нибудь позицию, – сказал Ивес, и Гай, сонный и избитый, сразу же почувствовал себя не в своей тарелке.

Гай знал «какую-нибудь» позицию. Юноша почти десять лет прослужил оруженосцем и знал много позиций.

Принцип обучения был донельзя прост.

Он становился, заносил меч, воображая, будто тот настоящий, а не выпиленная из дерева, увесистая палка, и наносил удар. Крестьянин, не зная ничего ни о техники, ни о стратегии, демонстрировал его ошибки, и Гай оказывался на земле. Они менялись. Ивес теперь так же нападал, а Гай пытался отразить, используя те же принципы. Не успевал, как правило, и вновь здоровался с сырой, утоптанной землёй.

– Уй! – сквозь сжатые зубы, под хруст суставов.

«Боль – лучший учитель», – любил проговаривать Ивес, сидя или подпирая ладонью поясницу. Ещё чаще он упоминал некую «телегу», но это уже не имело отношения к делу.

– Продолжай. Чего замер-то?

Не без удовлетворения пройдясь взглядом по иссиня-чёрным полосам на предплечьях, спине и лодыжках юноши, Ивес закрыл глаза. Продавливая холстину, темная кора приятно расслабляла поясницу. В отросших усах скрылась улыбка.

«Убил бы, если б смог», – ясно прочиталось в остекленевших глазах оруженосца. Смахнув пот, уже почти забывший о чаще и раздевшийся по пояс, Гай вновь вознёс Экскол, вариант девятый. Теперь тяжеловеснее и короче. Из груди юноши вырвалось нарочито медленное, свистящее дыхание. Экскол пошёл вниз, и…

– Ногу не забудь выставить, – запоздало напомнил Ивес и с удовольствием вслушался в залихватски-аристократическую ругань.

Гай повторил ровно пять десятков раз, каждый раз выставляя и убирая ногу, пока… Пока не повалился, не чувствуя уже ни рук, ни ног. Грудь юноши вздымалась, и, обжигая гортань, осенний воздух свистел в лёгких. Юноша жил им. Зависел от него. Умер бы без него. Лёгкий хруст, и перебор веток неподалёку, но Гай никак не отреагировал. Ладонь на пульсирующем боку.

«Рыцарь дышит носом», – произнёс сэр Ланц когда-то, смотря на поверженного новичка сверху вниз. Величественный и непогрешимый. Попробовал бы он выговорить столь сложную фразу после получасового знакомства с чурбаком. А быть может, с таким «мечом» и нужно было заниматься?

– Ну как? – прошелестел юноша, сглотнув.

– Птиц распугал, – нисколько не слукавив отозвался Ивес, всматриваясь в перекаты огневеющего полога.

Пчела, по-осеннему сонная, жужжала где-то у его уха. Полосатая пролетела справа. Полосатая прожужжала слева. Зависла где-то неподалёку.

– Твою да через телегу! – Глаза мужчины сложились в непростительной близости от носа. – Ну ладно, хватит на сегодня.

Кряхтя и упираясь ладонью в чёрную, заросшую мхом кору, Ивес подобрал полено, утяжелённое благородным именем Экскол. Экскол был без всякого стеснения сунут под мышку. Другая рука нужна была мужчине, чтобы, работая не хуже мельницы, попытаться отогнать немыслимо живучее насекомое.

– Да! Только не ляпни никому. Я к тебе не подходил, и мы вообще не разговариваем. Не забыл? – в который раз повторил Ивес.

Гай ещё помнил удивление, которое он испытал, услышав это впервые:

– Но вы же ночуете в коровнике!

– А мне там нравится. Мягко и идти недалеко, – дёрнув плечом, почесывая брюхо сообщил мужчина, и уже серьёзно добавил: – Повторяю, скажешь кому, я поступлю так же.

– А-а…

– Не благодари! – ляпнул одну из любимейших своих фраз Ивес, и на душе его вдруг стало совсем легко, будто и не ломило спину, не трещали колени и страшные судороги не сводили желудок.

«Чёрт, и зачем, спрашивается, вспоминал?!»

Покосившись на оруженосца, Ивес утешился трясущимися коленками. Юноша не шёл. Он полз. Фактически двигался на четвереньках, перебираясь от ствола к стволу. «Фить-фить», – пронеслось в воздухе, и птичка с белыми пятнами на крыльях вспорхнула, сразу же затерявшись в пестреющей жёлтым и алым листве.

А что ещё будет, когда начнётся уборочная. «Прислужник дворянина с вилами[1]. О-о… это того стоит».

***

В тот день, как и во все прочие, заговорщики вошли во двор с разных сторон и с перерывом в четверть часа. Не разговаривали… А если им всё ж приходилось пересечься, Ивес орал на «захребетника» так, что ещё с час его голос звенел в ушах у Гая.

«И они думали, что я не замечу?» – улыбалась про себя Зое, сидя на кочке в поле, пожёвывая травинку и отгоняя наглых птиц на длинных ногах. Смех раздирал её всякий раз при воспоминании о тех заговорщиках: «Енот ты аристократичный, жаба расползшаяся!» Подобных «перлов» были десятки. Смеяться можно было бесконечно, но стоило Зое отвлечься, белые цапельки вновь лезли под копыта, ловя и заглатывая мошкару, что так досаждала рогатым.

– А ну, кыш! Брысь отсюда. Мне вы как память дороги! – ляпнула Зое и лишь после этого задумалась, что собственно сказала… – Вот ведь артисты. И «меч» этот, главное, спрятали, точно я Гаю под рубашку не залезу[2]. Я и не залезу!.. Пусти! А ну, пусти!

Найдя на рукаве её мошку, белая птица резко выбросила напоминающую пику голову, враз пожрав треклятую, а заодно и уцепившись за пепельную ткань. Потребовалось усилие, чтобы отделаться от прожорливой птахи.

«Вот ведь! И не сделаешь ей главное ничего! Почует неладное, – улетит, и не достанешь. Да и жалко откровенно».

Пальцами отмерив расстояние от солнца до верхушки сосны, Зое сплюнула травинку. Пора было выдвигаться. Под свист хворостины мычание, напоминающее рёв трубы, поднялось в воздух, и не особенно спеша тяжеловесное стадо двинулось в обратную дорогу.

«Хорошо уже то, что они помирились. По-настоящему надоело смотреть на эти всегда кислые физиономии, а тут хоть какое разнообразие», – бойко подумала девчонка, однако улыбка всё одно померкла. – Хотя это в любом случае будет чрезвычайно тяжёлый разговор.

Вдоль увядшего поля на холм и с холма, по утоптанной грунтовой дороге, где в детстве они запускали тянущего за собой разноцветные ленты дракона. «Удивительное приспособление» как они тогда думали, и как Зое думала до сих пор. Воздушный змей, бревно и яблоня. Их пустырь. Даже странно, и как это она о нём забыла? Это произошло незаметно. Просто не было времени. Дела всё, а затем, в какой-то момент, проходя, она поняла, что не осталось под яблоней никого из старой компании. Как-то незаметно все они повзрослели.

Зое подняла взгляд, чтобы проверить, так ли сильно листья занесли бревно, но неожиданная преграда не дала ей этого сделать.

«Чего это они все собрались», – подумала Зое, и тень сгрудилась под полом войлочной шляпы. Девушка сплюнула изжёванную травинку. Взгляд из-под напоминающих крылья бровей.

«Уж точно не меня дожидаются».

– Та-к, и чего это мы от работы отлыниваем? – уперев руки в бока, вопросила она у всех и разом ни у кого.

Пенин, которому всегда надо было больше, чем прочим[3], взглянул на неё непонимающе и даже не сразу узнал. По лицу его плясала ясно говорящая о помрачении рассудка улыбка.

– Всё закончилось. Представляешь? Кончено! – объявил он радостно.

«Ну всё, приехали». Холодный пот прошиб Зое, и, воспользовавшись этим, прохладный ветерок тут же проник между лопаток, дрожью разойдясь по крепкому телу.

– Пепин, ты только не волнуйся, – хотела она сказать, но умопомешанный уже забыл о существовании подруги, спешно растворившись в застывшей толпе. Напряжение струной звенело в воздухе, давя подобно селю.

«Так, спокойно. – Оглядевшись, Зое случайно заметила вычесанную рядком макушку брата. – Вот!» Она не знавала человека серьёзнее Бонне![4]

– А ну, пошли! – организовала девушка стадо, и рогатые сделали остальное… Ну честно попытались.

– Люди, да посторонитесь! Затопчут же!

– Это что?

Больше пяти минут прошло, прежде чем заохавшие хозяйки разогнули крутобоких по дворам, но да неважно. По правде, для Зое это ничего не изменило. Зримо число собравшихся снизилось весьма незначительно, а Бонне как стоял свечкой, точно кто вкопал ему ноги, так и продолжил стоять. Под бдительной опекой юноши, держа его под руку, светила Дезири. То, что она вышла из дому, уже говорило о многом.

«Отец вроде как Пеструшку забрал», – мелькнула и тут же растворилась шальная мысль.

Протаранив лужу и по ходу дела солидно работая локтями, Зое вклинилась в толпу. Проследить за взглядами, в общем-то, было несложно, но… там ничего особенного не наблюдалось. Совсем. Девушка ещё поняла бы, воспали всеобщий интерес дорога, но дом? Что могло быть такого особенного в обычном обшарпанном домишке под соломенной крышей? В полнейшей тишине не слышалось ругани, да и вообще происходящее было дико и пугающе непонятно.

«Нужно с этим что-то делать. Пора заканчивать».

– Чего ждёте?

– Спасения, – эхом отозвался Бонне, и, откровенно, от этих слов Зое не стало легче. Живой ум её, не отдыхающий всё это время, разрывался от количества вариантов, но всё ж таки отдельные казались наиболее вероятными.

– Рыцарь? – предположила девчонка, и не поверила себе.

– Лучший. – Под кипой соломенных волос расплылась улыбка. – Как говорят, бесчисленное множество тварей уже на его счету.

«Ага». Под шляпой у девушки нечто щёлкнуло, тренькнуло, и, не успев даже осознать, что во фразе ей не понравилось, Зое уточнила:

– И кто конкретно говорит?

– Все, - пожала плечами Бонне с видов, будто этим всё должно было быть сказано.

– Вон он, наш старый знакомец, – несколько внезапно уточнил Гай.

Зое вздрогнула. Она не подметила, когда оруженосец появился, но такое ли большое это имело значение?

Девчонка уже снова присматривалась к жилищу Коума, и вновь не подмечала чего-то особенного. Ну, стены обрызли. В крыше зияла пара новых дыр, а под ней, пусть Зое и не могла различить этого с такого расстояния, свили гнездо ласточки, – прелестные создания, по слухам несущие мир в дом.

«Что за знакомец?» Девушка много с кем зналась, и ей пришлось весьма постараться, чтобы различить у самого порога, за стоящими частоколом сливами, чью-то тощую фигуру. Коржавенькую, в подобтёртом журнаде и при глубоких залысинах. И мгновения не понадобилось, чтобы по этим признакам опознать «типа», что душу вынул своими расспросами у озера.

– Рыцарь, – повторил Гай, но не с почтением, как это по умолчанию делали все, и в особенности он, а с какой-то въедливой неприязнью. Черты юноши заострились, сделав лицо его неожиданно чёрствым. Зое ещё не приходилось видеть Гая таким… и не сказать, что метаморфоза ей так понравилась.

– Показник. Только последний самолюб станет водить сказителя с собой, и тем более пускать его вперёд, – выплюнул Гай и, поймав взгляд девушки, добавил: – Так сэр Ланц говорил.

Лишь начавший формироваться, новый, непривычный образ серьёзного оруженосца рассыпался, точно стеклянная фигурка, кою ударили об стену.

«И снова сэр Ланц», – уже с некоторым раздражением подумала девушка.

Ушедших не было принято забывать в Озёрной… но не вспоминать же их ежеминутно, и даже когда они одни. Это уже здорово смахивало на одержимость.

«А вот сэр Ланц…» – завсегда начинал Гай и, поймав взгляд, коли нечто потяжелее под рукой у девушки не оказывалось, замолкал. Существовали места, в которые даже для лучших вход не был заказан.

– И снова сэр Ланц, – повторилась девушка и, обхватив левой рукой запястье правой, резко подала локоть назад. Крайне простой и, что важнее, действенный приём. Через пару восъмиц Гай одумается. При условии, конечно, что рёбра его выдержат эту пару восъмиц.

А толпа тем временем вскипала. Удар локтем от случайного соседа. Словно очнувшись, Бонне заводил головой, точно петух. Посмотрел налево, направо, завалил голову на плечо.

– Дезири, пойдём в дом. Здесь становится неспокойно.

«Как ещё станет, когда сам «низвергший шестерых зверей, изрыгавших пламя аки кузнечный горн» сэр появится», – прикинула Зое. Сообразила, настойчиво взяла Гая под руку, но, прежде чем удалось улизнуть, худшее и в самом деле случилось.

В безмолвии. Сначала над головами собравшихся прошла лёгкая рябь восторженных восклицаний. Стихла. Медленно и грозяще напряжение рождалось где-то у слив. Зое дёрнулась, но много ли от этого было толка? Да ни на денье! Тягучая и сметающая всё и всех, волна всеобщего восторга закрутила и завертела, совершенно не интересуясь, надо ли ей это. Если бы кто спросил у Зое, она бы честно ответила: совершенно не надо. А то и что покрепче сказала, из перечня, в своё время подслушанного у отца и Дидье [5]. Дверь хлопнула.

«Вот ведь… зараза», – в раздражении разворачиваясь, дабы хоть глянуть, по чьей вине страдает, подумала Зое. И замерла в удивлении.

Она моргнула:

– И чем это ты занимаешься?

Расставив ноги и разведя руки, будто пытался защитить девчонку от чего-то невидимого, оруженосец стоял между ней и волнующейся толпой. Он застыл.

Катерон Гая весьма удачно промял чей-то локоть:

– А-а… не видно?

– Ну понятно. С ума, значит, сходишь.

Сэр Буд выглядел… иначе. Поперёк себя он шире не был, но всё ж фигура отличалась дробностью, и не выделялась обилием жил, как это было у сэра Ланца. На голову выше всех, кого Зое приходилось видеть, Буд даже сейчас весь был закован в сталь, будто готов был в любой момент броситься в бой… И пышные перья развивались на плюмаже шлема, который он нёс под мышкой.

Обведя присутствующих взглядом, от которого словно веяло теплом, мужчина, рыцарь и образец для подражания, сошёл с порожка, ступеньки которого минуту назад коленями пересчитал дровосек. Селянин ещё не вполне вышел из запоя. И точно так же не вполне протрезвел, смотрясь чрезвычайно помято, но неожиданно бодро

«Представляю, что он порассказал».

– Селяне, – многозначительно начал сэр Буд, и трепещущая волна прошлась по собравшимся, – довольно вам страдать. Вдоволь семьи ваши лишались кормильца. Довольно детям ходить лишь по дорогам, а родителям бояться выпустить их из дому. Довольно страха! Довольно голода! Довольно. Я уже здесь, и клянусь именем своего отца. Клянусь гербом золотого кабана, что завтра всё это закончится.

«Хорошая речь».

И это было лишь начало. Первое слово, за которым поспешили слова иные. Множество слов. Зое вслушивалась, понимала, разбирала. Слушая девушка неожиданно поймала себя на мысли, что… ей нравиться то, что пытаются донести. Текст не был сверх меры размазан, всё по существу, да и ритм не сломан. Сэр Буд говорил, спокойно, не спеша. Отвечал на вопросы, будто заранее знал, какими они будут. Точно кто подсказал, что в первую очередь волнует местных. Взгляд остановился на теле лесоруба, упёршемся плечом в несколько покосившийся, желтеющий плешинами ствол сливы.

«Ну, неужели он?»

Отец поджидал их с Гаем во дворе. Насупившись и скрестив руки в знак нетерпения, Ивес стоял, опершись плечом на необструганную доску стены сарая. Грядущая буря читалась на сумрачном, чёрном, точно его углем натирали лице. Враз узнав взгляд, пронизывающий и холодящий костяк взгляд, оруженосец как -то сразу стушевался, промямлил нечто не особенно членораздельное и оставил Зое, скрывшись в спасительной щели между сараем и курятником.

Одно слово – герой. Сама-то Зое ничего не боялась. Чего ей было бояться? Ничего, если вдуматься… ну почти. Был один разговор, но его она не собиралась заводить до тех пор, пока будет возможность уклониться.

– Где Бонне? – как бы невзначай, вполголоса обронил глава дома.

Вопрос на мгновение поставил Зое в тупик, но ещё до того, как сознание разобралось, предательский язык уже выболтал:

– Э-э… думаю во дворе.

– Верно, – не стал спорить мужчина. – Сейчас в коровнике. Её с полчаса, как привели. Вильен. Молодые побеги вишни, что у неё во дворе объедала!

[1] А он возьмётся за них, будьте спокойны.

[2] Но это ничего не значит!

[3] Да и стоял он, сказать по чести, ближе.

[4] Хотя обычно это отнюдь не комплимент.

[5] Старик в своё время учивший её верховодить стадом.