Остров жизни

Глава 2. Хищные коровы.

Дом – это не более чем место, чтобы переждать непогоду. Не более, но и не менее. Порой сложно с этим смириться, но всякому нужно укрытие от непогоды и хищника, а что если ты силён и сам питаешься плотью? Любой собрат твой подскажет: защита от ненужных взглядов. Дракон не боялся никого, кто мог бы обнаружить себя в этой части равнины, и тем не менее ему нужен был отдых. Требовалась пещера навроде той, что служила обителью Тэр-рэка, хозяина севера, но, увы. Пещера, а где же горы? Откуда им было взяться на безбрежной равнине, простирающейся до самого Тромо? «Нет их здесь», – был суровый ответ. Ни гор, ни пещер. Зато озёр во множестве.

Пятно воды не настолько большое, чтобы обеспечить пропитание, но достаточно глубокое, чтобы хотя б на время скрыть бремя его величия.

Переваливаясь и очень тяжело, дракон выполз на берег небольшого островка. Хруст молодых лозинок. Зверь чуть приподнял морду: он заметил лощину, что закрывала от ветра. Скрип когтей очень быстро справился с корнями. Именно здесь, меж поросших инеем, голых валунов, змей и нашёл приют.

Корова подарила огромному телу жизнь. Пожранная целиком, она теперь, с копытами, костями и хвостом, медленно растворялась в приятно растянувшемся желудке. Сезон сменялся сезоном. Вода прибывала и вновь откатывала, охлаждая бока вытянувшегося и будто застывшее между нескоро нарастающих корней крупного тела. Постороннему зрителю могло показаться, что зверь умер, но нет. Иное, нежели у человека, драконье сердце продолжало гнать во тьме загустевшую, чёрную от углекислого газа кровь, и однажды, тёплым весенним вечером, что-то изменилось.

Под аркой из переплетения корней, во тьме норы, где в воздухе-то и дело мелькали жемчужины капель, возникла жизнь. Перекатившись с одного узловатого на другой, просочившаяся сквозь земную толщу влага застыла на самом краю камня, вобрала в себя медный силуэт. Дракон в капле. Целый мир в одной-единственной капле возник и рассыпался, когда та разбилась о мутную гладь лужи. Дрогнув, веки зверя размежились, и мигательная перепонка медленно отползла, обнажая окутанное брызгами зелёных сапфиров серебро. Зрачки расширились. И сузились тут же. Зверь посмотрел и, неспешно повернул длинную голову, посмотрел назад. Глаза закатились. Медленно, мучительно неспешно кровоток начал ускорять свой ход, неся жизнь в полностью одеревеневшие членья. Каждая жила, каждое волокно его мышц будто слиплось, и теперь оно по чуть-чуть вытягивалось, посылая в мозг непонятные, спутанные сигналы. Драконы крепкие твари, и убить их даже для всемогущего времени не так-то просто.

Спустя пару минут зверь уже смог нормально дышать. Спустя час исчерченная узором костяных пластин спина выгнулась, шипами рвя наросшие лозы и освобождая крылья. С треском и глухим шелестом чудовище вновь чуть повело головой, осмотрелось, и только после, наконец, выдохнуло по-настоящему. На некоторое время воздух заволокла застоявшаяся и вонючая белёсая мгла, но прежде чем она рассеялась, дракон пришёл в движение. Зашуршали о затерявшиеся в грязи камни роговые чешуйки, захрустели корни, позволяя змею выйти в свет. Окаймлённые серебром расщелины зрачков расширились, а ноздри раздулись, с жадностью всасывая запахи мира. Неподалёку, на склоне покачивался и шуршал вереск, и лёгкий ветерок доносил дух затухающей на ночь жизни. Со стороны деревни доносился собачий лай. Близко. Дракону, скрывающему величие в тени вязов, ничего не стоило рассмотреть лицо женщины, орудующей на небольшом пирсе колотушкой.

Чуть полноватая. Да, определено несколько более полная, хотя зверю и сложно было об этом судить. Волосы в плотном клубке, простая складчатая юбка и поверх старый котт. Широчайшие рукава её были закатаны выше локтя, но всё равно отсырели. Ещё бы. Неизвестная ведь стирала. Тёрла бельё в воде, отжимала и складывала в корзину, которую держал рыжеватый мальчишка недовольного вида. Угол зрения, точно линза, чуть переместился. Всё верно, – по глазам видно было, что молодой, жаждущий приключений разум юнца терзала тоска. Он крутился от нечего делать, а когда и это занятие опостылело, принялся носком ботинка ковырять доску пирса. Девочка лет трёх играла на берегу, размахивая тонкой хворостиной и «ухая», изображая борьбу с непомерным чудищем. Идиллическая картина.

Наконец закончив, женщина тяжело приподнялась, распрямила спину. Взяла корзину. Подпёрла её боком и, вытерев тыльной стороной ладони лоб и щеку, улыбнулась. Взяла мальчишку за руку. Посмотрела на девчонку.

Скрип доски в сумраке, и они все вместе двинулись в направлении приземистых домов… как раз навстречу медленно бредущему со стороны полей стаду. Мерно отмахивающиеся от мошкары длинными хвостами рогатые, у девчонки они вызвали массу энтузиазма.

И не у ней одной.

Изодранное крыло чуть дрогнуло.

Всего пара взмахов до добычи, но был разве дракон на них способен? Он проиграл.

«Не можешь изменить себя, так поступи проще – измени мир».

(Кузьма Прохожий. Размышления о теории всего).

Отразив закат, гладь озера стала напоминать медное зеркало. Отблеск в волнении. Отлив, так похожий на цвет крупных, с ладонь каждая, чешуй, что покрывали усыпанное роговыми пластинами тело от ноздрей и до кончика хвоста. Не более чем иллюзия, но и она очень о многом могла сказать зверю. Шаг, и утопающие в грязи когти, наконец, скрылись в озере. Шуршание у сравнительно незащищённого брюха заменил плеск. Вода под горлом и, наконец, на уровне глаз.

Раздув брюхо, змей с минуту оставался на поверхности. Он чуть отплыл и лишь после медленно опустошил грудину, позволяя верхней половине тела провалиться в приятно-прохладную неизвестность. Ноздри раздулись и закупорили оставшееся, прежде чем первая из стихий окончательно захлестнула длинное тело.

Ёкнуло простое сердце.

Он во тьме. Непроглядная чернота и прохлада, приятно щиплющая наросшую на ранах, пока ещё преступно тонкую кожу. Тело как будто потеряло вес, и в этом было для него спасенье. Лишь так зверь мог теперь двигаться сравнительно свободно, не тревожа лапы.

Проблески былых веков перед глазами, когда буйвол казался достойной добычей, пожрав которую можно не спать, а именно жить не один месяц.

Леса и океаны. Морские змеи. Заросшие моллюсками гиганты. Львы глубин, чей род столь же древен, хотя и далёк для дракона. Молодой зверь лишь раз видел настоящего короля волн. Во время бури, когда солёные валы врезались в скалы берега, разбиваясь и вздымаясь в небеса. Тот танцевал в пене. Дракон же в молниях, меж землёй и небом.

Камень, вода и воздух будто перемешались тогда, вторя несмолкающему рокоту, в котором зверь искал своего противника. Своё место и величие.

Зрачки дрогнули.

Нечем дышать. Молния! Шкуру обожгло, столь близко промелькнула трещина мира. И свет ударил. Ему не нужно было ни видеть, ни чуять. Дракон просто знал тогда – «враг» здесь.

Под лопаткой неприятно кольнуло.

Враг позади. Не боль даже, а отсвет поражения в загривке. Чёрные когти, которые подобно крючьям прошли под костью, подвесив тело, точно тушу на забое.

Он, или его.

Спокойно и тихо под водой. Нечто невесомое и одновременно вполне материальное будто объяло, прикрыв обнаженную, точно нерв, кожу на боках, крылья, и в особенности уязвимые глаза.

Ах да, – глаза. Видимо, дракон инстинктивно закрыл их, когда погружался. Зверь отодвинул нижнее веко, но не перепонку. Нечто округлое и блестящее – это пузырьки пробивались меж страшных клыков, и теперь быстро поднимались в мути. Чёрное дно и зелёное, с обратной стороны глади, небо.

Зверь вновь закатил глаза, прислушиваясь к новым ощущениям. Воздух в его груди пока не иссяк, так что спешить не стоило. Молнией промелькнула перед самой мордой белёсая вспышка. Это мелкая рыбёшка подставила бок свету – нечто, не заслуживающее и толики внимания. С невероятной для существа людского отстранённостью мозг зверя анализировал действия и их результат. Минуту, две, десять.

Это было где-то там. В глубинах. Память многих и многих поколений. Те времена, когда небо беспрестанно крутилось, а добыча была размером с небольшой амбар. Щель зрачка дрогнула, и дракон закатил глаза: крыло.

Неспешное движение под водой. Неприятная боль у основания плеча была платой, но да. Развернувшись, огромное тело стронулось, словно в жидком металле, между воздухом и твердью. Внезапный и резкий, удар хвоста приумножил этот успех, отправляя в полёт.

Прошло время, прежде чем удалось привыкнуть к иному, чёрному с зелёным отливом миру.

Одетое в лёд серебро в глазах. Позже зверь научится избегать ненужных поворотов, позже разберётся, как скользить бесшумно, а пока что требовалось растопырить лапы, чтобы поддерживать нужное положение. Прочее поручалось хвосту.

Удар влево, и длинное тело движется вправо. Удар вправо, и морда вновь разворачивается. Будто летя, длинная, отливающая медью тень опустилась на дно, вклиниваясь тупым рылом в лес зелёных лент. Тени и отсветы. Слева показался полусгнивший остов лодки. Раковины, с перламутровым нутром, облепили его, так что дерево стало напоминать костяк зверя, нашедшего здесь своё упокоение.

Дракон медленно плыл. Не на шутку напуганная зрелищем пара окуней, уже сонных и потому варёных, шарахнулась в стороны. Десяток серебристых плотвичек.

Двигаясь вдоль дна, поднимая задними лапами землистые облака и без умысла вырывая беззубок, дракон не обратил на них ни малейшего внимания. Мелочь. Всё это не более чем мелочь, его же интересовала добыча куда крупнее. Он не мог здесь слышать ароматов и видел в сравнении не слишком хорошо, но точно знал, куда нужно двигаться. По краю, вдоль тянущихся у кромки зарослей и нависающих над водою деревьев, со страшными корнями.

Скопление коряг. Точно сцепившись сучьями, несколько заросших зеленью стволов преградили путь. Вновь пустошь и пень. Дракон рыскал. Не сомневаясь в своих решениях, он спустя время, наконец, увидел то, что искал. Зверь замедлился. Развернув крылья, приподняв и сложив их, он неспешно опустился, продвигаясь сквозь залепляющий перепонки сор.

Ямы – место, где обитали самые желанные трофеи этих вод. Мягкие длинные тела. Пятна, будто разбросанные по бокам оливки, и плоская морда с длинными, лепечущими и извивающимися усами.

Знай дракон, как эти твари называются, он опознал бы в тушах сомов, но это было ему не к чему. Не более чем добыча. И, надо заметить, весьма неплохая. Мясистые гиганты медленно и грузно копошились в его тени, между островками ила и напоминающей роголистник хорой. Искали пищу. Будто вечная улыбка застыла на устах этих подводных коров, и глаза их смотрели остекленело и непонимающе. Дракон был голоден. И скор. Он был чересчур неопытен и не нашёл нужным сопротивляться позыву.

Ошибка.

Много позже, освоившись в этих водах, зверь обнаружит, что куда удобнее охотиться на донных коров днём, когда те, прячась от света, десятками забиваются под коряги, так что иди и выбирай. Он научится двигаться в воде. Узнает про несколько ям, настолько узких, что лезть не имело смысла, про то, что самые жирные части это хвост и плоская голова. Выяснит и усвоит многие десятки важных деталей и больше никогда, никогда не повторит ошибок, но сейчас... Сейчас дракон разинул пасть и, неумело ударив крылом, бросился на ближайшего донного тихохода. Столь медлительные и будто спящие, «коровы» по двести, а то и по триста фунтов среагировали сразу.

Мгновение или даже меньше. Трое скрылись под корягами, прочие же просто отплыли, и там и остановились.

Когти увязли в раскисшей древесине. Дракон развернулся. Не в силах остановиться, он израненным животом ударил дно, поднял облако ила, разевая пасть и задирая голову с клыками, с широко раскрытым серебряным глазом.

Ай! Что это было?

В неразберихе один особо наглый малыш чувствительно укусил Его за уязвимую перепонку крыла.

Боль и обида.

Насыщенно-чёрный, маленький сомик с отметиной зубов старшего собрата у короткого спинного плавника. Что ж, очень скоро этот шрам станет не единственным!

Щёлкнули страшные челюсти. Дракон дёрнулся, он изогнул шею, но ствол, в котором увязли когти, пошёл вниз, он соскользнул в яму, утягивая вслед за собою. Махнув плавником перед самой мордой змея, гибкий и смелый, наглый малыш поспешил скрыться в облаке ила.

Чёрный, с пепельным шрамом у плавника. Дракон крепко запомнил его. Он найдёт его! Завтра или чрез год. ДРАКОНЫ НИКОГДА И НИЧЕГО НЕ ЗАБЫВАЮТ!

Рассвет застал зверя на берегу. Алые отблески пошли по воде, когда солнечные лучи упали на яркую, ещё сырую чешую. Желудок остался пуст, но у него ещё были месяцы, которые можно было протянуть, питаясь собственным жиром. Сжираемый собою и уже никуда не спешащий, дракон посветил остаток ночи метаниям у дна. Нижнее веко его чуть дрогнуло, когда, поднявшись над кронами вязов, светило ударило в глаза. Гнев отступил, и лишь теперь змей мог решить для себя, что же там произошло.

Слишком молод и слишком горяч. Ещё не обросшее слоем костей и жира пламя бушевало в его груди, согревая кровь и воспаляя нрав. Вперёд рвалось его тело, и порой это вело к не лучшим последствиям. К выматывающим, пустым результатам. Скрипнули разбросанные у входа в нору камешки. Пока что дракону не оставалось ничего, кроме как вновь скрыться в полутьме.

Пока что.