Оракул с Уолл-стрит 9

Глава 26 Опасные игры

Ритмичный стук колес о рельсы действовал усыпляюще, но сон не приходил. Я сидел в мягком кресле купе первого класса, наблюдая, как за окном мелькают заснеженные холмы Новой Англии. Поезд «Янки Клиппер» компании «Нью-Йорк, Нью-Хейвен энд Хартфорд» мчался через февральскую ночь к Нью-Йорку, неся меня навстречу финальной битве.

В соседнем купе О’Мэлли и Маллоу играли в покер, время от времени их приглушенные голоса долетали через тонкую перегородку. Они охраняли меня даже здесь, в этом мирном поезде, где другие пассажиры мирно дремали под мерное покачивание вагонов.

Кожаный портфель на столике содержал то, ради чего мы ездили в Бостон. Документы из тайника отца, старые письма, фотографии, банковские записи, все то, что могло дать мне оружие против Моргана. Но сейчас, глядя на ночные огни пролетающих мимо городков, я думал не о тактических преимуществах. Я думал о будущем.

В старом родительском доме настоящего Уильяма Стерлинга, среди пыльных книг и забытых бумаг, ко мне Алексу Фишеру, пришло понимание истинного масштаба происходящего. Это не просто война между мной и Альянсом промышленной стабильности. Это борьба за душу Америки, за право определять, каким путем пойдет страна в ближайшие десятилетия.

Морган и его европейские хозяева планировали не просто контролировать американскую экономику. Они готовили почву для грядущих катастроф, которые должны ослабить Соединенные Штаты и сделать их послушным инструментом международного капитала.

Я знал, что нас ждет впереди. Углубление Великой депрессии, миллионы безработных, голодающие семьи, банкротства фермеров. А потом, через несколько лет, новая мировая война, еще более разрушительная, чем предыдущая.

Проводник прошел по коридору, объявляя станции: «Нью-Лондон! Нью-Лондон, штат Коннектикут!» Поезд замедлился, пропуская встречный состав. В окне мелькнули желтые огни вокзала, силуэты людей на платформе.

Эти люди заслуживали лучшего. Они заслуживали процветающей страны, стабильных рабочих мест, уверенности в завтрашнем дне. Но вместо этого получат нищету, войны и хаос, если я не смогу остановить планы Альянса и Моргана, который, судя по всему, тоже являлся посланцем из будущего. И они твердо решили меня уничтожить.

Поезд снова набрал скорость, и я вернулся к размышлениям. В кабинете отца, среди его записей о борьбе с трестами и монополиями, я понял простую истину: чтобы построить лучший мир, сначала нужно разрушить старый. Чтобы спасти Америку от грядущих бедствий, нужно сокрушить тех, кто эти бедствия готовит.

Морган думал, что загнал меня в угол. Украденная записная книжка, компромат, ультиматум, все это казалось неопровержимым преимуществом. Но он не понимал главного: загнанный в угол зверь становится особенно опасным. Особенно когда у этого зверя есть план и железная воля его осуществить.

Я достал из внутреннего кармана пиджака серебряные часы. Половина первого ночи. До Гранд Централ оставалось часа два. Два часа, чтобы окончательно подготовиться к тому, что ждет впереди.

За окном замелькали пригороды Нью-Йорка. Стэмфорд, Гринвич, Порт-Честер. Знакомые названия, знакомые места. Дом. Но дом, который мог стать либо крепостью, либо могилой, в зависимости от того, насколько хорошо я разыграю следующие карты.

Мысли текли, подчиняясь ритму поезда. Стратегия, тактика, возможные ходы противника, все это крутилось в голове, складываясь в сложную мозаику предстоящих действий.

Но главная идея кристаллизовалась все четче: чтобы победить врага, нужно заставить его играть по моим правилам. А для этого требовалось превратить кажущуюся слабость в силу, поражение — в победу.

Дверь купе тихо приоткрылась, и появилась голова О’Мэлли:

— Босс, все в порядке? Может, кофе принести?

— Спасибо, Патрик, не нужно. Сколько до Нью-Йорка?

— Проводник говорил, что прибываем точно по расписанию, в два сорок пять. На Гранд Централ вас встретит Бейкер с последними новостями.

— Хорошо. Отдыхайте пока можете. Завтра будет тяжелый день.

О’Мэлли кивнул и закрыл дверь. Хороший человек, преданный до конца. Как и Маллоу, как и многие другие, кто поверил в меня и мои планы. Я не имел права их подвести.

Поезд проскочил мост через реку Гарлем и вошел в туннели под Манхэттеном. Каменные стены мелькали за окнами, а потом наступила полная темнота. Но это не пугающая тьма неизвестности, это тьма перед рассветом, последние минуты ночи перед началом нового дня.

Нового дня, который должен стать поворотным в моей жизни и в судьбе Америки.

Морган уже наверняка знал о моей поездке в Бостон и готовил очередной удар. Синдикат точил ножи. Федеральные агенты изучали досье. Политики прятались в своих особняках, боясь оказаться замешанными в скандал.

Но я больше не боялся. В родительском доме, среди воспоминаний о детстве настоящего Уильяма Стерлинга, я нашел то, что искал долгие месяцы. Полную уверенность в правоте своего дела. Теперь осталось только действовать.

Два часа пролетели, как пару мгновений.

Я и оглянуться не успел, как поезд начал замедляться, входя на территорию вокзала. Сквозь окно пробивался слабый свет утренних фонарей Гранд Централ.

Я закрыл глаза и еще раз мысленно проверил план. Все детали, все варианты, все запасные выходы. План грандиозного блефа, который должен либо спасти меня, либо окончательно погубить. Но другого выхода не было.

Поезд остановился с легким толчком. За окном замелькали пассажиры, носильщики, полицейские.

Время вставать. Время возвращаться в мир, где каждый шаг может стать последним, где каждое слово способно изменить судьбу. Время начинать самую опасную игру в моей жизни.

Вот только игра началась раньше, чем я рассчитывал.

Гранд Централ встретил меня какофонией голосов и вспышками магниевых ламп. Еще не выйдя из вагона, я увидел толпу журналистов, которые как стая голодных волков рыскали по платформе в поисках добычи. Кто-то из них успел разведать о моем прибытии.

— Мистер Стерлинг! — закричал репортер в помятой шляпе. — Прокомментируйте сегодняшние публикации!

— Правда ли, что вы контролируете нью-йоркскую мафию? — выкрикнула женщина-журналистка, размахивая блокнотом.

О’Мэлли схватил меня за руку и потащил прочь. Маллоу прикрывал огромным корпусом.

В то же время рядом материализовался Бейкер. Мой давний приятель выглядел бледным и взволнованным, но действовал четко. Еще двое охранников в серых пальто быстро окружили меня, создавая живой коридор к служебному выходу.

— Сюда, Уильям, — прошептал Бейкер. — Мартинс ждет у черного входа.

Мы прорвались сквозь толпу журналистов, которые продолжали выкрикивать вопросы и щелкать камерами. Вспышки магния слепили глаза, но мы добрались до служебного коридора, где нас уже не могли достать представители прессы.

— Насколько все плохо? — спросил я, когда мы сели в черный «паккард», припаркованный в переулке за вокзалом.

Бейкер передал мне стопку утренних газет. Заголовки били как пощечины:

«HERALD TRIBUNE»: «ТАЙНАЯ ИМПЕРИЯ БАНКИРА — Уильям Стерлинг контролирует преступные синдикаты»

«NEW YORK TIMES»: «КОРРУПЦИЯ В ВЫСШИХ ЭШЕЛОНАХ — Сенаторы и судьи в кармане у финансиста»

«NEW YORK WORLD»: «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ЗНАЕТ БУДУЩЕЕ — Мистические записи банкира предсказывают экономические кризисы»

Я развернул «Herald Tribune» и начал читать статью. Журналисты мастерски представили материалы. Выборочные цитаты из записной книжки, поданные в самом скандальном свете. Имена политиков, суммы взяток, детали сделок с мафией.

Но самое интересное — раздел о «пророческих записях». Кроуфорд писал о найденных в книжке предсказаниях экономических кризисов, политических изменений, даже международных конфликтов. Представлял это как свидетельство либо сверхъестественных способностей, либо участия в международном заговоре.

— Звонки не прекращаются с шести утра, — сообщил Бейкер, когда мы ехали по пустынным утренним улицам Манхэттена. — Конгрессмен Фицджеральд требует объяснений. Сенатор О’Райли грозится публично отречься от любых связей с вами. Судья Эпштейн даже не берет трубку.

— А банк?

— Паника среди вкладчиков началась еще до открытия. К девяти утра очередь изъять депозиты растянулась на два квартала. Курс наших акций упал на сорок процентов за первый час торгов.

Машина остановилась у служебного входа в мой особняк на Пятой авеню. О’Мэлли и Маллоу выскочила наружу, охранники держали наготове автоматы Thompson. Положение становилось критическим.

В кабинете на письменном столе лежали еще две дюжины газет, все с похожими заголовками. Телефон разрывался от звонков, но я велел никому не отвечать.

— Уильям, — доложил Бейкер, входя в кабинет с подносом кофе. — Звонили из офиса губернатора Рузвельта. Очень настаивали на разговоре с тобой лично.

Франклин Рузвельт. Губернатор Нью-Йорка, демократ с президентскими амбициями. Мы сотрудничали по нескольким проектам, и он всегда считал меня своего рода неофициальным агентом федерального правительства. Сейчас, после публикаций, он наверняка в шоке.

— Соедините меня с резиденцией губернатора, — попросил я.

О’Мэлли кивнул и вышел. Через несколько минут в трубке прозвучал знакомый бодрый голос:

— Уильям! Ради всего святого, что происходит? Я читаю газеты и не верю собственным глазам!

— Доброе утро, господин губернатор. Боюсь, ситуация сложнее, чем кажется.

— Сложнее? — Рузвельт говорил взволнованно, но сдерживался. — Уильям, я всегда считал, что вы работаете в интересах правительства. Ваши банковские программы, социальные проекты, помощь в борьбе с коррупцией — все это выглядело как патриотическая деятельность!

— Так и есть.

— Тогда объясните мне эти публикации! Связи с мафией, взятки политикам, и эти странные записи о будущих событиях… Журналисты пишут, что вы либо мистик, либо участник международного заговора!

Я помолчал, обдумывая, сколько правды можно открыть губернатору. Рузвельт был честным политиком, но в данной ситуации полная откровенность могла навредить.

— Господин губернатор, поверьте мне на слово, эти публикации представляют факты в искаженном свете. Да, мне приходилось взаимодействовать с сомнительными элементами. Но только в интересах национальной безопасности.

— А эти предсказания экономических кризисов?

— Аналитическая работа, не более того. Хороший экономист может прогнозировать тенденции на несколько лет вперед.

Рузвельт вздохнул:

— Уильям, я хочу вам верить. Но после таких публикаций наше сотрудничество становится невозможным. Мне нужно дистанцироваться от этого скандала.

— Понимаю. Не виню вас.

— Если вам нужна помощь… личная помощь, как другу, я постараюсь. Но официально…

— Официально мы незнакомы. Я понимаю.

После разговора с губернатором я откинулся в кресле и еще раз пробежал глазами по газетным статьям. Морган сработал чертовски профессионально.

Бейкер вошел в кабинет с новыми сводками:

— Уильям, ситуация критическая. Федеральная резервная система отозвала лицензию на три наших филиала. Комиссия по ценным бумагам объявила о начале расследования.

Вслед за Бейкером зашел О’Мэлли, бледный, как полотно. Он помолчал, подбирая слова.

— Что там?

— Босс, пришло послание от чикагского Синдиката. Передали, что после публикаций вы стали слишком опасны для всех. Дали сорок восемь часов, чтобы покинуть Нью-Йорк.

Эффект разорвавшейся бомбы, именно так и планировал Морган. Одним ударом он скомпрометировал меня в глазах властей, лишил политической поддержки и настроил против меня преступный мир. Блестящая комбинация, которая должна поставить окончательную точку в нашем противостоянии.

Подпольное казино «Красная луна» в промышленном районе Бруклина работало круглосуточно. В полуподвальном помещении бывшей текстильной фабрики столы для покера и рулетки окружали плотные кольца игроков, а воздух насыщен дымом сигар и запахом виски. Звуки джазовой музыки заглушали разговоры, что делало заведение идеальным местом для конфиденциальных встреч.

Фрэнк Костелло сидел за угловым столиком в дальней части зала, элегантный как всегда в безупречном темно-синем костюме. Его мягкие манеры и вежливая речь контрастировали с грубостью окружающей обстановки. Перед ним лежали утренние газеты, а в руке недокуренная кубинская сигара «Монтекристо».

Напротив Костелло устроился Винс Мангано, посланник Фрэнка Нитти из Чикаго. Коренастый сицилиец с золотыми зубами и шрамом через левую бровь, он прилетел в Нью-Йорк специально для этой встречи. На столе между ними лежала толстая папка с фотографиями и документами.

— Впечатляющее чтение, — сказал Костелло, постукивая пальцем по заголовку «Herald Tribune». — Журналисты сработали профессионально. Половина политического истеблишмента Нью-Йорка теперь дрожит от страха.

Мангано кивнул, затягиваясь дешевой сигаретой «Честерфилд»:

— Мистер Нитти всегда говорил, что этот банкир слишком много знает. Теперь все видят правду. Стерлинг угроза для каждого, кто хоть раз имел с ним дела.

— И что предлагает Чикаго?

— Полное устранение проблемы, — Мангано открыл папку и достал несколько фотографий особняка Стерлинга. — У нас есть планы его дома, распорядок дня, информация об охране. Мистер Нитти готов выделить двадцать лучших стрелков для операции.

Костелло задумчиво посмотрел на фотографии. За годы сотрудничества со Стерлингом он заработал больше денег, чем за предыдущие десять лет традиционного рэкета. Банкир оказался ценным партнером, но теперь стал смертельной опасностью.

— Проблема в том, — медленно проговорил он, — что Стерлинг знает слишком многих наших людей. Если федералы возьмут его живым…

— Именно поэтому мы должны действовать быстро, — перебил Мангано. — Пока он не успел сделать сделку с прокуратурой. Мистер Нитти обещает солидную награду тому, кто решит проблему окончательно.

В это время в другом конце города, в роскошном ресторане «Луиджи» в Ист-Харлеме, проходила аналогичная встреча. Вито Дженовезе, один из самых влиятельных боссов итальянских семей, обедал с Джо Адонисом и обсуждал ту же тему.

— Читал сегодняшние газеты? — спросил Дженовезе, разрезая кусок телятины. — Наш банкир-друг оказался более информированным, чем мы думали.

Адонис, элегантный мужчина средних лет с тщательно выбритым лицом и дорогими золотыми часами на руке, кивнул:

— Список имен в его записной книжке впечатляет. Там упомянута половина нашей организации.

— Что еще хуже, там есть детали финансовых операций, — продолжил Дженовезе. — Суммы, даты, свидетели. Если это попадет к федералам в полном объеме…

— Нас всех посадят в Алькатрас, — закончил Адонис. — Или отправят на электрический стул.

Дженовезе отложил вилку и внимательно посмотрел на собеседника:

— Джо, я знаю, ты дружил со Стерлингом. Но сейчас речь идет о выживании всей организации. Либо он, либо мы.

— Понимаю, дон Вито. Что предлагаете?

— Объединиться с остальными семьями. Профачи, Костелло все должны участвовать. Это не время для личных симпатий.

На другом конце Бруклина, в частном клубе «Палермо», Джузеппе Профачи принимал у себя своих лейтенантов. Атмосфера была напряженной, все понимали серьезность ситуации.

— Стерлинг поставил нас всех под удар, — говорил Профачи, расхаживая по комнате с высокими потолками, украшенными фресками сицилийских пейзажей. — Все это время мы думали, что контролируем его, а оказалось наоборот.

Его помощник, пожилой мужчина с седыми усами и проницательными глазами, качал головой:

— Я всегда говорил, что банкиры опаснее полицейских. Полицейский берет взятку и забывает. А банкир все записывает.

— Что самое опасное, — добавил другой, — он знает не только о наших операциях, но и о планах. В газетах пишут, что у него есть записи о будущих событиях. Это либо мистика, либо он работает на федералов с самого начала.

Профачи остановился у окна, выходящего во внутренний дворик:

— Чикагцы предлагают объединить усилия. Нитти готов выделить людей и деньги. Сто тысяч долларов за голову Стерлинга.

— Живого или мертвого? — уточнил один из помощников.

— Предпочтительно мертвого. Живой Стерлинг — это риск, что он заключит сделку с прокуратурой и сдаст всех.

К вечеру информация о решениях боссов дошла до моего особняка. О’Мэлли докладывал последние сведения от информаторов в полиции и на улицах:

— Босс, ситуация критическая. Все пять семей объединились против нас. Костелло, Дженовезе, Профачи, Гамбино — все подписали смертный приговор.

— Плюс люди Нитти из Чикаго, — добавил Маллоу. — По нашим данным, в город уже прибыло не меньше тридцати профессиональных убийц.

Я стоял у окна кабинета, наблюдая за улицей. На противоположной стороне Пятой авеню стояли две машины с затемненными стеклами, наблюдение велось открыто, без попыток скрыться.

— Сорок восемь часов, — проговорил я. — Именно столько времени дал Нитти, чтобы я покинул город.

— А если не покинете? — спросил О’Мэлли.

— Тогда Нью-Йорк превратится в поле битвы, — ответил я. — Но у меня нет намерения никуда уезжать. Война только начинается.

За окном стемнело, и огни города засверкали как звезды. В кабинете повисла тишина.

— Что дальше, босс? — спросил Маллоу.

— Дальше мы покажем всем этим «семьям», что настоящий хищник — это не тот, кто нападает стаей, а тот, кто умеет превратить их собственную силу против них, — ответил я, поворачиваясь от окна. — Пора обращаться к единственному союзнику, который может противостоять объединенным силам врагов.