Оракул с Уолл-стрит 9

Глава 19 Опера

Харрингтон попытался последний раз переломить ход дискуссии:

— Тем не менее, программа микрокредитования создает системные риски для банковской системы. Если все банки начнут выдавать займы без должного обеспечения…

— Мистер Харрингтон, — Уитмен достал еще один документ, — позвольте процитировать заключение экспертной комиссии Федеральной резервной системы от августа этого года: «Диверсификация кредитного портфеля в сторону малых заемщиков с подтвержденными доходами способствует стабильности банковской системы и снижению концентрации рисков».

Он положил документ перед инспектором:

— Это официальная позиция ФРС. Программы микрокредитования не создают системных рисков, а наоборот, их снижают.

Розенберг воспользовался замешательством проверяющих:

— Мистер Кроуфорд, хочу также напомнить о том, что банк «Merchants Farmers Bank» является членом Федеральной корпорации страхования депозитов и регулярно проходит плановые проверки ФРС. Последняя проверка состоялась три месяца назад, нарушений обнаружено не было.

— Более того, — добавил Уитмен, — банк имеет рейтинг надежности «А» от агентства Moody’s и «Превосходно» от Standard Statistics Company. Это подтверждает высокое качество управления рисками.

Кроуфорд понимал, что проигрывает. Его помощники нервно перебирали документы, пытаясь найти хоть какую-то зацепку, но юридическая подготовка Уитмена и Розенберга оказалась безупречной.

— Господа, — сказал инспектор наконец, — возможно, мы поторопились с выводами. Но Комиссия обязана была отреагировать на поступившую информацию.

— Разумеется, — согласился я. — И мы высоко ценим добросовестное исполнение вами служебных обязанностей. Но, как видите, все наши операции полностью законны и прозрачны.

Уитмен собрал свои документы:

— Мистер Кроуфорд, предполагаю, что проверка завершена? Все требования федерального законодательства выполнены, все вопросы получили исчерпывающие ответы.

— Да… да, полагаю, что так, — пробормотал инспектор. — Нам потребуется время для составления заключения, но предварительно… предварительно серьезных нарушений не обнаружено.

Розенберг достал из портфеля чистый лист бумаги и быстро заполнил его:

— Мистер Кроуфорд, не будете ли вы так любезны подписать протокол проверки? Стандартная процедура — письменное подтверждение того, что банк соответствует всем требованиям федерального законодательства.

Инспектор неохотно взял протокол и быстро его подписал:

— Проверка банка «Merchants Farmers Bank» не выявила нарушений действующего законодательства. Деятельность банка признана соответствующей всем федеральным требованиям.

Харрингтон упаковывал документы с видимым раздражением:

— Это не означает, что мы прекратим мониторинг ситуации…

— Конечно, — улыбнулся Уитмен. — Но любые будущие проверки должны основываться на конкретных фактах, а не на анонимных доносах. Иначе это может рассматриваться как превышение полномочий и преследование законной предпринимательской деятельности.

Кроуфорд поднялся с кресла:

— Господа, благодарю за сотрудничество. Надеюсь, что наши пути больше не пересекутся в подобных обстоятельствах.

— И мы на это надеемся, — ответил я. — До свидания, мистер Кроуфорд.

Когда инспекторы покинули банк, Эллиотт подошел ко мне с выражением неподдельного восхищения:

— Мистер Стерлинг, это было блестяще. Они пришли сюда с намерением закрыть наш банк, а ушли с официальным подтверждением его безупречности.

Розенберг поправил очки:

— Уильям, это была хорошо подготовленная атака. У них были серьезные юристы и продуманная стратегия. Но мы оказались лучше.

— Спасибо, Сэмюэль. И вам тоже, Джонатан. Без вашей помощи все могло закончиться совсем по-другому.

Уитмен собирал документы в портфель:

— Теперь у вас есть письменное подтверждение соответствия всех операций банка федеральным законам. Это серьезная защита от будущих атак такого рода.

Позже О’Мэлли доложил результаты своего расследования:

— Босс, удалось проследить цепочку. Донос подан через юридическую фирму «Кларк, Адамс и партнеры», которая обслуживает «National Commerce Bank». А тот, в свою очередь, связан с «Metropolitan Banking Group», одной из структур Моргана.

— Значит, наши подозрения подтвердились, — кивнул я. — Это была спланированная атака финансовых конкурентов.

Бейкер подвел итоги дня:

— Уильям, провал этой проверки создает нам серьезное преимущество. Теперь у нас есть официальное признание безупречности нашей деятельности. Это можно использовать для расширения программы микрокредитования в других городах.

Я оглядел главный зал банка, где сотрудники возвращались к обычной работе. Клиенты, которые стали свидетелями проверки, выражали поддержку и восхищение тем, как мы отстояли свои права.

— Джентльмены, — сказал я, — сегодняшний день показал, что мы не просто выдержали первый серьезный удар, но и превратили его в нашу победу. Программа микрокредитования теперь имеет официальное одобрение федеральных органов. Это открывает нам дорогу для национальной экспансии.

Эллиотт улыбнулся:

— Мистер Стерлинг, пока вы разбирались с инспекторами, к нам поступило еще семнадцать заявок на микрокредиты. Люди видели, как мы защищаем их интересы, и это их впечатлило.

— Превосходно, Томас. Одобряйте все разумные заявки. Сегодня мы доказали, что честный бизнес сильнее политических интриг.

Когда юристы ушли, я остался наедине с О’Мэлли и Бейкером в кабинете управляющего.

— Патрик, — сказал я, — усильте наблюдение за людьми Моргана. Этот ход с проверкой провалился, но они обязательно попробуют что-то еще.

— Понял, босс. А что с охраной банка?

— Оставляем как есть. Но проинструктируйте всех сотрудников. О любых подозрительных посетителях немедленно сообщать в службу безопасности.

Бейкер делал пометки в блокноте:

— Уильям, думаю, стоит подготовить пресс-релиз о результатах проверки. Не для разжигания скандала, а для информирования общественности о том, что наш банк получил официальное одобрение.

— Хорошая идея, Чарльз. Но подайте это сдержанно. Просто констатация фактов. Банк прошел внеплановую проверку, нарушений не обнаружено, деятельность признана образцовой.

— Будет сделано.

Я вышел к окну кабинета, выходящему на Стоун-стрит. Что еще придумает этот проклятый Морган? У него неистощимая фантазия. Когда-нибудь одна из его атак достигнет успеха.

Нет, так ждать нельзя. Надо атаковать самому.

Камин в моем кабинете потрескивал, отбрасывая теплые блики на дубовые панели стен. За окнами особняка на Пятой авеню опускались сумерки, но я чувствовал удовлетворение от хорошо проведенного дня.

На письменном столе лежали вечерние газеты. «Evening Post» и «World» уже сообщили о внеплановой проверке банка и ее результатах.

О’Мэлли сидел в кожаном кресле напротив, изучая донесения от наших информаторов. Его массивная фигура расслабленно откинулась на спинку. Редкость для человека, привыкшего к постоянной настороженности.

— Босс, — сказал он, откладывая бумаги, — наши противники явно не ожидали такого сопротивления. Мой человек в «National Commerce Bank» докладывает, что там царит настоящая паника. Кроуфорд получил серьезный нагоняй от руководства.

— Это хорошо, — кивнул я, потягивая шотландский виски. — Провал бюрократической атаки заставит их пересмотреть тактику. Возможно, они поймут, что прямое давление не работает.

— Или попробуют что-то еще более изощренное, — заметил Бейкер, входя в кабинет с папкой документов. — Я проанализировал финансовые последствия сегодняшних событий. Результаты впечатляют.

Он устроился в третьем кресле у камина и раскрыл папку:

— За время проверки в банк поступило двадцать три новых заявки на микрокредиты. Клиенты видели, как мы защищаем их интересы от федеральных чиновников, и это произвело сильное впечатление.

— Сколько депозитов?

— Шестнадцать новых счетов на общую сумму сорок одну тысячу долларов. В основном мелкие торговцы и ремесленники, которые раньше держали деньги дома.

Я записал цифры в блокнот. Каждый новый клиент укреплял нашу позицию как «народного банка», противостоящего крупному капиталу. Это надежная защита от будущих атак.

— А что с запросами из других городов? — спросил я.

— Лос-Анджелес подтвердил готовность предоставить льготные условия для открытия отделения микрокредитования. Балтимор предлагает партнерство с местной торговой палатой. Из Бостона звонил помощник мэра, они хотят провести очередную встречу для обсуждения программы помощи ирландским и итальянским иммигрантам.

О’Мэлли усмехнулся:

— Босс, похоже, попытка Моргана нас уничтожить только усилила наше влияние. Теперь о банке говорят как о защитнике простых людей против финансовых магнатов.

— Именно к этому мы и стремились, Патрик. Но не стоит расслабляться. Сегодняшняя победа это только первый раунд. Морган не из тех, кто сдается после одной неудачи.

Я встал и прошелся к книжным полкам, размышляя о дальнейшей стратегии. Портреты американских финансистов, Гамильтона, Джефферсона, Галлатина, смотрели с картин, словно напоминая о славных традициях национальной банковской системы.

— Джентльмены, нам нужно не только защищаться, но и развивать наступление. Предлагаю расширить социальные программы банка. Чем больше людей будет зависеть от наших услуг, тем сложнее будет нас атаковать.

— Что именно имеете в виду? — спросил Бейкер.

— Кредиты на образование для детей рабочих семей. Программы помощи безработным. Займы на покупку жилья для молодых семей. Все под низкие проценты, все с социальной направленностью.

О’Мэлли кивнул с одобрением:

— Хорошая мысль, босс. Чем больше людей мы поможем, тем больше у нас будет союзников. А союзники в народе важнее связей в правительстве.

— Тем более что связи в правительстве у Моргана куда обширнее наших, — добавил Бейкер. — Но народная поддержка это то, чего у него нет и никогда не будет.

Я опять сел в кресло.

— Надо готовиться. К чему угодно. Возможно, попытаются ударить по нашим партнерам Роквуду, Вандербильту, Милнеру-младшему, другим клиентам банка. Может быть, организуют новую волну административного давления через другие ведомства. А может, вернутся к физическим методам воздействия. Хотя это не их стиль. Они не Continental Trust.

Бейкер записывал в блокнот:

— Нужно предупредить всех ключевых партнеров о возможных угрозах. И усилить охрану наиболее важных объектов.

О’Мэлли поднялся с кресла:

— Босс, я удваиваю количество людей, следящих за активностью противника. И проверю всех новых сотрудников банка за последние полгода.

— Отлично, Патрик. А я встречусь завтра с губернатором Рузвельтом. Нужно информировать его о попытках финансовых магнатов давить на народные банки. Это может пригодиться в его политических планах.

Когда мои соратники ушли, я еще раз проверил замок сейфа и приготовился к встрече с Констанс. Затем я вернулся к столу и достал из запертого ящика небольшую кожаную записную книжку.

Особый блокнот, страницы которого я заполнял шифром собственного изобретения, смесью стенографии, латыни и математических символов. В этой книжке фиксировались самые важные события и планы, которые нельзя было доверить обычным документам.

Открыв книжку на свежей странице, я начал записывать итоги дня:

«Атака ФКБ отражена. Кроуфорд + 2 пом. Источник: MBG/Морган. Результат: +23 заявки, +16 депозитов, +41К$. Юрид. победа Р+У против К+Х. Официальное одобрение соответствия. Статус: защищен от админ. атак. Следующий шаг: расширение соц. программ. Ожидать эскалацию…»

В дверь кабинета постучали. Я быстро закрыл записную книжку и положил ее под стопку обычных бумаг.

— Войдите.

В кабинет вошел Фаулер, мой дворецкий. Мужчина средних лет с безупречными манерами и аристократическими чертами лица, он служил в доме уже два года и зарекомендовал себя как образец вежливости и профессионализма.

— Извините за беспокойство, мистер Стерлинг, — сказал он с легким поклоном. — У меня вопрос относительно ужина. Миссис Коллинз интересуется, будете ли вы ужинать дома или в ресторане с мисс Хэллоуэй?

Я вспомнил о договоренности с Констанс. После напряженного дня встреча с ней была именно тем, что нужно для восстановления душевного равновесия.

— Ужинаю в ресторане, Фаулер. Передайте миссис Коллинз, что домой вернусь поздно. И пусть приготовит легкий завтрак на утро, будет напряженный день.

— Будет исполнено, сэр. А что касается автомобиля?

— Попросите Мартинса подать «кадиллак» к семи часам. И скажите, чтобы он был готов к длительной поездке, возможно, придется ехать за город.

— Разумеется, мистер Стерлинг.

Фаулер повернулся к выходу, но на мгновение задержался, бросив взгляд на мой письменный стол. Я заметил, как его внимание привлекла записная книжка, торчавшая из-под бумаг. Дворецкий тут же отвел глаза, но я запомнил этот момент.

— Что-то еще, Фаулер?

— Нет, сэр. Приятного вечера.

Когда дверь закрылась, я задумчиво посмотрел на место, где лежала записная книжка. Возможно, это просто случайность, но в моем деле случайностей не бывает. Нужно быть осторожнее с конфиденциальными записями.

Я убрал записную книжку в сейф, встроенный в стену за портретом Александра Гамильтона. Затем отправился переодеваться к ужину.

Ресторан «Делмонико» встретил нас привычной атмосферой изысканной роскоши. Хрустальные люстры отражались в полированном паркете, а аромат французских блюд смешивался с тонким запахом кубинских сигар из курительной комнаты. Метрдотель Анри, знавший меня уже несколько лет, проводил нас к укромному столику в дальнем углу зала.

Констанс выглядела ослепительно в вечернем платье из изумрудного шелка, подчеркивающим ее стройную фигуру и светлые волосы, уложенные по последней парижской моде. Жемчужное ожерелье деликатно обрамляло ее шею, а в глазах светилось то особое сияние, которое появлялось у нее в моменты счастья.

— Уильям, — сказала она, едва мы устроились за столиком, — ты выглядишь усталым. Трудный день?

— Довольно напряженный, — признался я, любуясь игрой света на ее лице. — Банковские дела, проверки, юридические вопросы. Но теперь все это кажется неважным.

Она улыбнулась, и мое сердце учащенно забилось:

— Значит, я хорошо на тебя действую?

— Лучше любого лекарства, — ответил я, наливая шампанское «Вдова Клико» в хрустальные бокалы. — За встречу с самой прекрасной женщиной Нью-Йорка.

— Льстец, — засмеялась Констанс, но в глазах читалось удовольствие. — А у меня для тебя новости из художественного мира. Я не рассказывала про выставку импрессионистов в галерее Уайлденштейна?

— Что-то упоминала. Ты так восторженно описывала полотна Моне.

— Так вот, вчера я встретила там Элеонор Вандербильт. Она приглашает нас на прием в честь открытия новой коллекции. Будет весь цвет нью-йоркского общества.

Я отпил глоток шампанского, наслаждаясь не только вкусом, но и возможностью просто разговаривать о прекрасном после дня, полного финансовых интриг и юридических баталий.

— С удовольствием составлю тебе компанию. Когда прием?

— В следующую субботу. А еще… — Констанс наклонилась ближе, понизив голос, — Элеонор упомянула, что в художественных кругах много говорят о твоих банковских инновациях. Говорят, ты помогаешь простым людям, а не только богачам.

— Неужели финансы интересуют художников?

— Когда речь идет о человеке, который бросает вызов устоявшимся порядкам, это интересует всех, — в ее голосе прозвучала гордость. — Уильям, иногда мне кажется, что ты не просто банкир. Ты революционер в сфере финансов.

Официант принес устрицы «Блю Пойнт» и лобстера «Термидор», но я едва замечал изысканные блюда. Все мое внимание было приковано к Констанс, к тому, как она грациозно двигалась, как смеялась над моими шутками, как ее пальцы изящно держали бокал.

— Констанс, — сказал я во время десерта, — а что, если мы продлим этот вечер? В опере сегодня дают «Тоску» Пуччини. У меня есть ложа.

Ее глаза загорелись:

— О, Уильям! Я обожаю Пуччини. И Марио дель Монако поет Каварадосси, говорят, у него божественный голос.

— Тогда не будем терять времени.

Через полчаса наш «кадиллак», за рулем которого сидел другой водитель, остановился возле величественного здания «Метрополитен-опера» на Бродвее. Фасад из желтого кирпича и известняка сиял в свете электрических огней, а толпы элегантно одетых посетителей поднимались по широким ступеням.

Моя ложа находилась на втором ярусе, с прекрасным видом на сцену и зрительный зал. Бархатные кресла глубокого красного цвета, позолоченные детали интерьера, приглушенное освещение создавали атмосферу роскоши и интимности.

— Какая красота! — восхищенно выдохнула Констанс, рассматривая зал. — Уильям, у тебя прекрасный вкус.

— Не только у меня, — ответил я, помогая ей устроиться в кресле. — Ты выбрала идеальное платье для оперы.

Занавес поднялся, и волшебство Пуччини окутало нас. Трагическая история художника Каварадосси и певицы Тоски разворачивалась на сцене под аккомпанемент великолепного оркестра. Но я все чаще поглядывал на Констанс, чем на происходящее на сцене.

Во время первого антракта мы остались в ложе. Я заказал шампанское, и мы стояли у балюстрады, наблюдая за публикой в партере.

— Видишь того мужчину в черном фраке возле четвертого ряда? — спросила Констанс. — Это Отто Кан, меценат и покровитель оперы. А рядом с ним Миссис Астор в тиаре с бриллиантами.

— Ты знаешь всех в Нью-Йорке, — улыбнулся я.

— Не всех. Например, я до сих пор мало знаю о тебе, — она повернулась ко мне, и в ее взгляде читалось нечто большее, чем просто любопытство. — Уильям, иногда мне кажется, что за твоей внешностью успешного банкира скрывается кто-то другой. Более сложный, более опасный.

Я почувствовал, как участилось сердцебиение. Констанс была слишком проницательной женщиной, чтобы не замечать некоторые особенности моего поведения.

— Опасный? — переспросил я, стараясь сохранить легкий тон. — Разве могут быть опасными цифры в банковских книгах?

— Могут, если эти цифры меняют жизни людей, — тихо ответила она. — А твои цифры именно это и делают.

Она сделала шаг ближе, и я почувствовал тонкий аромат ее духов. Что-то французское, изысканное, с нотками жасмина и розы.

— Констанс…

— Не говори ничего, — прошептала она, поднимаясь на цыпочки. — Просто поцелуй меня.

Наши губы встретились в долгом, страстном поцелуе. Мир вокруг, опера, публика, даже звуки оркестра, настраивающего инструменты, все исчезло. Существовали только мы двое в этой бархатной ложе, освещенной мягким светом.

Когда мы оторвались друг от друга, Констанс прижалась к моей груди:

— Уильям, я не хочу возвращаться в зал. Останемся здесь.

Я обнял ее крепче, чувствуя, как ее сердце бьется в унисон с моим:

— Но второй акт…

— Второй акт может подождать, — она улыбнулась, и в этой улыбке было столько женского лукавства и желания, что у меня закружилась голова.

Я задернул тяжелые бархатные портьеры, отделив нашу ложу от остального мира. Приглушенные звуки оперы доносились словно из другой реальности, создавая романтический фон для наших объятий.

Констанс села на широкий диван у задней стенки ложи, и я устроился рядом с ней. Ее рука легла мне на грудь, а глаза светились в полумраке.

— Знаешь, — прошептала она, — когда я была маленькой девочкой, я мечтала о принце, который унесет меня в волшебный замок. Но сейчас понимаю, что лучше принца может быть только мужчина, который создает собственное королевство.

— Королевство?

— Твой банк, твои люди, твое влияние. Ты строишь что-то новое, Уильям. И я хочу быть частью этого.

Она повернулась ко мне всем телом, и изумрудный шелк ее платья зашуршал в тишине ложи. Мои руки сами собой обхватили ее талию, и мы снова оказались в объятиях друг друга.

На сцене Тоска пела свою знаменитую арию «Vissi d’arte», но для нас существовала только наша собственная музыка: учащенное дыхание, шорох шелка, приглушенные слова нежности.

Страсть, которую мы так долго сдерживали, наконец вырвалась на свободу. В бархатной полутьме оперной ложи, под звуки бессмертной музыки Пуччини, мы отдались друг другу с той безоглядностью, которая приходит только к тем, кто понимает хрупкость счастья в этом непредсказуемом мире.

Когда занавес опустился под аплодисменты зрительного зала, мы лежали в объятиях на диване, укрытые моим смокингом. Констанс рисовала пальцем узоры на моей груди, а я гладил ее волосы, растрепавшиеся от наших ласк.

— Уильям, — тихо сказала она, — что бы ни происходило в твоей жизни, какие бы опасности тебя ни ждали, помни, у тебя есть я. И я никуда не уйду.

Я крепко прижал ее к себе, понимая, что эта женщина стала для меня гораздо большим, чем просто красивой спутницей. Она стала якорем, который удерживал меня в мире нормальных человеческих чувств среди финансовых интриг и политических игр.

Огни оперного театра медленно гасли, публика расходилась, но мы не торопились покидать нашу бархатную крепость. Эта ночь стала рубежом в наших отношениях.

После нее уже нет пути назад к простым светским знакомствам. Теперь мы связаны узами, которые сделали нас уязвимыми друг для друга, но и невероятно сильными вместе.