Оракул с Уолл-стрит 9

Глава 15 Федеральный щит

Утреннее солнце пробивалось сквозь высокие витражные окна главного универмага Фуллертона на Пятой авеню, отбрасывая цветные блики на полированный мраморный пол.

Я стоял возле центральной лестницы с коваными перилами, наблюдая за покупателями, которые неспешно перемещались между рядами товаров. Мои инновации работали по-прежнему. Широкие проходы, четкая ценовая маркировка, система самообслуживания. все это уже казалось естественным.

Фуллертон подошел ко мне, держа в руках папку с утренними отчетами. За последние месяцы он заметно похудел, седина в висках стала более заметной, а в глазах появились морщинки усталости. Строгий темно-синий костюм сидел на нем теперь чуть свободнее, чем раньше.

— Уильям, основная угроза миновала, но остались нерешенные проблемы, — сказал он, открывая папку. — Хотя атаки Моргана прекратились, мы все еще ощущаем их последствия.

Мы прошли к панорамному окну, выходящему на Пятую авеню. В Чикаго я отправил Маркуса Хендерсона, чтобы он навел там порядок. Самому мне пришлось остаться в Нью-Йорке.

Внизу, у служебного входа универмага, все еще собралась группа из двадцати рабочих с самодельными плакатами. «Справедливая зарплата для американских тружеников», «Долой эксплуатацию честных рабочих», «Европейские методы не для Америки». Надписи выполнены однообразно, что выдавало их организованный характер.

— Они тут уже третий день, — продолжал Фуллертон, поправляя очки в золотой оправе. — Мешают поставщикам разгружать товары, пугают покупателей. Кричат о каких-то нарушениях трудового законодательства.

— А что говорят наши менеджеры по персоналу? — спросил я, наблюдая за бастующими через стекло.

— Мистер Бертрам провел проверку всех трудовых договоров. Никаких нарушений нет. Зарплаты выше средних по отрасли, условия труда соответствуют всем требованиям. Но эти люди требуют повышения на тридцать процентов и сокращения рабочего дня до семи часов.

Я достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку в кожаном переплете и начал делать заметки. Требования бастующих были явно завышенными. В условиях депрессии немногие работодатели могли позволить себе такую щедрость.

— Джеймс, а вы выяснили, кто финансирует эту забастовку? — спросил я, не отрывая взгляда от демонстрантов.

Фуллертон перелистнул несколько страниц в папке:

— Наш юрист навел справки. Организует протест некая «American Workers Defense Association». Формально это профсоюз, защищающий права трудящихся. Но зарегистрирована организация всего месяц назад.

— Подозрительно свежая дата, — заметил я. — А источники финансирования?

— Вот тут становится интересно, — Фуллертон достал из папки банковскую выписку. — Основной счет организации в «Metropolitan Trust Bank». За последние две недели на него поступило двадцать пять тысяч долларов от компании «European Industrial Advisory».

Я поднял брови. Название компании говорило само за себя.

— «European Industrial Advisory»… Позвольте угадать, зарегистрирована в Швейцарии?

— В Цюрихе, — подтвердил Фуллертон. — А владельцы скрыты за сетью подставных фирм. Но наш частный детектив проследил цепочку до банка, который работает с компаниями Моргана.

Значит, Морган оставил после себя «мины замедленного действия». Формально он прекратил атаки, но заложенные им проблемы продолжали отравлять жизнь.

Мы спустились на первый этаж, где в отделе мужской одежды работал мистер Флеминг. Тот самый импозантный джентльмен с идеально напомаженными волосами и усами а ля кайзер Вильгельм. Он как раз принимал жалобу от пожилой дамы в дорогом меховом манто.

— Мистер Фуллертон, — обратилась она к нам, увидев приближающегося владельца, — я постоянная покупательница вашего магазина уже пятнадцать лет. Но эти крикуны у входа просто возмутительны! Они называли меня «пособницей капиталистических эксплуататоров», когда я пыталась зайти через главный вход.

— Миссис Бредшоу, приношу глубочайшие извинения, — Фуллертон поклонился седовласой аристократке. — Мы предпринимаем все меры для решения ситуации.

Я подошел ближе:

— Разрешите представиться, мистер Стерлинг, советник мистера Фуллертона по стратегическим вопросам. Могу заверить вас, что к концу недели проблема будет полностью решена.

Миссис Бредшоу оценивающе посмотрела на меня через золотую лорнетку:

— Молодой человек, надеюсь, ваши методы будут более эффективными, чем переговоры. С хулиганами нужно разговаривать на языке силы.

Когда аристократка удалилась к отделу женских шляпок, Фуллертон вздохнул:

— Уильям, мы теряем клиентов из высшего общества. Они не хотят пробираться через толпу демонстрантов.

— Понимаю. А что с поставщиками?

— Тут дела хуже, — Фуллертон достал еще один документ. — «Empire State Furnishings» и «Hudson Valley Textiles» отказываются возобновить контракты без дополнительных гарантий. Говорят о политической нестабильности вокруг наших предприятий.

Мы прошли к лифту с ажурной решеткой и поднялись на четвертый этаж, в кабинет Фуллертона. Просторное помещение с высокими потолками обставлено в стиле ар-деко.

Геометрические формы мебели из темного дерева, хромированные детали, абстрактные картины на стенах. За большими окнами открывался вид на заснеженную Пятую авеню.

— Джеймс, нужно действовать системно, — сказал я, располагаясь в кожаном кресле напротив его стола. — Простое игнорирование проблемы не поможет.

— Что вы предлагаете?

Я достал из портфеля несколько документов, которые подготовил накануне:

— Во-первых, упреждающая информационная кампания. Завтра в «Herald Tribune» и «World-Telegram» выйдут статьи о европейском финансировании американских забастовок. Со ссылками на банковские документы «American Workers Defense Association».

Фуллертон заинтересованно наклонился вперед:

— У вас есть доказательства связи с европейскими деньгами?

— Достаточные для журналистского расследования, — улыбнулся я. — Читающая публика узнает, что забастовка в вашем магазине финансируется из-за границы людьми, которые хотят подорвать американскую экономику.

— Блестящая идея! А во-вторых?

— Во-вторых, немедленное улучшение условий труда, но по нашей инициативе, а не под давлением бастующих. Повышение зарплат на пятнадцать процентов, создание системы участия рабочих в прибылях компании, улучшение столовой для персонала.

Фуллертон быстро считал в уме:

— Это обойдется в дополнительные тридцать тысяч долларов в год.

— Но покажет, что мы заботимся о сотрудниках по собственной воле, а не поддаемся шантажу, — объяснил я. — К тому же, довольные работники это лучшая защита от внешних агитаторов.

— А в-третьих?

Я достал из кармана визитную карточку:

— В-третьих, создание рабочих кооперативов для закупки товаров первой необходимости. Ваши сотрудники смогут покупать продукты, одежду, предметы быта со скидкой двадцать процентов через магазины-партнеры.

Фуллертон взял визитку и прочитал:

— «Metropolitan Workers Cooperative»… А это не будет выглядеть как попытка контролировать личную жизнь сотрудников?

— Наоборот, — возразил я. — Это покажет нашу заботу о благосостоянии работников. В Европе такие системы давно существуют, но там ими управляют социалисты. Мы покажем, что частный бизнес может быть более эффективным в социальной сфере.

В кабинет вошел секретарь Фуллертона, молодой человек в безупречном сером костюме с блокнотом в руках.

— Мистер Фуллертон, внизу представитель «Empire State Furnishings» мистер Уотсон. Хочет обсудить возобновление поставок мебели.

— Отлично, — сказал я, поднимаясь из кресла. — Самое время продемонстрировать нашу новую политику.

Через полчаса мы сидели в переговорной комнате с Генри Уотсоном, мужчиной средних лет с аккуратной бородкой и внимательными карими глазами. Он представлял одну из крупнейших мебельных компаний Нью-Йорка.

— Мистер Фуллертон, — говорил Уотсон, листая каталог своей продукции, — наша компания готова возобновить поставки, но нужны дополнительные гарантии. Политическая обстановка вокруг вашего магазина вызывает беспокойство у нашего совета директоров.

— Мистер Уотсон, — вмешался я в разговор, — позвольте показать вам кое-что интересное.

Я развернул на столе газетную полосу с заголовком «Европейские деньги финансируют американские забастовки»:

— Эта статья выйдет завтра в «Herald Tribune». Она покажет истинную природу протестов у нашего магазина. Не рабочее недовольство, а политическая диверсия, оплаченная из-за границы.

Уотсон внимательно прочитал несколько абзацев:

— Впечатляющая журналистская работа. Но что делать с бастующими прямо сейчас?

— Сегодня же объявляем о повышении зарплат и улучшении социального пакета, — ответил Фуллертон. — По собственной инициативе, показывая, что нам не нужно давление извне для заботы о сотрудниках.

— К тому же, — добавил я, — создаем рабочие кооперативы. Ваша компания могла бы стать одним из партнеров программы, поставляя мебель для сотрудников со скидкой.

Глаза Уотсона заблестели. Дополнительный рынок сбыта всегда привлекателен для бизнесмена:

— Интересное предложение. Какие объемы закупок вы прогнозируете?

— У нас работает четыреста человек, — подсчитал Фуллертон. — Плюс планируем привлечь сотрудников других компаний. Общий объем может достичь двух тысяч семей.

— При средней закупке мебели на семью пятьсот долларов в год, это миллион долларов оборота, — быстро просчитал я. — Причем стабильного, поскольку программа долгосрочная.

Уотсон протянул руку для рукопожатия:

— Джентльмены, думаю, мы найдем взаимовыгодные условия сотрудничества. Контракт на поставку мебели для магазина возобновляется, плюс обсудим детали участия в кооперативной программе.

К вечеру план начал претворяться в жизнь. Фуллертон собрал всех сотрудников в главном зале магазина и объявил о новых социальных программах.

Реакция была восторженной. Всем понравилось повышение зарплат, участие в прибылях, система скидок через кооперативы.

— А что с бастующими? — спросила одна из продавщиц, миловидная девушка лет двадцати пяти в синей униформе с белыми манжетами.

— Если они хотят присоединиться к нашему коллективу на новых условиях, то добро пожаловать, — ответил Фуллертон. — Но мы не будем вести переговоры под давлением людей, получающих деньги из-за границы.

На следующее утро бастующие обнаружили, что их поддерживает менее половины от первоначального числа. Остальные либо получили работу в магазине, либо просто потеряли интерес к протесту, который теперь выглядел как антиамериканская акция.

Через день у служебного входа оставалось всего семь человек с потрепанными плакатами. А в «Herald Tribune» вышла разгромная статья о европейском финансировании американских беспорядков, подкрепленная документальными доказательствами.

— Уильям, — сказал Фуллертон, когда мы осматривали опустевшую площадку перед магазином, — ваш метод решения проблем впечатляет. Превратить кризис в возможность для укрепления позиций.

— В нашем бизнесе каждая атака противника должна становиться поводом для совершенствования, — ответил я. — Морган хотел создать нам проблемы, а получилось, что помог улучшить отношения с персоналом и найти новые рынки сбыта.

В тот же день после полудня я направился в федеральное здание на Фоли-сквер. Величественное сооружение из белого мрамора с колоннадой в неоклассическом стиле возвышалось над окружающими зданиями как символ американского правосудия. У парадного входа дежурили два федеральных маршала в синих униформах, их медные значки поблескивали на зимнем солнце.

Охранник на входе проверил мои документы и выдал временный пропуск с печатью Министерства юстиции. В вестибюле с высоким сводчатым потолком и мозаичным полом царила деловая атмосфера. Люди в строгих костюмах спешили по коридорам, неся кожаные портфели и папки с документами.

Первая встреча назначена в том же скромном кабинете на четвертом этаже, где совсем недавно я впервые встретился с агентами Секретной службы. Элмер Айвс сидел за металлическим столом, а настольная лампа с зеленым абажуром все так же отбрасывала мягкий свет на разложенные документы. Фрэнк Уилмер стоял у окна, изучая толстую папку с финансовыми отчетами.

— Мистер Стерлинг, — поднялся Айвс, протягивая руку для рукопожатия, — рад видеть вас снова. У нас накопились серьезные вопросы по поводу европейских финансовых операций.

— Надеюсь, моя информация поможет прояснить картину, — ответил я, устраиваясь в знакомое кожаное кресло напротив стола.

Уилмер повернулся от окна, поправляя очки в стальной оправе:

— Наши аналитики изучили материалы о железнодорожной операции. Альянс промышленной стабильности, о котором вы сообщили, оказался значительно крупнее, чем мы предполагали изначально.

Он подошел к столу и развернул большую схему финансовых потоков, покрытую красными и синими линиями, соединяющими банки разных стран:

— За последние полгода только через швейцарские банки прошло шестьдесят семь миллионов долларов. Это колоссальная сумма для таких операций.

Я достал из портфеля папку с дополнительными документами:

— Это только видимая часть айсберга. У меня есть данные о дочерних структурах Альянса в Панаме, Лихтенштейне и даже Монако. Общий оборот может превышать двести миллионов долларов.

Айвс присвистнул, изучая переданные мне документы:

— Боже мой… При таких суммах мы можем обвинить их в нарушении валютного законодательства по всем возможным статьям. Плюс уклонение от налогов в особо крупном размере.

— Именно поэтому я предлагаю комплексную финансовую операцию, — сказал я, вставая и подходя к настенной карте мира. — Одновременная заморозка всех американских счетов компаний, связанных с Альянсом.

Я указал на карте ключевые финансовые центры:

— Блокировка международных переводов через Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско. И самое главное, требование к швейцарским банкам о полном раскрытии информации об Альянсе под угрозой жестких санкций.

Уилмер покачал головой:

— Уильям, швейцарцы никогда на это не пойдут. Банковская тайна для них священна. Это основа их финансовой системы.

— Пойдут, если мы пригрозим запретом всех операций швейцарских банков на американском рынке, — спокойно ответил я. — Потеря американского рынка для них критична. «Credit Suisse» и «Union Bank of Switzerland» получают четверть своих доходов от операций в США.

Айвс задумчиво постучал пальцами по столешнице:

— Это рискованная игра. Можем спровоцировать международный финансовый конфликт.

— Альтернатива только позволить европейскому капиталу контролировать американскую экономику, — возразил я. — Альянс уже управляет значительной частью нашей промышленности. Если не остановить их сейчас, через год будет поздно.

Уилмер вернулся к схеме финансовых потоков:

— А что вы предлагаете сделать с американскими компаниями, которые сотрудничают с Альянсом?

— Создать «черный список» компаний, получающих европейское финансирование для антиконкурентных действий, — я достал из кармана заготовленный документ. — Запретить им участие в государственных контрактах, ограничить доступ к федеральным кредитам.

Айвс изучил список:

— Здесь больше пятидесяти компаний. Некоторые очень влиятельные. «Metropolitan Trust», «American Steel Consortium», «Eastern Railway Holdings»…

— Именно поэтому удар должен быть одновременным и сокрушительным, — настаивал я. — Если дать им время на подготовку, они найдут способы защититься или перевести активы за границу.

Через полчаса мы направились на седьмой этаж, в кабинет главного прокурора Антимонопольного отдела. Джеймс Макрейди встретил нас в том же просторном помещении с дубовой мебелью и портретами президентов на стенах. Роберт Стивенс сидел за отдельным столом, изучая стопку документов, перевязанных красными лентами.

— Джеймс, Роберт, — поприветствовал я их, — надеюсь, материалы о железнодорожной операции оказались полезными.

Макрейди указал на большую карту США, покрытую красными флажками:

— Ваши данные подтверждают наши худшие подозрения, Уильям. Альянс не просто координирует инвестиции. Они фактически управляют американской экономикой из Европы.

Стивенс поднялся из-за стола, держа в руках толстую папку:

— По нашим подсчетам, компании, связанные с Альянсом, контролируют около пятнадцати процентов промышленных активов страны. В сталелитейной отрасли — двадцать процентов, в железнодорожной — восемнадцать процентов.

— Это прямое нарушение антимонопольного законодательства, — добавил Макрейди. — Координированные действия по разделу рынков, согласованное ценообразование, подавление конкурентов.

Я подошел к карте и указал на скопления флажков:

— Джеймс, я предлагаю кардинально расширить операцию «Правосудие». Включить не только банковский сектор, но и сталелитейную, нефтяную, железнодорожную, химическую отрасли.

Макрейди встал и подошел к большому сейфу в углу кабинета. Повернув комбинационный замок, он достал несколько секретных папок:

— Это потребует координации в пятидесяти городах, Уильям. Около восьмисот одновременных арестов. Мы говорим о крупнейшей антимонопольной операции в истории Америки. Даже акция с Continental Trust окажется просто детской игрой.

Стивенс развернул на столе детальную схему предполагаемых арестов:

— Смотрите сами. Нью-Йорк — сорок три человека. Филадельфия — двадцать семь. Чикаго — тридцать один. Питтсбург — двадцать четыре. Это только крупные города.

— А что с доказательной базой? — спросил я, изучая схему.

— У нас есть документы о картельных соглашениях, записи телефонных переговоров, свидетельские показания, — ответил Макрейди. — Плюс ваши материалы о европейском финансировании. Этого достаточно для обвинения по всем статьям.

— Но эффект будет сокрушительным, — сказал я, обводя взглядом карту. — Европейский капитал поймет, что Америка больше не позволит собой манипулировать.

Стивенс кивнул:

— Именно в этом суть. Не просто наказать нарушителей, а послать четкий сигнал всем потенциальным участникам подобных схем.

Финальная встреча проходила в кабинете капитана Дэвида Хартмана на пятом этаже. Офицер федеральных маршалов встретил нас в безупречной форме, его военная выправка и стальной взгляд говорили о человеке, привыкшем к ответственности за жизни подчиненных.

На столе разложены подробные планы зданий, схемы операций и фотографии объектов по всей стране:

— Мистер Стерлинг, джентльмены, — сказал Хартман, указывая на карту, — при расширении масштаба операции нам потребуется тысяча двести федеральных агентов. Плюс координация с местными правоохранительными органами в каждом штате.

Я изучил разложенные планы:

— Министерство юстиции готово выделить все необходимые ресурсы. У меня есть поддержка на самом высоком правительственном уровне.

Хартман достал из папки временной график:

— Подготовка всех ордеров на арест займет не менее шести недель. Координация между ведомствами еще две недели. Обучение агентов для специфических операций — неделю.

— Итого два месяца? — уточнил я.

— Минимум, — подтвердил Хартман. — Это сложнейшая операция в истории федеральных служб. Малейшая ошибка в координации может привести к утечке информации и срыву всего плана.

— А вопросы безопасности участников? — спросил я.

Хартман указал на схему размещения агентов:

— Каждый ключевой свидетель получит персональную охрану за неделю до операции. Ваша безопасность, мистер Стерлинг, будет обеспечиваться круглосуточно силами специального подразделения.

— Когда планируем начать? — спросил я, поднимаясь из кресла.

— Операция «Правосудие-2» начнется в первых числах сентября, — ответил Хартман. — Одновременно в шести часов утра по восточному времени во всех целевых городах.

Покидая федеральное здание в сумерках, я чувствовал удовлетворение от проделанной работы. Через два месяца Альянс промышленной стабильности получит удар, от которого не сможет оправиться. Европейские кукловоды поймут, что время их безнаказанного влияния на американскую экономику подошло к концу.

Но пока до операции оставалось время, нужно решать более насущные проблемы. Включая те, что могли прийти из самых неожиданных направлений.

Едва я пришел в банк, как увидел встревоженную физиономию О’Мэлли.

— Босс, у меня есть новости по О’Брайену. Очень плохие новости.