Оракул с Уолл-стрит 9

Глава 2 Политические маневры

Особняк губернатора Рузвельта встретил меня прохладой старых стен и запахом воска, которым натирали полы еще при его матери. Дворецкий, чопорный как английский лорд и молчаливый как могила, провел меня через анфиладу комнат к библиотеке. За высокими окнами расстилался Гудзон, а вечернее солнце рисовало длинные тени на персидских коврах.

— Билл! Наконец-то! — Франклин поднялся из кожаного кресла, опираясь на трость. Даже в домашнем кардигане он умудрялся выглядеть президентски. — Садитесь, выпьете чего-нибудь?

Луис Хоуи курил трубку в углу, окутанный дымом как древний оракул. Рядом с ним устроился Джеймс Фарли, тот самый политический стратег, который, как я помнил из прошлой жизни, через год будет руководить избирательной кампанией. А у камина расположился молодой экономист Рекс Тагуэлл, старательно делавший заметки в блокноте.

— Виски, если можно, — ответил я, усаживаясь напротив губернатора. — Думаю, мне понадобится.

Рузвельт налил щедрую порцию из хрустального графина. «Сухой закон» еще действовал, но в доме губернатора штата Нью-Йорк этот факт как-то не особенно беспокоил собравшихся.

— Итак, джентльмены, — начал Франклин, откидываясь в кресле, — Билл утверждает, что у нас есть серьезные основания для беспокойства относительно будущих выборов.

— Не просто основания, — перебил я, отхлебнув виски. — У вас уже есть противник. И он гораздо опаснее, чем может показаться.

Хоуи выпустил очередное облако дыма:

— Вы имеете в виду Альберта Ритчи?

— Именно его. — Я поставил стакан на столик. — Сенатор из Мериленда. На первый взгляд, типичный южный демократ, умеренный консерватор. На второй взгляд, марионетка финансовых кругов Уолл-стрит.

Тагуэлл поднял голову от блокнота:

— Откуда такая уверенность?

— От верблюда, — усмехнулся я. — Рекс, а вы знаете, кто финансирует политическую карьеру сенатора Ритчи?

Молодой экономист растерянно пожал плечами.

— Альянс промышленной стабильности, — продолжил я. — А за ними стоит целая коалиция. Некий Морган, будущая звезда финансов, конечно. Семейство Дюпонов. Банкиры из Балтимора и Филадельфии. Они уже окрестили его «кандидатом здравого смысла». Красиво звучит, правда?

Фарли наклонился вперед:

— Билл, вы говорите, они уже выбрали кандидата против губернатора?

— Не просто выбрали, Джим. Они уже начали финансировать его кампанию. Зарезервированы десять миллионов долларов. Это же астрономическая сумма.

Рузвельт задумчиво крутил стакан в руках:

— Десять миллионов… Это больше, чем потратил на свою кампанию Кулидж.

— Гораздо больше, — кивнул я. — И это только начало. План простой как арифметика. Ритчи представят как «голос разума» против «опасных экспериментов» губернатора Рузвельта. Мол, страна и так переживает трудные времена, не время для революций.

Хоуи фыркнул:

— Революций! Франклин же не Троцкий какой-нибудь.

— Луис, для людей с Уолл-стрит любые разговоры о помощи безработным — это уже революция, — заметил я. — Они искренне верят, что если дать народу хлеба, он потребует еще и зрелищ. А потом и вовсе захочет управлять цирком.

Тагуэлл поднял руку:

— Простите, мистер Стерлинг, но как вы можете знать такие подробности? О финансировании, о планах…

Я отпил еще глоток виски, чувствуя, как алкоголь слегка обжигает горло. Проклятье, всегда найдется дотошный тип, который задает неудобные вопросы.

— У меня есть источники в финансовых кругах, Рекс. Когда ты управляешь капиталом в несколько миллионов, люди начинают тебе доверять. А когда доверяют, то болтают. Много болтают.

— Но все же…

— Важно не то, как я это узнал, — перебил я. — Важно, что мы будем с этим делать. Потому что если ничего не предпринять, в следующем году президентом станет марионетка банкиров. А это значит, что следующие четыре года страна будет разваливаться, пока они пытаются лечить экономику пиявками.

Рузвельт повернул кресло и задумчиво поглядел в окно. За стеклом уже сгущались сумерки, и на реке зажигались огни проплывающих барж.

— Хорошо, Билл. Предположим, вы правы. Что предлагаете?

— Бить их же оружием. — Я поднялся и подошел к карте Соединенных Штатов, висевшей на стене. — У них есть деньги? У нас тоже будут. У них есть газеты? Мы найдем свои. У них есть организация? Мы создадим лучше.

Фарли скептически хмыкнул:

— Легко сказать. А где мы возьмем десять миллионов долларов?

— Джим, а кто сказал, что нам нужно именно десять миллионов? — Я обернулся к нему с улыбкой. — Деньги это хорошо. Но есть вещи посильнее денег.

— Например?

— Например, правда. И умение ее правильно подать.

Хоуи выбил трубку в пепельницу:

— Билл, вы говорите загадками.

— Тогда скажу прямо. — Я вернулся к креслу и сел. — Луис, а что будет, если американские избиратели узнают, что их пытаются купить? Что банкиры с Уолл-стрит решили за них, кому быть президентом?

— Они возмутятся, — задумчиво произнес Рузвельт.

— Именно! — Я хлопнул ладонью по подлокотнику кресла. — А теперь представьте. На одной стороне кандидат банкиров, который обещает «вернуться к проверенным ценностям». А на другой губернатор, который говорит: «Я не ставленник толстосумов. Я ваш выбор.»

Тагуэлл поднял голову:

— Но как доказать связь Ритчи с банкирами?

— Рекс, вы удивитесь, как много документов проходит через банки, — усмехнулся я. — И как мало внимания уделяют их сохранности. Особенно когда дело касается «благотворительных» фондов и «общественных» организаций.

Фарли присвистнул:

— Вы предлагаете промышленный шпионаж?

— Я предлагаю журналистское расследование. — Я развел руками. — А то, что некоторые документы случайно попадут к репортерам… Что ж, такова жизнь.

Рузвельт вернулся к креслу и тяжело опустился в него:

— Билл, это опасная игра. Если нас поймают…

— Франклин, а если не играть, вы проиграете еще до начала. — Я посмотрел ему в глаза. — Поверьте, я знаю, о чем говорю.

В библиотеке повисла тишина. Где-то в глубине дома тикали старинные часы, а с реки доносились гудки пароходов.

Наконец Хоуи заговорил:

— А сколько это будет стоить?

— Два миллиона долларов, — спокойно ответил я. — Может, чуть больше.

Тагуэлл чуть не подавился дымом от сигареты:

— Два миллиона? У губернатора нет таких денег!

— У губернатора нет, — согласился я. — А у меня есть.

Теперь молчали все. Даже часы вроде бы притихли.

Рузвельт медленно поставил стакан на столик:

— Билл… Вы понимаете, что предлагаете?

— Понимаю отлично. Я предлагаю купить вам президентство. — Я откинулся в кресле. — Только в отличие от ваших противников, я собираюсь покупать его у американского народа, а не у банкиров.

— И что вы хотите взамен?

Вопрос висел в воздухе как грозовая туча. Все смотрели на меня с напряженным ожиданием. Даже дворецкий, появившийся в дверях с подносом, замер на месте.

— Знаете что, Франклин, — наконец сказал я, — хочу одного. Чтобы через десять лет, когда вы будете сидеть в Белом доме, вы помнили, что есть вещи важнее денег. Есть вещи важнее власти. И есть люди, которые достойны лучшей жизни, чем та, что им пытаются навязать.

Рузвельт долго смотрел на меня, потом медленно кивнул:

— Хорошо, Билл. Расскажите план подробнее.

Я улыбнулся и достал из кармана сложенный лист бумаги. Судя по всему, вечер обещал быть долгим.

— Итак, джентльмены, разрешите представить вашему вниманию «народную кампанию» против «кампании банкиров».

Развернув лист, я положил его на столик так, чтобы все могли видеть. На бумаге красовалась схема с названиями организаций и стрелками между ними.

— Первое: деньги. Два миллиона это много, но тратить их в лоб нельзя. Слишком заметно. Поэтому создаем сеть «независимых» организаций.

Тагуэлл придвинулся ближе:

— Каких именно?

— «Фонд поддержки американских фермеров» — пятьсот тысяч долларов. «Комитет помощи безработным» — четыреста тысяч. «Ассоциация малого бизнеса» — триста тысяч. — Я водил пальцем по схеме. — Плюс дюжина «народных комитетов поддержки» в ключевых штатах. По сто пятьдесят тысяч каждый.

Фарли нахмурился:

— А остальные деньги?

— Прямые пожертвования от «частных граждан». — Я усмехнулся. — Удивительно, как много патриотично настроенных американцев вдруг найдется, когда дело дойдет до регистрации взносов.

Хоуи покачал головой:

— Билл, это же… Это же обман.

— А что делают наши противники? — Я откинулся в кресле. — Они создают «Комитет за ответственное правительство» и «Лигу защиты конституции». Красивые названия, правда? Только финансирует их Альянс промышленной стабильности, через подставных лиц.

Рузвельт задумчиво потер подбородок:

— Вы предлагаете играть по их правилам?

— Франклин, я предлагаю играть лучше них. — Я наклонился вперед. — Видите ли, у меня есть одно преимущество. Я знаю, как они думают. И знаю, чего они боятся больше всего.

— И чего же?

— Того, что народ узнает правду.

Тагуэлл отложил блокнот:

— Какую именно правду?

— А вот здесь, Рекс, начинается самое интересное. — Я встал и снова подошел к карте. — До выборов больше года. Что произойдет за это время?

Все молчали, ожидая продолжения.

— Экономика будет ухудшаться. Безработица вырастет до пятнадцати, а то и до двадцати процентов. Банки продолжат закрываться. Фермеры — разоряться. — Я обвел рукой всю карту. — А наши друзья с Уолл-стрит будут твердить: «Потерпите, рынок сам все исправит.»

Хоуи ухмыльнулся:

— И в это время появляется губернатор Рузвельт с планом действий.

— Именно! — Я хлопнул в ладоши. — Только не просто губернатор. «Кандидат народа против кандидата банкиров.» «Человек дела против болтунов из кресел.» «Тот, кто понимает проблемы простых американцев.»

Фарли почесал затылок:

— Звучит убедительно. А как мы докажем, что Ритчи — ставленник банкиров?

— Джим, а вы знаете, что такое бумажный след? — Я вернулся к креслу. — Каждый банковский перевод оставляет документы. Каждое собрание — протоколы. Каждое решение — подписи. Нужно только знать, где искать.

— И вы знаете?

— Конечно. — Я отпил виски. — Например, знаю, что в прошлом месяце представители Альянса промышленной стабильности, а именно некий Джонатан Рид Морган, встречались с организаторами кампании Ритчи в отеле «Мэйфлауэр» в Вашингтоне. Номер люкс четыреста двенадцать. Обсуждали «стратегию финансирования».

Тагуэлл недоверчиво покачал головой:

— Откуда вам это известно?

— Рекс, когда у тебя есть деньги, информация покупается очень легко. Особенно от людей, которым не доплачивают.

Рузвельт встал и прошелся к камину:

— Хорошо, предположим, у нас есть доказательства. Как их использовать?

— Через прессу. Но не через крупные газеты, они на стороне истеблишмента. Через местную прессу. — Я достал еще один лист. — У меня есть список из тридцати изданий в ключевых штатах. Их редакторы готовы публиковать материалы за, скажем так, символическую плату.

Хоуи прищурился:

— Символическую?

— Ну, тысяч по пять-десять за статью. — Я пожал плечами. — Для местной газетки это целое состояние. А для нас копейки.

Фарли присвистнул:

— Вы хотите купить прессу?

— Джим, я хочу дать журналистам возможность писать правду, не боясь потерять работу. — Я усмехнулся. — Видите ли, у меня странное хобби. Я читаю финансовые отчеты газет. И знаете что? Большинство местных изданий на грани банкротства. Владельцы готовы на все ради рекламных денег.

Тагуэлл покачал головой:

— Это же коррупция в чистом виде.

— Рекс, а что такое коррупция? — Я посмотрел на него с невинным видом. — Когда банкиры платят газетам за статьи в свою пользу, это нормальный бизнес. А когда мы платим за правду, это коррупция?

— Но мы же не можем опускаться до их уровня!

— А до какого уровня мы можем опускаться? — Я наклонился к молодому экономисту. — Рекс, вы видели очереди за хлебом в Нью-Йорке? Видели людей, роющихся в мусорных баках? Видели детей, которые не ходят в школу, потому что у них нет обуви?

Тагуэлл смущенно опустил глаза.

— Так вот, — продолжил я, — пока мы тут рассуждаем о нравственности, эти люди голодают. А банкиры покупают кандидата, который обещает им еще четыре года «свободного рынка». То есть еще четыре года голода для миллионов.

В комнате снова повисла тишина. Рузвельт стоял у камина, задумчиво глядя в потрескивающие поленья.

— Билл, — наконец сказал он, не оборачиваясь, — а что, если мы проиграем? Что, если, несмотря на все усилия, американцы выберут Ритчи?

— Тогда, Франклин, через пять лет в этой стране будет революция. — Я поставил стакан на столик. — Настоящая. С баррикадами, красными флагами и расстрелами банкиров. Потому что терпение людей не бесконечно.

Хоуи фыркнул:

— Билл, вы драматизируете.

— Драматизирую? — Я повернулся к нему. — Луис, а вы знаете, что происходит в Европе? В Германии коммунисты дерутся с нацистами на улицах. В Испании готовится гражданская война. Во Франции рабочие требуют революции. И все это из-за экономического кризиса.

— Но Америка не Европа.

— Пока не Европа. — Я встал и подошел к окну. — Но голодные люди везде одинаковы. И если им не дать надежды легальным путем, они найдут ее нелегальным.

Рузвельт обернулся:

— То есть вы рассматриваете мою кампанию как.профилактику революции?

— Именно так. — Я улыбнулся. — Франклин, вы можете стать последним президентом, избранным демократическим путем. Или первым, который по-настоящему поможет народу. Выбор за вами.

Фарли поднялся с кресла:

— Хорошо, Билл. Предположим, мы согласны. С чего начинаем?

— С создания организаций. — Я вернулся к схеме на столике. — Завтра мой юрист начнет регистрировать фонды. Послезавтра — открывать счета в банках. К концу недели у нас будет готова вся финансовая структура.

Тагуэлл взглянул на часы:

— А пресса?

— С прессой сложнее. Нужно действовать осторожно. Слишком прямолинейный подход вызовет подозрения. — Я задумался. — Начнем с «утечек». Анонимный источник передает документы честному журналисту. Журналист проводит расследование. Редактор публикует сенсацию.

Хоуи усмехнулся:

— И кто будет этим честным журналистом?

— У меня есть несколько кандидатур. — Я достал из кармана записную книжку. — Артур Брисбен из «Herald Tribune». Хелен Рид она тоже оттуда. Плюс полдюжины корреспондентов из местных газет. Голодные, амбициозные и готовые на все ради хорошего материала.

Рузвельт снова сел в кресло:

— Билл, а что насчет оппозиции? Они же не будут сидеть сложа руки.

— Конечно не будут. — Я закрыл записную книжку. — Они попытаются дискредитировать меня. Налоговые проверки, банковские ревизии, слухи о «сомнительных источниках дохода». Стандартный набор.

— И как мы будем защищаться?

— А никак. — Я улыбнулся. — Франклин, лучшая защита — это нападение. Пока они копаются в моих делах, мы раскроем их связи с банкирами. Пока они пытаются меня очернить, мы покажем, кто их финансирует.

Фарли почесал подбородок:

— Рискованно.

— Жизнь вообще штука рискованная. — Я допил остатки виски. — Можно всю жизнь просидеть дома, боясь выйти на улицу. А можно рискнуть и изменить мир.

Тагуэлл поднял голову:

— А если они применят более жесткие методы?

— Вы имеете в виду физическое устранение? — Я усмехнулся. — Рекс, тут же не Дикий запад времен ковбоев. Хотя… — Я задумался. — Хотя предосторожности не помешают.

Хоуи выбил трубку:

— Какие именно?

— Охрана. Проверенные люди. И главное, публичность. — Я встал. — Чем больше о нас знают, тем труднее нас убрать незаметно.

Рузвельт поднялся с кресла:

— Хорошо, Билл. Но у меня есть одно условие.

— Слушаю.

— Если мы идем на это дело, то идем до конца. Никаких половинчатых решений. Или победа, или…

— Или смерть? — Я рассмеялся. — Сэр, не драматизируйте. Максимум что нам грозит, это политическое забвение. А это не так страшно, как голодная смерть миллионов американцев.

Губернатор протянул мне руку:

— Тогда по рукам.

Я пожал его ладонь. Она была теплой и удивительно крепкой для человека с больными ногами.

— Джентльмены, — сказал я, обводя взглядом собравшихся, — полагаю, нам есть что отпраздновать. Дворецкий! Еще виски для всех!

Старый слуга, все это время маячивший в дверях, наконец вошел с подносом.

— И помните, — добавил я, поднимая свежий стакан, — с этого момента мы все в одной лодке. Или поплывем вместе, или утонем вместе.

— За общую лодку, — произнес Рузвельт, поднимая свой стакан.

— За лучшее будущее Америки, — подхватил Хоуи.

— За то, чтобы не утонуть, — пробормотал Тагуэлл.

Мы выпили. За окном совсем стемнело, и огни на Гудзоне стали ярче. Где-то далеко гудел ночной поезд, наверное, товарный состав, везущий зерно с Среднего Запада. Обычная американская ночь.

Только теперь я знал: эта ночь войдет в историю. Может быть, об этом узнают только через много лет, когда найдут чьи-то мемуары или рассекретят архивы. Но именно здесь, в этой библиотеке, с запахом старых книг и виски, была запущена машина, которая изменит Америку.

А может быть, и весь мир.