Оракул с Уолл-стрит 7

Глава 25 Новая эра

Двое суток прошло после операции. Два дня, в течение которых по всей стране ликвидировали последних сторонников Марранцано, а я, играя роль респектабельного банкира, проводил деловые встречи и подписывал контракты. Сейчас, в половине одиннадцатого вечера, наступил момент истины.

Президентский люкс отеля «Плаза» был идеальным местом для тайного совещания. Роскошные апартаменты на седьмом этаже с видом на Сентрал-парк, золоченая мебель в стиле Людовика XVI, персидские ковры стоимостью несколько тысяч долларов каждый. Массивный дубовый стол посередине гостиной мог разместить дюжину человек, а толстые портьеры надежно скрывали происходящее от посторонних глаз.

Я прибыл первым, как и планировалось. О’Мэлли остался дежурить у черного хода отеля, а Маккарти контролировал главный вход. После смерти Марранцано нельзя исключать, что кто-то из выживших сицилийцев попытается отомстить.

В половине двенадцатого в дверь постучали, три стука, после паузы еще два. Условный сигнал.

— Входите.

Первым в люкс вошел Чарли Лучиано. В дорогом темно-синем костюме от портного с Сэвил-роу, белоснежной рубашке и шелковом галстуке он выглядел как преуспевающий банкир, а не человек, который два дня назад организовал самое масштабное убийство в истории американской мафии. Темные волосы аккуратно зачесаны назад, на подбородке едва заметная щетина, серо-голубые глаза внимательно оценивали обстановку.

— Уильям, — кивнул он, снимая шляпу. — Прекрасно организованное алиби. Банкиры из Бостона до сих пор не знают, что стали участниками исторического события.

За ним следовал Мейер Лански, невысокий, худощавый мужчина лет тридцати с умными карими глазами за очками в проволочной оправе. Его серый костюм был скромнее, чем у Лучиано, но сидел идеально. Лански всегда предпочитал не выделяться, он считал внимание к себе помехой в работе. В левой руке держал кожаный портфель, набитый документами и расчетами.

— Уильям, — поздоровался он, пожимая мне руку. — Финансовый план операции сработал безукоризненно. Все платежи прошли через швейцарские банки, никаких следов.

Следующим вошел Альберт Анастасия, широкоплечий мужчина с квадратной челюстью и короткой шеей. Его черные волосы тщательно зализаны назад, а темные глаза напоминали бусинки, маленькие, жесткие, безжалостные.

В отличие от других, он не пытался выглядеть интеллигентным бизнесменом. Анастасия был киллером и не скрывал этого. Под темно-коричневым пиджаком угадывались мощные мускулы и очертания кобуры с револьвером.

— Привет, банкир, — буркнул он, плюхнувшись в кресло у окна. — Твои деньги работают. Все парни получили обещанные премии.

Через минуту появился Джо Бонанно, элегантный сицилиец лет тридцати пяти, одетый в безупречный черный костюм с тонкими полосками. В отличие от Марранцано, он давно понял, что в Америке нужно играть по американским правилам.

Его английский был почти без акцента, манеры, аристократически изысканными. Седеющие волосы аккуратно расчесаны на пробор, тонкие усики подстрижены по последней моде.

— Господа, — произнес он, оглядывая собравшихся, — сегодня мы не только завершаем старую эпоху, но и начинаем новую.

Последним прибыл Оуни Мэдден, коренастый мужчина с рыжеватыми волосами и веселыми зелеными глазами. Несмотря на репутацию безжалостного гангстера, он часто улыбался и шутил. Его светло-серый костюм был безупречен, только галстук повязан небрежно, а из кармана торчал носовой платок в яркую клетку. Мэдден по-прежнему контролировал значительную часть торговли алкоголем в Нью-Йорке и имел связи с политиками самого высокого уровня.

— Ну что, парни, — сказал он, опустившись в кресло рядом с Анастасией, — старый сицилийский дедушка больше не будет нам указывать, как жить в Америке.

Лучиано занял место во главе стола, жестом предложив остальным располагаться. Я сел справа от него, Лански слева. Бонанно, Анастасия и Мэдден заняли оставшиеся места.

— Господа, — начал Лучиано, положив руки на стол, — два дня назад закончилась старая эра американской мафии. Эра диктата, суеверий и средневековых традиций. Марранцано пытался превратить нас в филиал сицилийской cosa nostra, но мы американцы. И мы будем строить американскую организацию.

Лански открыл портфель и разложил на столе несколько карт Нью-Йорка с нанесенными границами районов.

— Вместо деспотизма одного «босса всех боссов» мы создаем комиссию равных, — продолжал Лучиано. — Пять семей, пять территорий, пять голосов при принятии важных решений.

— А кто войдет в эту комиссию? — спросил Бонанно, изучая карты.

— Я буду представлять семью Лучиано, — ответил Чарли. — Джо, ты продолжишь контролировать свою территорию в Бруклине. Фрэнк Костелло получит Манхэттен ниже 14-й улицы. Вито Дженовезе — Гринвич-виллидж и прилегающие районы. Томми Гаглиано — Бронкс.

Анастасия поднял голову:

— А что с Мангано? Он же контролирует доки.

— Винсент Мангано войдет в комиссию как представитель пятой семьи, — кивнул Лучиано. — Но ты, Альберт, останешься его правой рукой и будешь координировать все операции в портах.

Мэдден усмехнулся:

— Красиво. А что с нами?

— Оуни, — Лучиано повернулся к нему, — ты и твои люди остаетесь независимой структурой. У нас с тобой давние отношения, и никто не собирается их менять. Более того, мы рассчитываем на сотрудничество в вопросах контрабанды алкоголя.

— А финансовые операции? — спросил Лански. — Как мы будем координировать отмывание денег?

Все взгляды обратились ко мне. Я достал из кармана блокнот с записями.

— Господа, — сказал я, — прежде всего хочу поблагодарить вас за доверие. Война с Марранцано показала, что только объединив усилия, мы можем противостоять любым угрозам.

Лучиано кивнул:

— Уильям, ты доказал свою лояльность. Твоя финансовая поддержка операции была решающей.

— По поводу финансов, — продолжал я, — предлагаю создать единую систему, которая будет обслуживать все семьи. Мой банк, «Merchants Farmers Bank», станет основным каналом для легализации доходов. Но не единственным.

Лански заинтересованно наклонился вперед:

— Что ты имеешь в виду?

— Сеть подставных компаний, — объяснил я. — Строительные фирмы, рестораны, прачечные, такси, легальные предприятия, которые будут принимать наличные и переводить их в банковскую систему. Часть прибыли от алкоголя, наркотиков, азартных игр будет проходить через эти компании как доходы от обычной коммерции.

— А налоги? — спросил Бонанно. — Правительство становится все более внимательным к неучтенным доходам.

— Будем платить налоги, — твердо ответил я. — Лучше отдать двадцать процентов государству, чем потерять все из-за нарушения налогового законодательства. Аль Капоне в Чикаго совершает серьезную ошибку, пренебрегая налоговой службой. Это ему дорого обойдется впоследствии.

Анастасия фыркнул:

— Платить налоги с краденых денег? Это же абсурд.

— Альберт, — терпеливо объяснил Лански, — налоговая служба не интересуется происхождением денег. Их интересует только факт их получения и правильное декларирование. Если мы будем честно платить подоходный налог с легализованных доходов, у федералов не будет повода для претензий.

Мэдден громко рассмеялся:

— Гангстеры, которые платят налоги! Господи, до чего дожили. А что дальше, благотворительность?

— А почему бы и нет? — серьезно сказал я. — Джон Роквуд жертвует миллионы на больницы и школы. Эндрю Карнеги построил сотни библиотек. Общественная репутация это тоже актив, который нужно развивать.

Лучиано задумчиво покрутил в пальцах золотую зажигалку:

— Уильям прав. Мы должны стать частью американского бизнес-сообщества, а не противостоять ему. Респектабельность это защита.

— Хорошо, — согласился Бонанно. — Но есть еще один вопрос. География. Мы говорим о Нью-Йорке, но страна большая. Что с другими городами?

Лански разложил карту Соединенных Штатов:

— У нас уже есть связи в Чикаго, Детройте, Филадельфии, Бостоне. Но вместо попыток контролировать все, предлагаю создать систему союзов. Местные группировки остаются независимыми, но мы координируем крупные операции.

— А Западное побережье? — спросил Анастасия. — Там сейчас хаос.

— Лос-Анджелес и Сан-Франциско это будущее, — сказал я. — Киноиндустрия, нефть, порты для торговли с Азией. Через десять лет эти города станут такими же важными, как Нью-Йорк.

Мэдден хлопнул в ладоши:

— Значит, едем в Голливуд! Будем финансировать картинки.

— Не так быстро, — остудил его Лучиано. — Сначала нужно укрепить позиции здесь, на Востоке. Создать надежную финансовую базу, отладить все механизмы. А потом уже думать о расширении.

Я достал из портфеля несколько документов:

— У меня есть предварительный план. «Continental Enterprises» зонтичная корпорация для координации всех легальных инвестиций. Формально она будет принадлежать мне, но фактически станет общим финансовым инструментом. Уставный капитал два миллиона долларов.

— Откуда деньги? — поинтересовался Лански.

— По четыреста тысяч от каждой семьи, — ответил я. — Плюс мой вклад в размере двухсот тысяч на административные расходы.

Бонанно внимательно изучил документы:

— А управление? Кто будет принимать решения о инвестициях?

— Совет директоров из пяти человек, — объяснил я. — По одному от каждой семьи. Решения простым большинством голосов. Если мнения разделились поровну, окончательный выбор за председателем совета.

— И кто будет председателем? — усмехнулся Анастасия.

Лучиано посмотрел на меня:

— Думаю, это должен быть человек, который лучше всех понимает в финансах. И который доказал свою лояльность организации.

Все взгляды снова обратились ко мне. Я почувствовал, как ускорилось сердцебиение. Это был момент, к которому я шел два года.

— Господа, — сказал я, — я готов принять эту ответственность. Но при одном условии.

— Каком? — спросил Лански.

— Никаких убийств без санкции комиссии, — твердо произнес я. — Времена, когда каждый босс мог ликвидировать конкурентов по собственному желанию, закончились. Любое серьезное насилие должно быть предварительно обсуждено и одобрено большинством голосов.

Анастасия поднял бровь:

— А если кто-то нападет на нас? Мы должны спрашивать разрешения на самозащиту?

— Альберт, речь о запланированных операциях, — объяснил Лучиано. — Самооборона это другое дело. Но если мы хотим избежать новых войн, нужны четкие правила игры.

Мэдден задумчиво покрутил в пальцах зубочистку:

— А как быть с полицией и федералами? Они же не будут с нами церемониться.

— Там, где возможно, будем покупать лояльность, — ответил я. — У меня есть несколько коррумпированных чиновников в Бюро расследований и налоговой службе. Мы можем работать с ними и платить, постепенно подбираясь к руководству.

Лански одобрительно кивнул:

— Разумно. Лучше контролируемый конфликт с властями, чем тотальная война.

За окнами люкса в Сентрал-парке покачивались голые ветви деревьев, а в небе висела тонкая полоска луны.

Лучиано встал из-за стола:

— Господа, думаю, мы достигли понимания по основным вопросам. Предлагаю зафиксировать наши договоренности.

Он достал из кармана золотую ручку и начал писать на листе гостиничной бумаги:

'Соглашение об учреждении Комиссии пяти семей Нью-Йорка.

1. Создается постоянный координационный орган из представителей семей Лучиано, Бонанно, Мангано, Гаглиано и Дженовезе.

2. Территориальное разделение Нью-Йорка согласно прилагаемым картам.

3. Запрет на самовольные инциденты. Все серьезные операции согласуются с Комиссией.

4. Создание единой финансовой структуры «Continental Enterprises» под управлением У. Стерлинга.

5. Координация с независимыми группировками (ирландцы, евреи) на партнерской основе.'

Он подписался размашистым почерком и передал документ по кругу. Каждый добавил свою подпись.

Когда лист вернулся ко мне, я на мгновение задержался. В этом простом документе, написанном на гостиничной бумаге, заложена основа организации, которая просуществует десятилетия.

Я поставил подпись и поднял голову:

— Господа, добро пожаловать в новую эру.

В половине десятого утра я стоял перед входом в здание «Merchants Farmers Bank» на Стоун-стрит впервые за два месяца. Высокое сооружение из красного кирпича с мраморными колоннами у входа выглядело точно так же, как в день, когда я ушел в подполье. Но для меня все изменилось кардинально.

О’Мэлли, опираясь на трость из черного дерева с серебряным набалдашником, медленно поднимался по ступеням рядом со мной. Его левая нога все еще болела после ранения, полученного во время покушения, но он категорически отказался оставаться дома.

— Босс, — сказал он, переводя дух у массивной дубовой двери с бронзовыми ручками, — за эти два месяца я не раз думал, что больше не увижу этого места.

— Патрик, — ответил я, поправляя темно-синий галстук, — худшее позади. Теперь начинается самая интересная часть.

Швейцар, пожилой ирландец по имени Майкл, которого я нанял еще при открытии банка, широко улыбнулся, увидев нас:

— Мистер Стерлинг! Добро пожаловать домой, сэр. Весь персонал с нетерпением ждал вашего возвращения.

В главном зале банка меня встретила знакомая картина. Высокие потолки с лепниной, мраморные колонны, ряды окошек кассиров, отделанных полированной сталью и стеклом. У каждого окошка стояли клиенты, респектабельные бизнесмены в темных костюмах, домохозяйки с детьми, рабочие в чистых рубашках, пришедшие внести зарплату на счета.

Эллиотт Джонсон, мой заместитель, поднялся из-за стола в углу зала и направился ко мне. За время моего отсутствия он заметно похудел, а на висках появилась седина. Ответственность за управление банком в условиях мафиозной войны далась ему нелегко.

— Уильям, — он крепко пожал мне руку, — благодарю Бога, что вы вернулись целыми и невредимыми. Последние недели были сложными.

— Эллиотт, — кивнул я, — ты проделал блестящую работу. Банк не только выжил, но и сохранил всех клиентов. Это достижение, которым можно гордиться.

Мы поднялись на второй этаж в мой кабинет. Дубовый стол завален документами, отчетами и корреспонденцией.

На стенах висели те же карты мира и портреты американских президентов, что и раньше, но атмосфера изменилась. Теперь это не просто рабочее место банкира, а штаб-квартира человека, выигравшего войну с самой могущественной преступной организацией страны.

— Доложи обстановку, — попросил я, располагаясь за столом.

Джонсон открыл кожаную папку с отчетами:

— Активы банка составляют восемьдесят семь миллионов долларов. За время вашего отсутствия мы потеряли только троих клиентов, и то по личным причинам, не связанным с ситуацией. Депозиты выросли на два с половиной миллиона, многие предприниматели предпочли перевести деньги к нам из банков, которые, как они считали, могли быть связаны с организованной преступностью.

Это отличные новости. В условиях экономической нестабильности сохранить клиентскую базу было достижением, а увеличить — настоящим триумфом.

— А международные операции? — спросил я.

— Швейцарские партнеры выполнили все инструкции, — ответил Джонсон. — Четыре миллиона долларов переведены через Credit Suisse и Union Bank of Switzerland в соответствии с твоими указаниями. Британские инвестиции в Barclays Bank принесли прибыль триста тысяч долларов. Канадские операции идут по плану.

О’Мэлли устроился в кресле у окна, положив больную ногу на низкую скамеечку:

— Босс, пока ты встречался с нужными людьми, я получил информацию от наших людей в полиции. Федеральные агенты арестовали последних сторонников Марранцано в Бостоне и Филадельфии. Сицилийская группировка полностью разгромлена.

Телефон на столе зазвонил. Я поднял трубку:

— «Merchants Farmers Bank», Уильям Стерлинг слушает.

— Мистер Стерлинг, это Альберт Уигген из Chase National Bank. Поздравляю с успешным завершением сложного периода. Я хотел бы обсудить возможности расширения нашего партнерства.

Уигген один из самых влиятельных банкиров страны. Его звонок означал, что финансовая элита готова принять меня как равного. Несмотря на инцидент с мафией.

— Мистер Уигген, — ответил я, — благодарю за поздравления. Буду рад обсудить взаимовыгодное сотрудничество. Когда вам удобно встретиться?

— Завтра в два дня в моем офисе? У меня есть предложение о создании совместного инвестиционного фонда.

— Прекрасно, — согласился я. — До свидания.

Повесив трубку, я обратился к Джонсону:

— Эллиотт, нужно подготовить презентацию наших международных операций для Chase. Они заинтересованы в партнерстве.

— Обязательно подготовлю, сэр, — кивнул он. — После вашей победы над Continental Trust интерес к нашему банку вырос в разы. Кстати, сэр, есть одна странная деталь.

— Какая?

— Уигген упоминал в разговоре с моим знакомым из Chase некоего Джонатана Моргана. Молодой финансист, появился недавно, но уже наделал много шума. Говорят, он тоже проявляет интерес к международным операциям и демонстрирует необычную прозорливость в экономических вопросах. Прямо как вы.

О’Мэлли заинтересованно поднял голову:

— Морган? Из банкирской династии?

— Вот в том-то и дело, — нахмурился Джонсон. — Мой приятель из Chase проверял. В семье Морганов о таком родственнике ничего не знают. Но этот человек демонстрирует поразительное понимание рынков. На прошлой неделе точно предсказал банкротство трех небольших банков в Огайо. За день до официального объявления.

Холодок пробежал у меня между лопаток. Человек, который точно предсказывает банкротства? В 1931 году такая прозорливость выглядела более чем подозрительно.

— А что еще известно об этом Моргане? — спросил я, стараясь сохранить равнодушный тон.

— Немного, — пожал плечами Джонсон. — Появился в финансовых кругах этой весной. Утверждает, что получил образование в Гарварде, но в архивах университета его имени нет. Работает через сеть подставных компаний, очень закрыто. Но деньги у него определенно есть, большие деньги.

Джонсон помолчал, затем добавил с некоторым беспокойством:

— И еще одна деталь, Уильям. Уигген сказал, что этот Морган специально интересовался нашим банком. Задавал вопросы о наших международных планах, спрашивал о тебе лично. Когда Уигген упомянул о возможном партнерстве с нами, Морган только холодно улыбнулся и сказал: «Мистер Стерлинг — интересный противник. Посмотрим, хватит ли у него решимости играть в большой лиге».

— Противник? — переспросил О’Мэлли, его рука инстинктивно потянулась к кобуре. — Звучит как угроза.

— Интересно, — пробормотал я, но внутри все напряглось. — Очень интересно. Похоже, у нас появился конкурент, который считает нас достойными внимания.

В это время секретарша мисс Томпсон постучала в дверь и вошла с телеграммой:

— Мистер Стерлинг, срочное сообщение из Европы.