Оракул с Уолл-стрит 7

Глава 15 Политическое землетрясение

Я сидел в своем кабинете, расположенном на седьмом этаже здания Merchants Farmers Bank, и наблюдал, как рассвет медленно золотит крыши финансового района Нью-Йорка.

Передо мной на столе из полированного красного дерева лежали восемь утренних выпусков самых влиятельных газет страны, их заголовки еще пахли свежей типографской краской. Каждый из них содержал материалы, которые я тщательно подготавливал в течение последних двух месяцев.

Операция «Правосудие» завершилась двенадцать часов назад. Агент Айвс вчера в одиннадцать вечера позвонил мне по конспиративному телефону и сообщил короткую фразу: «Грузы доставлены по всем адресам». Это означало, что сорок три руководителя Continental Trust различного уровня арестованы, все их счета заморожены, а документы изъяты.

Но настоящий удар начинался сейчас. Информационный взрыв, который должен разнести по всей стране правду о том, что Continental Trust не просто финансовая империя, а организация, ответственная за крах американской экономики.

Я взял в руки «New York Times» и прочитал заголовок на первой полосе: «БАНКОВСКИЙ ТРЕСТ ФИНАНСИРОВАЛ ЕВРОПЕЙСКИХ ФАШИСТОВ». Ниже мелким шрифтом: «Документы свидетельствуют о переводе 12 миллионов долларов немецким промышленникам». Автор статьи, Роберт Фэннинг, известный журналист финансового отдела, получил от меня через доверенное лицо полный пакет документов о европейских операциях Continental Trust.

Следующая газета «Washington Post». Заголовок: «СЕНАТОРЫ ПОЛУЧАЛИ ВЗЯТКИ ОТ CONTINENTAL TRUST». Статья сенатора Гарри Трумена содержала подробный список конгрессменов, которые получали денежные средства от треста в обмен на лояльность при принятии банковских законов. Фамилии, суммы, даты — все документировано с тщательной дотошностью.

«Chicago Tribune» вышла с материалом «ЗАГОВОР ПРОТИВ АМЕРИКАНСКОЙ ЭКОНОМИКИ РАСКРЫТ». Редактор Роберт Маккормик, известный своими антимонополистическими взглядами, лично написал передовицу, в которой утверждал, что крах Уолл-стрит в октябре 1929 года произошел не случайно, а спровоцирован Continental Trust для скупки обесцененных активов.

Остальные газеты содержали не менее разрушительные материалы. «Los Angeles Times» публиковала данные о подкупе федеральных банковских инспекторов, «Boston Globe» — о махинациях с золотыми резервами, «Philadelphia Inquirer» — о связях с организованной преступностью, «Detroit Free Press» — о вывозе капитала в Европу в обход американских законов.

Звонок телефона прервал мои размышления. Я снял трубку, зная, что звонит О’Мэлли.

— Босс, — его голос звучал торжественно, — вы видели газеты? Это произведение искусства.

— Патрик, — ответил я, — это только начало. Что у нас с реакцией на улицах?

— Небоскребы Уолл-стрит уже окружены толпами. Люди требуют объяснений. Полиция выставила дополнительные патрули у здания Continental Trust на Мэдисон-авеню.

Я встал и подошел к окну. Внизу на Стоун-стрит собирались группы людей с газетами в руках. Мужчины в потертых пальто и рабочих куртках, женщины в скромных платьях, все они читали и обсуждали утренние новости. Их лица выражали гнев и возмущение.

Следующие два часа я провел, отвечая на телефонные звонки. Репортеры, политики, бизнесмены, все хотели получить комментарии о разворачивающемся скандале. Я отвечал осторожно, изображая удивление и выражая надежду на справедливое расследование.

В половине девятого утра в кабинет вошел Бейкер с пачкой телеграмм.

— Уильям, — сказал он, складывая очки в футляр, — реакция превзошла все ожидания. Сенатор Ла Фоллет требует немедленного созыва специальной комиссии по расследованию банковского картеля. Губернатор Рузвельт объявил о создании комиссии штата Нью-Йорк по финансовым преступлениям.

Это хорошо. С Рузвельтом еще предстояло встретиться. Мисс Левински принесла сводки с фондовой биржи:

— Сэр, торги по акциям всех дочерних компаний Continental Trust приостановлены. Биржевой комитет объявил об этом в восемь утра. Курсы рухнули на семьдесят процентов за первые полчаса торгов.

Но самое главное происходило на улицах. К десяти утра толпы людей собрались у всех филиалов Continental Trust в Нью-Йорке. Вкладчики требовали закрытия счетов, инвесторы — возврата денег, а граждане просто выражали свое возмущение.

— Мистер Стерлинг, — секретарша мисс Джонсон вошла в кабинет с очередной стопкой телеграмм, — звонили из Вашингтона. Министр финансов Меллон создает специальную комиссию по расследованию банковского картеля. Хотят, чтобы вы дали показания как пострадавшая сторона.

Я улыбнулся. Меллон прекрасно понимал, что Continental Trust представляет угрозу для всей финансовой системы страны. Их методы, принуждение, подкуп, убийства, разрушали основы честного предпринимательства.

В полдень я дождался телефонного звонка от агента Айвса:

— Мистер Стерлинг, публичная реакция превзошла все ожидания. Конгрессмены требуют принятия нового антимонопольного закона. Президент Гувер лично следит за ходом расследования.

— Агент Айвс, — ответил я, — а что с арестованными?

— Восворт и Форбс отказываются давать показания. Но их юристы уже намекают на возможность сделки. Думаю, через неделю получим полные признания.

К вечеру стало ясно, что информационная атака превзошла все ожидания. Общественное мнение полностью повернулось против Continental Trust. Газеты называли их «врагами американского народа», политики требовали расследования, а простые граждане выражали свое возмущение на улицах.

Я сидел в кабинете, наблюдая, как сгущаются вечерние сумерки над Нью-Йорком. В половине четвертого дня черный Packard особого назначения остановился у главного входа в здание Merchants Farmers Bank. За рулем сидел государственный водитель в форменной фуражке, а задние стекла автомобиля были тонированы настолько, что невозможно различить силуэты пассажиров.

Я спустился с седьмого этажа в сопровождении О’Мэлли, который нес мой коричневый кожаный портфель с важнейшими документами, теми самыми материалами, которые через три часа должны изменить политическую карьеру губернатора Рузвельта.

— Босс, — сказал О’Мэлли, когда мы достигли фойе банка, — этот рейс в Олбани может стать историческим. Вы уверены, что Рузвельт готов к такому шагу?

— Патрик, — ответил я, застегивая двубортное пальто из темно-серой шерсти, — Рузвельт не просто готов. Он ждет этой возможности. Дело Continental Trust даст ему то, что нужно каждому политику, мечтающему о Белом доме, — шанс стать национальным героем.

Дорога до аэродрома Митчелл заняла полчаса. Там нас ждал правительственный самолет Ford Trimotor, трехмоторный монолитный красавец, который мог доставить пассажиров из Нью-Йорка в столицу штата Нью-Йорк за полтора часа полета.

В половине седьмого вечера мы приземлились на небольшом аэродроме в пригороде Олбани. Еще один правительственный автомобиль, темно-синий Buick Master Six, ждал нас у терминала.

Губернаторская резиденция в Олбани встретила нас мягким светом электрических люстр и запахом горящих дубовых поленьев. Особняк в георгианском стиле, построенный в 1850-х годах, служил официальной резиденцией губернаторов штата Нью-Йорк уже восемьдесят лет.

Франклин Делано Рузвельт встретил меня в рабочем кабинете, просторной комнате с высокими потолками, обшитой панелями из темного дуба. За массивным письменным столом красного дерева висел портрет Александра Гамильтона, первого министра финансов Соединенных Штатов.

— Уильям! — Рузвельт поднялся из-за стола, опираясь на трость с серебряным набалдашником. Его улыбка освещала весь кабинет, но я заметил усталость в его голубых глазах — признак напряженных дней в должности губернатора. — Дэвид Роквуд сказал, что у вас есть нечто чрезвычайно важное.

— Губернатор, — я пожал его крепкую руку, — то, что я привез, изменит не только ваше положение в штате, но и шансы на президентских выборах.

Рузвельт жестом пригласил меня к креслам у камина. На низком столике из красного дерева стоял поднос с хрустальным графином виски, двумя бокалами и серебряной коробкой с гаванскими сигарами.

— Виски? — спросил он, наливая янтарную жидкость в бокалы. — Это двенадцатилетний шотландский односолодовый. Подарок от посла Великобритании.

— Благодарю, — я взял бокал и сделал небольшой глоток. Виски оказался превосходным. Мягким, с ароматом дыма и меда.

— Сэр, — начал я, открывая портфель и доставая толстую папку с документами, — помните наши разговоры о необходимости усиления федерального контроля над банковской системой?

— Конечно помню. Ваши идеи о страховании депозитов и разделении коммерческих и инвестиционных банков стали основой многих моих предложений.

— Сегодня утром эти теоретические рассуждения получили практическое подтверждение, — я положил папку на стол и открыл ее. — Continental Trust, крупнейший банковский холдинг страны, полностью разгромлен. Сорок три руководителя арестованы по обвинениям в валютных нарушениях, подкупе должностных лиц и создании монополистического картеля.

Рузвельт выпрямился в кресле:

— Боже мой… Уильям, вы говорите о финансовой империи стоимостью в несколько сотен миллионов долларов.

— Именно. И вот документы, доказывающие их вину, — я протянул ему первую пачку бумаг. — Списки подкупленных сенаторов и конгрессменов. Схемы вывода капитала в Европу. Доказательства финансирования промышленников в Германии.

Рузвельт надел очки в золотой оправе и начал изучать документы. Его лицо постепенно мрачнело:

— Сенатор Расс получал по пять тысяч долларов ежемесячно… Конгрессмен Холден… Боже, половина банковского комитета Палаты представителей!

— Сэр, — продолжил я, — это ваш шанс. Continental Trust не просто нарушал законы, они предали Америку. Финансировали враждебных Америке европейских политиков, вывозили капитал за границу в то время, когда миллионы наших сограждан теряли работу.

Рузвельт поглядел в сторону окна, на огни Олбани в зимней ночи:

— Уильям, если эти обвинения подтвердятся… Это станет крупнейшим финансовым скандалом в истории страны.

— Они уже подтверждены. Федеральные агенты провели скоординированную операцию по всей стране. Руководство Continental Trust под арестом, документы изъяты, счета заморожены.

— А какую роль я должен сыграть в этом деле?

Я встал и подошел к нему:

— Создайте специальную комиссию штата по расследованию банковских преступлений. Позиционируйте себя как человека, который борется с коррупцией на всех уровнях власти. Американцы увидят в вас лидера новой эпохи, политика, который ставит интересы народа выше интересов Уолл-стрит.

Рузвельт повернулся ко мне, его глаза блестели:

— Уильям, это может изменить всю расстановку сил в стране. Если я докажу, что готов бороться с финансовыми монополиями… Избиратели Запада и Юга увидят во мне не еще одного кандидата от восточного истеблишмента, а реформатора.

— Именно в этом суть, — согласился я. — Continental Trust контролировал банки от Нью-Йорка до Сан-Франциско. Их падение покажет, что вы готовы противостоять самым влиятельным силам в стране.

Рузвельт вернулся к столу и взял другую пачку документов:

— А что здесь?

— Доказательства того, что Continental Trust спровоцировал крах в октябре 1929 года. Они заранее знали о готовящемся обвале и использовали инсайдерскую информацию для скупки обесцененных активов.

— Они причастны к Великой депрессии?

— Не просто причастны, они один из главных виновников. Создавали искусственный спрос на акции, а затем резко сбрасывали их, провоцируя панику.

Рузвельт сел за стол и взял золотое перо:

— Уильям, я объявлю о создании комиссии завтра утром. Но мне нужны гарантии, что федеральные власти поддержат расследование.

— У меня есть письменные заверения от Министерства финансов, — я достал из портфеля официальный документ с печатями. — Министр Меллон лично заинтересован в том, чтобы это дело получило максимальную огласку.

— Прекрасно. Я читал статьи в газетах. «New York Times», «Washington Post», «Chicago Tribune», вся Америка узнала о преступлениях Continental Trust. Да уж, Стерлинг, вы опасный противник, когда вы бьете, кровь так и брызжет во все стороны.

Он указал на карту Соединенных Штатов, висящую на стене:

— Уильям, вы понимаете, что это не просто расследование коррупции? Это возможность показать американскому народу альтернативу нынешней экономической системе.

— Сэр, — сказал я, — именно поэтому я здесь. Continental Trust представлял худшие черты необузданного капитализма — жадность, коррупцию, безответственность. Их падение даст вам платформу для продвижения ваших реформ.

— Страхование банковских депозитов, регулирование фондового рынка, программы общественных работ…

— Все это станет не теоретическими предложениями, а необходимыми мерами для предотвращения новых Continental Trust.

Рузвельт налил себе еще виски и поднял бокал, но затем остановился, его лицо приобрело серьезное выражение:

— Уильям, прежде чем мы продолжим, я должен задать вам прямой вопрос. В прессе появлялись сведения о ваших необычных деловых связях. Газета «Washington Herald» писала о возможных контактах с организованной преступностью.

Я поставил бокал на стол и посмотрел Рузвельту прямо в глаза:

— Сэр, я ценю вашу откровенность. Да, Continental Trust пытался дискредитировать меня, распространяя подобные слухи. Но позвольте мне объяснить, что происходило на самом деле.

— Я слушаю, — Рузвельт откинулся в кресле, внимательно изучая мое лицо.

— Когда Continental Trust объявил мне войну, они использовали все доступные средства. Коррумпированных судей, подкупленных чиновников, продажных журналистов. У меня не было выбора, кроме как найти союзников там, где их можно было найти.

— Вы говорите о мафии?

— Я говорю о людях, которые тоже стали жертвами Continental Trust. Некоторые дельцы потеряли миллионы долларов в их финансовых схемах. Другие лишились контроля над доками из-за их интриг. Мы объединились против общего врага.

Рузвельт встал и прошелся по кабинету:

— Уильям, это крайне рискованная игра. Связи с организованной преступностью могут разрушить любую политическую карьеру.

— Именно поэтому Continental Trust использовал эту тактику, — объяснил я. — Они знали, что даже ложные обвинения в связях с мафией сделают меня неприкасаемым для респектабельных деловых кругов.

— А что произошло с вашим банком? Говорили о массовом изъятии депозитов…

— Объединенная атака. Continental Trust использовал подставных лиц для одновременного изъятия крупных сумм, создавая искусственную панику. Плюс давление через федеральных банковских инспекторов, которые получили «анонимные» жалобы.

Рузвельт вернулся к креслу:

— И как вы выжили?

— Благодаря помощи федеральных агентов. Люди из Секретной службы поняли, что Continental Trust представляет угрозу не только для меня, но и для всей финансовой системы страны. Мы заключили соглашение о сотрудничестве.

— Какого рода соглашение?

— Я предоставляю информацию о финансовых схемах мафии и Continental Trust в обмен на федеральную защиту. Фактически я негласный агент под прикрытием.

Рузвельт присвистнул:

— Боже мой, Уильям. Вы играли одновременно на трех фронтах, против Continental Trust, с мафией и с федеральными органами.

— Выбор был невелик, — признался я. — Либо я находил способ выжить в этой войне, либо Continental Trust уничтожил бы меня так же, как уничтожил моего отца.

— Ваш отец?

— Эдвард Стерлинг, владелец текстильной фабрики. В 1925 году Continental Trust разорил его предприятие через манипуляции с кредитами, а затем инсценировал его самоубийство.

Рузвельт покачал головой:

— Уильям, это объясняет многое. Вы не просто боролись за выживание бизнеса, вы мстили за отца.

— Отчасти да. Но в процессе я понял, что Continental Trust это угроза для всей страны. Они не просто нарушали законы, они подрывали основы американской демократии.

Рузвельт, продолжая сидеть, протянул мне руку:

— Уильям, я верю вам. Более того, после того, что вы сделали с Continental Trust, я хочу предложить вам более тесное сотрудничество.

— В каком смысле?

— Я готовлюсь к президентским выборам 1932 года. Мне нужен человек, который понимает реальные проблемы американской экономики и знает, как их решить.

Я пожал его руку:

— Сэр, я готов помочь. Что вас больше всего беспокоит?

Рузвельт вернулся к карте на стене и указал на промышленные районы:

— Безработица, Уильям. Четырнадцать миллионов американцев без работы. Мои соперники предлагают ждать, пока рынок сам восстановится. Но люди не могут ждать, они голодают прямо сейчас.

— И что вы предлагаете?

— Федеральные программы трудоустройства. Масштабные общественные работы. Строительство дорог, мостов, плотин. Но республиканцы называют это «социализмом», а консервативные демократы боятся дефицита бюджета.

— Сэр, а что если мы покажем, что такие программы не только помогут безработным, но и принесут прибыль?

— Как это возможно?

— Каждый доллар, потраченный на общественные работы, генерирует два-три доллара экономической активности. Строители тратят зарплаты в магазинах, владельцы магазинов заказывают больше товаров, производители нанимают рабочих.

Рузвельт заинтересованно наклонился вперед:

— Вы можете это доказать математически?

— Могу подготовить детальный экономический анализ. Плюс у меня есть связи в финансовых кругах, люди, которые могут профинансировать пилотные проекты, демонстрирующие эффективность подхода.

— Это именно то, что мне нужно. Не просто теория, а практические доказательства того, что «Новый курс» может работать.

— Сэр, — сказал я, — дайте мне шесть месяцев. К осени у вас будет экономическая программа, которая не только решит проблему безработицы, но и станет основой вашей избирательной кампании.

Рузвельт улыбнулся, той широкой, заразительной улыбкой, которая вскоре покорит всю Америку:

— Уильям, добро пожаловать в команду будущего президента Соединенных Штатов.