Окончанельное искупление

Эпилог

Годы спокойно текли, накатывая из будущего, проходя через настоящее, и плавно уплывая в прошлое без той турбулентности, которая была отличительной чертой моей жизни с тех пор, как я только узнал о своих магических способностях. И я по ней совсем не тосковал. Приключения — по крайней мере, такие, какими я их познал — были просто вежливой формулировкой для слов «кто-то умрёт».

Мэттью и Мойре исполнилось тринадцать, Коналлу — девять, а Айрин — семь. Коналл и Айрин пока что не выказывали никаких признаков магических способностей, но это не было неожиданным. Я даже не был уверен, что справлюсь, если это всё же случится. С близнецами и так уже было непросто, и если бы они не были довольно спокойными, то я не знаю, как бы я не дал им убиться.

Мойра всё ещё была милой как никогда, но её настроение начало колебаться порой непредсказуемым образом. Со мной всё было не так плохо, но с Пенни они будто переключались между лучшими друзьями и враждующими союзниками. Я говорю «враждующие союзники» потому, что я выяснил, что даже если они ссорились, то последним, что хотелось сделать мне (или Мэттью) — это вмешиваться. Они объединялись против нас подобно диким тиграм, если мы вступали в их таинственные ссоры.

Тем не менее, моя дочь всё ещё была довольно беззаботной, особенно по сравнению с другими девочками её возраста. Может, дело было в моём оптимизме, но я не видел никаких признаков того, что она станет хоть частично такой же капризной, как Элэйн, когда вырастет в женщину. Её навыки волшебницы быстро развивались. Сильно помогал тот факт, что рядом с ней был её отец и другие волшебники, чтобы помочь ей научиться. Наблюдая за её ростом, я мог лишь вообразить, насколько проще это было бы для меня, если бы меня так же кто-то наставлял.

Её навыки зачарования были удовлетворительными, но особого интереса к этой области она не проявляла, по крайней мере — пока, хотя её особый дар, как потомка рода Сэнтир, был весьма очевиден. Она больше не поддерживала стадо разумных мягких игрушек, но у неё всё ещё было две или три, служивших ей близкими друзьями и советниками. Они были из числа довольно сложных созданий, и требовали некоторой подпитки каждые несколько недель. Она также могла быстро и импульсивно создавать существа поменьше из одной лишь магии, прилагая, судя по всему, минимальные усилия. Мне приходилось быть постоянно настороже, ибо её маленькие союзники часто следовали за мной повсюду, следя за каждым моим шагом. Моей дочери эта игра нравилась, хотя меня это иногда раздражало.

С Мэттью они отличались как ночь и день. Его характер был тихим, задумчивым и более интровертированным. В магическом плане он был сильнее своей сестры, и по мере его взросления я начал гадать, вырастет ли он даже сильнее меня. Он обладал глубоким интересом к зачарованию. Это было общей нашей чертой, хотя его разум часто уходил в направлениях, которые я никогда не рассматривал. Каждый день приносил сюрпризы, когда он начал разрабатывать собственные идеи. Я познал отцовскую гордость, наблюдая за ним, и надеялся, что однажды его изобретения изменят мир.

С наступлением подросткового возраста они с сестрой стали немного соперничать, особенно с тех пор, как она, похоже, начала развиваться в архимага. Её чувства были такими же острыми, как и мои собственные, и она уже начала слышать голос земли.

Они оставались лучшими друзьями, но никто из них не хотел этого признавать в присутствии меня или их матери. Я мог лишь надеяться, что их соперничество утихнет по мере взросления, но, будучи сам взрослым ребёнком, я на самом деле не мог этого понять.

Орден Камня продолжил существовать, но стал гораздо меньше. Сайхан вернулся ко мне на службу, но Харолд принял предложение Королевы, и теперь возглавлял новый Орден Шипа. Он всё ещё числился в Ордене Камня, но теперь был полностью лоялен короне. Сэр Иган, Сэр Уильям и Сэр Томас присоединились к нему, что оставило Сайхана единственным членом ордена, отклонившим предложение Королевы.

Возраст начал сказываться на Сайхане, но его это, похоже, не особо беспокоило. Он занял пост гроссмейстера Ордена Камня, и продолжил обучать моих солдат и новых рыцарей. Каждый раз, когда я спрашивал, почему он остался с «впавшим в немилость» дворянином, а не пошёл служить Королеве, он просто отвечал мне ничего не выражающим взглядом.

Единственным ответом, которой он мне дал, было: «По крайней мере, теперь у меня повелитель, который соответствует моему характеру».

После этого я оставил этот вопрос в покое. В конце концов, он был прав. Я всё ещё не знал тайны его прошлого, но решил, что внутри у него наверняка были похожие шрамы.

Никто из рыцарей теперь уже не обладал узами с землёй. Каждый из них вынужден был в конце концов отказаться от них, или рисковал повторить судьбу Дориана. Я вежливо отказывался от предложений создать новые узы. В мире стало спокойно, и у меня были альтернативы получше.

Узы Ариадны с её драконом, Каруином, оказывали на неё эффект, очень похожий на узы с землёй, но без затруднительных побочных эффектов. Её чувства обострились, тело стало сильнее и быстрее. Что важнее, дракон стал её спутником. Созданные мною новые драконы обладали почти полным Сэлиором эйсара. Из-за природы чар, которые их создали, они имели способности, похожие на старых «Сияющих Богов», но, в отличие от последних, обладали живыми телами из плоти и крови.

Вылупившись, новый дракон быстро рос, пока не достигал своего полного размера, обычно — в течение пары лет. Созданные мной чары, которые закрепляли их искусственные сознания, были похожи на старые чары богов, но насчитывали много дополнительных изменений и дополнений для крайних случаев. Каждый дракон «привязывался» к человеку, если были соблюдены нужные условия. Они будут жить столько же, сколько их партнёр, но пройдут через регрессивную трансформацию после смерти этого человека. Предполагалось, что это будет аппроксимацией смерти — тело умрёт, а разум сожмётся в новое «яйцо», вернув их в стазис.

В то же время память дракона очищалась, оставляя лишь основную информацию, которую я в них заложил. Когда они наконец находили нового «хозяина», то не сохраняли воспоминаний о своей прежней жизни. Это было лучшим ответом, который я смог найти для страдания, которое, похоже, было неизбежным результатом бессмертного существования.

Часть драконов я создал для связывания узами с нормальными людьми. В каждом из этих случаев я настраивал их на первого партнёра с помощью капли крови. В дальнейшем они будут принимать в партнёры лишь потомков первого, скреплённого кровью партнёра. Однако те, которых я сделал для привязки к волшебникам, были иными.

Как я уже усвоил на собственном опыте, крепко сплетённые узы, вроде тех, что использовались Анас'Меридум, или даже узы земли — они были помехой для способностей волшебника. Чтобы избежать этой трудности, создаваемые с волшебником узы были лишь псевдо-узами, позволяя волшебнику черпать эйсар дракона при необходимости. Это не давало физического усиления, как у полных уз, но оставляло волшебнику возможность полноценного использования своих врождённых способностей.

Пока что я раздал лишь несколько драконьих яиц. Одно — Пенни, чтобы заменить её узы земли, по одному — Мэттью и Мойре, одно — себе, и ещё одно — Гарэсу Гэйлину. Помимо них дракон был только у Королевы. Остальные я спрятал, на случай будущей необходимости. Я предложил одно Сайхану, но он отказался.

Я планировал дать по одному яйцу обоим своим младшим детям, когда они подрастут, и, быть может, однажды дать одно Грэму, хотя я не был уверен, как на это отреагирует Роуз. Она продолжала упорно придерживаться своего решения о том, что её сын никогда не станет воином, хотя было легко видеть, что мальчик отчаянно хотел пойти по стопам своего отца.

Простой подсчёт показал, что хотя почти двадцать два Сэлиора отнятого у Мал'гороса эйсара ушло на создание моих двадцати трёх драконов, оставалось ещё двадцать пять Сэлиоров. Часть этой силы я использовал, чтобы сделать новый камень для приведения в действие Мировой Дороги, и часть я дал Гарэсу Гэйлину, чтобы создать вокруг Албамарла новый щит, вроде того, что у меня был вокруг Замка Камерон.

Остальную я спрятал, распределив по различным сосудам. Разделял я её для того, чтобы снизить риск обширного катаклизма, вроде того, что случился давным-давно, когда был уничтожен Балинтор — но я никому не сказал, где или как я её спрятал. У меня были планы поделиться этой информацией, если на то будет необходимость, а даже если бы я внезапно умер, то я знал, что Мэттью сохранит это знание благодаря лошти, скрыто пребывавшем и в нём тоже.

Помимо воспитания детей, работы и моих проектов, жизнь была проста и весьма предсказуема. Пока Крайтэки не вернулись, сдав мне на руки новую ношу. Лираллианта наконец выросла достаточно, чтобы принести свой первый плод. Согласно полученным мною от лошти воспоминанием, они обычно рождались полностью взрослыми, по человеческим меркам, но они с Тэнником решили создать своего первого ребёнка в немного более молодой форме.

Девушка, которую привезли в Замок Камерон, выглядела возрастом и размером примерно с моих близнецов. Она казалась почти человеком, если не считать слегка заострённых кончиков её ушей, которые по большей части были скрыты блестящими серебряными волосами, стекавшими по её плечам. Как и у всех Ши'Хар Иллэниэл, у неё были льдисто-голубые глаза, и в них я увидел гораздо больше взрослости, чем следовало иметь юной девушке. Дети Ши'Хар рождались со многой из той информации, которую получали в молодости люди, вроде языка и основ социальной вежливости. Чего им в общем недоставало, так это знания прошлого и опыта настоящего.

Будучи их первым ребёнком, Линара́лла наверняка будет избрана получить лошти, стать первым из новых хранителей знаний возрождённых Ши'Хар, но этому предстояло случиться лишь в будущем, через много лет. Пока что ожидалось, что она будет познавать новый мир, который её народ будет делить с человечеством.

Тэнник и Лираллианта, не имея в помощниках никаких старших «детей», избрали меня в качестве опекуна и наставника для своего первенца.

Ага, повезло же.

Мы сидели за столом и ужинали, через несколько дней после прибытия Линараллы, когда странная девушка затронула тему происхождения Тэнника.

— Мне было дано знание о том, что ты — далёкий правнук моего отца, — начала она. — Значит ли это, что мы — родственники, хотя и принадлежим к разным видам?

Я как раз глотал большую порцию жареной говядины, и чуть не подавился. «Чёрт, я понятия не имею, как на это ответить», — подумал я про себя.

— Я не совсем уверен, — признался я. — В физическом смысле, я думаю — нет, но из-за нашего общего происхождения и твоего здесь присутствия я полагаю, что можно с уверенностью называть тебя частью семьи.

— А какая связь между моим местоположением и этим вопросом? — спросила она.

Пенни одарила меня весёлым взглядом, но не попыталась помочь, поэтому я медленно продолжил:

— Я хочу сказать, что поскольку твои родители решили послать тебя на проживание к нам, ты — часть семьи. Семья — это больше, чем кровь. Семья — это люди, которые заботятся друг о друге, поддерживают друг друга.

— У Ши'Хар нет «родителей», — серьёзно сказала Линаралла. — Поэтому я и здесь.

Мне потребовалось немного времени, чтобы сообразить, что сказать дальше:

— Вот именно, поэтому мы — что-то вроде приёмных родителей. Забота о тебе сблизит всех нас. Полагаю, поэтому Тэнник и послал тебя сюда, чтобы ты могла научиться понимать людей, а мы — вас.

— Я не уверена в твоих выводах. Не думаю, что у меня есть какая-то эмоциональная привязанность к вашей семье, но у меня пока недостаточно опыта, чтобы судить о таких вещах, — ответила она.

«Честна до крайности», — заметил я, но не нашёл, чем ответить. К счастью, она не стала ждать меня, чтобы продолжить беседу:

— Ты несёшь в себе лошти. Можешь ли ты рассказать мне, как Тэнник стал одним из Ши'Хар?

Все присутствовавшие за столом уставились на меня с новым интересом. Я редко говорил о воспоминаниях, которые мне давал лошти. Пенни не отрывала взгляд от своей еды, но я видел, что она внимательно слушала. Мэттью и Мойра подались вперёд с неприкрытым любопытством, а Коналл наблюдал за ними, не будучи уверенным, что означала эта внезапная перемена настроения. Айрин продолжала размазывать еду по тарелке, надеясь заставить нас подумать, будто она съела больше, чем на самом деле.

— Это — долгая история, — сказал я, раздумывая над тем, как ответить на её вопрос. — Чтобы ответить полностью, мне нужно будет рассказать вам о его ранних днях, когда он ещё был человеком.

— Я терпелива, — сказала Линаралла.

— Хорошо, — ответил я, чуть-чуть отодвигаясь от стола, чтобы освободить место своему набитому животу. — Начну я с рассказа о Ти́рионе…