Окончанельное искупление

Глава 40

Полёт без использования моих зачарованных камней оказался бодрящим переживанием. Хотя броня по большей части защищала меня от ударов воздуха, ощущение бьющего в лицо ветра значительно усиливало ощущение скорости. С тех пор, как я переродился в немёртвое чудовище, это было моим первым воистину приятным действием, помимо совершённой мною недавно длинной череды убийств. Полёт имел явное преимущество того факта, что доставлял удовольствие без примеси вины. Мой внутренний наблюдатель не мог найти никакого повода для жалоб.

Через некоторое время я привык к ветру, и ощущение стало таким, будто я уже лечу не так быстро, поэтому я поднажал. Мир медленно тёк внизу, и хотя я знал, что это была иллюзия, мне вдруг захотелось побольше. «Ты не можешь умереть. Чего плохого может случиться?»

Сложнее всего во всём этом деле был тот факт, что моя броня вообще-то не была создана для полётов. Чем выше была моя скорость, тем больше проблем создавали её странные аэродинамические свойства. В конце концов я просто создал вокруг себя импровизированный щит, придав ему форму своей волей, что позволило мне гораздо проще управлять своими высотой и направлением.

Мои первые попытки несколько раз едва не вогнали меня в землю, и однажды я уничтожил высокую сосну, бесконтрольно кувыркаясь в воздухе. В конце я каким-то образом вернул себе равновесие, и взмыл вверх, едва не задев вершину каменистого холма.

Несколько часов спустя я наловчился, и чувствовал себя комфортно, используя свой новый метод. «Живым волшебникам такого никогда не испытать. Попробуй я такое, пока был жив, и я уже дюжину раз убился бы». Я парил, я летел, и мои земные проблемы больше не казались настолько тяжёлыми.

Луна взошла, и была почти полной, озаряя призрачным светом земли подо мной — раньше мне редко выпадала возможность оценить такую красоту. Хотя свет мне не нужен был, я обнаружил, что благодарен своей лунной спутнице. Она всегда была рядом, прямо у меня за плечом, подобно другу, наслаждающемуся ночным ландшафтом вместе со мной.

Я пролетел над южным отрогом Элентирских Гор незадолго перед рассветом, что удивило меня. Я летел быстрее, чем когда-либо прежде. «Если так пойдёт дальше, то я скоро будут в Замке Камерон». Это привело меня к возможности снова встретиться с Пенни, чего я теперь ожидал с нетерпением. Я хотел её, но пытался держать эту мысль ниже сознательного уровня, чтобы мой внутренний наблюдатель не стал снова меня доставать.

Поляну, на которой стоял Замок Камерон, я заметил за многие мили до того, как достиг её. Утреннее солнце зажгло верхушки деревьев золотым светом, в то время как нижние ветки всё ещё были укутаны тенью. Небо было чистым, без облаков и дымки, в совокупности с моей высотой давая мне обзор, которому могли бы позавидовать даже орлы.

Расстояние было настолько большим, что даже мой магический взор не мог отыскать то, что видели мои физические глаза — это значило, что сам замок был более чем в миле или двух от меня. Я был так одержим скоростью и ветром, что не мог быть уверен. Воздух был таким чистым, что мой обзор горизонта наверняка включал сотни миль, из-за чего оценка расстояния до чего-то настолько близкого была затруднительной. Замок мог быть в пяти, десяти или пятнадцати милях. Я не мог и гадать, в скольких именно.

Наконец мне пришло в голову усилить своё физическое зрение. Я делал нечто подобное, пока ещё был жив, используя свой эйсар, чтобы слегка изменить форму глаз, чтобы получше видеть на расстоянии, но когда я попробовал сделать это сейчас, результат был совершенно неадекватным. Зрение улучшилось, но я хотел видеть дальше. Наконец я остановился на том, чтобы создать в воздухе перед собой щит другого рода. Этот я оставил эфемерным, чтобы он не влиял на ветер, и не нарушал мой полёт, а затем я начал менять его оптические свойства.

Я давно научился менять цвет и прозрачность щита. В прошлом Уолтэр также помог мне улучшить мои иллюзии, научив меня менять то, как щит отклонял проходящий через него свет. Несколько минут экспериментов, и я создал что-то вроде линзы, которая значительно улучшала мой обзор. «А-ах, астрономы были бы без ума от этого», — подумал я.

Сфокусировав линзу на приближающемся замке, я смог разглядеть невероятное количество подробностей. Теперь я видел маленькие облачка пыли, поднимавшиеся во дворе. Маленькие, размером с муравьёв люди бегали по гребням стен. Происходило что-то волнующее. «Они начали драться без меня!» — беззвучно засмеялся я.

Я увидел одного из массивных драконоподобных летающих существ, созданных Тэнником, оно парило над замком. «Они, наверное, готовятся помочь». Вспышка света — и большое существо исчезло, а остальные попадали с воздуха. «А вот это наверняка плохо».

Расширив свой обзор, я стал искать источник атаки. Та пришла с земли. Я поднажал ещё, чтобы лететь быстрее, и усилил зрение ещё больше, хотя мне трудно было поддерживать линзу достаточно устойчивой, чтобы сохранять фокус. «Вон Харолд, а с ним Карэнт», — заметил я. Они стояли лицом к чем-то странному, какому-то большому пауку. Он молотил по ними странными ударами энергии. Я был слишком далеко, чтобы «пощупать» его своим магическим взором, так что я не мог догадаться, насколько он силён, или какого типа атаку он использовал.

Однако для Харолда дела выглядели плохо, Карэнт медленно пятился, и всё остальное во дворе было уничтожено.

А потом я увидел Пенелопу.

«Бля».

Времени у меня больше не оставалось. Я поднажал… сильнее, а потом ещё сильнее. Моя скорость превысила пределы нормальной измеримости. Где-то в подсознании я лениво подумал о том, чтобы когда-нибудь повторить этот эксперимент, используя метки, чтобы я мог вычислить скорость. Забавно, чем разум занимается в критические моменты.

Оболочка вокруг моего тела нагрелась от обжигающего давления ветра, и я осознал, что приземление моё будет отнюдь не мягким. Я просто никак не мог надеяться внезапно преодолеть набранную мной инерцию. Я улыбнулся в ответ на эту мысль, и вместо этого влил силу в окружавший меня щит. «Я не могу умереть, и у меня силы на несколько Сэлиоров. Какого чёрта я волнуюсь?». Щит и послужит мне оружием.

Последнюю милю я пролетел за миг, покрыв расстояние так быстро, что пауко-тварь, наверное, даже не имела возможности осознать моё присутствие перед тем, как я нанёс удар. Мир разлетелся на куски.

Сила удара была настолько велика, что хотя мой щит впитал большую её часть, моё тело внутри брони превратилось в студень. Ни один смертный не выжил бы после такого. Изменение скорости от той, с которой я летел, до нуля, было просто слишком большим. Земля вокруг меня превратилась в жидкость от жара и давления, разлетевшись вокруг, скрывая мир от нормального взора.

Пенни была в воздухе, когда я врезался в Тёмного Бога. Я думал, что сумел окружить её щитом перед столкновением, но волновался о том, что могла с ней сделать ударная волна. Теперь мой магический взор нашёл её, осевшей у одной из внешних стен. «Она жива и в сознании». Я видел, как она силилась встать, сбитая с толку поднявшейся пылью.

Существо, находившееся между мной и дном моего нового кратера, было раздроблено и расщеплено. Куски его тела и ног полетели во все стороны, но оно не погибло. Большая его часть отправилась в полёт по вектору, противоположному углу, под которым я приземлился. Теперь, когда я оказался ближе, я ощутил обширность его эйсара.

«Это не «семя». Этой твари Мал'горос оставил кучу силы», — сделал наблюдение я. По грубой прикидке, там было эйсара почти на два Сэлиора. У меня было больше, но справиться с ним всё равно будет непросто. Его тело стало восстанавливаться ещё в полёте после разрушительного столкновения. Оно ударилось об одну из стен двора, повредив камни и снова раздробив себе тело. От этой раны оно оправилось ещё быстрее.

В воздухе было так много грязи и пепла, что он полностью блокировал зрение. «Для дыхания он, наверное, тоже не очень полезен». Харолд и Пенни были полностью в пределах облака. Слово и мысль создали широкий, свежий ветер, очистивший воздух.

Встав на ноги, я оглядел открывшуюся мне сцену. Двор теперь был по большей части пуст, а земля, прежде представлявшая собой утоптанную грязь и траву, теперь состояла из почерневшей почвы и, как я подозревал, почти готового стекла. Мой кратер здесь определённо не вписывался.

— Ты вообще знаешь, как трудно было заставить траву расти здесь? — сказал я, проецируя свой голос в направлении большого арахнида. — Со всем тем движением и повозками… это было почти невозможно, — закончил я, отвечая на свой собственный вопрос.

Появился и исчез внезапный импульс эйсара. Существо пристально изучало меня, и я подозревал, что оно только что послало какой-то сигнал.

— Просишь о помощи? — спросил я вслух. — Позаботься о том, чтобы тот, кого ты зовёшь, имел глубокие карманы. Замена всей этой земли, утрамбовка почвы и повторное высаживание травы — это всё влетит в копеечку.

— Большую часть повреждений нанёс ты сам, — ответило странное существо тоном, который казался слишком культурным, чтобы доноситься от твари, выглядящий так, будто ей следует прятаться под мебелью… если бы существовала настолько большая мебель.

— Это едва ли имеет значение в данном вопросе. Ты находился здесь без всякого на то права, и этот ущерб стал результатом моих попыток защитить свой дом и собственность. Поэтому ты отвечаешь за любые случившиеся здесь потери, — парировал я. Если оно, чем бы оно ни было, готово было обсуждать юридические тонкости, то я был не против. Прожив не один год в качестве графа, я стал даже слишком знаком с соответствующей терминологией. Я обнаружил, что сложившаяся ситуация вызывает у меня улыбку.

«Упрямцы любят спорить, а боги — самые упрямые из всех упрямцев».

Со стороны моего нового противника послышался смех:

— Человеческий закон нас не касается.

— Кого это — «нас»?

— Мы — не люди, — сказал странный бог.

Его готовность к разговору сказала мне всё, что было нужно знать. Паук оценил нашу относительную силу, и был уверен, что я значительно превосходил его в классе, несмотря на сложность правильной оценки меня сквозь броню. Единственная причина, по которой он вынужден был продолжать бессмысленную дискуссию, заключалась в том, чтобы выиграть время. «Моё время почти на исходе», — печально подумал я, — «но кончится оно не так, как ты желаешь».

— Назови мне своё имя, перед тем, как я предъявлю на тебя свои права, — вызвал его я.

— Чэл'стратэк, — ответил он слегка обидчивым тоном, — Ужас Ночи — у вас уже что, никого не учат так, как полагается? Я думал, что уж ты-то хотя бы должен был что-то знать.

Это имя заставило цепочку воспоминаний лошти промелькнуть у меня в голове, но я предпочёл прикинуться невеждой. Чэл'стратэк имел тщеславную жилку, из-за чего мне было проще подтолкнуть его к нужным мне действиям:

— Я не утруждаю себя слежением за каждым мелким божком, оставшимся после давно забытой расы, — подначил его я. — Важно то, что твоя природа не имеет значения перед лицом закона.

— Я отвечаю перед кое-кем более могучим, и потому ваш закон надо мной не властен, — невозмутимо возразил он.

«Ему определённо нужно время».

— Хорошо, — начал я, — если ты утверждаешь, что могущество даёт право, тогда тебе должно быть ясно видно, что я, после трудной схватки, смогу принудить тебя соблюдать мои права. Тебе следует покориться моем закону, и не утруждать более нас обоих.

Чэл'стратэк выпрямился:

— Я отвечаю лишь перед Мал'горосом, а его сила гораздо ярче твоей. Я не сдамся без боя.

Я улыбнулся:

— Тогда окажи мне услугу, и я, возможно, поступлю с тобой более милосердно, когда одержу над тобой верх. Давай перенесём наш бой в открытое поле, подальше от моих собственности и крепостных, чтобы не наносить более никакого ненужного ущерба.

— Определённо, — ответил он.

«Он решил, что достаточно тянул время. Наш бой не окончится, пока не явится его Повелитель». Я сделал мысленные подсчёты, хотя лучше было бы назвать это прикидкой. Моя прикидка мне не понравилась, но придётся довольствоваться тем, что есть:

— Иди на открытое поле, в полумиле отсюда, в направлении к реке. Я отдам приказания своим слугам, и вскорости присоединюсь к тебе.

Я чувствовал, как удовлетворение Чэл'стратэка сияет подобно солнцу. Я дал ему ещё больше времени. Он может выиграть его достаточно, чтобы не пришлось долго со мной драться. Он не хотел, чтобы я возил его мордой по грязи перед прибытием Мал'гороса. Встав на длинные ноги, он отрастил странные конечности как у летучей мыши, и улетел прочь.

— Пять минут, — сказал он, убывая.

Не теряя времени, я направился прямо к Пенни. Харолд и Карэнт встретили меня на полпути, и я начал на ходу отдавать приказы:

— Вам нужно собрать здесь всех как можно скорее, — сказал я им. — Насколько далеко отсюда ваши люди? — спросил я, внутренне вздрогнув, когда осознал, что произнёс «ваши». Они больше не были моими.

— Почти все уже здесь, — сказал Харолд, инстинктивно реагируя на мою властность, — кроме Королевы.

Это было для меня новостью:

— Ты имеешь ввиду Ариадну?

Он кивнул.

— Тогда тебе надо быстро забрать её. Собери её и столько народу, сколько сможешь. У вас есть в лучшем случае от десяти до пятнадцати минут, возможно — меньше, — сказал я ему.

Молодой рыцарь побледнел в ответ на это предостережение:

— У меня столько времени уйдёт только на то, чтобы добраться до них, и ещё больше — чтобы убедить их, и привести обратно.

Я бросил взгляд на Карэнта, и тот покорно наклонил голову в ответ на мой невысказанный приказ. Раздувшись в размерах, он отрастил крылья, и мягко поднял удивлённого Харолда одной рукой.

— Поспеши, — сказал я ему.

Тут я дошёл до Пенни. Она уже встала на ноги, хотя выглядела довольно неуверенной. В её взгляде было выражение, которого я не видел в прошлый раз. «Поражение? Вина?». Мои мысли ходили кругами, не в силах ясно прочитать её, но откуда-то из глубины пришла иная мысль: «Стыд».

Игнорируя странное озарение своего более слабого «я», я уверенно обратился к ней так, как повелитель говорит со своими слугами:

— Времени мало. Карэнт скоро вернётся со всеми, кого сможет унести. Бери своих детей, королеву, и всех, кого ещё захочешь, и ищите укрытия. Сейчас безопасным для вас будет только одно место.

Она опустила взгляд:

— Конечно, я спасу наших детей.

— Кто-нибудь из волшебников с тобой?

— Прэйсианы. Уолтэр уже внутри, в управляющей комнате, — тихо сказала она.

— Хорошо. Как только они будут в пределах стен, пусть он включит защиту. Против Мал'гороса она долго не продержится, но может дать вам достаточно времени, чтобы увести их в твои покои, — твёрдо сказал я.

— Ты не пойдёшь с нами… Мордэкай? — сказала она сперва осторожно, а потом чуть ли не в слезах, когда повторила моё имя: — …Морт?

Мои эмоции подняли во мне ураган ярости. Скорбь, потеря, гнев и предательство разрывали меня изнутри. Оправданно или нет, она меня уже отвергла в прошлом — я с этим смирился. На её месте я сделал бы то же самое, или, по крайней мере, я заставил себя так считать. Нынешний её намёк на приятие грозил меня погубить.

Скрепя сердце, я ясно ответил:

— Меня зовут Брэскус. Человек, которого ты знала — его больше нет. Если ты хочешь почтить его память — делай то, что я говорю, и ничего больше.

Её глаза сверкали, наполняясь слезами, но она не заплакала. Моя Пенни была сильной женщиной.

— Морт, Дориан… — у неё сдавило горло прежде, чем она смогла закончить.

— Я уже знаю, — холодно сказал я. — Они заплатят за это столько, сколько я смогу у них выбить, но этого будет недостаточно.

— У тебя есть план? — спросила она с забрезжившей в голосе надеждой. Его звучание было для меня жестокой пыткой.

— Нет. Я буду сражаться, и проиграю. Всё, что я могу вам дать — это отсрочка. Прячьтесь, и, быть может, вы с детьми выживете. Там, где есть жизнь, есть надежда, — просто сказал я ей.

— Есть надежда, если ты с нами, — заявила она, раскрывая своё желание.

— Я уже мёртв, — сказал я, отворачиваясь, и был рад, что шлем скрывал моё лицо. Я не мог плакать, но выражение моего лица лишь ещё больше ранило бы её. Моё лицо и мой голос были диаметрально противоположны друг другу.

Несколько летающих громадин уже прибыли. Карэнт оказался быстрее, чем я ожидал. С ним был Гарэс Гэйлин — он нёс столько людей, сколько мог. Дорон и Миллисэнт увеличились в размерах, и летели вместе с ними, неся ещё людей. Однако наиболее впечатляющим был транспортный зверь Крайтэков. Почти в два раза крупнее Гарэса, он был создан для переносок. Его широкая спина была гладкой, за исключением различных гребней и выступов, которые позволяли телам самой разной формы прочно держаться. Сейчас в него вцепилось более сорока человек.

Среди них я заметил Питэра Такера. Они с его сестрой, Лилли, помогали сгружать вниз близнецов. Те были живы, но без сознания. Я сразу же пошёл к нему, проверяя на ходу, что сердца детей бились уверенно. «Они поправятся».

Моё время почти вышло.

— Питэр, — громко позвал я.

Он вздрогнул, услышав знакомый голос. Я не пытался исказить его, как делал это прежде.

— Да? — неуверенно ответил он.

Я указал на стоявшего рядом с ним человека, и тот взял Мэттью у Питэра из рук. Затем я махнул Питэру рукой, чтобы он следовал за мной. Отойдя, я начал быстро говорить:

— Помнишь тот кинжал, который ты носишь с собой, Питэр?

Он побледнел лицом. До того, как он поступил ко мне на службу, годы назад, я нечаянно убил его деда. Это была случайность, но он тогда был очень зол. Он даже украл один из самых первых моих зачарованных ножей — кухонный нож, брошенный и забытый, или, по крайней мере, так он думал. В какой-то момент он узнал, что потребуется зачарованный клинок, чтобы пробить щиты, которыми я всё время себя окружал.

Я знал, что он уже давно оставил желание убить меня. Питэр был хорошим человеком. За прошедшие годы, работая рядом с нами, он каким-то образом стал частью нашей семьи. Теперь, когда Дориана не стало, я лишь немногим людям доверял больше, чем ему. Но он всё ещё носил с собой нож. Тот был с ним каждый день. Признак его изначальных намерений — я знал, что со временем он обрёл для Питэра символическое значение. Он ценил этот кинжал. Кинжал представлял собой его компромисс, и узы долга, которые теперь связывали его с моей семьёй.

— У меня есть нож, да, милорд, — ответил он по привычке, возвращаясь к своей старой манере обращения ко мне.

— Я знаю значение этого ножа, Питэр. Всегда знал. Я знаю, почему ты носил его, и я понимаю, почему ты его оставил даже после того, как решил им никогда не пользоваться, — серьёзно сказал я.

Расширив глаза, он моргнул… дважды. Ничто не сравнится с тем, как твой работодатель говорит тебе о том, что знал о твоих планах убить его. Однако я не дал ему время найти правильные слова.

Запустив руку в мешочек, я вытащил зелёный камень, который мне дала Лираллианта.

— Дай мне этот нож, — приказал я.

Он молча запустил руку в свой пиджак, и вытащил искомый предмет.

Головка рукояти была простая, круглая, из олова. Используя кончик пальца и толику чистой воли, я сделал вмятину на кончике, и приложил к ней зелёный камень. Быстро созданное заклинание закрепило его на месте. Оно не продержится больше нескольких недель, но, с другой стороны, это и не требовалось.

— Я теперь бессмертен, Питэр. Магия, которая поддерживает меня, будет сохранять меня вечно, если только меня не развоплотить. Это — заклинательное плетение, и обычно лишь один из древних Ши'Хар смог бы его развеять, но этот камешек был создан в качестве слабого звена.

— Что вы хотите сказать? — спросил он.

— Есть вещи похуже смерти, Питэр, и я — одна из них. Скоро здесь будет Мал'горос, но тебя здесь не будет. Подожди двадцать минут после того, как уйдёшь, а потом используй свой кинжал, чтобы разбить камень о любую твёрдую поверхность, — объяснил я.

— Я не понимаю.

— Мордэкай всё ещё здесь, в ловушке, — указал я на свою грудь. — Пока заклинательное плетение не будет разрушено, он никогда не найдёт покоя. Иди с ними, живи. Я здесь сделаю всё, что смогу, но я не одержу победу, и я могу лишь вообразить, что Мал'горос сделает со мной, когда я окажусь полностью в его воле.

— Это убьёт вас? — заикаясь произнёс он.

Я кивнул.

— Я не могу, — возразил он.

— Тебе придётся, Питэр. Ты — единственный, кто может это сделать. Ты — единственный, кто на самом деле заслуживает это право. После всех этих лет, если ты не можешь убить меня из мести, то сделай это ради человека, которому ты когда-то служил, — сказал я ему.

— Но вы умрёте!

— Брэксус умрёт, Питэр. Ты же освободишь Мордэкая Иллэниэла. Уж хотя бы это ты ему задолжал. Позволь ему упокоиться с миром, — сказал я. Я достаточно промедлил. Моё время было на исходе. Произнеся слово, я использовал заклинание, чтобы поднять ветер, отталкивая Питэра, и поднимая себя вверх.

— Я не сделаю этого! — крикнул он наперекор ветру.

— Сделаешь, — сказал я, позаботившись о том, чтобы мои слова были слышны сквозь рёв ветра. — Если мы снова встретимся, я убью тебя, — добавил я, и, оттолкнувшись ветром от земли, взмыл в небо. Большинство людей внизу уже бежали к донжону. Я надеялся, что они доберутся до безопасного места, но я сделал всё, что мог.

Летя наперегонки с ветром, я искал взглядом своего противника.

— «Дурость бессмертна», — сказал мой внутренний спутник.

— Сегодня — смертна, — ответил я, и мне было всё равно, сошёл ли я с ума.