Аркан-VI. Огненные стрелы

IX УЛЫБКА ЕРРИНА

— Они пошли к кораблю, и эти бестии — встретили их… Встретили их! — бормотал Вермаллен. — Встретили…

— Зая, дай-ка ему териака, — попросил Рем.

— Они их встретили и употребили, употребили всех троих! Ганса, Йоханеса, Ульбрехта… И забрали с собой!

Габи с большим беспокойством и очень серьезным незаданным вопросом в глазах подошла к Фридриху и протянула ему кубок с териаком. Популяр принял питье и не глядя проглотил его залпом, а потом продолжил бормотать:

— Это ведь демоницы, сущие демоницы! Куда они его забрали? Корабль ведь мертв! Куда можно было их забрать? Я ведь сам видел ржавый остов, а потом, потом… Этот голос, и эта музыка! Маэстру Беллами — как вы остановили их? Вы молились, а потом между нами и ими встала стена огня!

Тут Габриель, похоже, получила ответ по крайней мере на один из своих вопросов и, моргнув несколько раз, кивнула.

— Почему мы не спасли их? — наконец популяр сфокусировла взгляд на лице Аркана. — Почему мы оставили их там?

— Разве сторож я брату своему? - Буревестник пожал плечами. — Я говорил, что смогу помочь только тебе, Фридрих. Они — взрослые люди с оружием в руках, и считали себя много знающими и много понимающими про этот мир и порядок вещей. Были, да… Они были такими. И сделали то, что считали нужным. Как и твой дядя, который остался в Кесарии перед ночью святого Фарадея. Они погибли потому, что такова была плата за ложные представления о происходящем. Скажи мне, Фридрих, ты теперь можешь сказать, что понимаешь — что происходит в мире?

— Н-н-нет… — видимо, териак начал действовать. — Я н-н-не…

— А хочешь понять? Ты хочешь во всем разобраться, а уже потом вести свой популярский народ черт знает куда на черт знает какую войну, а? Или ты собираешься и дальше утверждать, что выдуманный и несуществующий никогда башелье Ромул Беллами может решить ваши проблемы только потому, что его прихлебатели прикончили парочку эльфов, а сам он отпинал какого-то волшебника в предгорьях?

— Несуществующий?.. — тимьянец помотал головой, а потом вдруг его взгляд стал твердым. — Да! Да, я хочу узнать про порядок вещей! Да, я хочу узнать что на самом деле произошло в Кесарии, что такое Феникс, причем тут Синедрион и эльфы, и что именно я видел тут, в заливе Устриц!

— Вот что, Фридрих Вермаллен, который вполне может стать следующим курфюрстом Тимьянским… Ты сейчас отогреешься у костра, и поешь, и будешь сидеть здесь и читать Писание — вслух, громко и вдумчиво, понял? И не будешь по вашему популярскому обычаю искать в нем подтексты и скрытые смыслы, ясно тебе? Будешь читать его так, будто это твой далекий отец говорит с тобой, как будто он написал тебе письмо — истинную правду. А ты — маленький ребенок, который безумно доверяет отцу, но не всегда понимает, что он имеет в виду, потому что отец — в тысячу раз умнее и опытнее тебя. Понял?

— Д-да!

— А после этого, когда я допишу письмо Экзарху, ты возьмешь его, спрячешь за пазухой, у самого сердца, и поскачешь в Аскерон, имея двух лошадей — одну под тобой, вторую — заводную. И расскажешь там, в монастыре святого Завиши Чарного, все, что видел здесь, и передашь Его Высокопреосвященству низкий поклон от Тиберия Аркана Буревестника, герцога Аскеронского.

— Ваше высочество! — вскочил Вермаллен.

— Мое высочество, — усмехнулся Рем. И, глянув на Габи, продолжил: — И ее высочетсво… Оба наших высочества и его милость легендарный вождь свободного клана Свекеров — все мы очень сильно расстроимся, если ты сейчас не сделаешь то, что тебе говорят. А ну, ешь быстрей!

И сунул в руку популяру миску с рагу, в котором мяса было как бы не больше, чем овощей.

Уже потом, спустя пару часов, когда Вермаллен ускакал на Север, в сторону Аскерона, Буревестник позволил себе на секунду опереться лбом о плечо жены и проговорить:

— Очень, очень страшная химера. Мне удалось лишь позорно сбежать и увести с собой одного популяра, Габи. Это все, на что я оказался способен! Надеюсь, Разор прибудет сюда с флотом как можно скорее, и расстреляет Ковчег из аркбаллист с далекого расстояния и зальёт весь залив Устриц ворванью, и сожжёт всё дотла. И, я надеюсь, что Экзарх согласиться сопровождать эскадру Ордена, потому что мне страшно представить себе кого угодно другого, кто попытается противостоять этому кошмару… Знаешь, Габи, что было самое страшное?

— Что? — Зайчишка чувствовала, как физически плохо мужу, она обняла его и принялась гладить по волосам.

— Это и вправду было частью мира прежних, понимаешь? Все, что я там видел! Предки рыцарей Запада так и жили… Для них это было нормальным! Какой народ вырастет из такого корня? Габи, я бы хотел увидеть каждый из ковчегов, чтобы понять — что мы за люди, понимаешь?

— Но ведь все это было ужасненько давно, и…

— … и все ковчеги проржавели и сгнили за полторы тысячи лет, — мрачно кивнул Аркан, а потом распрямился, прижал к себе жену и сказал: — Будем собираться в дорогу!

Участок пути от залива Устриц до границы владений голубоглазых и черноволосых орра — местности под названием Соляные Столбы — считался самым опасным. Здесь бродили шайки изгоев и бандитов, водились хищные горные звери. Говаривали, что и фоморы появлялись здесь, и нападали на одиноких путников.

— Смотри, какая цаца! — Ёррин Сверкер повертел в руках блестящую шипованную подкову. — Пока вы там с демонами прошлого хороводы водили, я вона — подковки сладил! Ща-а-ас наших кастратиков подкую, как им сразу сподручно станет по здешней паршивой местности бегать и лбы всяким тварям разбивать, а?

На его лице сияла яркая улыбка, почти такая же яркая, как восходящее солнце. Гном, похоже, был счастлив в полной мере. А как же? В Турнепсе он сумел добыть походную наковаленку и кое-какой инструмент, а при помощи алхимических составов Габриель, небольших кожаных мехов и силы рук сумел добиться нужной температуры в сложенном из камней и промазанном глиной эрзац-горне. И поработать как следует! Конечно, Сверкеры — забойные мастера и шахтеры, а не кузнецы, но настоящему кхазаду всегда приятно поковыряться с металлом, почувствовать жар горящх углей, подержать в руках какую-нибудь твердую и блестящую штуковину, которую сделал сам!

— Они не кастратики, — Аркан закончил грузить пожитки в фургон. — Кастратики — это мерины. А это — мулы. Они гибриды лошади и осла, и бездетны от рождения, им ничего удалять не надо для этого. А вот тебе, Ёррин Сверкер, похоже, удалили часть мозга, если ты стучал молотом здесь, в трех верстах от Святой Отмели!

— Я тихонько, монсеньерище! — отклинкулся Ёррин, но было видно, что ему стало неловко. — Ну, подковать-то я этих… Гибридов… Все равно должен, а? А еще — попоны надеть и шоры с налобниками. Потому как всякое может быть!

С этим сложно было не согласиться — подготовить животных к тяжелому пути следовало, так как остаться с полутонной золота посреди диких скал Прибрежного хребта без всякого гужевого транспорта — такого и врагу не пожелаешь!

Так что выезд задержался еще на час или около того, но зато мулы теперь напоминали настоящих боевых скакунов — экипированных, сытых и ретивых.

— Я дала им по столовой ложке териака, — пояснила Габриель. — Кажется, ушастикам понравилось!

Рем только головой покачал, и полез на козлы. Гном устроился внутри фургона — спать, чтобы перехватить управление через несколько часов, Габи с арбалетом в руках выглядывала из-за плотного полога с тыла.

— Пшли, — сказал Аркан и щелкнул поводьями.

Дорога в целом выдалась спокойной. Узкая тропа расширилась до стандартных размеров имперского тракта, подъемы и спуски стали более пологими, повороты — менее крутыми. Мулы неутомимо цокали новенькими подковами по камням, по небу пробегали пушистые, похожие на барашков облачка, время от времени заслоняя палящее летнее солнце и давая возможность отдохнуть от жары — и тягловым животным, и пассажирам фургона.

Виды здесь представали глазам путников в целом однообразные: заброшенные людьми горные долины, со скудной растительностью и виднеющимися там и сям развалинами каменных крестьянских домишек и разрушенных неприятелями и временем рыцарских замков… А ещё — горные гряды с заснеженными пиками и темными перевалами, синеющее на западе Последнее море и клубящиеся над ним иссиня-серые дождевые облака — картина живописная, но навевающая мысли о конечности человеческой жизни и бренности бытия в целом: ранее бывший колыбелью одного из очагов человечества край нынче пребывал в запустении.

Дважды за день путники натыкались на трупы людей и животных, а в какой-то момент на вершине пологого холма увидели прибитого гвоздями к дереву фомора с распоротым брюхом. Чудовище, как и все твари бездны, обладал мощным, но ассиметричным телом — с маленькой головой и крупной клешней вместо правой руки.

— Разгарнак, — пробормотал в бороду Ёррин, который спрыгнул с фургона и осматривал темную тварь. — Готов покляться, эти гвозди были изготовлены…

— О, Творец Всемогущий, гноме, у тебя с вечера в голове вместо мозга иль-де-ружский плавленый сыр! — не выдержал Буревестник. — А ну, полезай обратно в фургон, легендарный вождь, иначе я отправлю тебя пешком в Аскерон! Гвозди! Подумать только! Кто о чем, а гном — о гвоздях и подковах! Двигаемся, двигаемся, друг мой Сверкер, если хотим живыми добраться до Соляных Столбов — мы должны пошевеливаться! У меня нехорошее предчувствие!

— Так и у меня тоже! — возмутился кхазад, который в это время кузнечными клещами ухватил за шляпку гвоздь, торчащий из клешни фомора, напрягся, потянул и — извлек кусок металла на свет Божий. Клешня при этом безвольно ляпнулась на землю. — Я же и говорю, что готов поклясться, что эти гвозди…

— Лезь на козлы, Ёррин Сверкер, или видит Бог, я слезу сам и надеру твою коренастую задницу! — рявкнул Аркан.

— Надиралка не выросла! А ну иди сюда, морда герцогская, ща-а-ас я тебя буду уму-разуму учить! — гном тут же принял бойцовскую стойку и стал демонстративно двигать кулаками в воздухе, как бы нанося удары невидимому противнику. — Давно тебе по жопе не давали, мамин сын! Ишь, жени-и-и-лся, важным почувствовал себя, такой солидный, тошный!

— Я тошный? — Рем спрыгнул с козел и нарочито вальяжной походкой двинулся в сторону друга, разминая руки и явно намереваясь легендарно отлупить легендарного вождя.

— Тошный, тошный! — покивал гном, приплясывая на своих коротких крепких ногах вокруг приближающегося боевого товарища и сеньора. — Иди сюда, иди, давно пора размять тебе потроха кулаками!

— Мальчики! — возмутилась Габи, высовывая свое хорошенькое личико из-за полога фургона. — Ну что за глупости?

Мальчики только отмахнулись, и уже примерялись, как бы так половчее наподдать друг другу и не получить в ответ, но голос герцогини Аскеронской стал тверже стали:

— Маэстру муж и маэстру гном! Немедленно прекратите и взгляните уже в долину! Там бой идет!

— А? — они моментально бросили дурачиться и синхронно повернулись в сторону, куда указывала Зайчишка.

— Это твои соплеменники, Ёррин, или какие-то другие коротышки с боевыми молотами? — житейским тоном уточнил Рем, одновременно с этим затягивая шнуровку на куртке и передвигая ножны с мечом.

— А я тебе о чем говорю! Гвозди-то из подземных кузниц! — потряс с воздухе блестящим скобяным изделием кхазад. — А вот и они — гномы! Гляди, как хэрсиры разделывают фоморов, любо-дорого… А, нет. Хэрсирам, то, похоже, разгарнак-и-разгарнак эп куач эп арсе!

Габи тут же покраснела и сказала:

— Фу-у-у-у!

А Аркан, про себя удивившись, откуда его милая женушка знает такие грязные ругательства, проговорил:

— Предположим, этой дюжине хэрсиров разгарнак-и-разгарнак и все остальное наступит если мы прямо сейчас не вмешаемся. Ёррин, решать тебе — это твои родичи!

— А что тут решать? Я уже настроился надирать задницы и потрошить потроха, и если не удалось это провернуть с твоей герцогской рожей, то я с удовольствием размозжу пару фоморов! Погнали лупить фоморов, погнали!

И они погнали.

Хирд Гарма Рукастого выслеживал напавших на медный рудник тварей третий день, но фоморами управлял злой и неожиданно изощренный разум: в темные часы исчадья мрака поднимались на поверхность и скрывались там, уходя все дальше на Юг!

Хэрсиры сыпали проклятьями, пили поску из фляжек, жевали свиную солонину и преследовали их день за днем, час за часом, настигая отставших и убивая без всякой жалости самок, детенышей и раненых фоморов — в Подгорных Чертогах и на поверхности. Гномы Прибрежного хребта предпочитали не показываться под открытым небом, слишком опасные игры затеяли Дылды, и слишком ожесточенно занимались уничтожением себе подобных в последний год. Однако, Гарм Рукастый был младшим и любимым сыном Царя-Под-Горами и ему было дозволено гораздо больше, чем любому другому вождю.

Потому он и не боялся выбираться под свет звезд, чтобы убить еще больше фоморов. Потому он и услыхал очень знакомый перестук молота в ночи. Тогда он сказал Хельгу Биргеру, своему заплечнику:

— Работает кто-то из шахтеров.

— Пф! Да уж не Граббе, — понимающе хмыкнул Биргер, прислушиваясь. — Дилетант какой-то.

И хирд снова устремился в погоню, без устали топча землю стальными сабатонами. Найти и уничтожить! Кхазад аи-мену!

Их было два десятка, закованных в броню, до зубов вооруженных воинов, с цельнометаллическими щитами с бритвенно-острой кромкой… Они убивали на своем пути каждого фомора, жестоко и с выдумкой, ибо гнев подгорных воителей был велик, а месть — справедлива. Полсотни тварей напало на рудник, и половину из них прикончили хэрсиры в ходе погони, Но в ярости своей они забыли об осторожности, и заколачивая гвозди в лапы очередного чудища, вдруг обнаружили, что со скал по их души спускается не меньше сотни фоморов — кровожадных и неплохо вооружённых!

— В круг, в круг! — закричал Гарм Рукастый. — Отступаем в долину, там должен быть путь вниз!

И они отступали и сражались, поражая извечного врага боевыми молотами и широкими тесаками, кромками щитов и твердыми кхазадскими головами, закованными в стальные шлемы… Кровь лилась рекой, отрубленные конечности тварей, мерзкие головы, размозженные мощными ударми, и искаженные скверной тела устилали весь путь небольшого хирда от места нападения к спасительному потайному ходу в подземелья. Шаг за шагом они пробивали себе дорогу.

Однако чудовищ было больше, много больше чем храбрых, но усталых хэрсиров. И то один, то другой воин оказывался выхвачен из плотного строя, и фоморы набрасывались на него и топтали ногами, и рвали на части, сдирая доспех.

— Время умирать, — констатировал Гарм Рукастый, когда бестия с длинными извивающимися щупальцами вместо верхних конечностей обвила его молот и рывком выдернула из рук.

Тесак и щит — не то оружие, с которым можно победить орду монстров! И насупились гномы, и приготовились броситься в последний натиск, чтобы перед смертью у порога дома унести с собой в могилу как можно больше мерзких отродий, но…

— И-и-и-и-ха!!! — раздался дикий крик, и с фоморы на миг замешкались.

Еще бы не замешкаться! С горки несся вниз фургон, запряженный двумя мулами, из-под копыт которых летели искры. Крыша фургона натуральным образом горела синим пламенем, на козлах восседал долговязый ортодокс в шапели и с пылающим ярким огнем мечом в руках…

Резко дернулись поводья, мулы заревели, фургон пошел юзом — и ударил бортом в толпу фоморов, одновременно разбрызгивая жидкое пламя на спины, головы и конечности чудовищ. Многоголосый вопль разнесся над долиной…

А потом Гарм Рукастый, который, кажется, передумал умирать, увидел, как высокий воин сиганул с козел прямо в середину ошеломленных фоморов и пошел хлестать их своим огненным мечом, прорубая настоящую просеку в их рядах. Его спину прикрывал какой-то коренастый боец с мечом и щитом — он действовал не менее эффективно. Чудища гибли одно за другим!

— Навалимся, братцы! Ай-ой! — воспряли духом хэрсиры.

— Ай-ой!!! — и ударили, сминая уже и не думающих атаковать, чудищ. Хирд заработал как одна большая мясорубка, ободренный неожиданной подмогой, полетели ошметки фоморской плоти…

Враги были обращены в бегство и бежали прочь из долины, бросая увечных и раненых. Подгорные воители валились с ног, обессиленные: даже двужильных гномов доконала эта безумная схватка. В вертикальном положении оставался только Гарм Рукастый, ибо — вождь и принц, и невместно встречать неожиданных союзников валяясь ничком.

— Всем — териака, Габи! — сделал широкий жест рукой высокий воин и снял с себя шапель, давая свободу гриве черных как смоль волос. — Мулам — двойную порцию. И, если можешь, потуши уже это пекло на крыше!

Из фургона появилась премиленькая мистрисс — такая, что даже усталые гномы как-то активно зашевелились, набрала полный рот какой-то зеленоватой жидкости из стеклянной колбы и — п-ф-ф-ф-фы-ы-р-р-р-р! — распылила состав на фургонный тент, а потом сказала:

— Тьфу, какая ужасненькая гадость! Надо, может, лимончика добавить, для вкуса?

Огонь меж тем совершенно унялся, так что мистрисс принялась реализовывать первую часть плана — поить животных и бойцов чем-то из фляжки.

Воин меж тем по очереди обходил поверженных фоморов и отделял им головы от тел — тщательно и со знанием дела.

— Нужно сжечь их всех, — сказал он. — Ёррин, надо нарубить дров или насобирать валежника, у нас собой нет ни земляного масла, ни ворвани…

Его соратник согласно кивнул, и сдернул с себя обычную железную шапку, так что хэрсиры Подгорного Царства увидели перед собой своего соплеменника — татуированного и лысого.

— Ёррин? Ёррин Сверкер⁈ — с большим удивлением констатировал Гарм Рукастый. — Ты?

Лицо легендарного вождя клана изгоев-Сверкеров вдруг озарила самая счастливая улыбка из всех возможных:

— Как же, разгарнак и разгарнак, я до усрачки долго ждал этого момента! Дорогой ты мой туповатый принц туповатого царственного отца… Итак, внимание! — он развел руками, показывая на трупы фоморов, набрал как можно больше воздуха в легкие и заорал во все горло: — Я ЖЕ ГОВОРИЛ! Я ЖЕ ГОВОРИЛ, МАТЬ ВАШУ КХАЗАДСКУЮ, УПРЯМЫЕ ВЫ И ТУПОВАТЫЕ ОСЛЫ! Я ЖЕ ГОВОРИЛ!!!