Аркан-VI. Огненные стрелы

III ОБРУЧЕНИЕ

Тарваль гудел. Скавр Цирюльник — баннерет и герцогской милостью хозяин Тарваля — носился по городку подобно метеоритному потоку и потной лысиной своей пугал земляков. Этому суровому мужчине очень хотелось, чтобы такое эпохальное событие прославило их городок на всю Деспотию! Не каждый год выпадает такой шанс — принимать таких важных гостей! Конечно, Скавру лично и всем тарвальцам в общем было лестно, что Буревестник выбрал именно их город для торжества. И на это были причины — именно они первыми провозгласили его герцогом, именно их пики и алебарды стали той опорой, которая дала возможность молодому Аркану крепко встать на ноги на родной земле!

Раскрывались белые паруса шатров и палаток на зеленых лугах за городской чертой, стучали молотки, взмывали в воздух флажки и знамена, десятки подвод со съестными припасами, возов с вином, виски, пивом и другими напитками, фургонов с материалами и украшениями съезжались со всех сторон герцогского домена. Гномы из Сверкеров, полукровки-эльфы из Черных Птиц, орра-южане, саами-северяне, оптиматские башелье, ортодоксальные баннереты, популярские бюргеры и другие приличные аскеронцы верхом, пешком и на повозках съезжались сюда, привлеченные удивительной новостью: молодой Аркан на ком-то женится!

Засвидетельствовать свою вассальную преданность, соседское расположение или верность союзническим обязательствам, повращаться в высшем обществе деспотии, показать себя Арканам — особенно самому старшему из них — вот чего хотели многие из гостей. Ну, и посмотреть на невесту! Хороша ли? Какого роду-племени? Никаких смотрин не проводилось, ни к кому Тиберий Аркан Буревестник не сватался — и это было странно. Герцог — и такой скрытный? В чем причина? С другой стороны, и сам Сервий Аркан, и старший сын его тоже женились внезапно и по собственному разумению, ни с кем не советуясь… Но тогда никто из них не был герцогом! Кому есть дело до свадьбы очередного ортодоксального баннерета, даже если это — Аркан?

Ходили слухи самые противоречивые. Кто-то говорил, что Буревестник женится на остроухой эльфийке из Доль Наяда. Другие — что на страшной как смертный грех саамской богатырше, которая гнет подковы пальцами и железный лом может закрутить в узел. Третьи намекали на тесные связи со Сверкерами — мол, охомутала Аркана молодая кхазадка! Четвертые делали таинственные лица и кивали в сторону Каламиты: тамошние воспитанницы явно пользовались благосклонностью кое-кого из правящей династии. Определенно, герцогиня будет магичкой!

Династия — вот как теперь во всей Деспотии называли Арканов. От границ с владениями кунингаса Ярвинена и до Залива Устриц, от Смарагды и до Низац Роск — все признавали господство этой семьи. И люди прекрасно понимали, что после смерти Сервия Старого следующим Деспотом станет кто-то из его сыновей. Изберут и провозгласят, никуда не денутся. Слишком хорошо все те, кто собирался на свадьбу, представляли себе, какой ужас творится за пределами Деспотии. Слишком хорошо помнили, как в такой же кровавый кошмар едва-едва не скатился Аскерон! И даже монтаньяры и лабуанцы — и те шептали благодарственные молитвы: хирургические кровопускания, устроенные Арканами — жестко, даже жестоко, но в очень сжатые сроки — довольно скромная цена за нынешнюю стабильность и благополучие. В конце концов — что такое пара сражений феодальных дружин и несколько сожженных замков? Тысячи и тысячи обывателей даже и не заметили никаких потрясений.

Гости жмурились от теплого солнышка, вдыхали аромат жарящегося мяса и пряного вина, слышали звуки веселой кесарянки, и многие из них — люди бывалые — с содроганием вспоминали кровь и огонь Ночи Святого Фарадея, пепел Тимьяна, исход по Рубону Великому и битву у Шаранта-на-Сафате. А ну, как к власти в Аскероне пришел бы полубезумный барон дю Массакр или проклятый Богом Фабрицио Закан? И все это: погромы, война, выжженные земли — случилось бы не где-то в Центральных провинциях, а здесь, на этих благословенных землях?

— Добро пожаловать, добро пожаловать! — встречали приглашенных всадники в черных коттах и со страшным оскаленным красным черепом на груди. — Представьтесь, чтобы мы могли провести вас на причитающееся вам место…

Среди встречающих были старые ветераны Целер и Транкил, Шарль и Луи, знаменитые командиры Оливьер и Сухарь, лекарь Цудечкис и многие другие — овеянные славой, прошедшие с молодым Арканом огонь и воду. Да и съезжались люди не менее значительные: Уве Корхонен с Низац Роск, барон Дарманен из Лабуа, Джошуа Буттер с Дымного перевала и еще десятки и десятки знаменитых и храбрых маэстру, про каждого из которых немало историй рассказывали по тавернам и у костров.

Даже маги прибыли на праздник. На перекрестке двух дорог — гравийной местной и выложенной каменными плитами старой имперской — их встречал Эрнест Чертополох. Наряженный в аскеронскую прочную кожаную одежду и коротко остриженный по ортодоксальному обычаю, он напоминал скорее боевого ортодоксального баннерета, чем мага-авантюриста из Кесарии. Рассмотрев гостей, волшебник удивленно поднял бровь: магистр Стросс, хорошо известный каждому аскеронцу, приехал в сопровождении седобородого благообразного маэстру в длинной пурпурной мантии и с резным посохом.

— Архимаг Альтамира! — громко провозгласил Чертополох, подъезжая на коне к открытой двуколке с волшебниками. — Вот уж кого не ожидал увидеть здесь!

Он пытался скрыть свою неуверенность: все-таки Альтамира считался признанной величиной, кем-то вроде неформального лидера магического сообщества… Говаривали, этот чародей в совершенстве овладел искусством управления погодой, грозовые тучи, шквалистые ветры и густые туманы якобы полностью подвластны воле архимага.

— Маэстру Чертополох… — старейший колдун Империи (а точнее — Раваарды, ибо Империи в привычном ее понимании больше не существовало) окинул кесарийского мага задумчивым взглядом. — Вы что же, приняли ортодоксальную веру и выжгли себе клеймо на груди? Отказались от магии? Немыслимо!

— И да, и нет, вот что я вам скажу, — усмехнулся Эрнест, перебарывая противоестественное благоговение перед магической знаменитостью. — Да — и нет! Поразительное невежество для таких ученых маэстру как вы, коллеги! Для того, чтобы стать ортодоксом, клеймение вовсе необязательно. Гораздо более важным является Очищение, а клеймо принимают мужчины по достижению совершеннолетия — добровольно, в тот момент, когда будут готовы. У вас есть приглашения?

— У меня — да, у архимага — нет, — признал магистр Стросс. — Это станет препятствием? Нам необходимо встретиться с кем-то из Арканов!

— Опрометчиво было бы сейчас отвлекать Буревестника разговорами о политике, интригах, магии и тому подобной чепухе, — предостерег Чертополох. Он снова почувствовал себя уверенно. Лошадь под ним заплясала, зафыркала, чуя боевой настрой седлока. — И не хмурьте брови — здесь чертова уйма ортодоксов, которые растерзают вас при первой же попытке наколдовать что-нибудь небогоугодное!

— Бывает богоугодное колдовство? — удивился Альтамира и в поиске поддержки повернулся к магистру Строссу.

Тот пожал плечами, а Эрнест Чертополох пожал плечами:

— Почему бы и нет? Попутный ветер для рыболовецкой флотилии, ускоренное произрастание лекарственных растений, чтобы лечить детям скарлатину, не требущее постоянного долива масла или другого топлива уличное освещение, обученные птицы, чтобы передавать послания на дальние расстояния… Или саморазогревающиеся консервы!

— Консервы? — маги снова переглянулись.

— О, да. Тушенка, которая без костра нагревается за пару минут, например. Или чечевичный суп в жестяной банке! Кажется, это вполне богоугодно! Поесть горячего для бойца после сражения, или для рабочего в пересменке — это очень, очень достойное дело. Такое и наколдовать не стыдно, — Чертополох явно глумился, но предъявить ему было нечего — волшебники чувствовали, что их коллега не врет.

Именно так и считали Арканы и большая часть населения Деспоии. Хочешь колдовать? Тушенка в этом случае самый подходящий объект для применения могучих способностей. В конце концов, шаровые молнии с хлебом не кушают, и в рагу не добавляют, а тушенку — очень даже!

— Но это же… Это какое-то ремесленничество и утилитарный подход! — выдал, наконец, Альтамира, огладив бороду. — Мы ведь о магии говорим! О магии!

— А вы хотели бы двигать горы и изменять русла рек? Может быть — низвергать звезды с небес? — поднял бровь маг-ортодокс. — На кой хрен это надо Арканам, м? Если вам претит сама мысль сделать что угодно полезное телам и душам чад Божиих, то не стоит вам с такими идеями даже и начинать разговор с Арканами. Не дай Творец вам ляпнуть что-то подобное при добром Деспоте Аскеронском! У него и так с нашим братом-магом сложные отношения, но если он заподозрит в вас еще и обычных амбициозных бездельников — о-о-о… Тогда — ыть!

Эрнест Чертополох жестом изобразил накрученную вокруг шеи веревку, а потом высунул язык, показывая удушье.

— Пожалуй, наши дела подождут до конца свадьбы, — решили маги. — В конце концов, мы приехали не с пустыми руками, поздравим молодых как положено, отведаем местной тарвальской кухни…

— Во-о-о-от! — обрадовался Чертополох. — А я говорил его превосходительству: и среди магов есть много разумных людей! Следуйте за мной, я покажу вам свободный шатер.

Рем ходил туда-сюда по шатру, в одних штанах, босиком, с всклокоченными волосами и нервничал.

— Как думаешь, у меня получится? — спросил он. — Не дурак ли я, что вот так вот все скоропалительно решил?

— Что — получится? — Децим Аркан Змий в одной руке держал яблоко, в другой — острый нож, и вырезал что-то на яблочной кожуре.

Ему было забавно наблюдать за своим младшим: именно таким он помнил его с детства. Рефлексирующим, нерешительным юношей, стеснительным с девушками, неконфликтным. Подумать только — до того, как сбежать в Смарагду, Рем ни одной драки первым не начал! Помотала братца жизнь, закалила. Сейчас он — настоящий Аркан, практичный и беспощадный, но тот наивный юноша до сих пор иногда мелькал в его манере говорить, двигаться, размышлять.

— Ну, быть мужем, отцом, семейным человеком! — размахивал руками Буревестник. — Я ведь представления не имею — как это? Нет, если и жениться на ком, то только на Зайчишке, это понятно! Она такая…

— Влюбился? — улыбнулся старший брат. — Девчонка что надо, не отнять!

— Влюбился, да, — мотнул шевелюрой жених. — Ну… И не только влюбился же! Она мне нравится как личность, понимаешь? Ну вот вся нравится, как еще объяснить? Где ты видал девушек, чтобы они в качестве свадебного дара плесень предлагали — и это вправду оказался самый дорогой и ценный подарок, как ни крути?

— О, да… — Змий продолжил орудовать ножом. — Подарок королевский. Эти три пробирочки уже поставили на ноги два десятка солдат. За десять дней, смекаешь? Нет в армии ничего более ценного, чем ветераны! И если выживаемость опытных солдат после ранений повысится на восемьдесят процентов, как и заявлено, то твоя Габриель достойна памятника при жизни, точно!

— Нет, ей точно не нужен памятник, она вообще всегда и везде подчеркивает, что ничего не изобрела, просто — воспроизвела технологию прежних, — Рем принялся надевать белую шелковую сорочку, но запутался в рукавах, снял ее, швырнул одежду в угол шатра, выругался и уселся на стул верхом, оперевшись локтями на спинку.

— О! — сказал Децим. — Я знаю, чего ты дергаешься. Ты за ночь засрал себе голову этими дурацкими мыслями про «готов — не готов», про " имею ли я право на личное счастье если в мире столько зла", «первым делом — Империя», или «после свадьбы и рождения детей жизнь кончена» и прочей хренотенью?

— Нет! — возмутился герцог Аскеронский. — И да…

— Ага, я так и знал, — герцог Лабуанский взглянул на яблоко, которое теперь представляло собой страшную рожу, ухмыльнулся и откусил от яблочной рожи сразу огромный кусок. — Слушай, что я тебе скажу, брат!

Он обвел все вокруг ножом, с которого капал яблочный сок, и Рем, как завороженный, проследил траекторию кончика клинка.

— Вот это все ничего не стоит, — проговорил Децим, и на скулах его заиграли желваки, а взгляд стал твердым, аркановским. — Это все прах, тлен и суета. За каким хреном тебе великие свершения, победы, изобретения и открытия, если в итоге ты подохнешь в одиночестве, больным и сумасшедшим дедом среди людей, которые видят только твой титудл, звание и статус, а на тебя самого им наплевать? Или может быть ты думаешь, что лучше помереть молодым перекати-полем, с выпущенными кишками где-нибудь при дороге, зная, что помянут тебя только боевые товарищи да два брата? Ты носишься со своим Орденом, я — собираюсь создать лучшую армию в мире, но… Знаешь, если бы я не имел возможности возвращаться домой, если бы я не знал, что после всех кровавых дел меня встретят и примут такого, какой я есть… Я бы свихнулся или спился, вот что. Когда я отдаю коня груму, и поднимаюсь по лестнице в донжон, и открывая дверь, и Прим и Секунд бегут навстречу, карабкаются по мне, как пара медвежат на дерево, а жена подносит бокал с глинтвейном и целует меня — вот в этот момент я понимаю, что всё не зря! Наверное, это и есть счастье, брат…

Буревестник очень долго не слышал такого от старшего брата. Змий Аркан, самый пугающий из всей их семейки, почти всегда скрывал свои чувства под маской из иронии, цинизма и мрачноватого юмора! Но не в те моменты, когда говорил о жене и детях. Все Арканы были без ума от арканских детишек, это точно. От арканских жен, похоже, тоже.

Откусив еще кусок яблока, Децим продолжил:

— Если бы меня сейчас попросили выбрать: больше никогда не увидеть свою семью, или — больше никогда не ступать по улицам взятого штурмом города среди своих ликующих людей… Знаешь, я плюнул бы на города. Пошли они к черту! Вертел я эти взятые города, если я не смогу повалять дурака с сыновьями или… Хм! Или провести время с женой. Вот так вот, брат. Вот так вот!

— Ладно, я понял, — Рем хлопнул ладонями по стулу. — Аргументы железные! Можешь считать, что порцию братской поддержки ты мне обеспечил, и я взбодрился и готов стать примерным семьянином и главой новой ячейки ортодоксального общества. А теперь помоги мне надеть на себя все это благолепное безобразие, а? Или мне позвать Флоя?

Змий ухмыльнулся, отложил недоеденное яблоко, воткнул рядом нож, встал и поднял с ковра белую сорочку, а потом тряхнул ее, расправляя:

— Давай сюда свою дурацкую голову! Если сделаешь все как надо — уже через час это будет голова женатого человека, то есть — штука раз в двадцать более ценная, чем твоя холостяцкая башка! Сейчас мы сделаем из тебя настоящего герцога без всяких там Флоев!

Облачаясь в парадный свадебный черный кафтан с серебряным шитьем и красной веточкой зверобоя на рукаве, и опоясываясь перевязью с мечами, Буревестник думал о том, что Змий неплохо устроился. И жена ему глинтвейн подает, и города он берет на копье с завидной регулярностью! И выбирать не нужно. Очень ушлый старший братец ему достался!

С другой стороны, все, что он, Рем, знал о Габи — все говорило о том, что у него самого есть отличные шансы устроиться не хуже.

Грянули аплодисменты, воины Арканов, подняли вверх клинки, создавая человеческий коридор со стальной крышей, который вел к алтарю. У окончания этой дороги из мечей ждал жених. Рядом с ним стоял Флавиан — в белоснежной сутане с золочеными поручами и золоченой же широкой лентой епитрахили. Там же, возглавляя строй мужчин-ортодоксов, замерли Децим и Сервий Арканы, также — с воздетыми мечами. Из шатра новобрачной вышел Гордиан Атерна — в богатой одежде из дорогого красного смарагдского сукна, с тяжелой цепью на шее. Он протянул руку — и вывел дочь.

Народ слитно ахнул: в летящем белом платье, изящная, с тонкой талией и стройным станом, с разрумянившимся от волнения щечками, с блестящими из-под фаты темными глазищами в обрамлении пушистых ресниц Габриель казалась чистым ангелом. Медленно шли они под сводом из смертоносного железа, под звуки торжественного псалма, который завел Флавиан, а подхватили — все ортодоксы.

— Благословлю Господа во всякое время!

Хвала Ему непрестанно в устах моих!

Господом будет хвалиться душа моя…

Услышат кроткие и возвеселятся!

Величайте Господа со мною, и превознесем имя Его вместе!

На середине пути баннерет Атерна отпустил дочь, и невеста пошла навстречу мужу, медленно и величаво, и за ее спиной клинки опускались. Рем протянул ладонь — и взял Габриель за руку, они встали рядом, поглядывая друг на друга и, что там говорить — любуясь друг другом. Он — высокий, плечистый, черный. Она — миниатюрная, прекрасная, белая…

— Боже вечный, Творец миров, Владыка Света и Огня! Ты — разделенное собравший воедино и установивший союз любви нерасторжимый! Сам благослови и этих чад Твоих Тиберия и Габриель, наставляя их ко всякому доброму делу… — начал чин обручения Флавиан.

Пока он читал, на небе понемногу повялялись облачка, и кое-кто с опаской стал поглядывать вверх, справедливо предполагая дождь. По ортодоксальному обычаю между обручением и венчанием должно было пройти время — пусть даже и один день, поэтому свадьбу, если новобрачные не обручились заранее, проводили в два дня. Провести их в сырости, хлюпая грязью под ногами никому не хотелось.

Альтамира, который вместе с другими магами стоял на значительном удалении от алтаря, шепнул на ухо магистру Строссу:

— Думаю, кто-то из Арканов попросит нас разобраться с погодой. Это будет значить, что мы победили!

Сияло солнце, синели небеса, но из облаков стал сеяться мелкий грибной дождик — летний, теплый. Крохотные капли падали на обнаженные клинки ортодоксов, на фату невесты и черную шевелюру жениха, на алтарь и кольца на бархатной подушечке, которые лежали тут же. Голос Флавиана только окреп:

— Обручаются чада Божии Тиберий и Габриель, во имя Господа нашего, Творца миров, Владыки Света и Огня! Аминь! — молодой священник протянул жениху и невесте кольца и сказал — совсем по-простому: — Можете надеть друг другу кольца в знак вашего твердого намерения стать друг другу мужем и женой!

И смахнул с лица капельки дождя, и улыбнулся. Аркан с внутренним трепетом надел на палец Габи простое серебряное кольцо, и дождался пока нежные пальчики девушки сделают то же самое с его рукой. Ощущать кожей холодный металл было непривычно, думать о том, что это теперь навсегда — еще более странно, но в то же время — приятно.

— Жених и невеста — можете поцеловать друг друга! — голос Флавиана смеялся, но лицо оставалось серьезным. — Только не увлекайтесь, вы пока еще не муж и жена!

Рем наклонился к Габи, рукой убрал фату, глядя в самые прекрасные на свете глаза, она подалась навстречу, встала на цыпочки и…

— Смотрте, это что — радуга? — удивленно воскликнул какой-то мальчик.

На небе от горизонта до горизонта раскинулся семицветный мост. И архимаг Альтамира понял — никто и не подумает обращаться к ним за помощью.