Аркан-VI. Огненные стрелы

XXIV НАХОДКА

Развертывание войска из походных порядков для штурма, а тем более — для осады дело муторное и небыстрое. Аркан успел раздать кое-какие распоряжения, проконтролировать выдвижение ополченцев и зверобоев на стены, и добраться до надвратной башни, откуда и обозревал море огней в ночной тьме.

На горизонте мерцали крохотные искры тысяч и тысяч факелов оптиматов — армия узурпатора приближалась к городу. У самых стен горели предместья Первой Гавани — их подожгли южане-кавалеристы, чтобы не представлять врагу возможности подобраться поближе, пользуясь укрытиями. Благо, здания в пригороде в основном строились из древесины, и застройка — плотной, хаотичной, как и у всяких других трущоб. Многие из их обитателей скрипели зубами, глядя на пожар своих домов со стен…

Что характерно — большая часть ополченцев Деграса как раз и происходили из городских низов, жителей предместий. И гораздо более походили на настоящих ортодоксов, чем их зажиточные сограждане. Аркан сделал в памяти зарубку: если доведется выжить после осады Первой Гавани — каждого из тех, кто взял в руки оружие сегодня он пригласит в Аскерон, с предоставлением оружие, денежного довольствия и поддержки в деле освоения земель вокруг залива Устриц. Те, кто сейчас стоял на стенах — крепкий народ, если дать им землю и волю — они справятся с чем угодно.

Зарево пожаров затрудняло обзор, и потому Рем оставил попытки рассмотреть расположение сил неприятеля, отправился в обход городских стен — ободрить людей, сделать последние приготовления. Ночевать он собирался тут же, в крохотном каземате барбакана, но до этого собирался завершить очень важное дело… Дело, которое могло решить исход всей осады.

— Маэстру, — он обернулся к сопровождавшим его Фарлафу — командиру гарнизона, и Скавру Цирюльнику, который возглавлял сводный отряд зверобоев-аскеронцев. — После обхода я отлучусь. Быть может — до утра, быть может — до полуночи. У нас дело с Экзархом Деграсским, не терпящее отлагательств. Я попрошу вас помочь священникам в организации реморализации личного состава — утром на это может не быть времени, тем более — многие из бойцов никогда не принимали участия в этом великом таинстве, и их состояние после него может быть весьма тяжелым. Скавр — для тех, кому придется хуже всего приготовь териак из нашего обоза. И вот еще! Те, кто наотрез откажется от реморализации… Отведите их с переднего края, найдите им любую работу, не связанную с непосредственным контактом с противником. Это понятно?

— Да, ваше высочество! — откликнулись офицеры.

— Не думаю, что они начнут штурм до рассвета, — проговорил Фарлаф.

— Зная бардак в оптиматском войске — может быть, они вышлют стрелков, может быть — прощупают нас магией завтра, но, уверен, никаких активных боевых действий не будет, — кивнул Скавр. — Скорее всего — пришлют парламентеров, или станут предлагать поединки.

— Убивайте всех, кто приблизиться к стенам, — откликнулся Рем. — Ни капитуляции, ни почетной сдачи города не будет — нас обманут и вырежут, даже не сомневайтесь. Я хочу, чтобы каждый из защитников Первой Гавани знал — всех нас приговорили к мучительной и позорной смерти. Главная наша задача — дать возможность всем мирным жителям и тем, кто не готов взять в руки оружие, перебраться через Рубон, а после этого — устроить оптиматам настоящую бойню. Вынудить их применить все козыри, какими только они обладают! Стрелы и камни должны быть нашим ответом на предложение начать переговоры. Вы меня услышали?

— Да, ваше высочество!

Порыв ветра принес запах гари, Аркан закашлялся, досадливо махнул рукой, и заторопился прочь с барбакана.

Одинокий старый сторож, последний обитатель Деграсской Богадельни, или, попросту, городского дурдома, очень сильно удивился, увидев, кто именно стучится в двери вверенного ему объекта. Его высочество герцог Аскеронский и его высокопреосвященство Экзарх Деграсский! Очень странные ночные визитеры!

— Э-э-э-э… Маэстру? — старик подслеповато щурился и повыше поднял фонарь. — Эхе-хе! Вот это да-а-а-а! Вот это послал Бог гостей!

— Во имя Господа нашего, Творца миров, Владыки Света и Огня, пусти нас, добрый человек, — рука Экзарха поднялась в благословляющем жесте.

— Пусти нас и покажи нам, пожалуйста, льва! И его хвост, — решительно входя в дурдом проговорил Аркан.

— Льва? — удивился сторож, пропуская визитеров. — Какого льва?

— Это ты мне скажи, досточтимый маэстру, какие львы у вас тут имеются, и покажи нам их всех по очереди!

— Э-э-э-э… — старик явно задумался. — Ну я как бы… Я-то что? Я-то дела особого не имел… Может у лекарей какие львы и были… Но лекари все, и пациенты все того… Тю-тю! За Рубон ушли, их какая-то благордная госпожа обещала во флигеле у себя в поместье приютить, исключительной доброты женщина! Но если хочете… Если хоцца… Если хотитя, тобишь — то милости просим, я вас повсюду проведу, поискаем… Поищем! Поищем, тобишь, ваших… Наших львов!

Экзарх посматривал на Аркана явно скептически, но Буревестник был уверен — разгадка кроется где-то здесь. Каждый из них зажег по фонарю, и все втроем, во главе со сторожем, они двинулись по темным коридорам, кабинетам и палатам городского дурдома. Старик шаркал своими растоптанными башмаками, кряхтел, жаловался на боли в спине, время от времени оборачивался на странных гостей и качал головой, продолжая удивляться. Он зябко одергивал свой поношенный кафтан, время от времени сморкался в большой платок — и совсем не говорил о войне и политике.

— Готовят ли у вас плов? — вдруг поинтересовался Аркан.

— Плов? — удивился старик. — А какой это отношение имеет…

— Так, вдруг вспомнил… Один мой предок почему-то в своих бумагах упоминал ваше заведение и плов, рядом. Вот я и спрашиваю…

— Плов… Плов… Никогда не слыхал ни о чем подобном. Из чего он вообще делается? — шаркая ногами, поднимался по лестнице сторож. — Что за блюдо такое диковинное?

— Ну как, — пожал плечами Рем. — Сначала — поджарка из масла, мяса, овощей и пряностей. Потом — рис…

— Рис? — удивился еще больше старик. — В каком смысле — рис? У нас был тут главврач — Климент дю Рис лет двести назад, оптиматский ренегат и знатный чудак… А-а-а-а-а! Лев! Лев! За мной, маэстру, за мной!

Престарелый сторож с невероятной для его возраста прытью вдруг побежал по коридору второго этажа, размахивая фонарем и бормоча на ходу. Буревестник мчался за ним как гончая, почуявшая дичь. Экзарх не торопился — степенно шагал вперед, и не прогадал: сторож резко остановился, ухватился за дверную ручку, повернул ее — и в этот моментАркан врезался в его спину, и они оба покатились кубарем — внутрь некого помещения.

— Грехи мои тяжкие! — причитал дед. — Я отбил себе междудушье!

— Встаньте с моей ноги, маэстру! — ворчал Аркан. — И не опирайтесь мне на лицо, ради всего святого, что за манеры⁈

Его высокопреосвященство меж тем степенно вошел в комнату, поднял повыше фонарь и констатировал:

— А вот и лев!

Буревестник, наконец, поднялся и и осмотрелся: они находились в рабочем кабинете, ранее — явно солидном, теперь же — заброшенном. На мебели тут лежала грубая холстина, пол покрывал слой пыли… Сторож, сдавленно ругаясь, влез на письменный стол и сдернул одно из полотнищ — почему-то со стены. И тут Аркан увидел льва!

— Чучело, стало быть… И тут не весь лев, а только его башка! — глубокомысленно изрек Рем. — Следуя кривой логике моего предка — все, что под хвостом льва должно располагаться ниже, и с другой стороны!

— Э-э-э-э… — замялся старик. — Но там — только стена! И все, двор, только двор! С другой стороны нет помещений!

Буревестник потер виски от внезапного приступа головной боли и увидел, что глаза Экзарха подозрительно блестят.

— Я чую здесь богомерзкую волшбу, — проговорил его высокопреосвященство. — Не прямо здесь, но неподалеку… Может быть — и вправду с другой стороны? Пойдемте, пойдемте, ваше высочество, мне оч-ч-чень интересно, что эта гадость делает в МОЕМ городе!

Огромный раскидистый дуб — вот что увидели они ровно там, где должен был располагаться хвост льва. Он рос вплотную к стене, его огромные корни взломали каменные плиты, которыми был вымощен задний дворик богадельни, ствол толщиной в несколько обхватов поражал воображение…

— С улицы его почти не видно, — пояснил сторож. — Сами видели — улочки у нас узенькие, дерево растет внутри застройки, ветви его над крышами… Никто не присматривается особенно, разве что с монастырских башен, или из княжеской резиденции — но кому там интересен наш дуб?

— Нам интересен, — сказал Аркан, и поморщился — мигрень одолевала его рядом с этим деревом со страшной силой!

— Милейший, — проговорил Экзарх. — Будьте столь любезны — пойдите на свое рабочее место, и никому, никогда и ни за что не рассказывайте, что мы приходили в Деграсскую Богадельню! Это — дело церкви!

Он глянул так, что сторож даже отпрянул, а потом заговорил быстро-быстро:

— Клянусь всем святым, что есть у меня, ваше высокопреосвященство! Клянусь сохранить в тайне! Можете положиться на меня: сторож и экзарх — это сила! Клянусь всем, чем захотите!

— Помни, чадо Божие — ты трижды поклялся! — погрозил пальцем его высокопреосвященство. — А теперь — иди!

Старик удалился — шаркая, приговаривая что-то себе под нос и освещая дорогу фонарем. Экзарх обошел дуб по кругу, остановился у той его стороны, что ровно смотрела на стену богадельни, прикрыл глаза и произнес:

— Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу! — голос его грохотал, подобно шуму прибоя, и не было в нем ничего схожего с тем, как маги читают заклинания.

Потому что истинная вера и настоящая молитва — это не про бормотание каких-то фраз и совершение обрядовых действий. Это про разговор человека — с Богом. Ребенка — с Отцом.

Буревестник с облегчением почувствовал, как отпускают сдавливающие его череп невидимые обручи, как спадает странная пелена с глаз — и ясно, очень ясно увидал в стволе дуба трещину, прореху, дупло от самых корней, от земли — и на высоту человеческого роста.

— Ты за этим позвал меня с собой? Чтобы я открыл для тебя путь, запертый эльфийской магией? — поинтересовался Экзарх Деграсский. — Хитрый ход, только Аркан и мог его придумать. Никто, кроме ортодокса не смог бы пройти здесь. Да и ты нашел бы лаз, только ощупывая ствол дерева шаг за шагом… И стал ли бы ты его ощупывать — тоже хороший вопрос.

— Я искал бы в стене, — признал Рем. — Что ж — пойдемте дальше?

— Нет уж, чадо Божие Рем! Я не знаю и знать не хочу, что скрывается внизу. Мне довольно будет и того, что ты уверен в том, что делаешь! Дальше ты пойдешь один, а после того, как возьмешь то, что тебе нужно, я позабочусь, чтобы об этом месте никто не вспоминал следующие сто лет, — его высокопреосвященство отошел в сторону и сделал приглашающий жест рукой. — Делай что должно, и будь что будет.

Взяв в одну руку скимитар, в другую — фонарь, Рем Тиберий Аркан, герцог Аскеронский шагнул внутрь дерева.

«И око не видало, и ухо не слыхало, что приготовил Господь любящим его» — эти строчки из Писания крутились в голове Буревестника все время, пока он спускался на странной металлической площадке в земные глубины, освященные мерцающим красным светом, и потом, после того, как он шагнул через открывшиеся перед ним двери, приведенные в движение неизвестной силой. Стены, потолок и пол этого священного хранилища были на первый взгляд вырублены в монолитном камне, но присмотревшись, Рем распознал в этом материале какой-то сорт бетона. Определенно не тот, что использовали в Аскероне. Да и светильники на стенах явно не были магическими, но каким образом они горели столько лет — этого Буревестник понять не мог.

Спустя пятьдесят шагов он остановился перед еще одной дверью, которая и не думала открываться. Буревестник недолго думая прикоснулся к холодному металлу створок ладонью, и вдруг услышал потусторонний голос, который произнес безжизненно:

— Назовите цель вашего визита в хранилище специального резерва?

— О, Господи! — отпрыгнул герцог в сторону, а потом собрался с духом и ответил: — Я пришел за огненными стрелами, способным поразить Феникса — летающего демона, которого оптиматы почитают за Бога.

— Принято. Культурный код признан соответствующим заданным параметрам. Описанная ситуация признана критической. Доступ разрешен. Искомый образец вооружения находится на стеллаже пятнадцать, полка три. При попытке изъять другой образец вооружения помещение будет заполнено нервно-паралитическим газом, что приведет к вашей смерти.

Двери отворились. Буревестник оказался в помещении, живо напомнившем ему тайный схрон Граббе. Здесь также, как и в кхазадском подземелье располагались ряды стеллажей, на которых можно было разглядеть многочисленные ящики, коробки и свертки. Рем с благоговейным трепетом двигался по хранилищу, тщательно высматривая цифры 15 и 3. Наконец, он нашел искомое: длинный, даже на вид прочный ящик зеленого цвета, на котором белыми трафаретными буквами значилось:

« МО СССР ГРАУ-9К34 ПЗРК СТРЕЛА-3»

С великим благоговением Аркан протянул руки, щелкнул запорными механизмами, а после — открыл крышку. Огненные стрелы! Они были здесь, перед ним, заключенные в стальные трубы со странными приспособлениями и приборами. А сверху, на этих самых трубах лежала небольшая серая книжечка, на обложке которой Рем прочел:

" Министерство обороны СССР

ПАМЯТКА

стрелку изделия 9К34"

Оптиматы наконец справились с царящим в армии обыкновенным бардаком и смогли рассредоточить отряды вдоль городских стен, а эльфийская эскадра, наконец, отрезала Первую Гавань от левого берега Рубона Великого. С башни, на которой оборудовал наблюдательный пункт Аркан. Он вооружился своей старой морской подзорной трубой и комментировал строевые экзерциции неприятеля:

— Дю Ритер, старый черт, ишь, набрал молодежи и теперь всякий час использует чтобы натаскивать их… О-о-о, а там псы Роттерланда! Не всех ублюдков война убила… И Штадлер здесь, старая скотина! А это еще что такое?

Буревестник высунулся между двумя зубцами и закричал:

— Не стрелять! Не стрелять! Послушаем, что скажут!

Это шло вразрез с его приказом убивать каждого, кто приблизиться к стенам Первой Гавани. Но больно уж необычной была процессия, которая шаг за шагом продвигалась сквозь пепелища предместий к городским воротам. Сквозь мощную оптику герцог Аскеронский рассмотрел фигуру в фиолетовой мантии, наверняка — мага или волшебницы, которая шла в авангарде. Следом за ней двигались Белые Братья — двое, и каждый из них в руках нес по пике. И — о, Господи! — на пиках Рем видел человеческие головы! Все-таки он оказался прав!

За бритыми наголо оптиматскими монахами солдаты вели осла, на котором задом наперед, в дурацком колпаке на голове и грязной рогоже вокруг бедер, сидел мужчина — изможденный, весь в кровоподтеках и ссадинах.

— Корнелий Гаста! — выдохнул Рем. — Они захватили в плен князя Альбакастры! Проклятье! А головы — головы принадлежат Фрагонару и Бергандалю, чтоб меня!

Шагах в трехстах от ворот, как раз на дистанции полета стрелы, маг остановился и произнес:

— Жители Первой Гавани! Вы всегда были настоящими имперцами, всегда стояли за единство людского рода! — голос волшебника явно был усилен чародейским образом, потому что слышали его на пару верст окрест. — Добрый император Карл Вильгельм Краузе покарал мятежников, коими являлись ваши князья. И теперь повелевает вам отворить ворота и впустить хранимое крылами Феникса войско, дабы установить в городе законную власть! Тем паче, если ваш господин Люциан мертв, то вы свободны от клятв, данных в далекой седой древности Великим Семьям… Некому вас вести и никто не вправе повелевать вами!..

Он бы еще многое мог сказать, однако был самым бесцеремонным образом прерван.

— ЗНАМЕНА!!! — выкрикнул Буревестник с башни. — С нами Бог!

Огромные черные полотнища со страшной оскаленной рожей Красного Дэна Беллами развернулись на каждой из башен, и тысячи глоток ответили парламентерам узурпатора:

— С нами Бог!!! Виват, Аркан!

Делегация смешалась, а Луций Корнелий Гаста — он расхохотался как безумец, и вдруг спрыгнул с осла! Руки его невероятным образом оказались свободными! Подъемом стопы князь врезал одному из солдат в пах, выхватил у него из рук копье и тут же коротким ударом пробил врагу бедренную артерию, ушел в перекат, невероятно грациозным движением выбросил оружие вперед — и проткнул брюхо еще одному оптимату!

— Арка-а-а-ан!!! — крик Корнелия был даже громче, чем усиленный магией голос волшебника. — Аркан, убей их всех!

И бросился на многочисленную охрану, в последний, неравный бой.

— Мы убьем их, Луций, — скрипнул зубами Буревестник, наблюдая, как несломленный князь Альбакастры, лучший копейщик в мире, забирает с собой в загробный мир одного врага за другим, а потом падает, истекая кровью из множества ран. — Прикончим всех до единого!

Осада Первой Гавани началась.

еще одна глава и эпилог.