Аркан-VI. Огненные стрелы

VIII ЗАЛИВ УСТРИЦ

— Спешивайтесь, если не хотите умереть, маэстру! — голос раздался внезапно, и популяры с большим удивлением уставились на высокого ортодокса с длинным мечом в руках, который шагнул не середину дороги.

Ее и дорогой было назвать сложно: просто широкая тропа среди прибрежных скал. Два фургона не смогли бы разминуться здесь, зажатые с одной стороны обрывом, с другой — отвесным склоном.

— Спешивайтесь, во имя Господа, или я буду убивать вас одного за другим, — острие меча указало на головного всадника: молодого популяра в роскошных пышных штанах, богатом желтом жилете и берете, сбившемся от скачки на затылок. — И начну я с тебя.

— Не надо начинать с меня, башелье! — замахал руками популяр.

— Башелье? — удивлению Рем не было предела. — Вы ко мне обращаетесь?

— Я узнал вас! Узнал! Вы — башелье Ромул Беллами! Я спешиваюсь, спешиваюсь, мы не враги вам, мы — ваши союзники!

— Хм! — Аркан опустил меч в замешательстве. История злого, задиристого и коварного башелье Беллами зажила своей жизнью! — Бадри! Не нужно обрушивать камни!

— Йа-а-а? — раздался не менее удивленные голос Ёррина Сверкера откуда-то со склона. Кхазад со скрипом вспоминал свою личину охранника с Дымного Перевала. — Ай-ой, если ты, Ромул, говоришь, что их не надо убивать — мы не будем убивать…

— Пойди в лагерь и предупреди… Заю. Да, предупреди Заю, что мы будем с гостями. Надо что-то приготовить. А я пока выясню причины их навязчивого внимания к нашим персонам!

Зая — это первое, что пришло в голову Рему, когда нужно было быстро придумать новое имя для Габи. Зайчишкой девочку звали друзья и близкие, в детстве и ранней юности так что большой обиды тут не просматривалось. Да и жена у Аркана была умная — правила игры должна воспринять быстро.

С легким шелестом Рем вогнал меч в ножны и подошел к популяру.

— Итак, вы знаете меня как Ромула Беллами, — проговорил он. — Но я и понятия не имею о том, как зовут вас, и кто вы вообще такие. Представьтесь и скажите уже наконец: что вам от меня нужно?

— О, да! — навязчивый преследователь сдернул со своей головы берет и поклонился, подметая землю роскошным пером. — Моя фамилия — Вермаллен. Фридрих Вермаллен. Я — племянник убиенного курфюрста Тимьяна Людвига Вермаллена!

— Великолепно, — кивнул Аркан. — Мое почтение и мои соболезнования: вы теперь бездомный бродяга, такой же, как и я, верно? Пойдемте, и говорите уже наконец, что вам от меня угодно!

Камень хрупал под ногами, кони храпели, поглядывая вниз, в бездну, что пролегала у самой тропы. Аркан уже успел посчитать популяров: их было всего четверо! И действительно, хотя каждый из них оказался вооружен, назвать этих молодых людей воинами язык не поворачивался.

— Нам нужен военачальник, — сообщил Фридрих Вермаллен. — Мы собираемся отбить Тимьян! Более того — нам нужен человек с именем. Под руководством башелье Беллами толпа горожан взяла штурмом эльфийское консульство, о вас говорят как о лидере движения против туринн-таурского влияния. Вы ведь лучше меня знаете, что Синедрион и Туринн-Таур — это две лапы одного чудища! Несмотря на разорение нашей земли, популяры Империи живы, у нас есть люди, и средства, и желание сражаться!

Его глаза горели, и спутники этого молодого человека тоже, видимо, были настроены весьма решительно.

— И почему вы решили, что вам нужен я? — с нескрываемым интересом уточнил Аркан. — Почему вы не наймете себе кондотьера, как всегда делал Тимьян? Почему не обратитесь к северянам — у них молодой и перспективный кунингас? Почему не зашлете послов в Парду или на Восток, к кому-то из тамошних вождей?

— Вы связаны с Орденом Красного Зверобоя, — не замедлил с ответом Фридрих. — Или, как его еще называют — с Орденом зверобоев. Скорее всего — вы один из лидеров этой… Хм! Этого… Э-э-э-э… Этой организации.

Он точно хотел сказать «секты» или «братства». Рему было забавно видеть, как он мнется и стесняется. Люди Гавора Коробейника доносили до его ушей слухи о зверобоях, котоорые ходили в Западных провинциях. Если верить этим басням, выходило, что сам Буревестник — никак не меньше, чем исчадие Ада и посланец дьявола, а зверобои обладают демоническими силами, и своим появлением притягивают неприятности. Иначе как «сектантами» и «фанатиками» их и не звали даже те, кто вынужденно признавал их эффективность в борьбе с чудовищами и фоморами, которые активизировались в последние год или два.

— Вы ведь не будете этого отрицать? — с надеждой посмотрел на Рема Фридрих Вермаллен. — И вы ведь не оптимат, верно? Но и не ортодокс — по крайней мере, то, как вы вели себя в Кесарии, не похоже на действия ортодоксов.

Популяр был слишком уверен в своих словах, ведь даже кожаная одежда Аркана его не смутила. И он имел все основания так рассуждать: действительно — откровенно злой, заносчивый и хитроумный башелье Беллами никак не походил на какого-нибудь сурового богобоязненного баннерета.

— Почему бы вам не обратиться напрямую к Арканам? — спросил Рем, когда они подходили к разбитому на поросшей кустарником террасе лагерю.

Габриель уже грела воду над костром, Ёррин рубил сухостой, запасая дрова. Популяры же, услышав предложение обратиться напрямую к Арканам застыли чуть ли не истуканами, а потом Фридрих Вермаллен проговорил как нечто само собой разумеющееся:

— Но ведь Буревестник сжег Кесарию! Изнасилованный город — слыхали? Так теперь называют то, что сделал Аркан с имперской столицей!

Аркан даже сдерживаться не стал — захохотал в голос, держась за бока. Людей, чью родину растоптал сапог оптиматского солдафона, чьи поля топтали рыцарские кони, чьих женщин резали и жгли толпы фанатиков, ведомых Белыми братьями, останавливал факт пожара Кесарии и сопротивления избиению и погромам со стороны ортодоксов? О, лицемеры! Изнасилованный город, надо же! Очень, очень драматично!

— Знаешь ли ты, почему зверобои так эффективно справляются с чудищами и фоморами, дорогой племянник убиенного курфюрста разоренного города?

Дорогой племянник, который шел спешившись рядом с Буревестником, несколько растерянно ответил:

— Ну, у вас есть какая-то тактика, алхимические средства, говорят — обмен опытом с эльфами из-за моря…

— Так значит, популярские гёзы, оптиматские рыцари и все ваши оружейные мануфактуры и цеха бронников, и лаборатории с университетами не смогли переплюнуть в плане тактики и снаряжения какую-то кучку мракобесов с побережья Последнего моря, так что ли получается?

— Ну… — популяры из Тимьяна привыкли считать себя самой прогрессивной частью человечества, и намек на бесполезность всей их хваленой промышленности и науки больно ударил по самолоюбию молодого Вермаллена. — Я бы не стал так огульно…

— И я бы не стал. Вы, наши заблудшие братья, и оптиматы тоже, за деревьями не можете разглядеть леса. Видимо, придется показать тебе его, хотя видит Бог — я собирался отправиться туда в одиночку…

— Куда — туда? — удивленно глянул на Аркана тимьянец.

— Знаешь, какой нынче день? — вопросом на вопрос ответил мнинимы башелье Беллами. — День летнего солнцестояния. Я думаю, мы увидим… Увидим то, что увидим. Сегодня ночью я собираюсь посетить залив Устриц!

Популяры степенно черпали ложками приготовленный Габриель наваристый супчик и знать не знали, что вкушают пищу от самой герцогини! Ёррин уже употребил свою порцию и теперь работал над круглым щитом, материалы для которого приобрел в Турнепсе. Он вообще хорошо закупился, явно компенсируя спонтанность путешествия: знаменитые кожаные аскеронские доспехи, запас арбалетных болтов и свинцовых пуль для пращей, арбалеты, железная полусферическая шапка для себя любимого, и шапель — для Рема, и много всего другого, полезного в походе.

— Итак, я намереваюсь сегодня ночью добраться до залива Устриц, к Святой Отмели, — проговорил Аркан. — Я хотел идти туда один, мне нужно кое в чем убедиться… Экзарх просил меня об этом.

Все взгляды скрестились на лице Буревестника. Он невозмутимо очистил миску от супчика, отправив в рот последнюю ложку и сказал:

— Спасибо, Зая. И не смотри на меня так, туда я тебя точно не возьму, по одной очень простой, но очень важной причине… О которой я тебе расскажу позже. А пока — мне нужно чтобы ты была рядом с фургоном, и приготовила для меня кое-что — прямо сейчас, и еще кое-что — чуть позже, — Рем достал из кармана сложенную вчетверо бумагу и протянул жене. Габриель развернула список и принялась читать, и ее бровки все сильнее поднимались на лоб. Аркан же продолжил: — Но в связи с явлением по нашу душу достопочтенных маэстру из Тимьяна, и их ко мне обращение — я решил взять с собой маэстру Вермаллена. Мне хотелось бы, чтобы он понял суть вещей… Очень важных вещей. Маэстру Вермаллен как и многие другие в нашей почившей в Бозе Империи живут в счастливом неведении, и хотя мы пытались своим примером показать кое-что в Кесарии, но они сделали неверные выводы. Что ж — попробуем еще раз. В конце концов, Вермаллены — достойная семья, и вы пришли ко мне сами, прося об услуге… Я дам вам ответ, после того, как вы сходите со мной к Святой Отмели, Фридрих!

Племянник последнего тимьянского курфюрста очевидно пребывал в замешательстве. Он не знал, как реагировать на такое странное предложение. Святая Отмель — особое место для каждого рыцаря, именно там в заливе Устриц нашел свое прибежище Западный ковчег, но… В последние годы слишком много паломников пропало здесь, у этих берегов. А потом — кризис Империи достиг финальной точки, феодальная раздробленность набрала обороты, дороги оказались под контролем жадных до таможенных сборов владетелей — и все это превратило некогда привлекательный для чтущих старину потомков первых рыцарей край в забытую людьми пустошь. Гражданская война на бывших имперских землях Раваарды довершила этот печальный процесс.

Даже редкие купцы и воинские отряды — вроде южной кавалерии под предводительством Патрика Доэрти — и те не стремились навестить некогда культовое место, предпочитая обогнуть залив Устриц по извилистым горным дорогам. Страшные слухи и леденящие душу легенды всегда сопровождали разговоры о месте прибытия в сей бренный мир одного из кораблей прежних.

— Я пойду с вами, — храбро заявил младший Вермаллен. — Хотя и не знаю, зачем это нужно вам и ересиа… Экзарху Аскеронскому!

— А эти пусть остаются, — кивнул Ёррин, приколачивая гвоздиками кожаные ремешки к внутренней стороне щита. — В случае чего я убью их всех один, не переживай, мон… Башелье.

И окинул популяров свирепым взглядом. Те переглянулись:

— Мы не оставим нашего господина. Мы клялись защищать его! — трое молодчиков в шароварах были или действительно преданными людьми, или — боялись гнома больше, чем неведомой опасности на Святой Отмели. — Мы пойдем с нашим господином!

— Я не гарантирую вам безопасность, — пожал плечами Рем. — Только Фридриху. Его я смогу уберечь… Наверное. По крайней мере — постараюсь. Если пойдете — вы делаете это на свой страх и риск. Решайте сами. А теперь — собираем лагерь! До темноты мы должны спуститься в предгорья и найти место для фургона. Зая?

— Я всё сделаю, — кивнула девушка, чуть прикусив нижнюю губу. — Только мне нужно будет полчаса или час без тряски. И хорошее освещение.

— Отлично, тогда приступай прямо сейчас, а я уберу здесь, — кивнул Рем Тиберий Аркан Буревестник, Командор ордена Красного Зверобоя, герцог Аскеронский и сын Деспота Ортодоксов Запада.

И пошел мыть посуду.

Популяры все-таки навязались за ним, и кто угодно, кроме Аркана мог бы занервничать: а ну, как они хотят убить его? Однако, Буревестник очень хорошо представлял себе свои возможности как мечника, и умел обращать внимание на детали. Мечи на поясах у отпрысков тимьянских нобилей висели крепились на пояса явно для парада, а не для боя. Статусная и дорогая одежда сидела так, чтобы скрадывать недостатки фигуры, а не подчеркивать ее достоинства, и уж тем более — не служить защитой. Одышка при ходьбе, предназначенная для верховой езды обувь на каблуках и, — о Боже! — у них не было шлемов!

Как отличить пижона от бойца? Боец будет в шлеме. Развевающиеся волосы и огонь в глазах — это прекрасно, но так ведут себя только идиоты. Буревестник и сам понимал, что вел себя как идиот еще года два или три назад. И шрамы на лице и под волосами — отличное напоминание об этом. Так что теперь Рем всегда предпочитал защищать голову, хотя и не любил забрала и тяжелые глухие шлемы, предпочитая ортодоксальные шапели или обычные солдатские салады. Эти модели обеспечивали неплохую защиту и не были излишне тяжелыми, хотя поля шапели и доставляли определенные неудобства во время мечевого боя.

Молодые популяры шлемов не носили. Красный Дэн Беллами и его банда гезов, щеголявшие в морионах, подняли бы своих единоверцев на смех. Аркан этого делать не стал — над этими людьми он был не властен, а, соответственно, не нес за них никакой ответственности. Рем сказал только:

— Спрячьте украшения и снимите перья с беретов, чтобы вас не заметили.

— К-к-кто? — удивленно переглянулись тимьянцы.

Однако, Аркан принял у Габи сумку со склянками, кивнул Ёррину и махнул рукой, предлагая желающим следовать за ним. Вермаллен-младший решительно выпятив нижнюю челюсть зашагал следом, ориентируясь на долговязую фигуру мнимого башелье Беллами. Что вообще было в голове у этого юноши? До какой степени отчаяния нужнодойти, чтобы видеть спасение в человеке, главными заслугами которого были убийства эльфов, издевательства над волшебниками и организация погромов и массовых беспорядков? Ведь Ромул Беллами ничем больше известен-то и не был!

Над всем этим Аркан размышлял, шагая вниз, к заливу Устриц. Дороги тут как таковой не имелось- каменистые холмы предгорий поросли невысокими, искривленными и изуродованными неведомой силой деревцами, угадать в которых ранее произраставшие здесь плодовые сады было практически невозможно. Солнце стремительно опускалось в море, кажется — только только светило коснулось краешком горизонта — а вот уже и последние лучи его едва-едва разгоняют вечерний сумрак.

— Куда мы идем? — пыхтя, догнал Буревестника Фридрих.

— Мы идем смотреть на Ковчег, — спокойно ответил Аркан.

— Но… Он разве…

— Он сохранился лучше всех остальных, — взгляд аскеронца был хмурым. — Слишком хорошо. И вот что — кончайте болтать, пока мы не пребудем на место. Держитесь рядом со мной и молитесь. Молитесь так, будто от этого зависит ваша жизнь. Пусть и ваши спутники молятся — будем надеяться, вера будет искренней, и Творец услышит и защитит вас, несмотря на то, что вы популяры.

— Почему же вы говорите только о нас? Вам разве не нужно тоже…

— Что — тоже? — постепенно холмы сменились прибрежной низменностью, на которой тут и там виднелись полуразрушенные постройки — остовы построек аббатства, странноприимных домов и оптиматских церквей.

— Тоже — верить? — наконец озвучил свою мысль популяр.

— Верить… Верить нужно, если чего-то не знаешь доподлинно, — проговорил Аркан останавливаясь. — Я не верю. Я знаю! Взгляните!

И указал на некое темное пятно в глубине залива. Популяры проследили взглядами за рукой своего провожатого и глаза их расширились: остов гигантского корабля вдруг начал светиться, зажигался свет в окнах-иллюминаторах, по кромке палубы пробегали невиданные разноцветные огни, ржавый исполинский корпус преображался, светлел… Давно сгнившие надстройки и невиданные металлические приспособления как будто вырастали из праха, придавая Ковчегу целостный и величавый облик. Странные лучи били в темное небо прямо из верхней палубы, заглушая звездный свет… И вдруг в ночи раздались сначала странные, чуждые человеческому уху аккорды музыки, а потом — притягательный и в то же время пугающий женский голос, который так и хотелось назвать ведьминым, запел что-то на одном из древних диалектов.

— …Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего… — губы Аркана уже шептали слова псалма, а ноги несли его к укрытию.

Мощной затрещиной он увлек за собой младшего Вермаллена, и популяр с противоестественно искривленным лицом, рухнул рядом с Аскеронским герцогом куда-то внутрь развалин древней часовни. Куда пропали его спутники — понять было невозможно.

— … Я ХОЧУ ТВОЮ ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ! — скандировал на древнем диалекте женский голос с Ковчега. — Я! ХОЧУ!

Фридрих Вермаллен приподнялся — и увидел там, на палубе, роскошную публику в странных одеяниях. Прекрасные женщины в вызывающе-развратных нарядах, мужчины — ухоженные и знающие себе цену, они веселились и танцевали, и наслаждались яствами и напитками, и совокуплялись, и предавались всем мыслимым удовольствиям.

— Что, Фридрих, не молишься? — прорычал Аркан. — Где твоя вера? Повторяй за мной, популяр, повторяй если хочешь жить и остаться человеком! Творец — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…

Голос Буревестника вдруг напитался внутренней силой, шепот его гремел, подобно шуму приближающейся грозы, и Фридрих, превозмогая страшное желание встать и пойти туда, к Святой Отмели, к тем людям на корабле, вслед за проклятым еретиком, ортодоксом из Аскерона, стал сначала едва-едва, а потом все более отчетливо и чеканно проговаривать слово за словом:

— … подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего!

И едва последние строчки псалма были прочитаны, как с глаз Вермаллена вдруг упала как бы призрачная пелена — и он увидел. Увидел, то, чего никогда в жизни видеть не хотел, и чего не забывал никогда после.

если хотите песню и общее настроение происходящего — например вот https://rutube.ru/video/6aca651a326f82cbce64170d06f0daf4/?&utm_source=embed&utm_medium=referral&utm_campaign=logo&utm_content=6aca651a326f82cbce64170d06f0daf4&utm_term=yastatic.net%2F&referrer=appmetrica_tracking_id%3D1037600761300671389%26ym_tracking_id%3D5705914244165689136

и представьте, что подумал бы человек со средневековой психикой обо всем об этом)))