Аркан-VI. Огненные стрелы

V ВТОРОЙ ДЕНЬ

— Ты посмотри на него! — Децим повернулся к Флавиану. — Он просто светится от счастья! Помнишь, брат, каким мы встретили его на Сафате? В крови — своей и чужой, среди убитых и раненых, с иззубренным клинком! Его глаза горели жаждой убийства, он был похож на одного из древних богов войны! А теперь? Нет, я не против, и желаю счастья и любви братику, но это просто удивительно, что женщина делает с человеком!

Молодые как раз подходили к алтарю — на сей раз вместе, рука об руку, и на лице Буревестника действительно сияла улыбка, и взгляда он не сводил со своей невесты. Габриель Атерна, впрочем, тоже смотрела на будущего мужа с восторгом, и говорила ему что-то и он отвечал… Было видно: если убрать всех важных гостей, и все, что угодно вокруг — ничего не изменится, они так и продолжат говорить, и смеяться, и размахивать руками — совсем не так, как приличествует герцогу и герцогине, но вполне допустимо для ортодоксального баннерета и его невесты.

— Конечно, они влюблены и молоды, — задумчиво проговорил Флавиан Аркан. — Но есть у меня подозрение, что эти двое задумали что-то такое… Аркановское. Ты просто посмотри на эти счастливые глазки маленького братца! Он также счастлив был, когда власть на отца повесил, провозгласив его Деспотом!

— И когда придумал на баржах с мрамором сплавиться по Эдари… — кивнул Змий. — Пожалуй, я приведу войска в боевую готовность. Мало ли!

Децим Аркан шагнул в сторону, найдя глазами Бриана дю Грифона, подозвал его к себе и зашептал старому коннетаблю что-то на ухо. Молодые в это время приблизились к Флавиану и к алтарю, сопровождаемые свитой и родичами. Служки уже раздавали свечи, разжигали кадило с ладаном. Все расположились по своим местам, и Флавиан Аркан воздел руку к небесам:

— Блаженны люди чтущие Господа и ходящие путями Его!

Плоды трудов твоих вкушать будешь!

Блажен ты, и благо тебе будет! — сильным, звонким голосом завел он.

И все гости, что не были знакомы с ортодоксальной манерой вести богослужение — когда в нем участвует каждый из собравшихся, вздрогнули, когда хор мужских голосов — хриплых, свирепых и радостных, подхватил:

— Жена твоя, точно лоза плодовитая, в стенах дома твоего;

Сыновья твои, точно побеги маслины, на трапезе твоей!

Флавиан Аркан обратился к молодым с напутственным словом, еще раз напоминая о мужской доле в поте лица добывать хлеб свой и менять орало на меч, когда потребуется защищать свой дом, семью и святую ортодоксальную веру, и о женской судьбе быть хранительницей очага, спутницей, помощницей и матерью. Он напоминал о том, что узы брака — священны и нерушимы, и их разрыв и предательство супруги приравнивается к клятвопреступлению, и карается самим Творцом.

Чуть в стороне, на пригорке стояли маги: здесь собралась почти вся Аскеронская Башня, а еще — преподавательницы и воспитанницы Каламитского пансиона и многие бежавшие из Кесарии и других разоренных земель волшебники. Окруженные толпой народа, они все-таки держались особняком, стараясь сохранять некоторую дистанцию. Религиозный энтузиазм ортодоксов и мощная энергетика обряда венчания для них стала суровым испытанием на прочность.

— Они что — вправду никогда не разводятся, эти ортодоксы? — поинтересовался архимаг Альтамира у магистра Стросса. — Вы ведь долго живете в Аскероне, неужели и вправду все обстоит таким идиллически-пасторальным образом?

— Обычно между обручением и венчанием проходит много времени, около полугода, и молодые успевают узнать друг друга довольно хорошо. Есть даже некоторые практические рекомендации для этого: так, например, парню и девушке предлагается вместе побелить стены и потолок в доме или там крышу починить, совершить небольшое путешествие и вместе потратить деньги… Забавно, да? Конечно, нередко помолвки разрушаются… Но что касается брака по ортодоксальному обряду — здесь их церковь признает достойными причинами для развода, кажется, только доказанную измену, демонопоклонничество и вероотступничество.

— А если, скажем, муж бьет жену или жена пристрастится к алкоголю? — не унимался архимаг.

— Муж бьет жену⁈ — едва сдержал смешок Стросс. — Как думаете, зачем ей нож на поясе? Да она прирежет его ночью, вот и всё! Эти ортодоксальные мистрисс — настоящие бестии! Это не затурканные женушки оптиматских мастеровых или вилланов… А что касается алкоголя, так пьяницу скорее всего отправят в монастырь, без всякого развода, а детей мужу помогут смотреть родственники. Ежели он такой идиот, что у него жена спилась — зачем ему вторая? Вот так они думают.

— Оригинально!

— Не менее оригинально, чем петь нерифмованные тексты… — пробурчал магистр Стросс.

— Чш-ш-ш-ш! — повернулась в их сторону какая-то тарвальская пожилая горожанка. — Допустили магиков на такую важную церемонию, а они языком чешут! Разговаривающим в храме посылаются скорби!

— Так мы не в храме! — попробовал спорить архимаг, но наткнулся на сердитый взгляд почтенной матроны, и с некоторым холодком у позвоночника отметил, что ее сухонькая, но крепкая рука цепко сжимает рукоять ножа. И поэтому пошел на попятную: — В конце концов, что есть весь мир как не Божий храм?

Магистр Стросс с удивлением покосился на архимага:

— Так вы и ортодоксом заделаетесь, м?

— Я теист! — уголком губ прошептал Альтамира.

Синхронно повернувшиеся в его сторону головы коллег по магическому цеху с ошарашенными выражениями лиц были вполне логичным результатом такого признания.

— Имеешь ли ты, Рем Тиберий Аркан, намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в жену эту Габриель, которую здесь пред собою видишь? — спросил Флавиан строго.

— Да, имею, — решительно кивнул Аркан.

— Не давал ли обещания иной невесте? — испытующе глянул на него брат.

— Нет у меня никаких других невест, — улыбнулся Рем.

— А ты, Габриель Атерна, имеешь ли намерение доброе и непринужденное и крепкую мысль взять себе в мужья этого Тиберия, которого здесь пред собою видишь?

— Да, только его и никого больше, и уже очень давно! — в обычной непосредственной манере заявила Габи.

— Не давала ли обещания иному жениху? — Флавиан глядел на почти невестку весело и с явным одобрением.

— Нет, не давала!

— Есть ли здесь кто-то кто может назвать причину, по которой Тиберий и Габриель не могут стать мужем и женой? — обратился к народу священник.

— Пусть только попробуют, — тихо, но отчетливо проговорил Буревестник, лязгнув мечом в ножнах.

Из толпы вооруженных ортодоксов послышались одобрительные смешки в ответ на его жест.

— Нет? Что ж… — приняв из рук у служек две герцогские короны: большую и поменьше, Флавиан Аркан провозгласил: — Венчаются чада Божии Тиберий и Габриель во имя Господа нашего, Творца миров, Владыки Света и Огня!

И надел их на головы новобрачных, и под громогласный торжественный гимн повел их вокруг алтаря.

Наконец-то они сидели рядом — как и положено мужу и жене, и держали друг друга за руки, и пили, и ели, и ухаживали друг за другом, и вставали всякий раз, когда очередной важный и знаменитый гость подходил к ним — под большой белый навес, чтобы поприветствовать, одарить и поздравить.

Первыми поздравляли родители. По обычаю, отец и мать невесты дарили отрез ткани — для пеленок и постелей будущим внучатам, и тут Атерна расстарался — огромные рулоны с шелком, прочным сукном, льняными выбеленными полотнищами вносили двадцать или тридцать мужчин. Рем переглядывался с Флоем и они оба беззвучно смеялись: слишком хорошо им было известно, куда пойдет это богатство.

— Ты чего? — ткнула его в бок Габи.

— У нас тут новая эскадра, — непонятно ответил молодой муж.

Старый Аркан явился с трехметровой пикой в руках. Древко ее было из черного дерева — прочного, как гномская сталь, а наконечник и подток — из драгоценного небесного металла.

— Мечи мой сын добыл себе сам, как и жену… — довольно осклабился Деспот. — По ортодоксальному обычаю родители жениха одаряют новую семью оружием, и потому, сын — вот тебе новое основание для боевого знамени. Оно у тебя хорошее, страшное, как и подобает Аркану. Теперь штандарт в твоих руках станет не только символом, но еще и грозной силой против врагов Бога и верного Богу народа… А тебе, моя новая дочка, я вручаю этот кинжал — из того же металла. Защищай мужу спину, береги семейный очаг, не давай никому спуску, ты теперь — Габриель Атерна-Аркан, и половина из тех, кто услышит об этом захотят тебя убить, а вторая половина — будет готова умереть за тебя. Теперь я — счастливый человек, все мои дети — солидные люди, и я могу спокойно помирать…

— Но-но-но, отец! — шутливо погрозил пальцем Буревестник. — Ты еще моих внуков будешь учить держаться в седле! Да и вообще — не сметь складывать с себя полномочия Деспота, пока мы, твои сыновья, не выстроим заново нашу Империю!

— Вот как? — было видно, что Сервию Тиберию Аркану слышать это безумно приятно. — Видели? Видели какой у меня сын? И что мы скажем ему в ответ? Что скажем?

— С нами Бог! — откликнулись гости и заколотили кулаками, кубками и столовыми приборами. — А мы — с Арканами! Виват, Аркан!

— Виват!

Дарили простое и сложное: мешок отборного ячменя от хуторян, маленького миленького ягненка тонкорунной породы — от овцеводов предгорий, вино странного белого цвета — от энтузиастов-виноградарей, музыкальную шкатулку с десятком мелодий внутри — от Каламитского пансионата и щенка горного волкодава — от Энтина Инграма. Купцы дарили свои товары, священники от имени экзарха преподнесли ковчежец с реликвией прежних — странным инструментом, который состоял из металлических клещей, в ручках которых были спрятаны множество полезных приспособолений: штопор, шило, ножнички, щипчики… Подарков было много, но кхазады и Черные Птицы сумели выделиться!

Эадор в окружении своих воинов-полукровок прошел мимо столов, уставленных яствами, приблизился к новобрачным и развел руки в стороны:

— Дорогой друг, дорогая Габриель, ваши высочества… Вот мой подарок, мой — и всех Черных Птиц, которые благодаря тебе, Буревестник, обрели свой дом и свое место в мире! — его слова прозвучали двусмысленно и вместе с тем — очень уместно, потому что в этот самый момент деревья ближайшего леса зашевелились, и как будто сразу половина листьев облетела с них, и туча их стала приближаться к столу новобрачных. — Дарю тебе новых друзей и союзников, герцог! Это — черные дрозды, и они хотят принести тебе вассальную присягу!

Несколько пташек — черных, с желтыми клювами, примостились на разведенных руках эльфа и зачирикали весело и задорно.

— Вы слыхали, что поют дрозды? — Альтамира, который был готов также одарить новобрачных, удивленно обернулся к аскеронским магам. Они собрались тут все, за исключением Сибиллы — эта дама исчезла в неизвестном направлении пару недель назад и вестей о ней не было. — Они просятся под руку Арканов! Просят зачислить их по почтовой службе и поставить на довольствие, а?

Самым странным было то, что Рем Тиберий Аркан, кажется, не удивился, и даже вроде как понял, о чем щебетали черные пташки, сидя на плечах у Эадора Нилэндэйла, эльфийского витязя, прозванного Черной Птицей. Он спокойно кивнул, и проговорил:

— Что ж, — сказал он невозмутимо, и милостиво кивнул. — Я как герцог Аскеронский и как Командор Ордена зверобоев принимаю клятву пернатого племени. И не замедлю как должно воздать вам: любовью за верность, почестями за доблесть, а за измену — отмщеньем.

Откуда, из какого текста прежних у него всплыла в голове эта чеканная формулировка — сказать было сложно, но Буревестник выдал то, что первое пришло на ум, и дрозды, кажется, были довольно таким положением вещей. По крайней мере, они принялись прыгать и скакать по столам и культурно подъедать крошки и остатки пищи, и при этом не лезли под руку, в тарелки и общие блюда — как и подобает достойным вассалам достойного господина.

Меж тем дошла очередь и до гномов. Делегацией руководил Руада — рыжий, пунктуальный и какой-то растерянный помощник и вечный исполняющий обязанности «легендарного вождя». Он постоянно оглядывался и останавливался, как будто поджидая и пытаясь найти кого-то. Десяток лысых татуированных Сверкеров — один другого шире, следом за Руадой тащили на плечах тяжеленный сундук.

— Доброго и приятного дня, дорогие мородожены! — с типичным гномским акцентом приветствовал жениха и невесту степенный кхазад и со всем вежеством поклонился. — Тут такое деро, маэстру…У нас есть подарок — триццать пудов зорота! Хорошая штука, а? В хозяйстве пригодится, по-рюбому…

Народ зашумел. Тридцать пудов золота! По метрической системе прежних — почти полтонны! Очень по-гномски! Кхазады переглянулись, ляпнули на пол сундук, открыли крышку… Желтый блеск заполнил окружающее пространство!

— Во! Оно! Родное! Зоротишко! — Руада набрал полные горсти мелких самородков и высыпал их в сундук. — Это вам на всякие верикие свершение и регендарные подвиги, дорогой вы наш черовек и уважаемый сеньор. Кран Сверкеров, за вас! Барук кхазад!

— Ай-ой! — откликнулись гномы.

Это была настоящая гора золота, просто огромное богатство! И впечатление оно произвело ошеломительное.

— Эти средства мы употребим на налаживание производства панацелина, териака, кристаллического йода и других полезных снадобий! И откроем медицинский университет… — Рем поднял открытые ладони. — Ладно, ладно — для начала колледж! Фельдшеры и фармацевты — это то, что нам нужно. У нас будет самая современная медицина, маэстру и мистрисс, достойная наших великих предков! Габи, как тебе идея?

— А? Я? — молодая герцогиня вскочила со своего места и оправила платье легким движением рук. — О! Да! У меня есть идеи, и есть рецепты, и я знаю технологии и… А можно я буду этим заниматься? Ну, не сразу, а когда освоюсь?

Все смотрели на юную госпожу и улыбались. Кажется, каждый из тех, что присутствовал на церемонии в этот момент понял, почему их герцог выбрал именно эту девушку.

— Вне всякого сомнения, — кивнул Аркан не скрывая доброй улыбки. — Помнишь, я предлагал тебе работать у меня квартирмейстером? Я думаю, фармацевтическую отрасль ты тоже сможешь поддерживать в полном порядке… Мы найдем толковых людей тебе в помощь. Маэстру Сверкеры, благодарен вам за такой щедрый дар, и даже спрашивать боюсь, где вы взяли такую груду сокровищ! Это поистине поразительно!

Гномы довольно ухмылялись в бороды. Птички — это экстравагантно, но гора золота есть гора золота!

— Есть одна неборьшая, ири — борьшая пробрема, монсеньерище… — прогудел Руада. — Регендарный вожль доржен быр поздравить тебя рично, но куда-то дерся прямо ночью! Он очень хотер чтобы подарок быр ручше чем у Эадора…

— Соревнование между кучей золота и птичьей почтовой службой? — удивился Рем. — Как это вообще возможно? Будем сравнивать твердое и черное? Ладно, не такой Ёррин персонаж, чтобы потеряться… Найдется!

Церемония продолжалась, а по ее окончанию, согласно ортодоксальной традиции баннеретских свадеб, молодые хозяин с хозяйкой должны были кроме почетных гостей пообщаться еще и с простыми людьми у костров, принять поздравления и от них. Хитрость заключалась здесь в том, что такая прогулка давала возможность мужу и жене не акцентируя внимания удалиться от гостей, и в какой-то момент прогулки остаться наедине, пойти в шатер жениха или невесты, или найти себе любое место — какое понравится.

Оптиматский дворянский обычай вносить жениха к невесте в опочивальню, раздавая при этом советы и раздевая молодых на ходу, а то и наблюдая за процессом консумации, казался ортодоксам настоящим варварством. Семья всегда начинается с двоих! Никому иному не место в супружеской спальне!

Так что под понимающими взглядами друзей и родственников Рем протянул руку Габи и проговорил:

— Мы проведаем людей у костров! Отец, братья — вверяю гостей вашим заботам…

Смущаясь, Габриель оперлась о его ладонь и встала. Так они и пошли, рука об руку, мимо улыбающихся людей и нелюдей, пока не вышли из-под сени большого навеса. Далее их путь лежал сквозь ночной луг, туда, где мерцали огни костров, слышался смех и музыка. Народ веселился вовсю: свадьбу ортодоксы для веселья считали отличным поводом!

Целые компании парней и девушек, хороводы и пары плясали у костров под зажигательную кадриль.

— Станцуем? — Зайчишка отбросила с лица выбившуюся из прически прядку, озорно глянула — и потянула Рема в круг.

— Я не… — он хотел сказать, что не умеет танцевать — но это было бы враньем, танцы хуторян и мастеровых-ортодоксов были простыми и веселыми, и никакого особого умения тут не требовалось — нужно было просто смотреть, что делают другие. — Пойдем!

В следующее мгновение все заполнилось приветственными возгласами тарвальцев и хуторян, на голове своей поверх герцогского обруча Рем почувствовал венок из полевых цветов и увидел такой же — на волосах жены. В руках у них оказались простые деревянные кубки с хмельным медом, и кто-то закричал:

— Горько!

А потом они целовались в свете костров, и играла музыка, и были танцы, и, кажется, эта часть торжества понравилась Рему, и Габи больше всего.

Над ними сияли звезды, прохладный ночной ветер трепал волосы и освежал кожу, прояснял мысли после двух суматошных дней. Они лежали на большом герцогском плаще — черном, с багряным подбоем.

— Габи…

— М?

— Я не хочу сделать тебе больно.

— Рем, я алхимик и… И я давно-давно общалась с одной женщиной, северянкой, ее звали Лоухи и она дала мне снадобье и… И муж, иди сюда, и сделай то, о чем я столько думала и воображала…

— Зачишка, ты…

— Тс-с-с!

— … Ты такая красивая!