Рука у Хэрста зверски болела. Какой, однако, сильный этот подлец Денебус! Ладно, ничего, небось, Мелис ненамного старше Хэрста, ему ещё и не так доставалось, и ничего, Штейнмейстер до сих пор поймать его не может.
Прикрыв глаза, Хэрст размечтался о том, как когда-нибудь он встретится с Мелисом, как вместе они будут сражаться против Братства… Однако в реальной жизни, с горечью понял мальчик, не суждено ему больше сражаться ни с кем. Сегодня на закате закончится его короткая и беспокойная жизнь.
Хэрст клял себя, что недостаточно расспросил старого солдата о его жизни в Депьярго, думал о матери и брате, жалел их. А дядя Хоуди будет потом казнить себя, что отправил Хэрста на разведку.
Интересно, здесь военнопленных совсем не кормят или как? С самого утра Хэрст ничего не ел, и живот у него жалобно урчал, требуя пищи.
— Да, вот поурчи ещё, — буркнул мальчик, — как раз до заката.
Но хуже, чем голод, его мучила жажда. Лицо Хэрста было покрыто пылью Даун-Таун, губы растрескались, горло горело.
— Эй! Эй! — он стал колотить в дверь своей темницы. — Эй, кто-нибудь, дайте воды!
Рука снова разболелась, голос сорвался. Хэрст бессильно сел на пол. Кто его тут услышит? Когда за ним придут, чтобы вести на допрос, а точнее, — на пытки, наверное, они найдут просто детский труп.
— Чего кричишь, малец?
Вначале Хэрст решил, что ему почудилось. Кому может принадлежать такой странный голос: сиплый, надсаженный? В тюрьме царила тьма, поэтому обладателя голоса видно не было.
— Я говорю, чего кричишь?