Эйлин удивилась, что демон способен на такое отчаяние. Да и проявлял его Миссингер вполне по-человечески.
— Послушай, — тихонько окликнула она монстра.
Тот немедленно вскочил, оскалившись, хвост его подёргивался, дыра на месте носа пульсировала, зрачки расширились. Но, уловив, что это не Мастер, Миссингер немного успокоился.
— А, это ты, — отметил он, принюхавшись. Хотя что мог он унюхать сквозь висящий здесь смрад — совершенно непонятно. — Я тебя видел.
— Видел? — переспросила Эйлин.
— Ну, другого человечьего слова не подберёшь.
— А почему не сказал Мастеру обо мне?
— А разве надо было?
— Мне всё равно, — усмехнулась Саламандра. — Он бы меня в любом случае не рассмотрел.
— А если бы этих, из амулетов, напустил на тебя? — любопытство демона не было враждебным.
— Не знаю. Может, они бы меня схватили. Но, может, и не справились бы.
— Думаю, не справились бы, — кивнул Миссингер. — Мы учили что-то про духов. Ты — дух огня.
— Точно. А где учили?
— Там, у нас, — демон махнул лапой куда-то в сторону. — Впрочем, сейчас это неважно, меня всё равно исключили, так что я — всего лишь бывший студиозус.
— Исключили? А за что?
— За отсутствие успехов. У нас неперспективных не учат, — серая кожа Миссингера приняла слегка синеватый оттенок, и Эйлин решила, что ему стыдно. Человек бы на его месте покраснел.
— Ты плохо учился?
— Ну да, — Миссингер расправил складки вонючей шкуры плащекрыла. — То есть не то чтобы плохо. Просто экспериментов недозволенных много ставил…
— А эксперименты хоть удачные? — сочувственно спросила Эйлин.
— Не-а. Полный провал.
— А в какой области?
Демон только отмахнулся. Ему не хотелось говорить о своих неудачах. Но Эйлин не отступала:
— А как ты попался в сети заклинания Мастера?
— Да не помню как. То есть помню, что прощался с товарищами, ну, что-то вроде вечеринки устроил. Весело было — жуть. Все рычат, шипят, поднимают кубки с кислотой за моё здоровье… это помню. Дальше — как в тумане. А когда туман стал рассеиваться, я уже сидел наполовину в этой его мерзкой чаше. Тесно, неудобно, плечи болят, хвост чуть не отломился… Да ещё и говорить не могу, то есть могу, но он меня не слышит, а я, понимаешь, застрял!