Наши уже не придут 3

Глава седьмая Джеффри-Ижорский

*19 сентября 1920 года*

— Вот это уже очень неплохо, — впечатлился Аркадий произведённым выстрелом. — Могу я?..

— Конечно! — улыбнулся Дегтярёв. — Только должен предупредить, что лягает сильно.

Заводской испытатель поднялся на ноги и уступил место генерал-майору Немирову.

«Промежуточный» крупнокалиберный патрон получился совсем не таким, каким он ожидал его увидеть. Патрон калибра 14,5×114 миллиметров находится лишь на стадии эскизов, поэтому сейчас КБ Фёдорова при Ковровском оружейном заводе занимается извращениями с немецким патроном 13×92 мм HR, который малоперспективен, но всё же лучше, чем ничего.

Под немецкий патрон разработана стреловидная пуля калибра 8 миллиметров, с отделяющимся пыжом, наподобие того, что применяется в патронах 3×25 мм и 4,5×54 мм.

Патрон был разработан, а вслед за ним разработали предельно простую противотанковую винтовку, оборудованную пружинным прикладом и очень простыми прицельными приспособлениями.

Аркадий лёг, прижал приклад к плечу, после чего Дегтярёв вручил ему экспериментальный патрон.

Дистанция сто метров, а цель — Renault FT 17, но не простой, а экранированный. В качестве дополнительных экранов выступают срезанные с другого Рено бронеплиты, которые незамысловато приварили поверх брони. Суммарно это доводит броню танка до 32 миллиметров.

Естественно, экранировали танк сотрудники завода, а в полевых условиях об экранировании никто даже не задумывается, ведь с дополнительными экранами этот танк вообще никуда не поедет.

Немиров прицелился в нижнюю лобовую деталь и произвёл выстрел.

Лягнуло его ощутимо, как и предупреждал Дегтярёв, но зато эффект был замечательным — в нижней лобовой детали сверкнула вспышка.

— Идём, — позвал он Дегтярёва и остальных.

На месте было видно, что пробитие безоговорочное — щуп беспрепятственно прошёл через отверстие.

— Мы его с пятисот метров обстреливаем, — признался Василий Алексеевич. — Но ради вас прибуксировали до ста пятидесяти, ну, чтобы нагляднее было видно.

— И как ружьё показывает себя на пятистах? — поинтересовался Аркадий.

— Пробивает неэкранированный танк, — ответил Дегтярёв. — Экранированный пробивается только с трёхсот в восьми случаях из десяти. Со ста пятидесяти — гарантированно.

— Значит, кинетической энергии с запасом, — произнёс Немиров. — А как ведёт себя обычная стальная пуля, без вольфрамового наконечника?

Эксперименты с применением карбида вольфрама начались сравнительно недавно, причём не только в России, но и в Европе. Открыт он был в 1890-е годы, поэтому материал считается очень новым.

Карбид вольфрама доступен в очень малых количествах, о серийном производстве бронебойных патронов с вольфрамовыми наконечниками речь даже не заводят, но Немиров посчитал, что будет лучше, если конструкторы узнают о свойствах этого материала раньше, чем позже.

— Гораздо хуже, — вздохнул оружейник. — Экранированный не пробивается вообще, а неэкранированный только с четырёхсот метров, но только в семи случаях из десяти. Скоро, кстати говоря, приволочем сюда «Джеффри-Немиров», экранированный на Ижорском заводе. На него наварили дополнительные десятимиллиметровые экраны, с воздушным пространством не менее двадцати сантиметров. Попросили, чтобы мы постреляли по нему из всего, что у нас есть.

О дальнейшем развитии экранирования броневиков Аркадию известно очень хорошо — он сам инициатор этого процесса.

Подбитую технику обязательно эвакуируют в тыл и передают специальной комиссии, состоящей из конструкторов различных профильных бюро. Броневики тщательно фотографируются с разных ракурсов, а случаи пробития брони анализируются.

На основании результатов работы комиссии вносятся корректировки в конструкцию брони. И пусть речь идёт об эрзацах на основе гражданских грузовиков, но это ценнейший опыт, который обязательно поможет при проектировании будущих бронемашин.

Члены комиссии в ходе работы начинают лучше понимать, что именно требуется от бронетехники и куда именно нужно двигаться при проектировании брони будущего.

— Как скоро будут готовы первые образцы противотанковых ружей? — поинтересовался Аркадий.

Противотанковые пушки — это хорошо, но они стоят дорого и невозможно быстро произвести их в достаточном количестве. А вот противотанковые ружья можно — резоны у него ровно те же, что и у немцев три года назад, когда они выбирали между крупнокалиберным пулемётом (1) и временным решением для быстрого насыщения войск противотанковыми средствами.

— Есть план поставить сотню единиц к концу следующего месяца, — ответил Дегтярёв. — Несмотря на кажущуюся простоту, конструкция требует доводки. И никому не нравится, что не удалось разработать механизм экстракции гильзы. Передрать с немецкой винтовки никак не получается, но мы продолжаем пробовать.

— Да замените чем-нибудь более простым, — предложил Аркадий. — Хоть ручной экстрактор. Главное, чтобы не ногтями выковыривать.

На Танкгевере за это отвечал затвор, который цеплял гильзу за фланец и вытаскивал её из патронника, а на ПТРД-20 затвор гораздо проще, поэтому гильзу за фланец не захватывает — у Дегтярёва не получилось объяснить, почему именно у них не получается.

Можно было, конечно, попробовать просто скопировать Танкгевер, но там совершенно иные технологии, поэтому проще и дешевле сделать что-то более примитивное, но зато своё.

Главное отличие ПТРД-20 от Танкгевера М1918 — у последнего ствол лишь 984 миллиметра, а у первой аж 1200 миллиметров. Пуля получает больше пространства для основательного разгона, поэтому бить будет гораздо сильнее.

— Не хотелось бы совсем примитивное… — произнёс Василий Алексеевич. — Ну, придумаем чего-нибудь. Главное, что противотанковое ружьё уже работает, патрон показывает себя хорошо — значит, скоро будет чем бить вражеские танки.

Видно, что переживает — КБ намучилось с этим «срочным» ружьём.

— Да, это замечательно, — улыбнулся Аркадий. — А что с пистолетами-пулемётами?

— Вот тут всё здорово, — обрадовался переводу темы Дегтярёв. — Но вы и сами знаете, Аркадий Петрович. Отправили на фронт…

— Нет, это я знаю, — кивнул Аркадий. — Что там с новой моделью? Есть какие-нибудь подвижки.

Очевидно, что первую версию пистолета-пулемёта он просто терпит — она полна недостатков, многие из которых можно устранить в ходе вдумчивой доводки. Возможно, если Дегтярёв постарается, получится сделать из ППД-18 нечто большее, нежели «стреляющую трубу».

Свободный затвор, например, часто даёт отказы, хотя их гораздо меньше, чем у немецкого MP18 — тут уж сказались таланты Дегтярёва и Фёдорова, которые вместе балансировали затвор и «дружили» его с магазином.

Есть проблемы с культурой производства, но не в Коврове. Тут с этим всё отлично, а вот в Туле, куда передали чертежи пистолета-пулемёта, наблюдается некоторое падение качества…

В целом, ППД-18 пользоваться можно, пусть и неприятно.

«Этот уродец просто родился первым», — подумал Немиров. — «Всё, что будет разработано в дальнейшем, уже не будет содержать в себе допущенных в нём ошибок».

Василия Алексеевича Дегтярёва, за разработку основного пистолета-пулемёта РККА наградили отдельным пятикомнатным домом, который стал его личной собственностью.

Владимира Григорьевича Фёдорова, за разработку АФ-18–3, наградили пожизненной пенсией, равной пяти минимальным зарплатам, а также наделили аналогичным пятикомнатным домом по соседству с Дегтярёвым.

Это Аркадий пошумел в Смольном — за такие достижения награды должны превосходить всяческие ожидания.

АФ-18–3, по-своему красивое оружие, поступает в войска и количество единиц составляет сейчас уже примерно пятнадцать тысяч — производство идёт непрерывно.

Да, есть люди в войсках, которые воют, как собака Баскервилей на болотах, что патронов расходуется непомерно много, но генерал-полковник Алексеев понимает не хуже Аркадия — это спасает жизни сотен и тысяч красноармейцев.

— Что ж, я доволен результатами испытания, — произнёс Немиров. — Ждите, Василий Алексеевич. За Смольным не заржавеет — наградят чем-то существенным…

*15 октября 1920 года*

— Господин Гондра, — вошёл Пётр Аркадьевич Столыпин в кабинет президента.

В Республике Парагвай сейчас очень тревожная обстановка. Похоже, что Либеральная партия, взявшая власть в 1904 году, нашла внутри себя непримиримые противоречия.

Действующий президент, Мануэль Гондра, видный лидер радикального крыла, очень импонировал Столыпину, так как вёл поразительно скромный образ жизни — на работу ходил пешком, за взятием мзды не замечен, к власти не стремится, но очень рьяно следует своим идеалам.

Противоборствующим ему политиком считается Эдуардо Шерер, бывший президент Парагвая.

На самом деле, эти двое поддерживают дружеские отношения, но вот как-то так получилось, что среди «радикалес», представляющих радикальное крыло Либеральной партии, возникло две группы — «гондристы» и «шереристы».

Эти группы действуют практически сами по себе, а Гондра и Шерер выступают лишь наподобие духовных лидеров, которые на решения «своих» лагерей практически не влияют.

Всё это пахло как будущая гражданская война, так как очевидно, что все эти люди очень по-разному видят дальнейшее развитие страны.

— Сеньор Педро, — заулыбался президент Гондра. — Рад вас видеть! Проходите, садитесь! Мате?

Мате — это местный настой из высушенных листьев падуба парагвайского. Напиток на любителя и Столыпину он не нравился.

— Я уже пил кофе недавно, — покачал головой тот. — Мы должны были доиграть нашу партию.

— Конечно! — кивнул президент. — Сейчас…

Он взял с подоконника шахматную доску и поставил её на стол.

— До меня доходят тревожные слухи о намерениях шереристов, — произнёс Столыпин, внимательно рассматривая положение фигур.

— Не о чем беспокоиться, — покачал головой Мануэль Гондра. — Ваши войска выступают гарантом безопасности нашей демократии.

— Нам запрещено как-либо участвовать в местных военно-политических процессах, — напомнил ему Пётр.

— Но об этом не знает больше никто, кроме нас с вами, — заулыбался Гондра, после чего сделал ход. — Шереристы опасаются, что вы можете вмешаться, что обречёт их переворот на провал.

Представитель Великобритании, Уинстон Черчилль, дал чёткие инструкции: снабжение и финансирование Русской освободительной армии, будет осуществляться только в случае, если Столыпин будет держать своих солдат в узде и не участвовать в локальной политике.

США очень настороженно относятся к появлению в регионе крупных сил, но Вудро Вильсона успокоили тем, что всё это собирается тут не против интересов США, а против Советской России…

Пётр сделал свой ход и сразу же увидел последствия. Гондра не упустил своего шанса и забрал пешку.

— Считаю обязанным сообщить, что нам поступило предложение от ваших, скажем так, соотечественников… — заговорил он.

— От большевиков, — произнёс Столыпин.

Ненависть к этим предателям, губящим Россию, не утихла и даже не собиралась утихать.

— Да, — кивнул Мануэль. — Они предлагают продать нам тридцать тысяч винтовок и десять миллионов патронов. Всего лишь за два с половиной миллиона долларов США. У нас есть такие деньги.

— Почему вы спрашиваете моё мнение? — уточнил Столыпин, глядя на то, как президент делает свой ход. — Это ваша политика — я не имею права вмешиваться.

— Мне важно понять, как это скажется на наших с вами отношениях, — прояснил свою обеспокоенность Мануэль.

— Никак, — уверенно заявил Пётр. — Большевики разбазаривают царские запасы оружия и боеприпасов, что очень хорошо. Когда придёт время, нам будет гораздо легче освобождать нашу Родину.

Черчилль предупреждал его, что в Большевицкой России дела обстоят не совсем так, как подают главные газеты мира.

Да, они активно распродают запасы оружия, будто у них не идёт война с Польшей и Финляндией, но взамен они получают золото и доллары. Но все эти деньги не аккумулируются в охраняемых хранилищах, как сделал бы на их месте Столыпин, а расходуются на закупку станков, патентов и наём квалифицированных специалистов из-за рубежа.

Агентура Великобритании и Франции работает сообща, поэтому Черчилль, назначенный ответственным за курирование РОА, получает довольно много сведений о происходящем в России.

— Что ж, тогда мы будем склонны принять их предложение, — легко улыбнулся президент. — У нас практически нет армии, но, хотя бы, будет оружие. Кстати, как вы смотрите на то, чтобы заработать немного на, скажем так, образовательном заказе?

— Хотите, чтобы мои офицеры подготовили ваших новобранцев? — решил прояснить Пётр.

— Да, именно так, — кивнул Мануэль. — Ваши солдаты всё равно бездействуют в своих лагерях — почему бы не использовать их для чего-то полезного?

На самом деле, он утрирует. Войска регулярно выходят в поле, для подготовки и отработки манёвров. Британцы платят, поэтому Пётр пользовался этой возможностью для поддержания боеготовности своей армии.

— Это обсуждаемо, — произнёс Столыпин. — Мне нужно будет побеседовать с офицерами, но перед этим нужны какие-то конкретные цифры.

— Мы можем выделить двести тысяч долларов на оплату ваших услуг, — сразу же ответил Гондра. — Боеприпасы и оружие за наш счёт. Но мы ожидаем высококачественной подготовки наших новобранцев.

— Это я могу вам гарантировать, — улыбнулся Пётр.

У него в распоряжении опытные солдаты, унтеры и офицеры, которые лишь чуточку деморализованы событиями, происходившими на Дальнем Востоке. Основная фаза деморализации уже прошла, они оправились, поэтому большая часть солдат показывает повышенный боевой дух — сказываются хорошие условия содержания, хорошее питание и вера в то, что ещё можно вернуться и спасти Россию…

Победить большевиков будет очень тяжело, это стало ясно ещё на этапе унижения Корнилова у Казани. Но это возможно — Столыпин верил в это. Нужно ведь лишь собрать достаточно солдат и получить достаточно оружия и боеприпасов. А самое главное — выбрать подходящий момент.

— Тогда я должен сказать, что рад нашему сотрудничеству, — улыбнулся президент Парагвая.

Он нравился Столыпину не только за скромность, но также за целеустремлённость и твёрдую решительность сделать свою страну сильнее.

«Хотя бы десяток таких людей в правительстве — Февраль бы не случился», — с уверенностью подумал Пётр. — «Но там не нашлось ни одного».

*21 октября 1920 года*

— … и собаки срут! Достало! — закончил свой спич дворник, Кирилл Кузьмич Початкин.

— Разберёмся, — вздохнул Аркадий. — С хулиганьём точно, а вот с собаками — по ситуации.

Во дворе у подъезда его квартиры участились случаи нападения на прохожих, с чем, почему-то, ничего не делает милиция. Что-то забарахлило в системе, раз, по словам дворника, явление имеет систематический характер.

Нападения производятся с целью грабежа, часто с применением насилия, а это уже разбой. Разбой — это по-настоящему серьёзно.

— Разберитесь, пожалуйста, — удовлетворённо кивнул Кирилл Кузьмич.

Немиров кивнул и направился к районному опорному пункту милиции.

Разбирательство не заняло много времени. По всему городу острая нехватка кадров и милиционеры физически не успевают заниматься всеми делами, поэтому выбрали приоритетом тяжкие и средние, но не справляются даже там.

Кадровый голод — последствие учреждения ОГПУ. Дзержинский безжалостно отнял всех лучших, поэтому теперь милиция в беде. Восстановление штата идёт, но это небыстрый процесс, а работать надо уже сейчас.

Аркадий проникся проблемой и сразу же поехал в Смольный.

— Смеёшься надо мной⁈ — встал из-за стола Подвойский.

Николаю Ильичу сильно не понравилась идея Немирова.

— А что делать⁈ — также встал Аркадий. — На улицах уже убивают людей, а милиция уже и так вся в пене! Что предлагаешь⁈

— Я ничего не предлагаю! — ответил на это Подвойский. — Но военная комендатура нужна нам в Польше! Не дам ни роты!

— Не заставляй меня прибегать к последнему аргументу… — предупредил его Аркадий.

Подвойский посверлил его испытующим взглядом, а потом сел обратно в кресло.

— Два батальона, — произнёс он.

— Три, — покачал головой Немиров. — Губерния тоже испытывает дефицит кадров.

— Ладно… — поморщился Подвойский. — Эх, Аркадий Петрович, плешь проешь…

— Вот и замечательно! — заулыбался Аркадий. — Хороший ты человек!

— Ага… — закатил глаза Николай Ильич. — Иди уже, а то ещё чего-нибудь из меня выцыганишь…

Аркадий вышел из кабинета и направился во двор, где его ждала машина.

В стране до сих пор идёт восстановление после революционного бардака, поэтому с некоторыми проблемами приходится разбираться в «ручном режиме».

Например, в сельской местности до сих пор сильно напряжение из-за кулаков, которые никак не желали вступать в артели и коммуны. Все всё прекрасно понимают, ведь очевидно, что даже самый крепкий кулак не сможет конкурировать с артелью из двух-трёх тысяч человек. Но желание сопротивляться от этого никуда не исчезает.

Из газет Немиров знал, что в некоторых губерниях идёт подпольная борьба, в ходе которой уже гибнут люди.

Подкулачники, то есть сельские жители, действующие в интересах кулаков, по указке последних жгли посевы или поджигали амбары с собранным зерном, а также умышленно портили сельхозтехнику, поставляемую из городов — всё для того, чтобы снизить эффективность артелей и коммун.

Аркадий видел в этом лишь борьбу за сохранение собственного образа жизни — чтобы быть богатым на селе, нужно, чтобы все остальные были бедными. Платить нормальные деньги батракам никто не хочет, а за копейки, при условии наличия альтернативы в виде функционирующих в губерниях артелей или коммун, никто работать не будет.

Вариант честно совершенствовать агропроизводство и платить работникам нормальные деньги, увы, кулаками не рассматривался — таким образом придётся играть на поле артелей и коммун, которые просто сильно крупнее любого кулацкого хозяйства и последнее обречено проиграть.

Будь ситуация иной, например, не лезь артели и коммуны на «чёрный» рынок, (2) где некоторая часть населения затоваривается сельхозпродукцией, кулаки могли бы жить спокойно, навариваясь на том, что на «чёрном» рынке цены выше тех, которые предлагает государство. Только вот артели и коммуны тоже там, тоже продают часть зерна гражданскому населению, а так как у них зерна больше, то и цены на «чёрном» рынке неуклонно движутся вниз…

«Куда ни кинь, всюду клин», — подумал Аркадий с улыбкой. — «Вот как бывает, когда обкладываешь красиво».

Его идея уничтожения класса кулаков экономическими методами работала, её исполняли рьяно, прикладывая к этому немалые усилия, а кулаки реагировали агрессией. Они ведь понимают, что государство работает целенаправленно против них.

Уже существует такое явление, как «кулацкий террор», только начался он гораздо раньше, чем в прошлой жизни Аркадия. Он изучал этот вопрос для своей книги, так как кулаки были сюжетно связаны с его главным героем — драматизм в первом акте задаётся именно действиями подкулачников, которые убивают его отца, что определяет дальнейшую судьбу самого крупного деревенского кулака и всех, кто с ним связан…

— Поехали на Ижорский, — сел Немиров в машину.

— К вечеру надо сдать машину в мастерскую, — сообщил ему водитель, Дмитрий Никитич Климов. — С трансмиссией что-то не так.

— Сдавай, — пожал плечами Аркадий. — Вообще, можешь сразу с Ижорского ехать — я там до самого вечера, а может и до ночи.

Они выехали на Синопскую набережную и поехали по ней на юг, в сторону Ижоры.

Машин в городе мало, никакого серьёзного трафика, поэтому они быстро выехали из Петрограда и достигли Ижорского завода.

Пришлось ждать, пока проверят машину и установят их личности — система безопасности завода беспрецедентная, буквально, с опережением времени на десятилетия. Проверяют машину с помощью зеркал на шестах, а также внимательно рассматривают содержимое багажника и капота.

Будто этого мало, машина заехала на весы, после чего данные о нынешней массе машины с пассажирами занесли в журнал.

Это далеко не все меры, предпринятые для защиты завода.

Введена система пропусков с фотографией, зонирование областей завода, внедрена концепция «секретности сегментов», то есть, все техпроцессы знает только ограниченный круг лиц, контроль перемещения грузов между зонами и так далее.

Это не говоря уже о службе внутренней безопасности завода, которая охраняет завод не только снаружи, но и внутри.

Всё это внедрялось по инструкциям Аркадия и есть на каждом оборонном заводе.

А ещё за всем этим процессом следит ОГПУ, которое прекрасно знает, вокруг чего будет стараться крутиться вражеская агентура.

При приёме на работу, каждого рабочего и специалиста проверяют от недели до двух, при этом рабочий всё это время трудится в зоне общего доступа, где нет ничего секретно. А вот когда личность рабочего будет проверена и признана благонадёжной, ему начинают постепенно давать доступ в другую зону завода, связанную с его деятельностью. И следующие три месяца за ним будут негласно приглядывать специально обученные люди…

Естественно, бывают исключения, но общий порядок верен для большинства.

Таким образом Аркадий рассчитывал минимизировать утечки секретных технологий на сторону.

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор, — козырнул ему главный инженер.

— Да что ж вы, товарищ Фарфурин, — улыбнулся Аркадий. — Здравствуйте!

Анатолий Никанорович Фарфурин — инженер-металлург, виднейший специалист по броневой стали, ученик самого Михаила Александровича Павлова, который сейчас занимается планированием строительства металлургического завода в станице Магнитная.

В отличие от Немирова, он прекрасно понимает, что именно требуется от броневой стали, так как стаю бешеных собак съел на проблематиках повышения прочности корабельной брони.

— Пришли смотреть прототип? — спросил Анатолий Никанорович.

— Конечно, — кивнул Немиров.

— Следуйте за мной, — позвал его Фарфурин.

Из зоны общего доступа они перешли в зону сборки.

— Вот он, — указал главный инженер на новый «Нэш Квад».

На автомобильном заводе во Владимире ещё ничего не началось, а конструкторское бюро только собирается, поэтому там не могут проводить модернизацию имеющейся модели.

А на Ижорском заводе, внезапно, освободилась большая часть инженеров-конструкторов — прекратили большую часть морских проектов. Броню для линкоров, которые теперь будут распилены на металл, отменили, как и проектирование орудийных башен. Всё это было откровенно не по карману Российской империи и уж точно совсем не по карману Советской России…

— Как и было запрошено войсками, подвеска стала существенно толще, рессоры удлинили и увеличили количество листов на два, — сообщил Анатолий Никанорович. — Но это всё конструкторы, а я могу компетентно высказаться только о стали, что мы применили.

— Так-так, — заинтересовался Аркадий.

Фарфурин достал из нагрудного кармана комбинезона папиросу и подкурил её зажигалкой из патрона — кто-то превратил в полезную вещь гильзу 7,92×57 миллиметров Маузер.

— Замечательная зажигалка, — отметил Аркадий.

— Это племянник привёз трофей, — улыбнулся Фарфурин и затянулся папиросой. — С Империалистической.

— Так что там со сталью? — уточнил Немиров.

— Ах, да, — спохватился главный инженер. — Благодаря стараниям конструкторов, максимальная грузоподъёмность выросла до трёх тонн. Можно навешивать броню эквивалентной массы, но это нежелательно. Двигатель — сами понимаете…

— Да, понимаю, — произнёс Аркадий. — С двигателем разбираемся уже. Возможно, тоже что-то американское будем ставить, есть там кое-что на примете.

Возможно, придётся покупать двигатель у Курчевского, так как с немцами уже ничего не получится, по вполне понятным причинам.

У Леонида, как он передавал через агентов, имеется в распоряжении целый набор авиационных двигателей, которые могут послужить основой двигателя для броневика.

С нуля строить дорого, долго и без гарантий, а тут потребуется лишь переделка. Двухсот лошадиных сил, которые предлагают двигатели Кёртиса, вполне хватит, чтобы тягать четырёхтонный броневик.

На самом деле, тот двигатель, который придётся купить, имеет четыреста лошадиных сил, но его «приземление» неизбежно скажется на количестве лошадок. И даже если двигатель «задушат» предельно аккуратно, Аркадий в самых смелых предположениях рассчитывает максимум на двести, может, двести пятьдесят лошадиных сил. Но если получится сохранить триста лошадиных сил при достаточном крутящем моменте на низких оборотах, то это будет совсем замечательно.

Впрочем, проблема-то не в двигателе, а в трансмиссии…

Всю эту мощь нужно как-то передать колёсам, при этом не разбив и не помяв ничего…

И вот над этим будет трудиться всё КБ ВАЗ. Они получат двигатель, а потом будут думать о том, как сделать всё красиво. Когда у них получится, новый «Нэш Квад» станет гораздо более мощным и проходимым, а там, глядишь, дополнительно усовершенствуют подвеску и нарастят броню.

В целом, это будет уже другая бронемашина. Схему бронирования будут сильно видоизменять, так как нужно вносить правки на основе опыта боевой эксплуатации, а также устранять те огрехи, которые допустил Аркадий при проектировании своего «Джеффри-Немирова»…

«Если получится успешно „приземлить“ кёртисовский двигатель, можно будет вставить его в будущий танк», — подумал Аркадий. — «Трансмиссии — вот беда. Но, ничего. Научимся».

— Предлагаю перейти к новой башне, — заговорил главный инженер. — Есть ряд решений, которые, на мой взгляд, могут вас впечатлить, товарищ генерал-майор.

Примечания:

1 — О проблемах немцев с противотанковыми средствами в ПМВ — появление танков стало полной неожиданностью для немцев, которые ранее не углублялись в эту тему даже на полштыка. Но немецкая армия славится быстрой адаптацией к резко меняющимся условиям, поэтому был оперативно разработан патрон 13×92 мм HR (Halbrand, то есть, полурантовый), к которому разработали винтовку Tankgewehr M1918 и пулемёт MG 18 TuF. Потребность в крупнокалиберном пулемёте была вызвана тем, что заброневое поражение у патрона было недостаточным, поэтому считалось, что лучше засадить во вражеский танк очередь, чтобы взять его статистикой. Но MG 18 TuF получился очень дорогой штукой, это стало ясно ещё в 1917 году, в ходе разработки, поэтому параллельно с ним разрабатывалась винтовка Tankgewehr M1918, бабушка всех современных крупнокалиберных винтовок для поражения материальной части. Винтовка оказалась на порядки проще в изготовлении, так как представляла собой однозарядную нарезную трубу, оборудованную казной с продольно-скользящим затвором и прикладом. В чём-то её судьба напоминала судьбу советского ПТРД, которое тоже соображали в очень сжатые сроки, а затем производили очень массово. Т-геверов произвели 16900 единиц, а МГ18 ТуФ произвели в количестве 50 штук — считай, что не произвели.

2 — «Чёрный» рынок в сельском хозяйстве Советской России — это тяжёлое наследие царского режима, возникшее ещё в 1916 году, в результате того, что Николай II и его камарилья раздолбали экономику Российской империи. Понятное дело, война, но никто из стран-участниц, даже Германская империя, не довёл свою экономику до такого состояния. В Германии были объективные причины — морская блокада и прекращение поставок провизии из США вызвали «брюквенную зиму», о которой я уже писал, а вот в Российской империи не было ни крупных засух, ни каких-нибудь казней египетских, в виде нашествия саранчи или мора скота. Но экономика, почему-то, слетела с резьбы и начала стремительно катиться в пропасть. В города перестало поступать зерно, поэтому царским правительством было решено срочно, СРОЧНО, начинать продовольственную развёрстку, то есть, принудительное изъятие излишков зерна и прочих продуктов. Запланировали изъять 772,1 миллиона пудов зерна, бесплатно, ну, за просто так, то есть, безвозмездно. Крестьянам предполагалось выплатить за это хрен с маслом, но потом передумали и обязались выплатить просто хрен, потому что масло тоже подвергалось продразвёрстке. Этот цирк шапито начался в конце 1916 года, но сразу же напоролся брюхом на знаменитую tzar corruption. Из-за того, что предполагалось изымать излишки, поставщики зерна просто завысили норму потребления, будто бы они всё зерно пожрали. Ну и саботаж на местах происходил, естественно — просто так отдавать зерно никто не хотел, поэтому в ход были пущены схемы и опции. А кое-где произошёл знаменитый tzar zatuping, из-за чего назначали план развёрстки больше, чем в губернии вообще имелось зерна. Короче, выглядело всё это так, будто царскому режиму скоро хана и-и-и… так и получилось. Царскую продразвёрстку проводили аж до самого февраля 1917 года, причём она в немалой степени послужила спусковым крючком для революции — в Петроград прекратили поставку хлеба, и его там практически не было. Голодные люди — с ними всегда очень тяжело договориться. После Февраля практика «получения зерна от крестьян» продолжилась, но уже с запахом демократии и свободы. Только вот зерно продолжали прятать, а различные зерновые барыги торговали зерном из-под полы, на стихийно возникшем «чёрном» рынке, где всё происходило без участия государства. У государства зерна не было, в Петрограде и Москве запасов оставалось на пару дней, а в армии и вовсе на полдня. Временное правительство отреагировало 2 марта 1917 — «не останавливая обычных закупок и получения хлеба по развёрстке, немедленно приступить к реквизиции хлеба у крупных земельных собственников и арендаторов всех сословий, имеющих запашку не менее 50 десятин, а также у торговых предприятий и банков». Далее эти клоуны из Временного правительства ввели «государственную монополию» на хлеб, то есть, начали пытаться осуществлять централизованный закуп зерна — это произошло 25 марта 1917 года. Только вот быстро выяснилось, что барыги ничего по этим фиксированным ценам сдавать не будут, потому что зачем, а главное, нахрена, если можно продать это зерно там, на стихийно возникшем рынке, где цены превышают фиксированные чуть ли не впятеро? А ведь можно подождать ещё и продать вдесятеро… Собственно, об этом «чёрном» рынке и идёт речь. После Октябрьской революции он никуда не делся, и деться никуда не мог — барыги торговали зерном и фикспрайс, только уже советский, их не интересовал. В нашей с вами истории сценарий шёл по коричневому шлейфу, остающемуся от большой жопы, которая рухнула на Россию по вине царского правительства, поэтому дальше была Гражданская война, восстание чехословацкого корпуса, военный коммунизм и всё то, что красило Россию густой кровью. Сюжет данного романа ведёт Россию по другому сценарию.