Наши уже не придут 3

Глава одиннадцатая Все нужные люди

*11 января 1921 года*

— Гор!!! — прорычал раненый Лев и выпустил остаток магазина Маузера С96 в тело рухнувшего на спину штурмовика. — Золст штарбн!

Убит.

Троцкий привалился к стене коридора и осел.

— Фельдшера! — заорал он на немецком. — Фельдшера!

Очень сильно болела левая нога, в районе икры, но в остальном он, вроде бы, цел. Только вот он уже видел, как быстро человек может истечь кровью, если его вовремя не перевязать…

Примчался санитар, на шлеме которого был намалёван краской красный крест.

— Кто зачищал это здание⁈ — недовольно выкрикнул Лев.

Он заходил сюда, чтобы по-быстрому справить малую нужду. И это у него получилось, но только прямо в штаны.

«Зато быстрее, чем я планировал», — усмехнулся своей мысли Троцкий. — «И где теперь взять сухое бельё и чистые штаны?»

— Я не знаю, товарищ… — ответил фельдшер, мужчина лет двадцати пяти.

— Перевяжи мне ногу, — велел ему Троцкий, а затем посмотрел на труп вражеского штурмовика. — Эта фрайкоровская сука чуть не убила меня!

Здесь не должно было быть никого. Штурмовые группы противника, которые поставили себе целью занять этот комплекс некогда жилых зданий, были уничтожены ещё час назад. Это уже тыл!

Возможно, этот штурмовик выжил и решил спрятаться тут…

— А теперь найди мне здесь хоть какое-то бельё и штаны, — попросил Лев фельдшера. — Стой! Возьми автомат и патроны у того поганца!

Фельдшер козырнул и забрал оружие штурмовика. Он умело перезарядил автомат и, без стеснения или брезгливости, снял с трупа поясной ремень и подпоясался им.

Одежду он искал всего несколько минут. Дом совсем недавно был жилым, некоторые жители не успели забрать свои вещи, поэтому Лев обзавёлся чистыми трусами и штанами. Трусы он надел сам, а вот со штанами ему потребовалась помощь фельдшера.

— Как тебя зовут? — спросил Лев.

— Обер-вахмистр Эрнст Майзель, — представился фельдшер.

— Лев Троцкий, — представился Лев, поправив очки. — Эрнст, помоги мне выйти из дома.

Они выбрались из здания.

— Где все? — огляделся Троцкий.

— Ваш батальон ушёл вперёд — штурмовики начали контратаку, — ответил Майзель.

— А ты тогда здесь откуда? — удивился Лев.

— Хотел отлить в спокойной обстановке, товарищ, — ответил Эрнст. — Не получилось…

— Ладно, понятно, — вздохнул Троцкий. — Помоги мне добраться до госпиталя. Но сначала отлей где-нибудь в сторонке.

Сейчас они штурмуют Франкфурт-на-Майне, важнейший город Германии. Берлин Троцкого не интересовал, потому что в Берлине точно не произойдёт того, что произошло в Рурской области, которая к северо-западу отсюда.

Эрнст отошёл метров на двадцать и справил нужду. Судя по длительности процесса, по нужде он хотел очень сильно.

— Можем идти, — сказал он, вернувшись.

— Идём, — кивнул Лев.

В Рурской области готовится рабочее восстание. Если не там, то где?

Рабочее движение в Руре очень сильно, поэтому там подпольно формируется Красная Гвардия, которая быстро расправится с местной полицией, а затем поможет Народной Армии покончить с остатками Рейхсвера, держащими оборону на границе с Руром. Вражеское командование тоже всё прекрасно понимает, поэтому и стягивает туда все свои силы.

— Ты до этого воевал? — спросил Лев.

— Воевал… — ответил Эрнст.

— Какой фронт? — поинтересовался Лев.

— Западный, — вздохнул Эрнст. — Сначала во Фландрии, а затем во Франции. А при Сомме меня подстрелили. При штабе артиллерийского полка состоял…

— А потом? — спросил Троцкий.

— А потом наш артиллерийский полк отправили на Восточный фронт, где всё как-то резко стало очень плохо, — пожал плечами унтер-офицер. — Участвовал в «Фаустшлаге».

— «Фаустшлаг»? — не понял его Лев.

— Операция, которая должна была всё изменить, — объяснил Майзель. — Не изменила. Там меня снова ранили, после чего я оказался под Вологдой. А дальше ты, товарищ Троцкий, уже знаешь, наверное.

— Знаю, — кивнул Лев.

— Мы почти пришли, — сказал Эрнст.

— Но если ты служил в артиллерии, то как стал фельдшером? — нахмурился Троцкий.

— В артиллерию не попасть — её у нас маловато, — пожал плечами Майзель. — Да и я уже привык в фельдшерах.

— Понимаю, — произнёс Лев.

Они добрались до госпиталя, где его приняли.

— Напиши, в каком подразделении служишь — я тебя не забуду, — попросил Троцкий.

Майзель вытащил небольшой блокнот, написал в нём требуемую информацию и оторвал лист.

Троцкого сразу же повели на операцию. Возможно, ранение не серьёзное, но рисковать никому не хотелось.

Бои за Франкфурт на пике накала. Очень близко грохочет артиллерия, беспощадная к историческим зданиям и мирным жителям, а где-то вдалеке слышатся перестрелки. Лев лежал на кушетке и терпел, пока медсестра разматывает повязку на его ноге.

Они вложили всё в это наступление. Резервов нет, и лишь от их решительности зависит успех всей кампании.

Дивизии Народной Армии Германии измочалены и измотаны в боях, но их боевой дух высок, как никогда — Веймарское правительство в панике и прячется в Берлине. Рейхсвер практически разгромлен, тут и там вспыхивают локальные рабочие восстания — Германия жаждет свободы и идёт к ней…

Добровольцы присоединяются к Народной Армии, но это уже совсем не те солдаты, с которыми начинал Троцкий. Боевой опыт не у каждого, ведь гораздо выгоднее, в денежном смысле, вступить во фрайкор, поэтому основная масса ветеранов уже там.

Но фрайкоры до сих пор не могут организоваться, так как, в отсутствии авторитетной власти над ними, каждый командир считает себя вольным самому решать, какие приказы выполнять и куда идти. А Веймарская республика, после всех успехов Троцкого и его армии, это что угодно, но не авторитетная власть.

Пока большая часть фрайкоров «стойко обороняет» Берлин, Лейпциг, Дрезден, Ганновер и Бремен, судьба Германии решается во Франкфурте.

Рейхсвер и самые адекватные отряды фрайкора дерутся за этот город с лихим отчаянием, но их слишком мало. Город уже взят более чем наполовину, что уже надломило хребет воле обороняющихся. Исход этого штурма однозначен.

Только вот Лев боялся возвращаться к одной мысли. Личный состав Народной Армии неуклонно сокращается в кровопролитных боях, и до штурма оставалось чуть меньше половины от той штатной численности, с которой они заходили в Германию. А ведь штурм Франкфурта обойдётся очень дорого…

«Что делать, когда они закончатся?» — спросил себя Лев.

*16 января 1921 года*

— Добрый вечер, господин президент — изобразил Леонид поклон.

— Это выдаёт в вас иностранца, мистер Карчевскои, — улыбнулся Вудро Вильсон. — У нас не кланяются даже президентам.

«У нас тоже, мерзкий ты старикашка», — подумал Курчевский, продолжая доброжелательно улыбаться.

Ему нужно было изображать старорежимного дельца, который строго чтит чины и очень хорошо знает, кому нужно целовать зад, а на кого нужно гадить сверху.

— Проходите, — пригласил его Вильсон в Овальный кабинет.

Сюда пускают далеко не каждого. Леонид и сам удивлён тому, что его позвал на встречу аж президент США. Казалось бы, где Курчевский и где Вильсон — нет видимых причин, почему эта встреча вообще состоялась.

Они прошли в кабинет, где президент занял кресло у разожжённого камина и указал Леониду на соседнее кресло.

— Виски? Бурбон? — поинтересовался президент.

— А у вас есть водка? — слегка схулиганил Курчевский.

— Я это предвидел, — улыбнулся Вильсон. — Картер!

Вошёл чернокожий в форме дворецкого и закатил в кабинет тележку. На ней стояло блюдо, закрытое полированным баранчиком.

— Блины со сметаной и чёрной икрой! — объявил чернокожий и снял баранчика. — Водка «Столичная», охлаждённая во льду!

Курчевский изобразил, будто бы удивлён, что вызвало довольную улыбку Вильсона.

Вудро Вильсон уже сошёл с дистанции — на выборах победил Уоррен Гардинг, который вступит в должность 4 марта. Номинально Вильсон ещё президент, но ничего серьёзного он предпринимать уже не имеет права — таковы традиции.

— А ничего, что я буду пить водку перед вами? — спросил Леонид.

— Я разрешаю вам, — улыбнулся Вильсон. — Если вас это успокоит, то я тоже выпью. Картер.

Негр разлил ледяную водку по рюмкам, которые поочерёдно вручил собеседникам.

Леонид приподнял рюмку, удостоился такого же жеста от президента, после чего залпом выпил и занюхал рукав пиджака.

Вильсон тоже выпил свою порцию и заметно поморщился, после чего взял один из завёрнутых блинов со сметаной и икрой.

— Могу показаться грубым, но мне очень хочется узнать, в чём причина этого приглашения? — перешёл Леонид к делу.

Он понимал, что дело в деньгах и бизнесе. Он купил недавно «Davis-Douglas Company», которая начала распадаться — ценности в ней особо не было, но Курчевского привлёк Дональд Уиллс Дуглас, в котором он увидел потенциал.

В честь такого события, пока не стало слишком поздно, Леонид переименовал свою компанию в «K-Aircraft».

Гленн Мартин тоже уже склонен принять предложение по слиянию — Леонид очень хорошо запомнил инструктаж от Немирова.

«Надо давить их, пока они ещё чайники», — вспомнил он цитату.

Мартин может принять условия Курчевского, но колеблется. А ведь Леонид пообещал многое. Гленн Мартин войдёт в совет директоров, а также получит свой опытный завод, на котором сможет самостоятельно разрабатывать свои модели, но на определённый годовой бюджет.

Главное условие Леонида — чтобы Гленн не вылезал с этого завода и не основывал новых компаний. Иначе это будет война, в которой компания «Мартин» точно проиграет, из-за нечестных конкурентных преимуществ Курчевского.

Следующим серьёзным противником будет компания братьев Райт. Остальные — это так…

Курчевский, почти не заметив никаких изменений, «съел» компанию «Аэромарин», которой владел забавный парень по имени Инглис Мур Апперку. У компании не было практически ничего, но имелся риск, что она «взлетит» в будущем, а такого Леониду не хотелось. Беда «Аэромарина» была в продаже военных излишков на гражданском рынке, что сильно подбило её преуспевание — хуже всего было то, что армия продавала некогда закупленные на военные нужды самолёты Аэромарин 39 дешевле, чем производитель — такой удар переживёт далеко не каждый.

Инглис Апперку ушёл из бизнеса с двумя сотнями тысяч долларов и Леонид считал, что этот забавный паренёк должен благодарить судьбу, что всё завершилось для него настолько благополучно.

А вот компания братьев Райт — это другое…

«Да что там осталось от братьев Райт?» — подумал Леонид. — «Одно название». (1)

— Я вызвал вас не просто так, — улыбнулся Вильсон. — Наш разговор будет иметь деловой характер. Вы — человек дела, а я, предположим, имею некоторые знакомства…

Курчевский подозревал, что его наглые действия не останутся без внимания властей. Не так давно тут очень гулко громыхал Джон Рокфеллер, который занимался ровно тем же, чем занимается Леонид, но на рынке нефти и керосина. Против Рокфеллера применили акт Шермана, (2) который вполне может быть применён и против Курчевского…

«Нет, рылом не вышел», — пришёл к выводу Леонид. — «Где Рокфеллер, а где я? Мелковат».

— Мои знакомые очень внимательно следят за вашими успехами, мистер Курчискай, — продолжил пока что президент США. — Вы начали очень активно, на очень новом и перспективном рынке и сразу же принесли пользу Америке — новый материал, корч-древесина, выводит нашу военную авиацию на новый уровень. И после такого феноменального успеха, оказалось, что у вас недавно совершил первый полёт истребитель, вооружённый четырьмя пулемётами и несущий целых четыре бомбы. Поздравляю, мистер Карчискоу.

Это правда, К-1 совершил свой первый полёт, совершил пробный круг и осуществил успешную посадку.

Сразу же вылезли проблемы с фюзеляжем, двигателем, шасси и даже фонарём кабины, но ничего критического и непоправимого.

Пока остальные копошатся в дерьме, Леонид создаёт самолёт-моноплан, опережающий конкурентов на несколько лет.

Максимальную скорость проверить удалось только через две недели, когда были решены обнаруженные проблемы. Она составила целых 327 километров в час, что есть новый мировой рекорд скорости.

Лётчик-испытатель, Борис Васильевич Сергиевский, бывший штабс-капитан царской армии, навязанный Леониду Марией Константиновной, сообщил, что никогда не летал ни на чём подобном и он в полнейшем восторге.

Американцам, конечно, не понравилось, что рекорд скорости на американском самолёте сделал какой-то русский, но никто ничего не сказал — его компания.

Рекорд официально зарегистрирован.

Первый в истории самолёт из корч-древесины.

Первый в истории моноплан, преодолевший порог скорости в 150 километров и не развалившийся при этом.

Первый в истории русский пилот, поставивший новый рекорд скорости.

Первый в истории самолёт, преодолевший порог в 327 километров в час.

Первый в истории истребитель, который был заказан Армией США ещё на стадии кульмана.

— Можно просто Леон, — произнёс Курчевский, которому не нравилось, как президент гнёт его фамилию языком.

— Леон, — доверительным тоном обратился к нему президент. — Прошу вас передать мистеру Сержиевски мои поздравления с рекордом.

— Обязательно, господин президент, — кивнул Леонид.

— Угощайтесь, Леон, — указал президент на блины со сметаной и икрой. — Наши повара очень старались, чтобы попытаться напомнить вам о потерянном доме. Не могу представить себя на вашем месте, но я вам искренне сочувствую. Возможно, когда-нибудь, большевики падут и вы сможете вернуться в ту Россию, которую вынуждены были оставить…

— Возможно, — произнёс Леонид, изобразив, будто он растроган.

А он чётко понимал, что дома, наконец-то, началась нормальная жизнь. Армия сильна, многовековые вурдалаки согнаны с народной шеи, а в ту Россию, где ему пришлось идти по головам, чтобы добиться хоть чего-то, он возвращаться не хотел. Даже с деньгами и влиянием.

Но сейчас он понял, что очень скучает по дому. И притворная грусть перешла в настоящую.

В Советской России он пожил относительно недолго, но все изменения, которые он видел, были положительными, даже несмотря на адские трудности, вставшие перед страной.

«Мне надо было отказаться…» — подумал он с искренней печалью. — «Что толку ото всей этой пыли в глаза, ото всей этой напускной роскоши? Дома творится что-то великое, первое в истории… А я тут…»

— Не печальтесь, — заметил, как изменилось лицо Курчевского президент Вильсон. — Всё наладится.

— Когда-нибудь… — тихо произнёс Леонид.

Они посидели в молчании примерно минуту, после чего Курчевский принял у дворецкого полную рюмку и взял с подноса блин с икрой и сметаной.

— За знакомство! — сказал он на русском и чокнулся рюмкой с рюмкой президента.

Сразу же закусив ледяную водку блином, Леонид довольно улыбнулся.

— Думаю, пора переходить к делам, — произнёс он.

— Картер, будь добр, оставь нас, — попросил Вильсон дворецкого.

Негр с достоинством кивнул и вышел из Овального кабинета.

— Итак, — Вудро Вильсон потёр руки. — Есть группа единомышленников в Демократической партии. Она преследует одну простую и понятную цель — повышение обороноспособности нашей страны. И они видят, что вы, несмотря на то, что родились не на нашей свободной земле, проявляете черты истинного американца. Они думают, что ваши изобретения помогут усилить мощь Америки — вы ведь не собираетесь ограничиваться одной удачной моделью?

— Конечно же, нет! — заверил его Леонид и изобразил неуверенную улыбку. — У меня грандиозные планы на авиацию!

Кто-то, на его месте, не стал бы лезть в рискованную отрасль, где надо идти на ощупь. Кто-то ограничился бы лапшой быстрого приготовления, уже надёжно завоевавшей весь низший ценовой сегмент еды — но у него есть задание от Родины. И он будет исполнять его до тех пор, пока есть кровь в жилах.

Лапша — это всего лишь деньги.

— И это замечательно, Леон, — улыбнулся Вильсон. — Если вам потребуются инвестиции…

Нужды в деньгах у него не было. Другие бизнесы многократно перекрывали все авиационные потребности. А если что-то вдруг, то Марфа Кирилловна и Пахом Александрович субсидируют. Только вот это не предложение.

— Конечно, — без раздумий согласился он.

— Великолепно, — снова улыбнулся президент. — Ждите звонка в ближайшие дни. Приглашаю вас в свой охотничий домик на следующие выходные. Там будут все нужные люди.

*1 февраля 1921 года*

— Ну вот… — поморщился Жуков.

Он стоял перед телами, накрытыми кусками старой и грязной шерстяной ткани.

Очередная банда повстанцев попыталась устроить нападение на арсенал города Урумчи. Итого — четверо погибших лебинов, то есть, рядовых НОАК, а также двадцать девять погибших повстанцев, которые, судя по всему, из уйгуров.

— Собрать во дворец наместника всех уйгурских старейшин, — приказал Жуков.

Воевать с ними можно бесконечно, тут очень много людей, но Георгий решил, что гораздо продуктивнее будет договариваться. Все чего-то хотят.

«Надо бы переименовать этот дворец», — подумал он. — «Что ещё за наместник? Наместник Маркса на Земле, ха-ха-ха?»

Жуков ещё раз посмотрел на убитых повстанцев, после чего направился во дворец наместника.

Тронный зал отсюда демонтировали и увезли в Петроград, чтобы воссоздать в музее, а вместо тронного зала оборудовали штаб. Тут в центре большой стол на двадцать посадочных мест, у стен столы для писарей и иных штабных должностей, а в правом углу, вне зоны поражения осколков и пуль снаружи, стоят две радиостанции.

Взять Урумчи оказалось гораздо проще, чем дойти до него.

Батареи противника на высотах, как оказалось, воевали доктринами XIX-го века — позиции артиллерии оборудовали плетёнными габионами с землёй и баррикадами из мешков то ли с песком, то ли тоже с землёй. Окопы для личного состава рыть в каменистой почве китайцы поленились, а мятежники, видимо, не подсказали, насколько это важно…

В итоге, после ночного развёртывания артиллерии, батареи на высотах были уничтожены. Урумчи оказался без артиллерийского прикрытия, поэтому открылась возможность подойти к полуразвалившимся средневековым стенам города.

А дальше было делом техники — артиллерии и доехавших броневиков…

Бывшие корниловцы, к сожалению, не решились вступить в бой, а просто отступили дальше на восток, в горы.

— Вечного здоровья и процветания тебе, полковник-агза… — в пояс поклонился самый старший из старейшин. — Я — Исмаил Турсун, аксакал карамайских уйгуров…

«Агза» — это «старший» на уйгурском. Как подсказали Георгию, это уважительное обращение либо к старшему по возрасту, либо к старшему по положению. Сейчас речь о втором — уйгурские старейшины признают его старшинство. И это было хорошо.

Жуков молчал. Он внимательно рассматривал стоящего перед ним старика.

Одет тот был в выцветший ватный халат, на голове его была тюбетейка. Единственное, что выделялось из одежды — красные сапоги из кожи, с позолоченным орнаментом. Кожа лица в морщинах, борода белая и доходит длиной до середины груди.

— Для чего ты собрал нас, полковник-агза? — вновь нарушил тишину аксакал Исмаил.

«Аксакал» — это, буквально, «белобородый», то есть, старый. По сути, старейшина.

— Ночью была предпринята попытка налёта на наш арсенал, — произнёс Георгий. — Это были уйгурские юноши.

— Да, это был оттуз огул Фаруха, — кивнул старик Исмаил.

— Что такое оттуз огул? — не понял его Георгий.

— Это союз тридцати юношей, — подсказал стоящий рядом майор Лю Синь. — Традиционное объединение уйгурских юношей.

— Тридцать? — переспросил Жуков. — Но убито было двадцать девять. Где тридцатый?

— Мы накажем его, полковник-агза… — подал голос аксакал.

— Выдайте его нам, — приказал ему Георгий. — Не вынуждайте нас показывать наш гнев.

— Хорошо, мы отдадим его вам, — склонил голову Исмаил. — Он будет казнён?

— Суд решит, — безразлично ответил Жуков. — Теперь по поводу этих нападений…

— Товарищ полковник… — тихо обратился к нему майор Лю Синь.

— Что? — повернул к нему голову Георгий.

— Аксакалы не имеют реальной власти, — тихо сказал китаец. — Договариваться с ними бесполезно — они ничего не могут… Беки — вот кто наш настоящий враг…

— Исмаил-агза, — вернул Жуков взгляд на аксакала. — У меня есть выгодное предложение для тебя и твоего рода. Я прощаю того юношу — можете оставить его себе. Но если вы будете выдавать мне местоположение беков, чинящих препятствия снабжению моих войск, то я буду щедр с вами. У нас есть много товаров, которые вам бы не помешали. Оружия у вас и так хватает, как и боеприпасов, поэтому я готов одаривать вас щедрыми дарами Советской России. За верное местонахождение одного бека я буду выдавать выдавшему его роду ценных товаров на сумму не менее двух тысяч рублей.

— Это было… неожиданно, — шепнул ему на ухо майор Лю Синь.

— Прекрати шептать мне на ухо — я тебе не граф или герцог какой-нибудь, чтобы личного наушника иметь, — попросил его Жуков. — Если есть, что сказать — говори, как есть и при всех.

— Понял тебя, товарищ полковник, — кивнул китайский офицер.

— Как ты услышал и понял мои слова, Исмаил-агза? — спросил Жуков, после чего оглядел остальных аксакалов. — Как их услышали и поняли вы, почтенные аксакалы?

— Мы услышали и поняли тебя, полковник-агза… — степенно кивнул старик Исмаил. — Мы передадим эту весть остальным.

Слышал Георгий как-то историю о том, как начинал генерал Немиров. Ходит байка, будто какой-то пуштунский вождь объявил награду за его голову, а тот предложил вдвое больше. И будто так получилось, что Немиров просто сидел на камне, а потом калаши-торговцы принесли ему голову «заказанного».

Регион чем-то схож с Кафиристаном, который в полутора тысячах километров отсюда. И Жуков решил, что это может сработать.

«Головы беков мне приносить не надо», — подумал Георгий, — «но вот дать наводку на их тайные лагеря конным егерям — это милое дело…»

Это уже было приближено к дипломатии. С местной спецификой.

Примечания:

1 — Wright Aeronautical — уважаемый читатель, ты этого не просил, но она снова тут — рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» — здесь история может показаться слегка запутанной. Изначально братья Райт учредили компанию Wright Company в 1906 году, потом она снюхалась с компанией Гленна Мартина, который предложил ей слиться в 1916 году. Беда была в том, что тот брат, которому достались все мозги, Уилбур Райт, умер от брюшного тифа в 1912 году, а Орвилл Райт, который был гораздо осмотрительнее при поедании моллюсков на светских раутах, по его же словам, испытывал отвращение к бизнесу и ему в хрен не упёрлось управлять вот этим вот всем. Уилбур, кстати, тоже терпеть не мог ведение бизнеса, но, в отличие от братухи, разбирался в нём. В 1915 году Орвилл Райт всё бросил и толкнул свою компанию на сторону, после чего больше в этом борделе не появлялся. И вот, Гленн Мартин предложил компании Wright, которая уже без единого Райта, слиться, типа, сейчас мы такое забабахаем — закачаетесь. Но там уже совет директоров какой-никакой образовался, поэтому что-то не срослось и компания Wright-Martin просуществовала очень недолго. Развод произошёл, компания, просуществовавшая три года, в 1919 году разделилась на два независимых куска — Wright Aeronautical и Glenn L. Martin Company. Дальше Wright Aeronautical должна была слиться с Curtiss Aeroplane and Motor Company в 1929 году, чтобы образовать Curtiss-Wright Corporation, которая здравствует и поныне. По состоянию на 31 декабря 2023 года, чистая прибыль — 354,5 миллиона долларов США, а общий капитал — 2,328 миллиарда долларов США, а всего активов — на 4,621 миллиарда долларов США. Но в романе Кёртисс, ещё на стадии кипятильника, с потрохами выкупил некто Леон Карчеус, который впоследствии начал азартно жрать всех остальных игроков на авиационном рынке США…

2 — Акт Шермана — вообще, Рокфеллер — это мой любимый злодей из нашей с тобой истории, уважаемый читатель. Если брать ось мировоззрения из настолки DD, то Рокфеллер — это «законопослушный-злой», прямо образцовый персонаж для этого мировоззрения. В принципе, Леонид Курчевский в своей сюжетной арке повторяет действия Джона Рокфеллера, но в миниатюре, где-то под микроскопом. Рокфеллер, в конце XIX века, изобрёл имбу — стандартизировал бочки для перевозки керосина, обеспечил единообразие керосина, а также наладил чёткую логистику, чего не смогли сделать его конкуренты, из-за чего, кстати, он и назвал свою компанию «Standard Oil». Стандартное топливо, которое всегда одного и того же качества, всегда поставляется в срок, всегда чистое и всегда в красивых и исправных бочках. На тот момент это оказалось имбой. С этой имбой на руках, Рокфеллер начал поглощать конкурентов, причём наглухо: «вот тебе деньги — вали отсюда нахрен, но оборудование и работников оставь». Покупаемые предприятия приводились к требуемому стандарту, что увеличивало долю предложения Рокфеллера на рынке — его керосин не был дерьмового качества, поэтому люди только радовались. Всего за десять лет, с 1870 по 1880 год Рокфеллер обожрался чужими компаниями настолько, что перерабатывал 95% всей добываемой в США нефти. В 1882 году он основал Standard Oil Trust, трест из 40 компаний, что превратило эти 40 компаний в одно юридическое лицо, полностью подчинённое одному физическому лицу — Джону Рокфеллеру. В 1894 году он стал первым в истории человечества долларовым миллиардером. Это сейчас их так много, что их даже куры не клюют, но и миллиарды у нас нынче совсем не те… С 1894 года до 2024 года инфляция доллара составила около 3300%, то есть, 1 миллиард долларов США образца 1894 года — это 33 миллиарда долларов США образца 2024 года. Это всё примерно, плюс-минус локоть, потому что надёжные данные об инфляции доллара у нас есть только с 1913 года. До Илюхи Маска и Ваньки Безоса с 33 миллиардами, конечно, как Безосу до Марса, но Рокфеллер был первым и единственным до 1900-х. Крёз — сирота казанская, если сравнивать с Рокфеллером. Так вот, увидели, что вся нефть добывается и перерабатывается в одно лицо, а топливо начинает играть всё большую и большую роль в экономике, ещё в 1890 году — увидел это сенатор Джон Шерман, который предложил законопроект, чтобы это самое, тут вам не тут, вообще-то. Нет, написано было хорошо и красиво — тресты с целью ограничения свободы торговли создавать запрещено, как и вступать в сговор с целью этого, а окружные прокуроры обязаны преследовать покушенцев на такое, штрафовать, конфисковать и сажать в тюрьму на срок до 10 лет. Закон красивый, всё с этим хорошо, но его не использовали вообще никак, потому что то ли было слишком ссыкотно, то ли подходящий момент никак не наступал… Началось всё только в 1901 году, когда в кресло президента, в результате досадного факапа, сел Теодор Рузвельт. Вот он-то сразу вспомнил об Акте Шермана, который запрещал формирования трестов с целью, ключевая фраза, ограничения свободы торговли. Этот акт писался специально под Рокфеллера и его «Standard Oil». Дело насчитывало 14 495 страниц, в 1371 документе, в 21 томе. И только в 1909 году федеральный суд постановил распетушить «Стандарт Ойл» на семь компаний, которые сохранили в своих названиях «Standard Oil», но потом сделали ребрендинг в такие прикольные компании как Exxon, Mobil, Chevron, Amoco, Conoco, Sun и один кусок впоследствии был выкуплен великобриташками и стал американским отделением British Petroleum. Как видишь, это все те ребята, которые сейчас азартно сосут из всех щелей Земли-матушки, во всех её уголках. Помог ли Акт Шермана? В моменте — да. Глобально — нет. Все эти дочери «Standard Oil» никогда не ругаются друг с другом и не пытаются друг друга сожрать, как оно должно быть в нормальной конкуренции метафорического свободного рынка. Местами они действуют сообща, местами делают вид, что вообще не при делах, а местами изображают конкуренцию, если прямо очень надо покрутить барашка. Но всё у них давно поделено, поэтому они сосут, можно сказать, по картельному сговору. Лёня Курчевский, по сравнению с Рокфеллером, даже не шелудивый щенок, а не самый важный микроб на блохе, шестерящей у пятого заместителя главной блохи на этом щенке. Но микроб, занимающий очень интересную позицию.