Наши уже не придут 3

Глава двадцать вторая Провидение

*8 июля 1922 года*

— Лучше вам не знать, откуда это, — покачал головой Аркадий. — Меньше знаете — крепче спите. Итак, ваша задача: воспроизвести эту трансмиссию и «подружить» её с нашим грузовиком. Согласно её характеристикам, она отлично справится с нашим 200-сильным двигателем и всё должно работать исправно. Справитесь?

— Должны, — ответил Владимир Иванович Ципулин. — А если должны, то, значит, справимся.

— Я рассчитываю на вас, — улыбнулся Немиров. — Это задание стратегической важности, поэтому постарайтесь.

У Курчевского эта трансмиссия работает исправно. Предсерийный образец американского броневика уже колесит по полигону и показывает выдающиеся результаты — Леонид сообщает, что Армия США в восторге как от его самолёта, так и от его броневика.

Причём она настолько в восторге, что сохранит у самолёта его фирменное название — «Кей-Уан». А вот броневик, имеющий аналогичное фирменное название, получит название M-1.

В башню американского броневика поставят 37-мм танковую пушку Пюто образца 1920 года, удлинённую и вооружённую новым бронебойным снарядом с мягким бронебойным наконечником. (1)

Но изюминкой его станет спаренный с пушкой пулемёт Браунинг М2, то есть, тот самый 12,7 пулемёт, который американцы будут использовать до последнего. Буквально.

«Если у меня всё получится, то не будут», — подумал Аркадий.

— Сколько у нас времени? — уточнил директор Ципулин.

— Год — это максимум, — ответил Аркадий. — Я буду контролировать процесс, поэтому дело пойдёт гораздо веселее… Всё, Владимир Иванович, можете идти.

Директор завода покинул его кабинет.

Документацию доставит специальный отряд ОГПУ, поэтому о секретности можно не беспокоится. В конструкторском бюро также внедрены все протоколы секретности, поэтому вероятность утечек очень низка.

Теперь Немиров вновь мог вернуться к решению проблем пехотного вооружения.

В войсках до сих пор на вооружении РГ-14, граната царских времён, которую уже давно пора заменить на что-то более актуальное.

Идеальным было бы что-то на основе состава A-IX-2, аналог которого уже получен в лаборатории и сейчас производится установка производства на новых химических заводах, построенных под Челябинском.

A-IX-2, в этот раз, изобретён не будет, потому что работа над безопасными гексогеновыми составами в Советской России началась более чем на двадцать лет раньше.

Новый состав, показавший низкую чувствительность к ударам, нарекли гексалом, из-за того, что в его составе есть 73% гексогена и 23% алюминия, а в качестве флегматизатора используется 4% церезина.

Теперь главная проблема — обеспечить массовое производство состава, но так, чтобы сократить количество взрывов на производстве до возможного минимума.

Пока что, применяются протоколы безопасности с производства гексогена, но, параллельно, разрабатываются новые протоколы, связанные с новыми опасными процессами.

Также разработан аналог А-IX-1, состоящий из 95% гексогена и 5% церезина. Он очень нужен для разработки кумулятивной гранаты.

Геометрию снаряда 3БК31 Аркадий помнил очень хорошо, так как неоднократно видел его в разрезе, ещё в курсантские годы. Помимо этого, он использовал именно его характеристики для своей книги — тогда это был галимый рояль, так как его главный герой воссоздал этот снаряд в 1943 году, аккурат к завершению работ над 125-миллиметровой гладкоствольной пушкой для танка ИС-2М.

Тогда его долго клевали в сети, но ему было всё равно — произведение было нужно для реализации придуманной им концепции, а не для буквального соответствия историческим реалиям.

Никого не волновало, что его главный герой практически в первых главах прибежал к Сталину и начал пояснять ему за жизнь… Как, почему, зачем — это никого не взволновало, хотя он опасался, что именно за это его и будут клевать. Но клевали за технические детали.

«Сталин только догадывается, а Ленин, наверное, даже не подозревает», — подумал Аркадий. — «Хотя… Насчёт Владимира Ильича никогда не может быть 100% уверенности. Ни в чём».

По поводу же кумулятивных снарядов…

У него нет импульсной рентгенографии, поэтому максимум, на который он мог надеяться — это его память. И он помнил, что в 3БК31 кумулятивная воронка имела угол 60 градусов, который советские конструкторы сочли оптимальным. В принципе, к 2040-м годам ничего особо не поменялось — они использовали те самые снаряды, что были разработаны в 70-е и 80-е годы.

Предварительные испытания, проводимые с оглядкой на полученные от Немирова данные, показали, что в 60 градусах что-то есть…

Если выставить кумулятивный заряд на оптимальную дистанцию, то он исправно пробивает броню каземата эскадренного броненосца «Князь Потёмкин-Таврический», а это 127 миллиметров крупповской стали.

Это, кстати, был тот самый броненосец «Потёмкин», на котором 14 июня 1905 года произошло восстание матросов, которым не понравилось, что их решили накормить борщом с протухшим мясом.

Башни главного калибра «попробовать» не дали — оказывается, их демонтируют и везут в Крым, чтобы вмуровать их в железобетон в качестве береговых батарей.

Зато на Ижорский завод, где и проводятся испытания секретного оружия, привезут фрагмент рубки броненосца, имеющий толщину 229 миллиметров.

После всех испытаний, все эти фрагменты брони будут выставлены как экспонаты музея «Восстание на броненосце Потёмкине», который будет организован в закрытой части завода.

Но кумулятивный снаряд, как оказалось, это не главная проблема. То есть, он тоже проблема, потому что непонятно, как налаживать серийное производство такого сложного изделия, но главная проблема — сорта пороха, пригодные для метательного заряда.

На имеющихся порохах испытательная болванка летит как угодно, но не прямо, поэтому впереди долгая работа по выработке новых сортов порохов, которые обеспечат стабильность полёта гранат.

Успокаивало его одно — время ещё есть. Если КБ, при полной поддержке государства, не сумеет разработать полноценный гранатомёт с кумулятивным снарядом за двадцать лет работы, то Немирову можно просто забегать туда с автоматом и расстреливать всех — это 100% саботажники.

«До этого точно не дойдёт», — подумал Немиров.

Впрочем, обычные гранаты — это тоже проблема, причём более актуальная.

Гранаты типа Ф-1 и РГД-5 ему производить не хотелось. Хотелось чего-то более лёгкого и гибкого в применении, чем чугунная болванка с 60 граммами тротила и жестянка со 110 граммами взрывчатки.

Аркадий не считал эти гранаты плохими, ведь это надёжные работяги, которые никуда не делись с полей сражений даже в 2040-е годы… но всегда можно лучше.

Поэтому Рдултовский, помимо совершенствования своей артиллерийской мины, занимается разработкой запала новой универсальной гранаты.

Деление гранат на оборонительные и наступательные — это ненужное усложнение логистики.

Решение было «подсмотрено» у немцев будущего — Аркадий обратился к принципам устройства гранаты DM51. Эта граната представляет собой «матрёшку» из съёмной оболочки, содержащей в себе 6500 стальных шариков, непосредственно гранаты со 150 граммами взрывчатки, а также запала. Всё это легко откручивается и закручивается.

Нужна наступательная граната — снимаешь оболочку и получаешь фугасную гранату, пригодную для зачистки замкнутых помещений. Нужна оборонительная граната — оставляешь её в заводском виде.

Технологичность производства гораздо ниже, чем у Ф-1 и РГД-5 вместе взятых, но зато должна получиться очень хорошая и универсальная граната.

В качестве взрывчатки отлично подойдёт флегматизированный гексоген, который будет отлично метать готовые поражающие элементы.

Какие преимущества перед более простыми гранатами потенциальных противников? Убойность осколков выше, радиус поражения выше, по массе сильно легче, а производство, при этом, не сказать, чтобы прямо сильно сложнее.

За оставшиеся годы можно наработать семь-восемь миллионов гранат, при условии, что производство будет начато в ближайшее время.

Оболочки и непосредственно корпуса гранат могут производить промышленные артели, число которых стремительно растёт — это несложные в производстве детали. А вот всё остальное возьмут на себя снарядные заводы.

DM51, в оригинальной конструкции, имела термопластиковую оболочку с плотно набитыми в полость стальными шариками, служащими готовыми поражающими элементами. В нынешних реалиях оболочку можно отливать в формах, из карболита. Стальные шарики можно производить где угодно. Жестяные корпуса непосредственно гранат — это вообще не проблема.

Универсальный запал, очередной, в свете открывшихся обстоятельств, разрабатывает Рдултовский, недавно получивший звание генерал-майора инженерных войск РККА. Тут Немирову нужно просто отпустить ситуацию и довериться профессионалу.

И тогда всё будет упираться в производство гекфола, то есть, А-IX-1.

Если удастся наладить мощное производство гексала и гекфола, то это даст стрелкам РККА неслабое преимущество по взрывной мощи, поэтому все усилия Аркадия точно будут не зря.

А если с гексогеном что-то пойдёт не так, можно начинять эти гранаты тротилом, которого точно к середине 30-х будет очень и очень много. Это ухудшит характеристики гранаты и приблизит её к Ф-1, в ипостаси оборонительной гранаты, и к РГД-5, в ипостаси наступательной гранаты.

То есть, в самом худшем случае, они получат чуть лучший аналог Ф-1 и РГД-5.

С оболочками и корпусами гранат опростоволоситься просто невозможно, поэтому всё упирается в Рдултовского, который прекрасно понимает задачу и обещает сотворить шедевр, и в промышленное производство гекфола.

Аркадий быстро начеркал корректирующие указания на станкостроительные заводы, которые уже начали производить оборудование для местного производства оболочек и корпусов принципиально новых гранат, после чего сделал паузу и подошёл к окну.

Он стоял так минут пять-шесть, чтобы отвлечься, поэтому достоялся до того, что увидел в окно проезжающий мимо Смольного новенький Rolls-Royce Silver Ghost бордового цвета.

На крыше его было крепление для флага и на красном флаге, белыми буквами было написано «Ударник производства Путиловского завода, Галкин Михаил Олегович».

«Теперь и заводские вконец охренели…» — подумал Аркадий.

Пришлось менять планы и срочно ехать разбираться.

— Митрофан, машину мне! — приказал он и открыл шкаф, чтобы достать из него китель.

Через сорок минут он был на Путиловском, где пришлось пройти обыск, касающийся вообще всех, в точном соответствии с протоколом безопасности.

— Как это понимать, Антон Ефимович⁈ — навис он над столом директора.

— Дык… — растерялся Васильев. — Разрешено же!

— А до вас разве не доводили, с какой целью Советская власть устроила этот аттракцион невиданной щедрости⁈ — спросил Аркадий.

— Доводили, но… — Антон Ефимович набрался смелости и встал. — Но мы имеем право поощрять наших лучших рабочих! В уставном документе Путиловского завода указано: «поощрение производится на усмотрение директора»! А раз так, Аркадий Петрович, то вы мне в этом не указ! Галкин, вообще-то, своими беспримерными и решительными действиями способствовал разработке новой марки стали, которую испытали ваши люди и признали рост противоснарядной защищённости ваших броневиков на 8,5%! Повышена ударная вязкость нашей броневой стали! И это почти без изменения удельной массы листа! Это достижение государственного уровня! И поощрение должно было быть соответствующее! Я принял решение очень щедро поощрить Галкина и, если надо будет, повторю!

Немиров же отошёл от стола и начал изучать картину, висящую за креслом первого красного директора. Изображён Ленин, выступающий перед рабочими и солдатами на Финляндском вокзале. Художник, насколько известно Аркадию, Николай Андреев.

— Хорошо, ваша аргументация принята, — вздохнул Аркадий. — Но, в следующий раз, пожалуйста, поскромнее. Вся эта акция с предметами роскоши — способ изъятия золота у тех, у кого его очень много. Мы очень невыгодно обмениваем добытое сырьё на все эти автомобили и патефоны из редких сортов древесины. Это хорошо, что человек заслуженно получил достойное поощрение…

Васильев коротко кивнул.

— Эта акция задумана, — Аркадий указал рукой на картину за спиной Антона Ефимовича, — товарищем Лениным совсем не для этого. Проявите пролетарскую бдительность, будьте добры.

— Я учту ваше пожелание, — вздохнул директор.

После этой беседы Немиров покинул завод, перед этим пройдя процедуру обыска, и вернулся в Смольный.

Когда он уже садился в служебный Форд Т, на парковку перед КПП завода приехал Роллс-Ройс, из которого вышел очень довольный мужчина в рабочей спецовке.

— Товарищ Галкин? — спросил Аркадий, вышедший из машины.

— Да, я… — начал тот. — Здравия желаю, товарищ генерал-майор!

— Я на пару секунд, — улыбнулся Немиров. — Поздравляю с открытием и новой машиной.

— Служу Советскому Союзу! — козырнул Галкин.

— Воевали? — уточнил Аркадий.

— Так точно, товарищ генерал-майор, — ответил тот. — Рядом с вашим гвардейским механизированным корпусом! В 17-м стрелковом полку, давил корниловских мятежников под Ижевском!

— Да вольно… — попросил Немиров. — Вы не при исполнении, так что военный этикет можно не соблюдать. Что ж, ещё раз поздравляю и желаю хорошего рабочего дня!

— Спасибо, товарищ генерал-майор! — вновь козырнул Галкин.

— До свидания, — попрощался Аркадий и сел в служебную машину.

Спустя сорок минут, он снова был на работе, где его уже ждал прибывший доклад от Берии. Он ждал его со дня на день и вот он здесь.

Лаврентий писал, что фундамент электростанции завершён на 67%, есть проблемы с логистикой, которые вызывают задержки, поэтому имеет место срыв планов. Жалуется, что логистические линии сильно перегружены, поэтому вовремя не приходит почти ничего.

Острая проблема с Транссибом, как оказалось, имела свойство расширяться, как по цепной реакции.

Дошло до того, что Ленин бросил клич — пора бросать все силы на ускорение строительства второй колеи Транссибирской магистрали.

Повезло, что царские инженеры заранее знали, что одной колеи окажется недостаточно, поэтому пробуривали тоннели с учётом скорейшего строительства второй колеи. Это всё серьёзно облегчало, но не хватало времени — вторая колея нужна не вчера, а год назад.

Строительство идёт, есть даже артели иностранных специалистов, откликнувшихся на предыдущий Ленинский зов — они работают на равных с остальными. Тогда, вообще-то, откликнулось прямо очень много людей со всей Европы — приехало очень много идейных коммунистов.

В общем-то, Аркадий ничего не мог поделать с проблемами Берии, поэтому написал ему всё, как есть. Только стоически терпеть и надеяться на лучшее. Со временем ведь всё обязательно наладится…

Проведя ещё несколько часов в бумажном потоке, Немиров сходил на обед, где сумел немного поболтать с жизнерадостным Кировым, после чего вернулся в свой кабинет и начал составлять новую инструкцию для Курчевского.

Это была новая концепция, с помощью которой можно захватить США…

*6 августа 1922 года*

— Кто⁈ — спросил Леонид.

— Это Кармела, сэр, — ответила горничная. — Ваш кабинет убирать позже, сэр?

— Да, я занят! — выкрикнул Курчевский. — Через час или полтора!

— Хорошо, сэр, — ответила Кармела.

Леонид же был поглощён жадным чтением нового указания от Центра. Читал он это очень жадно, быстро бегая глазами по ровным строкам.

Сначала он отнёсся к этому указанию со скепсисом. А вот чуть потом, когда осознал и осмыслил…

Идея простая.

Он сам неоднократно пользовался услугами дайнеров, которые, как правило, расположены вдоль трасс — если едешь куда-то и по дороге нужно перекусить, то нет особого выбора.

Главным недостатком этих придорожных кафе было то, что обслуживание в самое популярное время занимало очень много времени, это было неудобно и, как точно знал Курчевский, уже давно успело задолбать практически всех автомобилистов США.

Идея центра же заключается в строительстве сети ресторанов быстрого питания, в которых будет ограниченный набор блюд, которые будут готовиться очень быстро.

Нужна сразу большая сеть, сразу в десятках городов, а затем в сотнях — никто из остальных дельцов не должен успеть задействовать все свои ресурсы и повторить успех. Должен быть только один.

Предполагается, что готовить этот ресторан будет гамбургер — булочка, котлета из говядины, немного горчицы и кетчупа, маринованные огурцы и лук, чизбургер — всё то же самое, но с куском сыра, а также картофель по-французски. Чтобы это не елось всухомятку, в меню включатся «Марфа-Кола» и «Царь-Кола».

В инструкции утверждается, что если следовать специально разработанной системе быстрого обслуживания, то можно добиться приготовления бургеров за минуты, что в разы быстрее, чем у конкурентов, которые особо никуда не спешат.

Леонид ворвётся в сегмент общепита, чтобы отнять у американцев ещё и его…

«Да зачем нам все эти самолёты и броневики?» — подумал он, готовя бумаги и писчие принадлежности. — «Тот, кто кормит Штаты, тот ими и управляет».

Зажмурив глаза, он отсчитал десять секунд и выровнял дыхание. Волнение, охватившее его, было совершенно излишне.

Успокоившись, он вооружился перьевой ручкой и начал писать «черновой вариант» идеи. Своими словами, максимально в лоб, максимально тупо, с заведомо тупыми вариантами, которые должны быть зачёркнуты.

Он уже навострился имитировать достоверные творческие муки и начало им он уже положил — Кармела уже поняла, что «у босса опять началось». Скоро вся прислуга узнает об этом, а дальше новости разнесутся среди заинтересованных лиц, которые платят некоторым его сотрудникам за подобную информацию. А Леонид знает о шпионах в своём доме, потому что сам попросил сотрудников принимать деньги и рассказывать всё, но не забывать сообщать об этом ему.

Так что, скоро весь Лос-Анджелес узнает, что Леон Карчеус снова на пороге какого-то изобретения…

«Но заслуживаю ли я славы гения?» — спросил он себя. — «Да плевать! Я здесь работаю!»

*9 августа 1922 года*

Грохнули орудия.

— Да! — выкрикнул Адольф. — Заряжайте!

Французы засели в бывшей кайзеровской резиденции, в замке Барбароссабург.

Добровольческий корпус «Паула» окружил не успевших отступить французов в этом замке, принуждая к сдаче с помощью артиллерии.

— Огонь! — приказал Адольф, когда батарея сообщила о готовности.

КПП, оборудованное небольшим кирпичным сооружением, получило ещё три попадания и сложилось. Скорее всего, никто не выжил.

— Вперёд! — Адольф перехватил MP18 и повёл свой отряд на приступ.

Это его личный добровольческий корпус — командование перешло в его руки сразу после смерти полковника Юлиуса Листа, вокруг которого и сформировался этот корпус почти сразу после окончания Великой войны. Изначальный состав был из бывших членов 16-го баварского пехотного полка, но сейчас в полку служит очень много разных людей, а из старых боевых братьев остались лишь единицы, в том числе и он…

Адольф не растерялся и воспользовался своим положением личного адъютанта полковника Листа — пришлось подделать приказ о назначении, но теперь он командир корпуса.

В любое другое время бы ничего не получилось, но сейчас идут бои против французов, которые очень опрометчиво перешли Рейн и попытались наступать дальше.

«Проклятые коммунисты…» — с ненавистью подумал Адольф, безжалостно расстреляв сдающегося француза. — «Если бы не они, лягушатники не посмели бы пересекать Рейн!»

Штурмовая группа, возглавляемая Адольфом, непрерывно паля из всех стволов, пересекла мост и укрылась за крепостной стеной.

Французы потеряли несколько человек от этого беспорядочного огня, а затем их дела стали ещё хуже — у КПП установили MG 08 с высоким бронещитом.

— Граната! — предупредил Макс Аман и зашвырнул гранатную связку в ворота замка.

Взрыв был оглушительным и мощным — Адольф почувствовал быстрое движение тёплого воздуха и запах отгоревшей аммиачной селитры.

— Там пулемёт, — ненадолго выглянул Адольф.

— Нужно накрыть их миномётом… — произнёс Аман.

— Пошли вестового к Рудольфу, — приказал Адольф. — Пусть накроет внутренний двор. Нельзя давать им время на передышку.

Один из солдат ловко перебежал мост и скрылся за кустами.

Почти десяток минут ничего не происходило, а затем откуда-то сзади начали бумкать трофейные французские миномёты и на внутренний двор замка обрушились артиллерийские мины.

Французское командование совершило роковую ошибку, когда посмело заходить на германскую территории — Адольф, сильно травмированный Версальским «мирным договором», воспринял это вторжение как личное оскорбление.

До этого он трудился агитатором Рейхсвера, но после начала французского вторжения он вступил в добровольческий корпус Листа и отправился на запад Германии, чтобы сражаться до последнего француза на священной германской земле.

К такому общенациональному отпору французы были не готовы, поэтому начали отступать — фрайкорам сильно помогал опыт войны против коммунистов. Это была новая война, с очень близким огневым контактом, агрессивными манёврами и фатальной ценой за ошибки.

Французы, на поверку, оказались не готовы к такому, поэтому оказались неспособны противостоять тактике штурмовых групп, берущих их нелепые полевые укрепления быстрее, чем сумеет подойти подкрепление…

Когда миномётный обстрел прекратился, Адольф услышал рёв двигателя — это был трофейный броневик коммунистов, недавно вернувшийся с ремонта.

— Подгоняйте его к вратам! — замахал рукой Адольф. — Быстрее!

Броневик, оснащённый башней с пулемётом MG 14/17, пересёк мост и встал перед вратами.

По нему сразу же застучал пулемёт Сен-Этьен образца 1907 года, который Адольф безошибочно распознал по характерному хлёсткому звуку выстрелов.

Наводчик дал в ответ лишь короткую очередь и всё прекратилось.

— Вперёд!!! — заорал Адольф и первым рванул во врата.

Ему было очень страшно, он ведь совсем не такой человек, но его дальнейшие намерения требовали идти на риски.

Положение во фрайкоре, который он переименовал в «Паулу», в честь своей племянницы, требовало ежедневного подтверждения своей отваги, иначе никто не будет уважать, а это чревато разными неприятными последствиями.

Накануне войны с коммунистами он вступил в Немецкую рабочую партию, где предложил свои громогласные «25 пунктов», встреченные публикой с яростным одобрением.

«Германия должна быть едина, ни один еврей не может быть отнесён к великой немецкой нации, а коммунисты должны быть уничтожены!!!» — подумал Адольф, дёргая запал гранаты и закидывая её в окно замковой конюшни.

Его программа была принята рабочей партией, а среди народа пошла молва, что он — это, возможно, тот лидер, который сумеет вернуть Германии её былое величие.

В партию его приняли с подачи Дитриха Эккарта, который очень много знал об «ударе в спину» и очень многие его мысли были разумными и дельными…

«Если бы Эккарт не опростоволосился так глупо с еврейскими матерями, (2) быть ему скоро лидером партии, но мне повезло…» — подумал Адольф с усмешкой.

Вся эта кровавая возня с французами, показной героизм, который Адольф демонстрирует на публику — всё это нужно для его грядущей политической карьеры.

Антон Дреклер и Карл Харрер, лидеры Немецкой рабочей партии, с которыми он встретился в Берлине, куда они были вынуждены эвакуироваться из Баварии, плохо смотрелись в роли реальных лидеров. Слесарь и спортивный журналист — Дреклер не воевал, а Харрер получил ранение в 14 году и больше на фронте не появлялся. А лидером партии Адольф видел только фронтовика, овеянного ратной славой — только такой человек может сплотить вокруг себя уцелевших ветеранов…

«Это я», — улыбнулся своей мысли Адольф.

— Мы сдаёмся! — выкрикнул французский солдат из окна донжона. — Не стреляйте.

— Смотри, Макс, как быстро они начинают учить немецкий! — усмехнулся Адольф Гитлер.

Крепость освобождена — она станет плацдармом для дальнейшего наступления и послужит опорой для полного освобождения Германии от французских захватчиков.

«Нужно заканчивать с лягушатниками и возвращаться в Берлин — провидение шепчет мне, что именно там будут происходить самые важные события», — подумал Гитлер, глядя на бросающих оружие французских солдат, выходящих из донжона Барбароссабурга.

Дитрих Эккарт обещал ему, что в Берлине его ждут очень значимые знакомства с людьми, которые очень заинтересовались его программными «25 пунктами». И Адольф чувствовал нутром, что эти встречи будут определяющими. И для него, и для Германии…

Примечания:

1 — Бронебойный наконечник — никто не ждал, никто не знал, но это снова рубрика «Red, ты зачем мне всё это рассказываешь⁈» — это изобретение за авторством вице-адмирала Степана Осиповича Макарова, широко применяемое на флоте с 1893 года. Также эти наконечники иногда именовались «макаровскими колпачками». Принцип работы этих бронебойных наконечников контринтуитивен. Кто-то бы подумал, что это что-то из твёрдой стали, чтобы лучше пробивать твёрдую броню, но тут наоборот — бронебойный наконечник изготавливался из мягкой нелегированной стали. Работает это так: мягкий металл при контакте с верхним слоем корабельной брони сплющивается, передавая ему всю имеющуюся кинетическую энергию, что вызывает растрескивание этого верхнего слоя. А вслед за этим мягким наконечником идёт твёрдая основная часть бронебойного снаряда, которая имеет дела уже с нижним слоем, который более мягок. При прочих равных, бронебойный снаряд с бронебойным наконечником пробивал на 10–16% больше брони, чем обычный, но в ущерб кучности. Придумали решение — надевать на бронебойный наконечник баллистический колпачок, имеющий обтекаемую форму и повышающий кучность. Позже, уже после Первой мировой, начали применять бронебойные наконечники из твёрдых сплавов — это было нужно, чтобы они лучше нормализовались при попадании в броню под относительно острым углом. Мягкие наконечники на такое не способны, поэтому они просто переставали нормально отрабатывать свой хлеб при 20 градусах наклона брони, а при 15 градусах они вообще не работают и уходят в срыв. К тому же, после Первой мировой появились новые технологии закалки брони, которые повысили её прочность до эпических значений, что свело на нет эффективность мягких бронебойных наконечников. В итоге, переход к твёрдым бронебойным наконечникам стал неизбежным. Нормализация снаряда — это когда он попадает под острым углом, но слегка «доворачивает» свой корпус под более прямой угол и чуть лучше пробивает броню. Вот, собственно, для того и делали твёрдые бронебойные наконечники, на которые сверху навинчивали баллистические колпачки. Но и мягкие наконечники не были выброшены на свалку истории, а получили второе дыхание во время Второй мировой — там снаряды были уже другие, с более высокими скоростями и сами отлично пробивающие броню, но была проблема с наклонной бронёй — имелась тенденция к высокой рикошетирующей способности. Решением стали мягкие бронебойные наконечники, которые, судя по всему, слегка понижали эту склонность к рикошетам.

2 — О Дитрихе Эккарте и еврейских матерях — Дитрих Эккарт, известный конспиролог и оккультист, очень много наболтавший на тему империалистического международного капитала, который нанёс Германии удар в спину, исполнил в 1921 году нечто, что можно назвать «Акела обосрался». В рамках своих антисемитских высказываний, среди которых были утверждения, будто бы евреи сидели и тихо хихикали, пока немецкий народ нёс на себе все тяготы войны, Эккарт однажды заявил, что если хоть одна еврейская мать сумеет доказать, что три её сына провели на передовой не менее трёх недель каждый, то он тут же переведёт ей 1000 рейхсмарок. Только вот после того, как он получил семьдесят таких заявок, в числе которых была заявка от одной еврейской семьи, отправившей на фронт восьмерых своих сыновей, Эккарт решил позорно слиться и отказаться от выплат. Но немецкое законодательство ему не дало, и он выплатил всю сумму через суд. На основании этого инцидента можно сделать вывод, что он реально верил во всё, что говорил своим ртом, но был слишком тупым, чтобы сначала собрать статистику и подумать. В манямирке, где евреи тайно оккупировали Германию и всем заправляли, вполне допустимо предположить, что все евреи легко откупались от призыва и с наслаждением наблюдали, как немецкие юноши гибнут в мясорубке Первой мировой. В реальном же мире, кайзеровским вербовщикам было плевать, кого именно брить в солдаты. Кайзеру были нужны солдаты, а не деньги — в тот период в Германии не повоевали только калеки и вовремя смывшиеся за речку. Что говорить, если повоевать пришлось даже такому человеку, как Адольф Гитлер! Впрочем, этот индивид и на войне неплохо устроился — один из сослуживцев писал, что Гитлеру очень хорошо служилось «с кружкой пива под тенистым ореховым деревом». Это он имел в виду то, что Алоизыч прослужил большую часть войны посыльным, который метался от штаба к артиллерии и так далее. В общем-то, неплохо устроился, если сравнивать с «фронтовыми свиньями», как себя называли немецкие фронтовики, воевавшими на переднем краю. Впрочем, несмотря на удалённость от передовой, несколько боевых инцидентов у него состоялось, в том числе с горчичным газом. Ну и вообще, Железный крест 2-й степени он получил за дело — носился по открытой местности в качестве посыльного, с риском очень быстро загреметь в Вальхаллу от шальной пули.