Наши уже не придут 3

Глава четырнадцатая Громоотвод

*15 мая 1921 года*

— И да, ты прав, товарищ Немиров, — кивнул Ленин. — Необходимо начать строительство капитальной линии обороны. Ничего не кончилось, всё худшее ещё впереди.

Он, по ощущениям Аркадия, уже начал слегка бронзоветь, но ещё прислушивается к советам и рекомендациям разных людей.

«Всё-таки, гений эпохи», — подумал Немиров. — «Ему тысячный раз скажет тысячный человек, что он непогрешимое божество, а каждое его постановление всегда безошибочно верно — ни на секунду не поверит».

Владимир Ильич, по мнению Аркадия, обладал очень редко встречающейся характеристикой — проактивностью. Ленин всегда быстро определяет, с кем можно поговорить, а на кого лучше не тратить своё время, хорошо «читает» людей и, в целом, его очень тяжело склонить к каким-то интуитивным решениям, которые, в перспективе, приведут к негативным последствиям. Он не ходит на поводу, а трезво оценивает ситуацию и вырабатывает решения на основе максимально приближенной к объективной трактовки ситуации.

Например, раскол РСДРП — гораздо легче было бы погасить конфликт с Мартовым и сгладить принципиальные различия между двумя видениями дальнейшей судьбы партии. Но Ленин видел далекоидущие последствия этого решения — Мартов собирался превратить партию в клуб по интересам, где любой желающий мог как находиться, так и не находиться.

В итоге размежевание на большевиков и меньшевиков было встречено шквалом критики, некоторые сторонники отвернулись от некогда единой партии, но дело точно стоило того — большевики стали «кадровой» партией, которая обрела способность проявлять чудеса организованности. А меньшевики показали, что к организации не способны, во Временном правительстве, в котором были серьёзно представлены, ничего толкового добиться не смогли, поэтому Немиров и считал этот «орган власти» бесполезным цирком.

«Апрельские тезисы», которые здесь стали «Майскими тезисами», требовали строго абстрагироваться от Временного правительства, что было не понято некоторыми большевиками и не принято частью общественности, но было стратегически верно — только благодаря этому и случилась потом Социалистическая Революция.

«Декрет о мире» и «Декрет о земле» — это тоже непопулярные решения Ленина. В партии это одобрили далеко не все, кто-то даже открыто критиковал его, в духе «надо тщательно обдумать, нельзя рубить с плеча». Аркадий помнит, как вчера, то удивительное противостояние «ястребов» и «голубей» в партии. Ленина ругали за желание поскорее заключить мир, чтобы положить конец войне — в итоге-то он оказался прав. Надо было заканчивать, но не получилось, потому что забыли, с кем имели дело.

НЭП — в этом здесь не возникло необходимости, но Аркадий помнил о таком. Фактическое отступление от коммунистических идей, которое сразу вызвало бурю негодования и шквал критики в сторону Ленина и большевиков, но стратегически это было просто необходимо. Если тяжёлую промышленность было реально восстановить силами государства, которое держалось за неё и сохранило большую часть заводов, то вот лёгкую и среднюю промышленность, за годы Гражданской, уничтожили практически полностью. Без НЭПа всю эту промышленность восстанавливать было бы слишком долго и без каких-либо гарантий. Снова Ленин оказался прав.

«А дальше он уже не успел», — подумал Аркадий. — «Но тут в него не стреляли, так как с левыми эсерами никто не якшался и близко их не подпускал…»

Подытоживая, он мог с уверенностью утверждать, что Ленин — это человек, который не является рабом ситуации. Решения он принимает не на основе сиюминутных выгод, а с расчётом стратегических выгод и последствий. Если в моменте решение очень болезненное или неоднозначное, это его не остановит, как останавливало очень многих исторических лидеров — это просто людская слабость. У Ленина такой слабости нет.

Проактивность Ленина — это его ключевая черта, позволяющая ему не следовать за событиями, а формировать их. За это Немиров и глубоко уважал Владимира Ильича.

— Хуже, конечно, ситуация с Финляндией, — продолжил Ленин. — Товарищ генерал-полковник.

— Да, — вздохнул Алексеев. — Из-за политических выгод, мы не можем начать активные наступательные действия против остатков финской армии. Поэтому мы вынуждены ждать, но бесконечно ждать мы, увы, не можем — ещё месяц или два, а потом придётся принимать решение. Но есть новости от полковника Василевского — он уже завладел Харбином и движется к Чанчуню.

— Сопротивление сильное? — поинтересовался Владимир Ильич.

— Очень сильное, — кивнул генерал Алексеев. — Группа армий милитаристов заняла глухую оборону и держится за каждый отрезок железной дороги. Их продавливают, принуждают к отступлению, берут в окружение и отправляют в тыл тысячи военнопленных, но темпы наступления заметно ниже тех, которые мы запланировали. Двумя месяцами эта война не обойдётся… А если сведения агентуры подтвердятся…

— Пока не будет точных сведений — никак не учитываем эти слухи, — покачал головой Ленин.

Основная беда с Финляндией состоит в том, что признание Антантой Синьцзяна за Советской Россией состоялось в рамках мирного договора с Польской республикой.

Прямо-таки напрашивалось очень сильно надавить на Финляндию, чтобы создалось ощущение, будто РККА сейчас не остановится и по инерции заскочит в Швецию, а затем выторговать, вместе с куском территории от финнов, признание Антантой Маньчжурии за Советской Россией.

Но для этого нужно владеть Маньчжурией, а этого ещё нет.

«Тут только на царей валить, что мало колей заложили», — усмехнулся своей мысли Аркадий. — «Но мы ни на кого ничего валить не будем».

Транссиб — это данность, с которой нужно работать. Жалобы делу не помогут, поэтому Немиров относился к происходящему стоически.

«Не получится выторговать формальное признание Маньчжурии за будущим СССР — да и хрен с ним, с их признанием», — подумал Немиров. — «Создаст проблемы с китайскими националистами, которые обязательно вылезут в ближайшее время, возможно, как раз на почве отъёма Синьцзяна и Маньчжурии».

Милитаристы уже проигрывают эту войну, поэтому Сунь Ятсен может и не выдержать — есть риск, что он прекратит заниматься тем, чем занимается на юге и обратит свой взор на север.

А слухи, упомянутые Лениным — это смутные донесения разведки о том, что японцы собираются организовать высадку в Маньчжурии, согласно достигнутым кулуарным договорённостями с Пекинским правительством.

Увы, проверить эти сведения нельзя, поэтому остаётся лишь ждать.

Если японцы так быстро забыли преподанные уроки и снова полезут на большевиков, то Немиров будет вынужден признать, что император Хирохито и его министры относятся к категории необучаемых.

«Не должны», — подумал Аркадий. — «Слишком свежи раны».

Только вот Маньчжурию Япония видела своей уже очень давно. А ещё это открывает большевикам неограниченный доступ к Корее, что, вообще-то, ужасно.

«Но могут, выходит», — подумал Аркадий. — «Слишком велики потенциальные потери».

Корея — это колония Японии, там всем управляет генерал-губернатор, назначенный премьер-министром и утверждённый императором.

На севере Кореи нет никаких оборонительных укреплений, рельеф пусть и горный, но не сказать, что непреодолимый, а колониальная армия очень малочисленна. В кратчайшие сроки этого не исправить, поэтому есть риск, что китайские коммунисты не остановятся.

Речь о безопасности инвестиций. Японцы защищали свои экономические интересы, когда вмешались в Гражданскую войну в России, потому что понимали, что добром победа большевиков не кончится. Теперь же они в этом уверены, потому что происходит вторжение китайских коммунистов в Маньчжурию.

«Они могут подумать, что Корея — это следующая цель», — подумал Аркадий. — «Слухи слухами, а мы уже отдавливаем им пальцы и будто бы напрашиваемся на жёсткую реакцию».

— Товарищ Алексеев, — обратился Ленин к главнокомандующему. — Можем ли мы как-то ускорить освобождение Маньчжурии?

— У нас есть дальневосточный резерв войск, — произнёс Николай Николаевич. — Но Приморье нужно будет защищать. Можем снять часть войск с Туркестана и направить в пешем порядке в Приморье, а дальневосточный резерв использовать в Маньчжурии.

— Политические последствия, — напомнил Аркадий. — Может получиться так, что мы превратим слухи в реальность.

— Тогда чёрт с ним, с финским мирным договором, — решил Ленин. — Прикажите полковнику Василевскому, чтобы он действовал в обычном порядке. Но на случай, если Япония решит вмешаться, официально сообщите Маньчжурскому Совету рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, что мы готовы оказать поддержку в отражении любой империалистической агрессии.

— Наверное, будет разумно пригласить в Петроград маньчжурскую делегацию, — предложил Чичерин, сидящий в кресле в углу комнаты.

Георгий Васильевич нужен здесь, чтобы уточнить, какую линию нужно гнуть в переговорах с Антантой.

— Пригласите, товарищ Чичерин, — кивнул Владимир Ильич. — Что же до завершения войны с Финляндией — товарищ Алексеев, я думаю, что нужно начать переброску сил в Петроградскую губернию и добивать остатки их армии. Необходимо осадить Гельсингфорс, а затем навязывать мирные переговоры. Маннергейм уже должен был понять, что в эту аферу впутываться не стоило — он будет склонен принять наши условия и прекратить эту не нужную никому войну.

Аркадия уже ознакомили с новой картой Финляндии.

Северная граница будет проходить по реке Оулуйоки, на берегах которой стоит город Оулу, а восточная будет проходить очень близко к Гельсингфорсу.

Ленин задумал хитрый ход — Финляндия, которая какая угодно, но не дружелюбная Советской России, оказывается окружённой Советской Карело-Финской Республикой, которая потом, в будущем, присоединится к СССР.

Карелы и малые финно-угорские народы в Финляндии никак не представлены. Саамов, например, финны держат в чёрном теле, хотя самих финнов исторически недавно гнобили шведы, а затем душили в крепких объятиях цари…

Идея Ленина — дать в новообразованной республике власть финно-угорским народам, саамам, карелам и прочим, чтобы они развивались автономно от финнов, которые в ином случае, неизбежно, ассимилируют их.

Финно-карельская Республика, скорее всего, войдёт в состав Советской России, на правах автономной республики, потому что плотность населения тех мест не позволяет говорить о каком-то серьёзном промышленном развитии.

«Кастрированной Финляндии потом будет очень тяжело помогать Гитлеру строить концлагеря», — подумал Аркадий. — «Хотя я считал и считаю, что эти эксперименты до добра не доведут — надо кончать Маннергейма и его клику, после чего устанавливать в Финляндии власть Советов».

Но Ленин не хочет осложнять и без того сложные отношения с Антантой. Она с трудом прожевала первый кактус — очередной раздел Польши…

Идея с «оттяпыванием» кусков стран, на его взгляд, является менее болезненной процедурой, чем полная смена режима.

«Сомнительно, но…» — подумал Немиров. — «Да кто меня послушает?»

Он уже устал твердить, что мира с этими людьми не будет, мирное сосуществование просто невозможно, а спокойно жить они никому не дадут — всё происходящее является подрывом их авторитета на мировой арене.

«Это именно что арена, а не площадка для дипломатии», — пришла в голову Аркадия мысль. — «Гладиаторская арена. Амфитеатр, на котором режутся глотки миллионов, но не на потеху публике, а ради сугубо материальных интересов».

— Товарищ Чичерин, вы поняли свою задачу? — спросил Ленин.

— Понял, — кивнул дипломат.

— А вы, товарищ Алексеев? — перевёл Владимир Ильич взгляд на генерал-полковника.

— Так точно, товарищ Ленин, — поднялся с дивана и козырнул тот.

— Попрошу вас возвращаться к своим делам, — улыбнулся Владимир Ильич. — А вас, товарищ Немиров, я попрошу остаться.

Все участники беседы, кроме Немирова и Ленина, покинули кабинет.

— Наверное, тебе интересно, Аркадий Петрович, что это за турне я тебе устроил? — с улыбкой спросил Владимир Ильич.

— Так точно, — подтвердил Немиров.

Ему, действительно, не давал покоя этот вопрос. У него были кое-какие догадки, но подтверждения или опровержения они ещё не получили.

— Как ты можешь знать, наш успех вскружил много буйных голов, — заговорил Ленин. — В партии назревает неявный раскол — кто-то уже почти открыто манифестирует идею об экспансии на Европу, но большинство, пока что, придерживается моей точки зрения по данному вопросу.

Ленин подошёл к столу и налил в стакан воды из графина.

— Официальных заявлений никто ещё не делал, это ведь может быть вредно для репутации, — продолжил он. — Но раскол зреет, он уже почти осязаем. Я предвижу внутрипартийные проблемы в ближайшем будущем.

Это было некое введение, смысла которого Аркадий не понимал. Он-то знает, что раскол в партии точно будет — слишком уж большая тут концентрация ярких личностей и лидеров под одной крышей…

— Чтобы срезать наиболее острые углы, я решил использовать тебя, Аркадий Петрович, — Ленин сел за свой рабочий стол и поставил стакан рядом с писчими принадлежностями. — Сейчас надёжными людьми у партии создаётся впечатление, будто бы ты — мой преемник…

— Но я… — сразу же заговорил Аркадий.

Идея становиться во главе государства после Ленина его совершенно не устраивала. Он до сих пор не чувствует себя способным управлять дивизией, а тут целая страна, наводнённая гражданскими лицами — на такое он не согласен.

— Не нужно переживать, — улыбнулся Владимир Ильич. — Ты, Аркадий Петрович, несмотря на выдающиеся организационные качества, не годишься на роль руководителя нашей страны. Я готовлю для этого другого человека, но кто-то должен стать громоотводом. И в этом качестве идеально смотришься ты.

— Я? — переспросил Немиров.

— А чего ты удивляешься? — поинтересовался Ленин. — Ты — мнимо идеальный кандидат на следующего руководителя партии и страны. Посмотри на своё прошлое: крестьянин из Астраханской губернии, из деревни, которой больше нет, боевой офицер и герой Империалистической войны, сыгравший немаловажную роль в победе Революции, талантливый организатор, новатор… Кто-то может подумать, что избрать на пост председателя СНК кого-то ещё — это архироковая ошибка…

— И как я буду «отводить гром»? — уточнил Аркадий.

— Ты уже отводишь, — улыбнулся Владимир Ильич. — Твоё присутствие на мирных переговорах, куда тебя отправил я — это сигнал всем. В политической жизни страны ты почти не участвуешь, но теперь все думают, что «Старик натаскивает Молодого»…

— Если не секрет, то кто реальный преемник? — спросил Немиров в лоб.

— Пока что, я не вижу никого подходящего, — произнёс Ленин. — Но думаю, нужно начинать поиски в ближайшие два-три года. Может оказаться, что идеальный кандидат проявит себя, а вот если не проявит…

— Что будет, если не проявит? — напрягся Аркадий.

— Тогда это место придётся занять тебе, — ответил Владимир Ильич. — Но я не думаю, что дойдёт до этого. Кто-то более подходящий обязательно найдётся и покажет себя.

— Я вообще не подхожу, — произнёс Немиров.

— Никто не подходит, — усмехнулся Ленин. — Думаешь, я считаю себя подходящим кандидатом?

*21 мая 1921 года*

— Сожгите это здание! — скомандовал Лев, снова раненый, но уже гораздо легче.

Он своими глазами видел, как влияет его присутствие на солдат Народной Армии — они готовы умереть за него…

Это непередаваемое ощущение боевого братства было бесценным для Троцкого — он ел с солдатами из одного котла, спал рядом с ними, сражался за них, а они сражались за него.

Война завладела им, вобрала в себя и он уже начал забывать, каково это — жить мирно.

«М-м-м, мразь паршивая…» — ощутил Лев боль в левом предплечье.

Штурмовая группа противника подобралась очень близко, прежде чем её выпотрошили ружейно-пулемётным огнём. Один из штурмовиков сумел забросить гранату, а Лев среагировал моментально — он пнул её, после чего накрыл собой замешкавшегося Тельмана.

Эрнст Тельман — фронтовик, сражавшийся на Западном фронте, поэтому он, в отличие от остальных на огневой точке, прекрасно понял, что сделал для него Троцкий.

Их товарищество уже давно переросло в крепкую дружбу, поэтому они старались прикрывать друг другу спины.

Штурмовая группа Народной Армии воспользовалась переулками и искусственными преградами, чтобы добраться до вражеской пулемётной точки. Полетели подожжённые «немировки» и жилое трёхэтажное здание взялось огнём.

Ганновер был объят огнём, но Народная Армия не ставила своей целью просто сжечь этот город.

Сейчас им нужно завладеть вокзалом, на который меньше двух часов назад прибыл состав.

Вокзал — это центр сопротивления целых четырёх банд фрайкоровцев. Необходимо захватить его, после чего судьба города будет предрешена.

Сил осталось мало, от штатного состава дивизий Народной Армии Германии осталось меньше 20%, поэтому на Берлин им точно не хватит.

Лев, присутствующий на поля сражений, уже отчётливо осознаёт, что они уже не победят.

Высококвалифицированные солдаты, обученные ещё при кайзере, гибнут и их потерю не возместить ничем.

Выручает то, что через Чехословакию было доставлено целых пятьдесят «Джеффри-Немировых», которые меняют расклады битв.

Но у противника уже есть специализированные орудия, способные бороться с броневиками, поэтому доминирование на поле боя не абсолютно.

«Мы проиграем», — пришёл Троцкий к неутешительному выводу.

Да, они берут города, рвутся к Берлину с запада, но фрайкоровцев очень много, а лучшие подразделения Народной Армии уже почти небоеспособны. Необходима ротация, чтобы они могли восстановить силы, но времени на это нет.

Стоит замедлиться, как инициатива будет потеряна.

Но и просто так уходить никак нельзя. Это будет поражением — кто-то уличит Льва в трусости, а это хуже смерти.

Только вот все уже всё понимают.

Слишком мало солдат, слишком мало ресурсов — у них не было шансов.

Нужно как-то выходить из этой ситуации.

«Ещё и в Руре проблемы…» — подумал Троцкий и поморщился, как от острой зубной боли.

Из жилого здания выбегали фрайкоровцы, но их беспощадно расстреливали.

В Руре же очень серьёзные проблемы.

Там не было ни одного солдата Народной Армии — нога не ступала. Там действуют только красногвардейцы и… фрайкоровцы.

Вооружённые люди снуют туда-сюда и устраивают стычки со стрельбой и взрывами. Французов это очень беспокоит, так как им без разницы, каких именно идеологических взглядов придерживаются конкретные вооружённые немцы…

Маршал Фош уже выпустил предупреждение, распространившееся на всю Рейнскую демилитаризованную зону — если эта непонятная вооружённая активность не прекратится, Франция посчитает себя вправе ввести войска.

Это был крайне нежелательный сценарий, так как французы сыграют на пользу Веймару — из Рура прибывают отряды красногвардейцев, которые жизненно необходимы Троцкому.

«Проклятые лягушатники…» — поморщился он, целясь из винтовки в отползающего штурмовика.

Выстрел. Есть попадание.

— Надо двигаться — наши уже прошли дальше, — сказал Тельман. — Лев, ты идёшь?

— Иду, — ответил Троцкий и отполз от амбразуры, специально выбитой зарядом взрывчатки.

Победы не видать, но драться он готов до последнего. И он будет драться до тех пор, пока это не потеряет смысл.

*26 мая 1921 года*

— Джентльмены, не отвлекайтесь, — попросил бригадир Арнольд Строд-Джексон. — Как вы можете видеть на иллюстрациях, у русских очень хорошо видна специализация членов штурмового отделения.

Сам он, про себя, называл такие подразделения килл тим, (1) потому что это название лучше всего характеризует назначение этих солдат. Но среди офицеров такой термин не прижился, так как звучит он слишком уж нетрадиционно.

«Джентльмены не убивают, джентльмены штурмуют…» — вспомнил бригадир Строд-Джексон слова фельдмаршала Уильяма Робертсона и недовольно поморщился.

Ему поручили возглавить специальную комиссию по оценке опыта Великой войны и Гражданской войны в России — главой комиссии его поставил лично премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж.

Задача у него сложная и масштабная — необходимо было усвоить весь опыт штурмовых групп и ударных отрядов Германии и России, чтобы на его основе создать новый тип войск для Армии Его Величества.

К несчастью для Великобритании, опыт стихийно создаваемых штурмовых групп был утрачен буквально за несколько лет. Солдаты, состоявшие в особых отрядах, уже покинули службу, но их даже не пытались удержать — Британия хотела поскорее забыть об этой войне, как о ночном кошмаре.

Увы, но это означало, что Королевская Армия уже сильно отстаёт от передовых армий.

— Специализация — «пулемётчик», — ткнул Арнольд указкой в плакат на стене.

На иллюстрации был изображён здоровенный русский в форме РККА, имеющий на поясе длинные подсумки для пулемётных магазинов, носящий на лице противогаз, а на голове французскую каску Адриана. На плече его был пулемёт Мадсена.

— После выгрузки из десантного отсека бронемашины, его задача — занять наиболее выгодную позицию, чтобы прикрыть огнём передвижение остальных членов отделения, — продолжил бригадир. — Замечено, что в отделении может быть до трёх пулемётчиков, но обычно один. Мы к этому вернёмся чуть позже, когда будем разбирать специализацию килл… штурмовых отделений под разные боевые задачи.

Он перешёл к соседнему плакату. На нём был изображён русский в форме РККА, имеющий среднюю комплекцию, также носящий противогаз и каску, но вооружённый укороченным дробовиком Браунинг Авто-5. На поясе его было четыре гранаты РГ-14.

— Специализация — «ударник/автоматчик», — произнёс Арнольд. — Согласно самым актуальным сведениям, русские перестали применять траншейные дробовики и полностью перешли на пистолеты-пулемёты собственного производства. Таких в штурмовом отделении шестеро и они выполняют задачи непосредственного штурма. Раньше они вооружались также оружием ближнего боя, но им больше не выдают ничего, длиннее ножа. Деятельность ударников/автоматчиков мы будем подробно рассматривать чуть позже. Следующий.

На следующем плакате изображался русский средней комплекции, выделяющийся наличием странных сумок на поясе. На голове противогаз и шлем, на теле немецкий сапёрный нагрудник.

— Специализация — «сапёр», — произнёс Арнольд. — Задача ровно такая же, как и у наших сапёров — разрезать или подрывать заграждения, а также подрывать опорные пункты, после чего миссия отделения может считаться выполненной. На отделение выделяются два сапёра. Вооружаются они, что упущено на иллюстрации, пистолетами Кольт 1911. К следующему.

Он подошёл к следующему плакату. На этом плакате был изображён худощавый русский в форме РККА, без шлема, но в противогазе. У этого не было ничего, кроме винтовки Мосина с оптическим прицелом.

— Специализация — «снайпер», — прокомментировал бригадир. — Этот специалист прибывает на той же бронемашине, но изначально держится на приличной дистанции позади. Его задача — прикрывать отделение и вести борьбу с вражескими снайперами и пулемётами. И это настоящая находка, потому что неоднократно были случаи, когда немецкий опорный пункт лишался возможности к сопротивлению за счёт меткой стрельбы снайпера штурмового отделения. Есть такие специалисты далеко не в каждом отделении, но есть сведения, что русские очень к этому стремятся… К следующему.

На следующем плакате изображался низкорослый и щуплый русский в форме РККА, не имеющий никакого вооружения, кроме пистолета Кольт 1911, но носящий каску и противогаз.

— Специализация — «разведчик», — произнёс Арнольд. — Таких в отделении всего двое, но их задача крайне важна — они скрытно исследуют пространство перед отделением и держатся впереди. От их действий сильно зависит успех миссии штурмового отделения, поэтому берут туда бывших охотников и егерей. И к последнему.

На следующем плакате изображался офицер в форме РККА, высокий и статный, почему-то вооружённый немецким пистолетом-пулемётом MP18.

— Это мозг штурмового отделения русских, — произнёс Строд-Джексон. — Он участвует в планировании миссии с вышестоящими командирами, он точно знает, где его отделение должно находиться в каждый момент времени миссии, он наизусть изучает данные аэрофотосъёмки поля сражения и знает, что и где расположено на вражеских позициях. От офицера требуется очень развитая тактическая гибкость, способность адаптироваться под резко меняющиеся обстоятельства и умение принять верное решение, когда адаптироваться не получилось. Поступают сведения, что офицеры больше не выделяются среди отделения какими-то отличиями в форме, поэтому уничтожить их можно только случайно. И это очень ценные для нас сведения, потому что наша задача — сформировать штурмовые отряды не хуже и даже лучше, чем у большевиков и французов.

— А зачем это всё, господин бригадир? — спросил один из офицеров.

— Затем, что Армия Его Величества не должна отставать от вероятных противников, — ответил Арнольд. — Война, несомненно, сменила характер, и эти штурмовые отделения, ранее выступавшие в пешем порядке, теперь обзавелись моторизацией. Но суть и задачи их остались ровно такими же. Единственное отличие — их теперь доставляют к позициям противника на бронемашинах, а дальше они делают свою старую и кровавую работу.

Он раздвинул створки школьной доски и показал плакат с иллюстрацией броневика «Джеффри-Немиров». Справа от него висел плакат с танком-транспортёром «Марк XI»

— Это их основное транспортное средство, — произнёс бригадир. — А это наше. Опыт применения танка «Марк IX» и его модификации «Марк XI» показал, что тактика штурмовых подразделений имеет право на существование и в нашей армии. Просто кто-то…

Он запнулся и кашлянул.

— Кхм, — оправил он китель. — Большевики делают ставку на скорость, но теперь, когда у всех есть противотанковые орудия, нужно что-то другое. Я буду ходатайствовать, чтобы наши конструкторы разработали новый танк-транспортёр, который будет оснащён неуязвимой для противотанковых орудий бронёй, чтобы гарантированно доставлять штурмовой отряд до позиций противника.

— А не разумнее ли разработать свой бронеавтомобиль? — спросил какой-то капитан.

— Компетентные офицеры уже обо всём подумали, — покачал головой Арнольд. — В условиях массового применения противотанковых орудий, только толстая броня будет способна защитить танк от поражения. Бронемашины русских, в ближайшие годы, вымрут, как динозавры. Они окажутся нежизнеспособны. Только тяжелобронированный танк и не менее тяжелобронированный танк-транспортёр способны будут прорвать вражескую противотанковую оборону и выполнить все боевые задачи на вражеской линии обороны. Других рецептов просто нет, а русские коммунисты занимаются бесполезной ерундой — когда придёт время, британские технологии одолеют их и погонят обратно в тайгу, откуда эти дебоширы и вылезли…

Примечания:

1 — Килл тим — от англ. kill team — буквально, «команда убийства» или «отряд убийц», но у нас принято переводить это выражение как «истребительный отряд». И, если вспомнить, что за задачи стоят перед штурмовой группой, то термин «килл тим» максимально точно передаёт её функцию. В отличие от стрелков и мотострелков, в задачи которых не входит непосредственно уничтожить вражеских солдат, а вся работа состоит из коротких или длинных перестрелок, в ходе которых непонятно, убил ли ты вообще кого-нибудь, а также удержания позиций или завладение новыми, у штурмовиков всё предельно понятно — убей, убей, убей. Штурмовые группы специально предназначались для быстрого истребления сил противника на опорном пункте, для чего у них с собой было много гранат и оружие ближнего боя. Стрелкам, конечно, тоже случалось поучаствовать в рукопашной, но она, как правило, становилась для них последней в жизни — сейчас трудно такое представить, но те, кто при тактике мясных волн шли первыми и имели реальные шансы поучаствовать в ближнем бою, зачастую просто не переживали этого боя. Именно поэтому в мемуарах ветеранов ПМВ очень мало написано о ближних боях — это была бойня, все участники которой неотвратимо гибли. В основном потому, что при масштабном «решительном шаге» активно работали пулемёты, а даже если опорные пункты успешно закидывались телами, со следующих линий обороны прибывало свежее пополнение, которое добивало «поимевших успех» солдат противника. Первая мировая была беспрецедентной по своей жестокости и бессмысленности, но Вторая мировая переплюнула её с лихвой — там случались эпизоды и пожёстче.