На грани прошлого мира

Эпоха Крена, день седьмой.

Перед тем, как браться за установку теплообменника, я решил ещё раз взглянуть попристальней, как именно отломаны воздуховоды. Может статься, приточный канал поврежден сильнее, и лучше будет совать теплообменник в вытяжной. Тогда придется менять местами очиститель воздуха и генератор, что станет дополнительной морокой. Заодно и мусор выкину. За день Элен с детьми собрала с пола восемь здоровенных мешков грязи, и это ещё далеко не всё.

- Ну что, Оливия. Пойдём мусор выкидывать?

- Только это?

- Ну ещё посмотрим, что с повреждениями бункера снаружи.

- И на мутантов пустошей.

- Если найдём, обязательно. - В такие моменты я не понимаю, говорит дочка серьёзно или подшучивает.

Подкачка баллонов электрическим насосом. Проверка дыхательного снаряжения. Проверка одежды и обуви. Переноска мешков поближе к шлюзу. Последний инструктаж Оливии на тему "не смотреть вверх". Всё, надеваем маски.

Часть мешков мне и Оливии пришлось держать практически на головах, чтобы в тесном шлюзе было, куда открываться внешней двери. Но вот засовы выдернуты, и лучи налобных фонариков вонзаются в дождь, перемешанный с мокрым снегом.

Градусник всё ещё на месте, но смотреть на него нет нужды. И так ясно, что на поверхности - околонулевая температура.

Снег падает грязно-серыми, мокрыми комочками и моментально тает. Неудивительно, какой бы треш ни творился с атмосферой, земля всё ещё тёплая.

Оливия немедленно попыталасть соскрести немного снега с вытупающего камня и слепить снежок, но тот сразу же развалился в жидкую кашицу.

- Оливия, не трогай эту дрянь! Тут всего понамешано, от радиации до измельченной учительницы из школы!

- Точно? - Оливия насмешливо посмотрела на свою ладонь. - Эй, дура, я всю домашку сделала! Где следующия порция? Что, сеть не подключается? Так тебе и надо, старая кошелка!

Временами злобный сарказм дочери просто меня убивает. От кого она всему этому выучилась?

- Оливия. Бросай мусор. Да не туда же!

Первый бросок был вверх по склону, так что через секунд двадцать мешок прикатился обратно. И Оливия снова его бросила, опять в том же направлении.

- Оливия!

- Не мешай. Я смогу победить! Два!

Я пожал плечами и принялся выбрасывать остальные мешки.

- Три! Четыре! Пять! - Мусор продолжал возвращаться.

Я вытянул закоченевшими пальцами рулетку из кармана и полез с обломанному приточному воздуховоду. Да, как я и предполагал. Влезет как раз два сегмента из соломинок.

- Семь! Восемь! - Олвия всё ещё метала несчастный мусорный мешок с упорством, достойным лучшего применения.

Я ещё раз внимательно огляделся, насколько доставал луч налобного фонарика. Нет, ничего нового. Разве что будто обглоданный известняк стал чуть почище.

- Оливия, мы возвращаемся!

- Девять! Попала!

На этот раз мешок не вернулся. А дочка, сияя улыбкой до ушей под маской, полезла в шлюз.

- Оливия, а что ты, собственно, сейчас делала?

- Тренировала броски при низкой силе тяжести! Там наверху острый уступ, я сумела попасть и порвала мешок! Правда, круто?

- Круто. Ты молодчина! - В такие моменты я остро чувствую свой возраст. Мне в голову и не пришла бы такая игра.

- А то. - Оливия гордо вздернула нос.

Мы забрались обратно в шлюз и затем долго и муторно сидели, ожидая очистки воздуха, причем Оливия устроилась у меня на коленях. Не то чтобы были другие варианты. Сам же ужал объем шлюза до самых пределов практичности. А Элен с Лиамом эту нашу вылазку совершенно проспали. Кстати...

- Оливия, а ты не смотрела вверх?

- Нет. Там что-то такое мерзкое... как медуза на полнеба. Даже на тот уступ было сложно смотреть. Слишком близко к ней.

- Медуза?

- Ну или червяк. Или вообще летающая какашка. Я не смотрела, честно.

- Понятно...

Понятно, что ничего не понятно. На Элен эта аномалия с небом действует слабо, на меня с Оливией - сильно, но по-разному. Имеет ли это отношение к нашим синхронным приступам тошноты и головокружения? Неизвестно. Но если воспользоваться логическим приемом скальпеля Оккама - надо предполагать, что это две стороны одного и того же феномена.

Мысли соскользнули с неразрешимой загадки на более практические планы. Что надо сделать на следующей неделе? Ну, первой очередью - снижение потерь тепла. Это означает теплообменник. Иначе всё остальное превратится в сплошную битву с холодом, которую, судя по скорости падения температуры, мы проиграем за считанные дни. Второе - электрические нагреватели. Ими можно уже стабилизировать менее экстремальные условия. Причем не сколько их теплом, а тем, что они будут больше нагружать генератор, а значит тот будет выдавать больше горячих газов в теплообменник. Заодно можно будет наконец приготовить нормальную горячую еду. И чай! Готов палец отдать за кружку чая! Третье, и самое важное. Надо разбираться, что происходит снаружи. Очень уж сильно нервирует эта постоянная темнота. Потребуется как-то ориентироваться на ставшей совершенно незнакомой местности, в кромешной тьме. Иначе от бункера не отойти дальше, чем достает луч фонарика. Вот этой задачей следует озадачить Элен. Уверен, она что-нибудь придумает.

Воздух наконец очистился, и началась моя плановая каторга. Между высокотемпературной секцией, сделанной из зверски раскуроченного холодильника, и низкотемпературным "пучком соломинок" следовало согнуть из остатков листа жести и толстых соломинок для напитков с тапиокой очень сложный разделитель потоков. Почему он сложнее того, что на холодном конце теплообменника? Просто потому, что сложные, склонные ломаться элементы, надо держать в бункере. Если ещё больше закапывать ся в причины, потому, что у меня маловато веры в стабильность окружающей среды. И так уже творится необъяснимая чертовщина.

Итак, внутренний разделитель потоков. Вставляем соломинки для тапиоки в раструбы трубок горячей ступени, не забывая обмазывать силиконовым герметиком. Кстати, пачка этих соломинок у нас есть, а вот тапиоки среди запасов я что-то не видел. Как проснется Элен, надо будет её спросить.

Затем вставляем электрический вентилятор в кольцо, образованное этими самими трубочками. Именно он и будет обеспечивать противоток внешнего "воздуха". Сам он не потечет. Прихватываем на пластмассовые хомутики к трубочкам. Горячий клей в этой зоне использовать пока опасно, трубочки могут быть еще горячее пятидесяти градусов, при которых он плавится.

Теперь большая картонка, оставшаяся от строительства туалета. В ней прорезается одна большая дыра для вентилятора, и шесть дюжин маленьких - для соломинок. Без помощи Элен работа очень медленная и ответственная, но ничего не поделаешь. Затем копируем форму картонки, только без отверстия для вентилятора. Она будет задней стенкой разделителя потока. Следовало бы сделать эту часть из жести, но лист уже почти кончился.

- Папа, я съем эту тушенку!

- Пожалуйста, Оливия.

- Папа, а вторую банку съесть можно?

Я оторвался от сегментного ножа для бумаги и картонки, и несколько недоуменно уставился на дочь. Двенадцать лет... ах да, растущий организм и холод. В меня бы две банки не влезло бы.

- Пожалуйста. - Я ответил несколько неуверенно и вернулся с прорезанию дырок.

- Папа, а на третье банку макрели в бобовом соусе можно?

- Оливия, а тебя не стошнит?

- Ну, немножко подташнивает. Но есть хочется больше.

- Значит, нельзя. Оливия! Я кому сказал, немедленно положи банку!

Я опоздал. Оливия успела поддеть колечко пальцем и взломала крышку.

- Отложи...

Поздно. Оливия успела подставить рот и одним глотком выдула, наверное, половину бобового соуса.

- Если уж так, доедай.

Я смирился с неизбежным. Вот почему у всех дети как дети, а наши не слушаются взрослых? Наверное потому, что те, кто слушался, имели родителей, верующих в несомую по сети ложь о стабильности и прогрессе. И все они теперь размазаны тонким слоем по каменистой пустоши...

- Доброе утро! - Я заметил краем глаза, как просыпается, потягиваясь и страдательски морщась, Элен.

- Доброе...что то там. Сегодня какое число?

- Юбилейное! Ровно неделя с катастрофы! Элен, поздравляю!

- Гео. Когда ты начинаешь говорить таким бодрым голосом, наполовину проснувшейся жене хочется стукнуть тебя чем-нибудь потяжелее!

Я промолчал, мысленно усмехнувшись. Элен у нас "сова", быстро перевести её в рабочее состояние - настоящее искусство. И метод, который я сегодня использовал, относительно безопасный. Твердо знаю, что несмотря на все угрозы, Элен в этот момент совершенно безопасна - раздражение сейчас сражается в её голове с сонным туманом, и хотя оно победит, жертвами этого столкновения станут все воспоминания за последние минуты.

Элен протерла глаза, прозевалась и, покачиваясь, как зомби, направилась в моём направлении. Точнее, в направлении источника запаха. А пахла чашка в моей руке. Пахла потому, что кроме воды я только что вылил в неё капсулу кофейного концентрата.

- Спасибо. Что за мерзкий вкус... как раз мозги прочистились. - И Элен недрогнувшими ягодицами уселась прямо на недоделанный разделитель потоков. Только соломинки хрустнули.

- Ой.

- Шшш... - Это я стиснул зубы, удерживая готовое сорваться, несмотря на присутствие дочки, ругательство.

- Извини! А что это было? - Элен, удерживая кружку одной рукой, потянулась обратно к кровати, нашарила очки. - А знаешь, почти не поломались! Правда, я хорошие соломинки купила?

- Шшш... - Я судорожно считал поврежденные, треснувшие либо помятые соломинки. Вроде запаса еще должно хватить. Скорая мучительная смерть временно отменяется. Можно прощать. Тем более, что сам бы я точно не догадался бы складировать эти соломинки для тапиоки в бункере.

- Да всё в порядке. Элен, успокойся. - На самом деле я успокаивал сам себя. - Кстати, как ты догадалась положить эти соломинки для тапиоки в бункер? И где сама тапиока?

- А тапиоку я съела. Ты не заметил, я же сидела на диете этим летом? Не заметил! Немедленно извинись!

- Элен, извини за невнимательность...

- Извиняю. Но только в этот раз.

Опять я виноватым оказался. И так почти каждое утро. Нет, будить Элен - это не искусство, а скорее черная магия.

- Кстати, сколько на градуснике? - Элен зябко поёжилась.

- Внутри... - Я сверился с планшетом. - Четыре градуса.

- Моя куртка. - Жена споро принялась одеваться. - Этот... инцидент. Он надолго нас задержит?

- Примерно на час. Пока герметик не засохнет.

- Надеюсь, я за это время не околею. И кофе был холодный!

Я промолчал, уже начиная выдергивать поврежденные соломинки. Показания термометра говорят о том, что снаружи точно не происходит ничего хорошего.

- А мне диета противопоказана! - Вмешалась в разговор Оливия. - Я расту! Я уже выше тебя! У меня будут настоящие модельные ноги! - Гордый взгляд на мать.

Вот это она зря. Сейчас Элен лучше не провоци...

- Бум! - Элен метнулась, сбивая дочь с ног. Я едва успел подхватить кружку с недопитым кофе. Почти не разлил, маленькая, но победа.

- Шмяк! - Оливия попала в захват пары мускулистых, натренированных на разнообразном инструменте рук, и оказалась зажата в угол между кроватью и стенкой. Лицом в угол.

- Пять минут неподвижности! - Огласила приговор Элен.

- Отпусти! Отпусти! - Вопль дочери отразился от стен бункера, наверное, сотню раз.

Оливия брыкалась, пыталась вырваться, но вскоре захныкала, крики сменились всхлипами. Всё в порядке... будет дочка тоже учить черную магию, никуда не денется, если жить захочет.

- Кхе! Кхе! Кхе!

О нет. Наша семейная мини-ссора разбудила Лиама. Опять искать средства от кашля. День сурка какой-то получается.

- Папа! Я хочу горячего чая!

- Я тоже хочу! - Оливия прервала свой плач на пару секунд, чтобы выставить заказ.

- Подогреем на столике для разогрева плат, чуть подожди.

Я смирился с неизбежным. Семья равняется тому, что все планы живут до первого слова домочадцев.

И вновь мир сжался до непокорной картонки, хлипких трубок и слишком медленно твердеющего герметика. Картонка приняла нужную форму, промазываю обе её поверхности герметиком и надеваю на толстые соломинки, сдвигая примерно до половины. Это для того, чтобы легче было контролировать перегрев. Если спрятать соломинки в кожух полностью, слишком легко увлечься и довести их до плавления, если падение температуры выхлопа на "горячей" ступени окажется меньше ожидаемого. Ядро разделителя потока готово. Теперь ещё переходник с разделителя на повторно использованную крышку вентканала, чтобы делить входящий поток на то, что идет генератору, и то, чем мы дышим. И чтобы можно было регулировать коэффициент деления, не разбирая весь этот хлипкий кошмар инженера. Снова стучит молоток, гнётся листовая жесть и сминаются консервные банки.

Помнится, если посмотреть на снимки бомбоубежищ времен первой холодной войны, на установки фильтрации и вентиляции выделялась отдельная комната, вся наполненная трехмерным лабиринтом труб. Мне приходится всё это делать намного компактнее.

Стоит ли говорить, что сегодня весь день пришлось питаться консервированной курицей из фигурно смятых банок? И эта курица отчетливо пахла железом. Ничего не поделаешь, банки с курицей - самые большие и удобные для использования вместо наковальни. Да и металл в них чуть толще, чем в остальном ширпотребе.

Элен меж тем поставила производство горячего чая на поток, и примерно раз в час я получал горячую кружку то с терпким, то со сладким содержимым. В какой-то момент я ощутил, что ситуация превращается из отчаянной в просто напряженную. Вот что даже минимальная социальная поддержка с мозгами делает.

Затем наступил черед стыковки горячей ступени теплообменника с холодными. Семь коротких обрезков соломинок для питья втыкаются в каждую соломинку для тапиоки, соединение аккуратно заливается силиконовым герметиком. Затем в каждый обрезок соломинки вставляются две обрезанные наискосок соломинки того же размера. Эти соединения тоже герметизирутся, и переделываются при малейшем подозрении на протечку или, наоборот, потёки герметика. Повторить ещё семьдесят один раз - и получается "веник" или "букет" из соломинок. Тысяча и восемь тоненьких трубочек, по которым будет струиться жизненно важное тепло.

Тут мои уставшие пальцы начали совершать ошибки, и пришлось поменяться с Элен. Она начала медленно и последовательно подрезать и стыковать соломинки переходника с холодными ступенями теплообменника, начиная с центра. Мне оставалось только следить за детьми и время от времени помогать стягивать очередной слой трубочек в пучке упаковочной проволокой.

Дети, несмотря на плохое настроение, вели себя более-менее тихо. Примерно за шесть часов всего четыре перепалки на повышенных тонах, и одна драка за планшет. Победа в драке была присуждена Лиаму, как болеющему. А Оливия в очередной раз отправилась отбывать срок, отвернувшись в угол.

Наконец "веник" был стянут в восьмидюймовый жгут, немногие неиспользованные трубочки в холодном сегменте закупорены герметиком, и я принялся выколачивать последнюю часть жестяного кожуха-переходника. Ту, что будет крепиться к стене, вокруг отверстия приточного вентканала. Элен же взялась за кольцевой разделительный экран, что будет установлен снаружи. Элен не слишком любит работать с жестью, но эта часть относительно простая. Надо отогнуть всего один фланец, это можно сделать даже без молотка, одними плоскогубцами.

Казалось, работа будет продолжаться целую вечность. Но вот все сегменты теплообменника закончены, сборка модулей, включая кожухи и интерфейсы - завершена, и наступило время установки. Холодные ступени влезли в воздуховод, я промазал периметр герметиком и спешно засадил бетонные анкера в стену, просверлив посадочные отверстия прямо через фланец кожуха, пока Оливия придерживала теплообменник, минимизируя перекосы и возможные повреждения соломинок.

Две половинки кожуха почти сошлись, зазоры не более половины сантиметра. А теперь самый рискованный шаг. Я вырыл из инструментального ящика пружинные зажимы, соединил ими половинки кожуха. Снял. И принялся внимательно разглядывать соломинки через узкую щель. Вроде бы обошлось. Не видно ни смятых, ни надломленных соломинок. Время для финальной сборки!

Финальный шов кожуха-переходника Элен промазала герметиком и просто заклепала "слепыми" заклепками. Слишком уж хлипкая получилась конструкция, чтобы делать на ней нормальный фланец с лабиринтным уплотнением по заветам жестянщиков девятнадцатого века.

И ничего больше не оставалось кроме того, как выбираться наружу и устанавливать "холодный" разделитель потоков.