Мстислав Дерзкий часть 2

Глава 8

Время в лесу текло иначе. Оно измерялось не минутами, а биением сердца, сменой караулов, перемещениями теней у костра. Я стал частью пейзажа — холодным камнем, корягой, пятном мха. Мои глаза, привыкшие к полумраку, видели все. Каждое движение, каждый взгляд, брошенный в сторону чащи, откуда не возвращался их товарищ.

Они еще не беспокоились. Слишком уверенные в себе. Двое сменили часовых у периметра, остальные продолжали негромко переговариваться, чистить оружие, один даже разогревал на горелке консервы. Бритоголовый маг все так же копался в своем устройстве, изредка бросая короткие, отрывистые команды. Но напряжение росло. Невидимой паутиной оно оплело поляну. Они начинали чувствовать, что что-то не так.

Их вожак, крепкий, жилистый мужчина с лицом, изборожденным шрамами, первым не выдержал. Он отложил свой автомат и встал, руки уперлись в бока.

— Garth! — его голос, хриплый и командный, резанул тишину, заставив вздрогнуть даже его людей. — Garth, where the hell are you? Finish your business already!

Тишина в ответ была громче любого крика. Птицы в отдалении смолкли, будто тоже прислушиваясь.

Вожак поморщился, плюнул.

— Garth! Answer me, bitch! Don't make me look for you!!!

Ничего. Только шелест листьев на ветру.

По лагерю прошел нервный смешок, но он тут же затих под тяжелым взглядом вожака. Его лицо стало мрачным. Он что-то рявкнул на своем языке, и два бойца, сидевшие ближе всего к лесу, мгновенно вскочили на ноги, хватая оружие. Это были не те увальни, что тащились в караул. Это были острые, быстрые псы, почуявшие опасность.

Короткий инструктаж. Вожак махнул рукой в ту сторону, куда уволок девушку Гарт. Двое кивнули, обойдясь без лишних слов. Их движения стали собранными, профессиональными. Они проверили затворы на автоматах, сняли с предохранителей. Больше не было и тени той расслабленности.

Затем бандиты вошли в лес. Не так, как их товарищ — грубо, прямо, с похабным смехом. Они двигались как одно целое, прикрывая друг друга, стволы автоматов описывали плавные дуги, выискивая цель в полумраке. Их глаза, привыкшие к яркому свету костра, жадно вглядывались в сумрак, но я был неотъемлемой частью этого сумрака.

Они прошли буквально в двух шагах от меня. Я слышал их сдавленное, напряженное дыхание, чувствовал исходящий от них запах пота и адреналина. Они смотрели вперед, вглубь чащи, туда, где лежало тело Гарта. Они искали угрозу вдали. Ошибка.

Я дал им пройти. Позволил углубиться в лес на десяток метров, отрезая себя от лагеря. Теперь между мной и остальными была стена деревьев. Их товарищи ничего не увидят и не услышат.

Я возник за их спинами бесшумно, как сгустившаяся тьма. Они шли друг за другом, и я выбрал того, кто был сзади. Мой левый локоть с каплей эфира с силой обрушился ему на основание черепа — точный, сокрушительный удар, рассчитанный не на убийство, а на мгновенное отключение. Он рухнул на землю, как подкошенный, даже не успев понять, что произошло.

Его напарник, услышавший лишь мягкий шум падения, обернулся. Его глаза, широко раскрытые от удивления, встретились с моими. Он попытался вскинуть автомат, но было поздно. Моя правая рука уже метнулась вперед. Лезвие ножа блеснуло тусклым светом и вошло ему в горло, под челюсть, перерезая голосовые связки и яремную вену. Я зажал ему рот своей ладонью, не давая издать ни звука. Он затрепыхался, пытаясь вырваться, его глаза смотрели с ужасом и непониманием. Но сила уходила от него вместе с хлещущей из раны кровью. Через несколько секунд он обмяк в моих руках.

Я тихо опустил его тело на землю рядом с его товарищем. Первый все еще был без сознания, дышал тяжело и хрипло. Я быстро обыскал их, отбросил в сторону автоматы и рации. Потом перевернул того, что был жив, порвал его куртку и заткнул ему рот плотным кляпом из обрывка ткани. Его руки я скрутил за спиной той же самой липкой лентой, которой они связывали своих пленниц. Прочно, намертво.

А после оттащил оба тела в густые заросли папоротника, подальше от тропы, и набросал сверху веток. Не идеальная маскировка, но за естественный бурелом сойдет. Тем более в темноте. А до утра эти точно не доживут. Оставлять за спиной подобную мерзость я не был намерен. К тому же пленница что-то говорила о ритуале — не связан ли он с мертвяками? Иначе зачем бы им понадобились человеческие жертвы?

Я вернулся на свой пост, снова слившись с тенью. Мои руки были чистыми — я вытер их о мох. Внутри царила ледяная, абсолютная ясность. Никакой ярости. Никакого волнения. Только холодный, безжалостный расчет.

Теперь их оставалось семеро. Семь профессиональных, хорошо вооруженных бойцов и маг. Но их уверенность была подорвана. Они потеряли троих, даже не увидев врага. Теперь они знали — в лесу что-то есть. Что-то опасное. Что-то, что выбивает их бесшумно и эффективно.

Я наблюдал. Прошло минут пятнадцать. Никто не возвращался. В лагере воцарилась неестественная тишина. Они перестали говорить. Все были на ногах. Оружие — в руках. Маг отложил свое устройство и встал рядом с вожаком. Он что-то говорил ему тихо, быстро, его пальцы нервно теребили какой-то амулет на шее.

Вожак слушал, его лицо было каменным. Потом он резко кивнул и что-то крикнул своим людям. Те мгновенно сгруппировались, образовав контролируемый периметр вокруг поляны, спинами друг к другу, стволы наружу. Они больше не были охотниками. Они стали загнанным зверем, готовящимся к круговой обороне.

Их глаза, полные напряжения и страха, впивались в окружающий лес, пытаясь разглядеть в нем угрозу.

Они смотрели прямо на меня и не видели ничего.

Уголок моего рта дрогнул в подобии холодной улыбки.

Охота продолжалась. Теперь инициатива была полностью в моих руках. Я мог ждать. Я мог исчезнуть, оставив их гнить в их страхе. Или я мог нанести следующий удар. Более громкий. Более жестокий.

Я выбрал ожидание. Пусть ночь и неизвестность сделают за меня часть работы. Пусть их нервы сдают первыми.

Я был терпелив. У меня было все время в мире. А у них его с каждым ударом сердца оставалось все меньше и меньше.

Я стал лесом. Моё дыхание совпадало с шелестом листвы на ветру. Сердцебиение — с мерным током соков в древних стволах. Каждая пора моей кожи читала малейшие вибрации воздуха, каждая клетка впитывала запахи — страх, пот, металл, озон от готовой сорваться магии. Я не был в лесу. Я сам был этим лесом. И лес смотрел моими глазами на непрошеных гостей.

Я видел, как трещит их дисциплина. Видел, как пальцы, привыкшие к холодному прикладу, начинали непроизвольно подрагивать. Как взгляды, прежде уверенные и жесткие, теперь лихорадочно метались по опушке, выискивая невидимого врага. Слышал их дыхание — уже не ровное и глубокое, а короткое, прерывистое, хриплое. Дыхание загнанного в угол зверя, который чует хищника, но не видит его.

Страх неизвестности — он всегда был острее страха смерти. Смерть ты можешь увидеть, в нее можно стрелять. А вот пустота, молчание, с которым бесследно исчезают твои люди… Оно разъедает душу.

— Кто тут⁈ — внезапно заорал один из них, самый молодой, с трясущимися руками. Он говорил на ломаном, уродливом русском, и его голос сорвался на визгливую ноту. — Выходи, тварь! Покажись!

Его крик прозвучал громко, неприлично громко, и тут же утонул в давящей тишине леса. Его товарищи даже не обернулись на него. Они тоже были напряжены.

И тогда я решил добавить немного… давления.

Я не шевельнул губами. Звук родился глубоко внутри, в самом сердце моей воли, и я выпустил его наружу не ртом, а всем своим существом, вплетая в него крошечную, почти невесомую крупицу эфира — каплю магии, что делала голос не моим, а голосом самой ночи, самого леса.

Я не кричал. Я выдохнул. И ветер, мой верный союзник, подхватил этот выдох и понес его, множа и искажая.

— Смерть…

Это был всего лишь шепот. Едва слышный, будто шелест сухих листьев под чьей-то невидимой ступней. Он прозвучал справа от них.

Головы бандитов резко повернулись в ту сторону. Стволы автоматов последовали за ними.

Тишина. Напряжение достигло пика.

И ветер, играя, донес с другой стороны, слева, чуть громче:

— Смерть…

Они закрутились волчком, уже почти не контролируя себя. Их вожак что-то хрипло скомандовал, пытаясь вернуть контроль, но его голос дрожал.

И тогда костер, у которого они стояли, — их маленький островок света и тепла в огромном, враждебном море тьмы, — вдруг неестественно полыхнул вверх, выбросив сноп искр. И из самого сердца пламени, с шипением и треском, вырвалось слово, обжигающее и ясное:

— СМЕРТЬ!

Это стало последней каплей. Чаша их нервного напряжения переполнилась.

— А-а-а-а! — завопил тот самый молодой бандит и, не целясь, дал длинную очередь в темноту, туда, где мрачно стоял лес.

Его истерика стала спичкой, брошенной в пороховую бочку. Словно по команде, все остальные тоже открыли огонь. Грохот выстрелов оглушительно разорвал тишину ночи. Свет вспышек ослеплял их же самих, выхватывая из мрака перекошенные гримасами страха лица. Они палили куда попало — в деревья, в кусты, в небо. Пули со свистом проносились мимо, расщепляя кору, срезая ветки.

Маг, тот самый, с бритым черепом, взметнул руки. Его аура вспыхнула синим пламенем, и сгусток магической энергии, нестройный и дикий, рванул от него в сторону леса, поджигая кустарник и оставляя на земле черный, дымящийся шрам.

Это была красивая, оглушительная, бесполезная истерика. Они тратили боеприпасы и силы, стреляя в пустоту. Их страх ослеплял их лучше любой тьмы.

Я укрылся за массивным, вывороченным с корнем буреломом. Высокий, покрытый мхом корень был надежным щитом. Я сидел на корточках, абсолютно спокойный, и наблюдал за этим фейерверком безумия. Каждый выстрел, каждый всплеск магии приближал их к концу. К истощению.

Шум был оглушительным. Но сквозь него я слышал главное — лязг затвора, когда магазин опустошался, и панические крики: «Перезаряжаю!»… «Где он⁈»… «Курт, прикрой!»…

Их хаотичный огонь стал стихать. Рожки пустели. Магия мага стала тусклее — он тоже выдыхался, его силы не были безграничны.

И тогда наступила новая тишина. Глубокая, звенящая, наполненная запахом пороха, гари и страха. Они стояли, тяжело дыша, закуривая сигареты дрожащими руками, вглядываясь в дымную мглу, которую сами и создали. Они ничего не увидели. Никаких тел, никакой крови. Только изрешеченные деревья и выжженную землю.

Их вожак, с лицом, посеревшим от ярости и бессилия, наконец принял решение. Он что-то просипел своему магу. Тот мрачно кивнул.

Короткая, отрывистая команда. И все шестеро, построившись в каре, стволами наружу, медленно, осторожно двинулись вперед. Но не к своей технике. Нет. Они двинулись в сторону леса. Туда, откуда доносился шепот. Туда, где пропали их люди.

Они решили идти на меня. Войти в мой дом. Один остался сторожить пленниц, но, кажется, он был на грани, и готовился банально сбежать. Но кто ж ему позволит? Никто из них не покинет на своих ногах это место, которое скоро станет их могилой.

Холодная волна удовлетворения прокатилась по мне. Тактика сработала. Они сделали именно то, чего я ждал. Они покинули свою маленькую крепость на поляне и пошли туда, где у меня было преимущество. Туда, где правил я.

Поэтому я отступил глубже в чащу, растворяясь в тенях. Мои пальцы обрели знакомую тяжесть рукояти ножа.

Они вошли в лес, в мой дом. И мой дом ожил, чтобы встретить их. Ведь теперь они были на моей территории.

Их каре, такое грозное на поляне, здесь, среди вековых стволов и спутанных корней, распалось почти мгновенно. Лес не терпит прямых линий. Он ломает порядок, навязывает свой хаотичный, древний ритм. Они пытались держать строй, цеплялись друг за друга взглядами, но с каждым шагом густая стена зелени разъединяла их, заставляя огибать буреломы, продираться сквозь колючий малинник.

Я стал тенью, скользящей между деревьями. Я был везде и нигде. Я был шепотом ветра в верхушках сосен. Я был скрипом ветки под несуществующей тяжестью. Я был холодком по спине, заставляющим оглянуться в пустоту.

Первый пал, даже не успев понять. Он отстал на секунду, чтобы поправить зацепившийся за сук приклад. Этой секунды хватило. Я свесился с толстой ветки дуба, как огромная летучая мышь, обхватил его голову руками и резко, с глухим хрустом, провернул. Тело бесшумно осело в папоротник. Я уже был на другом дереве.

— Ханс? — тихо окликнул его напарник, обернувшись. — Ты где?

Ответом ему была только тишина. Он сделал шаг назад, настороженно подняв автомат. Его спина на миг прижалась к широкому стволу старой липы.

Из самой тени ствола, из миража коры и мха, вынырнуло мое лезвие. Короткий, точный удар под ребра, направленный вверх, к сердцу. Его глаза округлились от шока, он попытался вдохнуть, чтобы крикнуть, но из горла вырвался лишь клокочущий, булькающий звук. Я прикрыл ему рот ладонью и медленно, бережно опустил его на землю, как укладывают спать ребенка. Забрал его оружие, отбросил в чащу.

Их осталось четверо.

Они уже не шли. Они пятясь, сбились в кучку, спинами друг к другу, стволы дрожали, описывая судорожные круги. Их дыхание стало частым, поверхностным, свистящим.

— There's someone here! — зашептал один, и в его голосе слышалась настоящая истерика. — He's everywhere! He's everywhere, my God!

— Shut up! — рявкнул вожак, но его собственный голос дал трещину.

Маг что-то бормотал, в его руках загорелся синий, неровный свет шара энергии. Он метнул его наугад в темноту. Шар просвистел между деревьями, осветив на мгновение пустоту, и с грохотом взорвался где-то вдали, запалив сухостой.

Вспышка ослепила их на секунду.

Мне хватило и этого.

Я шагнул из-за дерева прямо перед ними, в полушаге от их круга. Один из бойцов, тот, что шептал, увидел меня. Его глаза стали огромными, полными немого ужаса. Он попытался вскинуть автомат.

Мой клинок блеснул, описывая короткую дугу. Он не успел даже пикнуть. Но я не стал убивать его. Я перерезал ремень его автомата и ушел обратно в тень, пока оружие с глухим стуком падало на землю.

— А-а-а! Он здесь! — завопил он на неплохом русском, хватая себя за грудь, ожидая найти там рану.

Его крик, полный чистого, животного страха, окончательно добил нервы его товарищей.

Это был конец их дисциплины. Началась паника.

Они побежали. Не как отряд. Как стадо испуганных овец, бросившихся прочь от невидимого волка. Они забыли про круговую оборону, про товарищей, про все. Они бежали туда, откуда пришли — к поляне, к своей технике, к иллюзии безопасности.

Но я не был намерен никого выпускать.

Бегство сделало их легкой добычей. Я двигался параллельно им, бесшумно скользя по темной стороне леса, словно хищная рыба у самого дна. Один споткнулся, упал. Он даже не успел подняться. Моя тень накрыла его, и больше он не встал.

Другой, обезумев от страха, отстреливаясь на бегу, побежал прямо в старую волчью яму, искусно замаскированную слоем хвороста и прошлогодней листвы. Случайно ее нашел — повезло. Его крики, полные боли и отчаяния, быстро оборвались.

Их осталось двое. Вожак и маг.

Они вырвались на поляну, запыхавшиеся, окровавленные, с выпученными от ужаса глазами. Они оглянулись на гнетущую, молчаливую стену леса, из которой не вернулся никто.

Маг, с лицом искаженным гримасой ярости и страха, взметнул руки, собирая последние силы для какого-то мощного заклинания. Воздух затрещал, заряжаясь энергией.

Он не успел его произнести.

С высокого дерева на краю поляны, словно сгусток самой ночи, на него спикировала моя фигура. Я приземлился ему на плечи, сбив с ног. Раздался оглушительный хруст костей. Маг забился в предсмертных судорогах, и его невыпущенная магия рванула внутрь него самого, оставив после лишь обугленный, дымящийся труп.

Я медленно поднялся на ноги. Один.

Тишина. Только потрескивание догорающего костра да тяжелое, прерывистое дыхание последнего выжившего…