Монстер Хантер Интернейшнл

Глава 13

Сны. Приятные бессвязные фрагменты очистки человеческого подсознания. Спал я крепко, уже давно привычный к храпу Трипа на соседней койке, и мне снилось только хорошее. Улыбка Джулии и полностью автоматический дробовик.

Затем всё поменялось. Я начал фокусироваться на событиях. Моё сознание скрежетало шестернями. Приятные нормальные сны обретали чёткость, до почти настоящих физических ощущений. Холодный снег под ногами. Запах дыма.

Я стоял в руинах небольшого города. Ближние здания развалены снарядами до состояния груды строительного мусора. Тонкий снег укрывал расколотые камни, разбитые доски и ржавеющий металл. На полуразрушенных стенах ещё висели немногочисленные указатели и ошмётки рекламы. Я не узнал язык, но выглядело это всё знакомо. Всё такое простое и старомодное. Серое зимнее небо висело над головой. Мир вокруг был невероятно и всеобъемлюще тихим.

Старик прислонился к груде мусора с тростью в руках. Он держал в руке карманные часы и рассеяно следил за временем, пока не увидел меня.

— Опаздываешь, парень. Впереди много работы.

— Извини.

— Ты извини. В прошлый раз я тебя почти убил.

— Когда Проклятый заметил нас возле пляжа?

— Слишком опасно вынимать твой дух из тела. Я не знаю, что я делаю. Я на этой работе новенький. Слишком... как это по-вашему... глупо такое повторять. Но я должен был показать... должен показать тебе Проклятого, чтобы ты знал, что я знаю. Так слишком опасно. Из тела больше не выходим.

— Что могло случиться, если бы он нас поймал?

— Для меня, наверное, уже ничего. Ты бы закончил как я. Что-то другое поселилось бы в твоём пустом теле, — он вздрогнул и поправил воротник. — Плохой результат.

— Что-то может поселиться в моём теле?

— Да, из тех сущностей, у кого нет своего. Они... как бы это сказать... завидуют. Не оставляй больше своё тело. Небезопасно. Придётся отыскать другой способ всё тебе показывать.

— Ну и где мы сейчас? — я показал на тихий город.

— В твоей голове, парень. Где ж ещё?

— Не знаю. Я тут не был. И в том поле, где мы встретились, я тоже не был. Никогда и ни разу.

— В твоей голове. Но в моей памяти. Я друг и я гость. Я могу показать тебе, что знаю. Это трудно, но я справляюсь всё лучше. Для умного парня ты иногда туповат.

— Ой, всё! — сказал я.

Он засмеялся.

— Хорошо. Я забыл. Настоящий мир уже не для меня. Изменим правила. Идём, я тебе покажу, — он указал тростью вдаль и отправился туда по снегу. Я пошёл за ним.

Церковь уже была старой и ветхой до того, как большую часть крыши снесло артиллерийским обстрелом. Витражи разбились. Стены покрывали тёмные пятна недолгого пожара. Когда-то это было простое, но довольно красивое здание.

— Что это?

Церковь. Она взорвалась, — он протарахтел губами и взмахнул руками. — Я не знаю какая. Сам всегда ходил в синагогу.

— Это я понял. Но что ты мне хочешь показать?

— Место силы. Проклятый с древним артефактом приходил сюда. Под этой землёй лежит алтарь, где цари древности приносили кровавые жертвы. До человека этим алтарём пользовались другие народы. Это последнее место, где Проклятый использовал артефакт в попытке убить время. Оно его враг. Нам повезло, его выбор был неправильным. Он не подготовился к такому смелому шагу. Он провалился, — мы шли к зданию. Каменная лестница обледенела и скользила под ногами. — В этот раз повезло.

— А что бы случилось, если бы он смог? — Я пригнул голову, проходя в расколотый дверной проём. Внутри церковь оказалась настолько же разваленной. Лавки разбило или перевернуло. В дальнем конце высился алтарь. — Что вообще значит «убить время?»

— Он не хочет уничтожать. Проклятый думает, что сможет контролировать. У него старый инструмент. Старее мира. Когда материю упорядочивали, чтобы сотворить этот мир, артефакт уже был. Не для этого мира. Он может пытать время. Обращать его вспять. Для некоторых — останавливать. Для некоторых запускать. Он плохой. Очень плохой. Гордыня Проклятого велика, но управлять временем ему не по силам. Никто с этим не справится. Мир будет уничтожен.

— Королева эльфов сказала, что он хочет вернуть свою любовь.

— Да, это первая его причина. Я думаю, что теперь он слишком извращён злом и ненавистью, которые мне даже не постичь. Я попробую тебе показать. Если ты поймёшь его, может быть, получится и остановить, — холодные артритные руки легли мне на лицо. — Я попробую тебе показать. Не буду доставать тебя из тела. Но может быть получится сделать, чтобы ты увидел часть воспоминания Проклятого.

— Стой. Как тебя вообще зовут? Вампир сказал Бар Ика?

— Бирейка, — поправил он. — Не имеет значения, кто я. Молчи. Показывать трудно. Нужна концентрация.

— Ты призрак?

— Тихо, парень. Время поджимает. Может и призрак. Я не знаю, — Старик ухватил меня за голову. На его лице отразилась глубокая концентрация.

— А что это за место?

Он убрал руку и дал мне хорошего леща. Оказалось неожиданно больно.

— Вопросы-шмопросы. Уважай старших. Теперь молча!

Старик закрыл глаза. Церковь и дымящиеся городские руины потемнели и рассыпались. Снег завис. Сотворённый мир рассыпался на куски. Я видел своё отражение в очках Старика. Моё лицо превращалось в чьё-то ещё.

Короткая дезориентация сменилась видением далёкого прошлого.

На дороге через джунгли было жарко. Лошадь устала. Её уже давно стоило вымыть от пота и пены. Мой нагрудник покрывала кровь врагов, а из-под шлема с плюмажем стекал пот. Воздух отдавал душной гарью и кислым запахом чёрного пороха.

Я повесил топор на пояс и отдал мушкет подчинённому на перезарядку. Над головой кружили откормленные стервятники, намеренные урвать свой трофей после бойни.

Мои люди преследовали разбитого и рассеянного противника, намеренные изрубить так много, как только получится. Угроза контратаки заставила меня скомандовать командиру наёмников северного фланга отозвать людей. В таких зарослях от кирас и мушкетов удивительно мало толку. Великан пришпорил коня, и криками начал сгонять людей на позиции.

Я спешился, когда передо мной поставили на колени трепыхающегося пленника. Очевидно какой-то важный чин — в золоте, хитрой броне из шкур и шлеме из черепа ягуара. Пленник что-то лопотал на своём варварском языческом наречии. Я снял шлем и терпеливо подождал брата де Соузу.

Монах пришёл. Как и положено книгочею, он изучал язык врага и мог с ним кое-как переговариваться. Я ждал, пока язычник и чернец[48] разговаривали на смеси жестов и слов.

— Он вождь своего народа. Говорит, что за его возвращение дадут большой выкуп, — звуки выстрелов доносились из джунглей. Мои люди добивали беглецов. — У него богатый город, и даже улицы мостят золотом.

Так-то лучше. Золото — главный смысл завоевания. Легенды о Дорадо, земле бесконечных золотых россыпей, держали моих людей на пути к цели.

— Где этот город? — спросил я. Монах перевёл. Заключённый указал на дорогу, что-то сказал и поднял два пальца.

— В паре дней пути.

— Превосходно... зачем брать выкуп, если можно взять город? — монах всё понял, и отошёл, чтобы не испачкать рясу. Я привычным жестом поднял топор и обрушил на голову пленника.

— Нет!

— Успокойся, парень. Это не ты. Это воспоминания Проклятого. Тебе нужно увидеть мир... как бы его глазами.

— Но я только что убил человека. Я не смог его остановить.

— Нет. Это Проклятый его убил. И случилось это пятьсот лет назад. Он... я думаю, по-вашему будет «злобный сучий выкормыш». А мы просто наблюдаем.

— Как?

— Я с ним связан. Это сложно объяснить. Мы слишком глубоко в его памяти. Нужно идти вперёд.

Дорога в джунглях сменилась пирамидами и каменными зданиями. Город клином врезался между рекой и парой заросших джунглями пиков. Над улицами висели яркие алые вымпелы, а на перекрёстках заливались трелями птицы в клетках. Видение дёргалось и рассыпалось. Старик пытался управлять тем, что видел. Если это действительно воспоминания Проклятого, хотя бы понятно, как я понимаю на слух архаичный португальский.

Очень странное и неестественное занятие — воспринимать мир чужими глазами, ощущать запахи давно уже несуществующего города и слышать голоса людей, которые умерли многие века назад. И даже тактильные ощущения — чужое восприятие натянуто поверх тебя, словно костюм. Наверное самое необычное, что я испытывал в жизни. И хуже всего, я слышал его мысли. Не то чтобы прям вот слышал — но воспринимал как собственные, только совершенно неконтролируемые.

Мир слегка расплывался. Малозначимые детали оказывались неполными. Серые пятна на ярком ландшафте. Время стремительно неслось и тут же замирало до невозможно медленного. Звуки искажались. Неинтересные разговоры превращались в фоновый шум. Ну да, память человека — так себе записывающее устройство.

Жители города заполняли улицы. Почти все склонились в страхе. Я приказал своим людям убить нескольких из тех, кто не кланялся, чтобы знали, как бросать вызов своим новым правителям. Моя крохотная армия прошла в сердце континента дальше, чем любые конкистадоры до меня. Я намеревался присвоить все богатства города. Мои люди шли к центральному дворцу, пики и мушкеты наизготовку. Многие люди отводили глаза, чтобы не смотреть на одоспешенных всадников. Дикари.

Местные боялись не зря. Мы втоптали их армию в кровавую грязь несколько часов назад. Я потерял семерых бойцов и несколько сотен местных наёмников. Враг потерял больше тысячи. Их армия существовала для церемоний и парадов, только для показухи и грабежа деревень ради новых рабов и человеческих жертвоприношений. Свою армию закалённых ветеранов я подготовил для убийства и грабежа. На самом деле город защищала его отдалённость, а не сила оружия, но и этой защите настал конец.

Монахи радовались. Мы отправим души местных к Господу, тем либо другим путём. Люди сохраняли боевой дух. Впереди трофеи, золото и женщины, больше, чем они когда-либо могли себе вообразить. От немедленного грабежа их удерживали только страх перед моим гневом и верность лидеру. Они боготворили меня, а вся местная округа трепетала. Хороший выдался денёк.

Меня накрыло мечтой. Осмелюсь ли я сказать — видением? Я возглавил огромную армию, которая покоряла все эти земли и делала их моими. Домой я возвращался не как один из бесчисленных младших сыновей, не как торговец-неудачник, а в блеске славы и с огромным состоянием. По моему приказу гонцов не отправляли морем. Это всё будут мои трофеи, и только мои. Король Мануэль[49] что-то узнает, лишь когда я буду готов ему рассказать.

Войска маршировали к центру города, туда, где высился самый большой дворец. Я приказал остановиться на площади, а мои люди установили пушку на случай какой-то западни. Далеко не все местные верили, что мы боги, это уж совершенно точно.

Королевская свита встретила нас. Они были разодеты в лучшие наряды. Телохранители в шлемах из черепов ягуаров обступили правящую семью. Жрецы и жрицы, наложницы и жёны, писцы и придворные. Во главе стоял человек с присыпанной золотой пылью кожей, в наряде из ослепительно-ярких перьев, наверняка их король. Старый и слабый. Король выступил к нам во главе строя телохранителей и сложил под копыта моего коня свои регалии. В его печальных глазах отражалась душа сломленного человека. Я позвал брата де Соузу, чтобы он переводил.

— Во имя Его Королевского Высочества, Мануэля Великого, короля Португалии, ваше царство покорено и обязано выплачивать дань. Я генерал Жоао Силва де Машаду. Моё слово — закон для этих земель. Вы дадите мне золота и прочих сокровищ, сколько я сочту нужным. Ваш народ узнает о католической вере и получит благословение. Неповиновение моим законам карается смертью. Обман не потерплю. За каждого из моих людей убью пятьсот ваших. Если кто-то из вас осмелится поднять на меня руку, я снесу этот город до основания, камня на камне не останется. Я убью каждого мужчину, женщину и ребёнка, скормлю трупы псам и засыплю пепелище солью, чтобы тут ещё сотни лет не росло и травинки, — мне пришлось ненадолго прерваться, чтобы монах закончил перевод. Он вещал громко, чтобы слышали все. Де Соуза язык знал только в каких-то пределах, но пока язычники понимали основной смысл, меня это устраивало.

— Не думайте, что вы сможете нам повредить. Для вас мы боги, — монах запнулся на моём богохульстве. — Вы узрели мощь нашего оружия. Я могу призвать огонь небесный и низвергнуть ваши твердыни. Вы не можете нам повредить, но можете попытаться. Если вы попытаетесь, вы будете наказаны. Это понятно?

Жрец закончил, и царь склонился предо мной. Вся его свита поступила тем же образом. Шлемы воинов-ягуаров прикоснулись к земле. Вся их армия последовала их примеру. Я к этому и привыкнуть могу.

Склонились все, кроме темнокожей женщины в роскошной жреческой мантии. Лишь она посмотрела мне в глаза. Она стояла гордо и прямо среди трясущихся от страха жрецов. Я не видел такой красоты и такой горделивой позы с тех пор, как меня изгнали прочь от королевского двора много лет назад. Я приказал своим людям взять её и привести ко мне. Она жестом одной руки остановила их, после чего подошла ко мне сама.

Языческий царёк провожал её взглядом и шипел что-то на своём непонятном языке. Я двинул коня вперёд. Могучий зверь фыркнул, раздул ноздри и поверг царька на землю. Вся свита вздохнула, когда разбитый старик неловко закопошился, чтобы выбраться из-под железных подков моего коня.

— Кто ты, и почему решила, что можешь не кланяться? — она была прекрасна, и как ни жаль убивать её в назидание остальным, язычники не должны видеть слабость моей армии. Пальцы скользнули на рукоять топора. Вне зависимости от самого ответа, я планировал отрубить ей голову. Хотя если она развлечёт меня, возможно, сначала позабавиться на виду царька и его семейства. Брат де Соуза торопливо переводил.

— Я Кориниха, верховная жрица храма Найхора, — она прервала его на полуслове.

— Откуда ты знаешь наш язык? — я убрал руку с топора. Монахи и бойцы начали удивлённо перешёптываться. Мы были первыми цивилизованными христианами, которые настолько далеко проникли на континент, или хотя бы думали, что мы первые. Кто-то из проклятых испанцев нас опередил?

— Здесь место силы, которая многие поколения дремлет без хозяина. Я выучила твой язык ради сегодняшнего дня. Сами духи выжгли его слова у меня в душе, чтобы я могла говорить с тобой, — смело ответила жрица. — Я ждала тебя. Древние предрекли твоё появление. Твои люди пришли сюда в поисках богатства. Тупые свиньи, примитивные и жадные. Твои монахи пришли за душами, чтобы бросить их в ненасытные жернова своей машины. Но ты, Лорд Машаду, совсем другой. Тебя ведёт жажда власти. Это главное желание в твоём сердце. Я предложу тебе власть. Большую, чем ты когда-либо мечтал.

— Она ведьма, — объявил брат де Соуза. — Убей её, лорд Машаду, сам дьявол подарил ей дар речи.

— Замолчи, монах. Не указывай мне, что делать, — он покорно склонил голову в ответ. Мне стало интересно. Красота этой жрицы будила во мне что-то новое. — О чём ты, женщина? Объясни, или я окажусь крайне недоволен.

— Я могу предложить многое, лорд Машаду, — она поклонилась. — С моей помощью этот город будет служить вам покорно и добровольно.

— Они и так это делают, — сказал я.

— Только из страха. Но мудрый генерал уже знает, что впереди мятеж. Храбрецы восстанут. Мятеж начинается всегда. Я знаю, что вы просто люди. Да,сильные и мудрые, но вам надо спать, вы будете есть нашу еду, и вашу плоть так же легко пронзить клинком ночного убийцы, как и нашу, когда стражи потеряют бдительность. Но городом не обязательно править на страхе. Я объясню людям, почему надо поклоняться и служить вам. Зачем грабить страну и народ, когда вместо этого можно подчинить людей и город — и построить собственное королевство на этих землях?

— Рассказывай дальше, жрица, — меня заинтриговала безжалостная хитрость ведьмы.

Видение рассыпалось. Я больше не сидел в кинозале воспоминаний Проклятого. Мы вернулись к руинам церкви, только на этот раз мир оказался не в фокусе и с большими пустотами заполненными ничем. Старик терял концентрацию. Он сидел на ступеньках алтаря, весь бледный и тяжело дышал. Руки у него тряслись. Я присел рядом.

— Извини, парень. Это очень трудно. Надолго меня не хватило.

— Что ты мне хотел показать? — я чувствовал себя грязным после того, как увидел мир глазами Проклятого, ощутил его гордыню, расчётливый ум, повседневные мысли и столь же привычную жестокость.

— Не могу объяснять. Должен показать. Я попробую ещё, когда будет время, но сейчас я слаб. Очень слаб.

— Как связаны ты и Лорд Машадо?

Старик замолчал. Он постучал в деревянный пол церкви тростью, погружённый в свои мысли.

— Как вы связаны? Я хочу помочь.

— Не думай обо мне, парень. Я заперт. Это уже не важно.

— Ты знаешь, где он? Куда он движется? Ты можешь показать его нынешнюю память?

— Ты видел его мысли, пока он был человеком, но сейчас? — он устало рассмеялся. — Только загляни к нему в голову и ты или помрёшь, или спятишь.

Он покрутил у виска пальцем.

— Возможно, я смогу показать картинку. Фотографию. Срез того, что он видит. Я попробую. Когда отдохну.

— Спасибо, — я задумался. — И вот что ещё.

— Ну?

— Что за дела с татуированным?

— Страж артефакта. Не верит никому. Ему нужно только одно. Если встанешь на его пути, — Старик медленно чиркнул по горлу пальцем и демонстративно булькнул. — Ты иди. Помоги своей подруге. Береги её. Она хорошая девочка. У вас ещё будут красивые дети.

— Чё?

— Иди, бестолочь. Постарайся не умереть.

Я резко проснулся. Будильник надрывался как сирена. Я хлопнул по кнопке и выбрался из кровати, уже настороженный. До восхода солнца ещё несколько часов, но я точно должен был рассказать об этом сне остальным. Я не очень понимал, что со мной происходит, но только что получил серьёзные знания о противнике. Я торопливо ухватил футболку, натянул джинсы, и поторопился босиком прочь из общежития. Трипа с чашкой кофе в руках я чуть не сбил. Извиняться пришлось на бегу к главному зданию.

Библиотека МХИ располагалась в подвале. Большой зал с тяжеловесными книжными полками и пыльными столами. Тут хранили все дневники, записи и дела компании за последний век. Охотники с научным складом ума всё это время пополняли фонд тематическими книгами. В итоге тут гнила и плесневела столетняя макулатура. Наверное, самая большая в мире коллекция информации о монстрах, но сыскать в ней ровно одного нужного — трудоёмкое занятие.

Эрла Харбингера я отыскал в архивах. Он пустым взором скользил по одной и той же странице тяжеловесного древнего тома. Не знаю даже, рано встал, или не ложился.

— Новый сон? Что-то узнал? — я кивнул. — Что именно?

— Как ни странно, полное имя. Генерал Жоао Силва де Машаду. И теперь я знаю о нём больше. Он даже человеком был очень скверным, но с веками стал куда хуже.

— Хорошая работа, — по лицу Харбингера скользнула усталая тень улыбки. Наверное, лучшие новости, которые он за весь день услышал. — Теперь мы его отыщем. Созову остальных.

Я устало сел в кресло. Чтобы ни случалось в этих снах, на отдых они и близко не тянули. Я склонил голову к столешнице и закрыл глаза. Минуты шли. Чувствовал я себя не очень.

Видение началось вновь. Старик выполнил обещание. Теперь он восстановился достаточно, чтобы показать мне картинку из современного окружения Проклятого. Обычный кадр, просто одна картинка, ничего больше.

Но поскольку она родилась в мозгу, полном боли, темноты и ненависти, даже короткого мгновения хватило, чтобы повергнуть меня на пол и заставить хватать ртом воздух от боли. Старик ошибся. Я понял, что Проклятый ощутил моё вторжение. Его гнев, его решимость уничтожить меня и всё, что составляет мою нормальную жизнь. Он предупредил меня. Я кричал в агонии и царапал лицо пальцами от спазмов невообразимой силы. Я выпал из кресла после того, как словно тысячи невидимых клинков ударили в мою плоть. Слёзы текли из глаз, пока я корчился и старался приглушить боль. Наконец, упала милосердная тьма.

— Что случилось? — когда я пришёл в себя, рядом на коленях стояла Джулия и держала руку у меня на лбу. Все остальные рядом выглядели изрядно обеспокоенными.

— У тебя был приступ или что-то в этом роде, — сказала она. — Как ты?

— Дерьмово. И это не приступ. Лорд Машаду почувствовал меня. Это новое видение.

— Наяву? — быстро спросил Харбингер.

— Я сам о нём просил. Во сне. Картинку. Свежее воспоминание. — охотники переглянулись. — Потом объясню. Слушайте...

Я попробовал сесть, но меня слишком уж приложило. Я сдался и продолжил обниматься с полом.

— Я видел его память. Видел мир глазами Проклятого. Не знаю, когда именно, но это свежее воспоминание.

— Оуэн, выдыхай. Расскажи, что ты видел, — голос Джулии успокаивал.

— Какая-то машина. Темно. Дорога в свете фар. И плакат у дороги.

— Какой плакат? — спросила Джулия.

— Добро пожаловать в Алабаму.