Меч эльфов. Наследница трона

Ратный червь

— Эта проклятая труба будет стоить нам жизни! — ругался Аппанасиос.

— Я хочу посмотреть, что происходит там, внизу, — возразил Люк, не теряя спокойствия.

Он рассматривал знамя маленькой флотилии, поднимавшейся по фьорду. На палубах кораблей кишмя кишели аркебузиры. Они служили фланговой защитой для ратного червя. Вторая, меньшая группа галер виднелась примерно в двух милях к северу, выступая в качестве головного отряда.

— Неужели лучше, когда видишь их в большем размере? — Кентавр нервно охлестывал себя хвостом.

Что-то кольнуло Люка в спину. Он заморгал. Проклятые комары. Господь не дает ничего, не требуя платы. Фьордландия летом была прекрасна. Здесь, у Гонтабу, горы совсем недалеко от воды. Перед ними простирались луга и холмистая, поросшая лесом местность. Город на горизонте окружали небольшие поля. Небо было цвета голубоватой стали. В воздухе витал аромат сосен и свежескошенного сена. Это был бы идеальный день и чудесный пейзаж, если бы не проклятые комары. Они такие маленькие, что их почти не видно. А их жажда крови просто ненасытна. Как-то вечером Люк насчитал на своей коже девяносто семь укусов. И это только в тех местах, которые он мог видеть!

— Тебе стоит натереться соленой водой, — произнес Аппанасиос. — Больше ничего не помогает.

«Или, может быть, конским навозом», — подумал Люк. Его товарища, на удивление, комары щадили. И он никогда ничем не натирался.

— Тебе следовало бы отнестись к предупреждению Фенрила серьезнее.

Люк не думал о том, чтобы сложить подзорную трубу. Эльф предупреждал их, что иногда солнечные блики на полированной линзе подзорной трубы видны на расстоянии. Люк выкрасил трубу в черный цвет, чтобы она была менее заметна. Но с линзой ничего нельзя было поделать. Может быть, можно завесить ее тонким лоскутком ткани?

— Ты видишь это там, внизу?

— Да, — устало пробормотал он.

Он заметил разведчиков. Отряды конных аркебузиров регулярно патрулировали оба берега фьорда. С каждым днем их становилось все больше. И с каждым днем они отваживались заходить все дальше и дальше в холмы.

Но Люк продолжал наблюдать за войском Церкви. Он хотел видеть все, а для этого ему нужна была подзорная труба! У Фенрила, похоже, орлиные глаза. И вообще он временами похож на птицу. Аппанасиосу же, напротив, достаточно было беглого взгляда. Кентавр вообще не хотел точно знать, сколько полков и конных эскадронов маршируют внизу. Или сколько орудий везут в обозе. Одного-единственного взгляда на ратного червя было достаточно для того, чтобы понять, что численное превосходство просто сокрушительно. В поле эту армию не победить!

Время от времени Брандакс посылал нескольких черноспинных орлов, с кобольдами на спине, покружить над войском. Как и годы назад, в бою за Цитадель, они сбрасывали стальные болты, пробивавшие шлемы и доспехи с такой легкостью, словно они были из бумаги. Это помогало кобольдам внести беспорядок в маршевую колонну. Но остановить войско таким образом было невозможно. Это были словно комариные укусы. И Люку такой стиль борьбы казался крайне нерыцарским.

Группа людей спешила к берегу фьорда. Юноша развернул трубу. Одетые в голубые рясы священнослужители сопровождали несколько семей. Была с ними и группа солдат с пиками и аркебузами. Но они держались в стороне от остальных.

Один из священнослужителей забрел во фьорд по бедра. За ним последовала женщина. Когда она оказалась перед ним, он окунул ее головой в воду. Теперь она принадлежала к числу огромной паствы Церкви Тьюреда. Люк радовался тому, что посвящаются женщины и мужчины из всех деревень. Каждый, кто переходил на сторону Церкви Тьюреда, получал гарантии того, что его имущество не тронут. Кроме того, существовала премия в три золотых для каждой головы, опускавшейся во фьорд. Золото выдавали главе семьи.

Церковь училась на ошибках, допущенных в Друсне. Она обращалась с жителями Фьордландии строго, но справедливо. Вчера вечером Люк наблюдал за тем, как на большом дубе на берегу фьорда вздернули мародера. За процессом наблюдали несколько полков.

Люк хлопнул себя по щеке. Проклятые комары!

— Много перебежчиков, — проворчал Аппанасиос. — Трусы!

«Тот, кто уходит с дороги этого ратного червя, вовсе не трус, — подумал Люк. — Он просто поступает единственно разумным образом».

Месяц назад город покинули первые группы рабочих. Тогда их было всего несколько сотен. Они корчевали деревья, срывали покрытие дорог и стаскивали песок и щебень. Они строили мощеную дорогу шириной в пять шагов. Передовые группы рабочих уже отодвинулись на несколько миль от города.

Все внизу происходило с точным расчетом. Войско продвигалось вперед очень медленно, проходя в день не более двух миль. И из ворот Гонтабу все время выходили новые и новые полки. Это было невероятно. Пугающе!

Только вчера в гавани бросили якорь семнадцать больших кораблей. Маленькие береговые парусники Люк даже не считал. В гавани тоже шло строительство. Строились новые причалы и склады. За крепостными стенами за зиму были построены два кирпичных завода, большая лесопилка и перестроены некоторые ремесленные мастерские. Люк знал, что все там, внизу, каким-либо образом связано с войной. Но вселение церковных войск обогащало жителей города. Люк сам там пару раз был и видел все своими собственными глазами. Солдаты платили за все, и платили хорошо.

Только немногие фьордландцы ушли на север, чтобы искать защиты за стенами Фирнстайна. Тот, кто видел ратного червя, понимал, что ничто и никто не сможет остановить эту армию. Люк долго не понимал, почему орденские рыцари не начали наступление еще весной. Но теперь все было ясно. Церковь демонстрировала сталь. Всю свою огромную мощь. А потом демонстрировала золото.