Меч эльфов. Наследница трона

Бесславный конец

Фингайн хотел видеть это собственными глазами. Легко было взять след Оноре в крепости Воронья Башня. Пожалуй, его проклинали больше всех в его ордене. Мауравани многое узнал о рыцаре. Ему теперь было известно даже то, что не было записано в бумагах Цитадели. Оноре был человеком исключительно бессовестным. Похоже, он не останавливался даже перед тем, чтобы убивать своих братьев по ордену, когда это было необходимо. Уничтожить его честной стрелой было бы слишком милосердно.

Фингайн провел рукой по каменной крышке саркофага. На мягком песчанике было неровными буквами выцарапано имя примарха. Даже по меркам людей это была плохая работа. Титул рыцаря не значился. Его герб был изображен на камне дешевой красной краской. Там были Дуб Крови и лев. А над ними — голова единорога. Увидев герб рыцаря впервые, он возмутился. Как может такое чудовище выбирать себе в качестве герба единорога, символ чистоты и благородной души? Но чем больше он узнавал об Оноре, тем больше начинал понимать извращенный характер того. Этот герб был очень к месту, если рассматривать его… не без задней мысли. На гербе была изображена только голова единорога. Значит, он обезглавил благородное животное. Таков Оноре! Только так и можно это рассматривать.

Фингайн принес лом, чтобы заглянуть в саркофаг. Он ожидал от Оноре любой подлости. И хотел быть уверенным до конца. Рыцарь лежал в гробу всего три дня. Говорили, что он неудачно упал и сломал себе шею на лестнице. Маураван не верил этим слухам. Это было не похоже на Оноре. Фингайн разговаривал со слугой, работавшим на кухне в доме, где поселился гептарх Жиль. Мужчина клялся всеми святыми, что не видел Оноре уже несколько недель. И, прикрыв рот рукой, шептал, что между примархом и гептархом произошла серьезная ссора. Оноре умер за день до того, как Жиль покинул припортовую крепость.

То, что его не положили в свинцовый гроб, чтобы отправить тело в Валлонкур, могло означать две вещи. Либо в гробу лежал не тот человек, либо примарх так низко пал в глазах своих братьев-рыцарей, что ему отказали в этой последней чести.

Фингайн изо всех сил оперся на лом. Саркофаг открылся с негромким скрипом. В воздухе распространился отвратительный запах. Эльф поднял фонарь, чтобы рассмотреть повнимательнее то, что там лежало. Этот мужчина явно был мертв более трех дней!

Мауравани задержал дыхание. Дешевый каменный саркофаг не был воздухонепроницаемым. На теле копошились мерзкие черви. Лицо мертвеца невозможно было опознать. Но цвет и длина волос совпадали с тем, что он знал об Оноре. Правая рука отсутствовала, обрубок зажил много месяцев назад.

Рост и общие пропорции в целом соответствовали описанию примарха. Впрочем, лежавший в гробу человек сильно отощал. Одежды его были грязными. На нем не было доспеха, только нагрудник с циничным гербом — вот и все, что ему оставили.

Фингайн поднял плату кирасы и разорвал поношенные одежды. То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Он отвернулся. Вдохнул воздух через рот. Вот почему труп был таким худым! Мужчину тяжко пытали. Похоже, с него живьем срезали плоть и обрабатывали раны так, чтобы скорая смерть не наступила. Обеих икр не было. Других частей тоже… Должно быть, это происходило по приказу гептарха. Они чудовища, все они, эти князья Церкви. Один хуже другого!

Фингайн вынул предпоследнюю стрелу из своего колчана и положил ее рядом с трупом. Ему очень хотелось оказаться наконец в лесах на Голове Альва и навсегда повернуться к миру людей спиной. Осталось последнее.

Он положил нагрудник на место и закрыл тяжелый саркофаг. Скоро его работа будет завершена.