Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Глава первая, в которой Максим составляет отчёт и размышляет над тем, каким ему следует быть

В этом районе города я бывал редко, однако Калачёвая улица отыскалась сразу. Свернув на неё, я некоторое время брёл среди аккуратных каменных домиков из того замечательного времени, когда строить красиво и быстро уже научились, а экономить при этом — ещё нет. Уютные зелёные дворики были отделены от тротуара островерхими металлическими решётками с широкими арками без ворот. На подоконниках раскрытых навстречу утреннему солнцу окон стояли герани. Машин почти не было, людей — и подавно, лишь на противоположной стороне улицы работал метлой усатый дворник в ветхозаветном картузе, да в окне первого этажа грустный мальчик ел абрикосы. Увидев меня, он сразу же перестал есть и замер, уставившись на меня испуганными глазами. Я ускорил шаг.

Пригороды здесь устроены так, что, проходя по ним, всегда словно оказываешься лет этак на сорок в прошлом. Ревущие тонированные иномарки, порой проносящиеся по этим узким улочкам, совершенно не вписываются в царящий повсюду неспешный ритм старогородской жизни — примерно так же выглядят сказочные туристы, собравшиеся на опушке вокруг магнитолы в момент появления из лесу деревенского хоровода. Стародавняя глушь этих тихих улочек словно заранее готовит путешественника к тому, что его ожидает нечто волшебное. Трудно сказать, почему так получилось, но отыскать лучшее место для границы со сказочным миром было бы трудно.

Я шёл, вдыхая ароматы утреннего города, навсегда застрявшего в глубоком прошлом: ароматы кефира по тридцать копеек, и пахнущих краской газет, и сигарет «Прима», слушал восторженное щебетание птиц и думал о вечном. Вечной была Сказка.

— Доброе утро, Максим Андреевич.

Я вздрогнул.

— Ах, это вы... Доброе утро.

— Извините, что Вас напугал. Надо мне научиться кашлять поделикатнее, как Вы считаете?

Какое-то время мы шли рядом молча.

— Аполлон Артамонович, что не так с этой Вероникой? — спросил я наконец.

— Разве с Ней что-то не так? — маг поднял брови.

— Значит, всё так и вы всего-навсего решили со мной прогуляться? — ядовито осведомился я.

— Почему бы и нет? — Аполлон Артамонович шагал медленно, явно наслаждаясь сияющим утром. — Вы знаете, как это бодрит? Иной раз, посидев в кабинете... Впрочем, Вы правы, я, и в самом деле, хотел бы перемолвиться с Вами, — он поглядел на меня, прищурившись, и спросил: — Максим Андреевич, как Вы считаете: в чём заключается наша с Вами работа?

«Начинается... — подумал я. — И, что самое гадкое, не помню, чтоб я в последнее время так уж откровенно портачил. Прошлую неделю я вообще просидел на больничном, чёрт подери!»

— Следить за туристами, — начал я перечислять вслух. — Подталкивать, если нужно, чтобы события развивались определённым образом. Следить за тем, что вообще происходит. Следить за Сказкой, я бы сказал...

— «Следить за Сказкой»? — мой руководитель словно бы покатал эту фразу во рту и скривился. — За нами бы кто проследил, право слово! Но я не об этом сейчас, а то Вы подумаете ещё, что я Вас ругаю, — ну что Вы!.. В последнее время Вы были весьма осторожны, иначе бы я никогда... Впрочем, всему своё время.

«Так, — подумал я, — он что-то затеял и теперь хочет, чтоб я гадал, что же именно. Не буду ни о чём гадать — надоело!»

— Но, так или иначе... Да вот, полюбуйтесь!

Я обернулся туда, куда волшебник указывал тростью, и увидел объявление на столбе. «Куплю сруб, дом, избу, гараж в Сказке, — вещала бумага. — В любом состоянии. Дорого!»

— И что? — спросил я, пожимая плечами. — Недвижимость есть недвижимость.

— Что ж, здесь я с Вами согласен, — кивнул Аполлон Артамонович. — Но я думаю вот о чём: всего каких-нибудь пару лет назад этого просто не было. Не было стольких туристов... Вы знаете, сколько компаний имеют сейчас представительства в Сказке? Я наводил справки — оказалось, уже более тысячи, и это если не считать трактиры, извозчиков, прялок — всех тех, кто сидит там с корнями.

Я слушал.

— Это — экспансия, друг мой, — со вздохом продолжал маг. — Люди — а с ними и мир — устремляются в Сказку, как мухой ужаленные. Но это бы ладно, Бог с ними! Я и Вы для того и работаем, чтоб в ней им всем нашлось место, и если сейчас в Сказке сотни волшебников, то скоро, попомните моё слово, пойдёт счёт на тысячи. Это уже иные масштабы, иные условия, а значит — и иные проблемы, с которыми нам с Вами неизбежно придётся столкнуться.

Я монотонно кивал, ожидая, когда, наконец, мелькнут ключевые слова.

— Но мало кто в наше время задумывается, — словно бы угадав мои мысли, изменил тон волшебник, — что по нарастающей идёт и обратный процесс — вторжение Сказки в реальность.

«Эк его сегодня хватило!» — подумал я.

— Чему Вы улыбаетесь? Да, два года назад мы готовы были предложить туристам Сказку, содержащую один лишь Русский сектор и всего несколько тысяч сценариев. Сегодня этого уже недостаточно, сегодня секторов уже пять, не считая недостроенного Японского, а нам с Вами приходится запутывать такие клубки, что не приведи Господь, чтобы что-то пошло вдруг не так, потому что иначе... — он посмотрел на меня и осёкся. — Впрочем, неважно. Так вот, к чему я веду? К тому, что Сказка сегодня даёт иной образ действия, иной образ мышления, чувствования, иные переживания, наконец! Да, нам порой кажется, что всё здесь зависит от нас, что это мы изменяем Сказку, когда в ней оказываемся, и мы совсем забываем при этом, что Сказка сама давно уже начала менять нас самих... Нас, да и весь окружающий мир заодно. Я не говорю о зеркалах и прочем квазимагическом мусоре, что скоро, наверное, начнёт вывозиться телегами, — это не наши проблемы, и пусть этим и дальше занимаются те, кому следует. Нас с Вами больше волнуют люди: Сказка меняет их до того, как мы — и они — успеваем об этом задуматься, вот что меня гложет.

Аполлон Артамонович перевёл дух и вдруг прищурился.

— Вам, кажется, неинтересно?

— Мне интересно, — сказал я равнодушно. — Я только не понимаю, зачем вы сейчас в такой спешке мне обо всём этом рассказываете. Вы специально нашли меня до того, как я встречу Викто... Веронику, ведь верно?

— Ох, Максим Андреевич, — маг вздохнул. — Вы порой так прямолинейны, что мне решительно нечего Вам ответить... Ладно, придётся идти напрямки. Вы, разумеется, знаете, что человек до посещения Сказки, человек в Сказке и человек после Сказки — это три разные, кхм, кхм, сущности?

Я кивнул.

— Ну, так вот. Вы обратили внимание, какой именно тип самовосприятия показал тест Вашей будущей спутницы?

— «Амазонка», — ответил я, не задумываясь. — Но, Аполлон Артамонович, это же полная чушь! Вы сами должны были читать биографию: спокойная, тихая девочка, малообщительна, в школе пятёрки, и вдруг — «амазонка»...

— Вы сомневаетесь в результатах?

— Я только считаю, что это не вяжется с остальным. Я запросил приложение к досье, я нашёл даже видео в социальных сетях, хоть вы этого и не одобряете, но, Аполлон Артамонович, я клянусь: нет там никаких амазонок. Может, «шаманка», да, с этим не спорю, это встречается у таких девочек сплошь и рядом, но здесь явно тихоня, а вы мне толкуете... То есть тесты.

Я замолчал, словно обиженный. Аполлон Артамонович собирался с мыслями.

— Максим Андреевич, — сказал он, наконец, как можно мягче. — Вы слышали о нашем — то есть не нашем, конечно, с Вами, а сказочном — последнем проекте?

— «Чёртова мельница»? — спросил я наугад.

— Что Вы, Максим Андреевич! Это старо, как былина, — чародей засмеялся. — Я Вам даже больше скажу: её уж построили и даже уже запустили, просто об этом пока что никто не знает.

— Запустили?..

— Нет, я говорю о работе внешне не настолько масштабной, но намного более глубокой с точки зрения проблем, которые она раскрывает. Я имею в виду проект «Гатчина» — Вам о чём-нибудь говорит такое название?

Я отрицательно покачал головой.

— И не должно, — губы мага сложились в самодовольнейшую улыбку. — Дело в том, что на этом проекте... Вы работали с Герасименко и, стало быть, в курсе, что такое «Эвридикины слёзки»? Ну, так вот: здесь мы сами готовим нечто подобное, но уже под полным контролем.

Я встал как вкопанный.

— «Эвридикины слёзки»? Но это же...

— «Смерть», Вы хотели сказать? Да, отчасти; а Вы знаете мотивацию?

Я взглянул на него, словно на полоумного.

— Мотивацию? Аполлон Артамонович, это же наркоманы...

— Да, — сказал чародей.

— А какая может быть мотивация у человека, сидящего на игле?

— Может быть, уверяю Вас, может быть! — маг неспешно двинулся дальше, и мне ничего не осталось, кроме как пойти вслед за ним. — Мир куда многограннее и намного разнообразнее, чем нам порой кажется... Впрочем, я имел в виду нечто иное. Вы представляете себе, что может побудить Управление заняться разработкой чего-то подобного?

— Нет, — сказал я, стараясь этим коротким словом сказать как можно больше о том, что я обо всём этом думаю.

— Попробуйте угадать.

— «Пиротехнику» мы прикрыли, — начал я строить логическую цепочку, в глубине души удивляясь способности шефа даже самое простое задание одним своим появлением превратить едва ли не в экзамен. — Наркоманов мы, кого нашли, вылечили. Тем не менее потенциальный клиент остаётся. Стало быть, если Управление решит заработать на этом...

— Ответ верный, — сказал волшебник.

Я поперхнулся.

— То есть как — верный?! Вы хотите сказать...

— Максим Андреевич, — проникновенный тон чудотворца заставил меня замолчать. — В своём ответе на мой вопрос о том, чем мы занимаемся, Вы забыли упомянуть про образовательный аспект нашей работы... Про образовательный и научно-исследовательский. Позвольте напомнить Вам, что исследователи, скажем, от медицины зачастую разводят штаммы бактерий не просто опасных, а смертельно опасных. А Вы знаете, для чего? Для того, чтоб узнать, как они развиваются, для того, чтоб понять, что нам делать, если что-нибудь выйдет из-под контроля... Вам ясно?

— Что? — спросил я.

Аполлон Артамонович пожевал губами, вид у него вдруг сделался очень печальный.

— Про бактерии мне ясно, — поспешно сказал я. — Про «Гатчину», в общем, тоже. Мне неясно, какое это всё отношение имеет к тому, чем мне предстоит заниматься, когда мы с вами дойдём до «вокзала».

— Со мной? Нет, увольте, — волшебник остановился. — Я Вас оставлю сейчас, Вы не против?

Я молча развёл руками.

— Что касается Вас... Думайте. Думайте и учитесь. Пока Вам есть о чём думать. И пока есть у кого учиться. И пока есть чему... Учитесь. И думайте. Хорошо?

Я стоял и старался не показать, насколько разочарован тем, что мне в очередной раз отказали в ответе.

— И, Максим Андреевич... «Амазонка», Вы помните? «Амазонка»!

Я вздохнул и, кивнув на прощание шефу, двинулся дальше. Вокруг по-прежнему было утро, но оно уже не казалось мне таким безмятежным, как прежде.

***

Маг покинул меня, когда мы уже почти подходили к цели. Вздохнув и погрузившись в печальные мысли о том, что вокруг что-то опять происходит, а я снова не понимаю, что именно, я свернул на Третью Наушкинскую и зашагал к «вокзалу» номер тридцать четыре. Утренний город плыл мне навстречу, играя в лучах восходящего солнца.

Разумеется, Аполлон Артамонович не был совсем уж неправ, говоря, что Сказка меняет нас более, чем мы ожидаем, и здесь я готов подписаться под каждым словом, однако раздувать вокруг этого щёки было, пожалуй, слегка рановато. В конце-то концов, мы ведь не будим древних чудовищ, не насылаем проклятия и не испытываем на прочность ни мир, ни людей, так что все те небольшие проблемы, что мы порою имеем, вполне вписываются в категорию мелких проколов, без которых ни одно хорошее дело существовать не способно. Меня, скорее, беспокоило то, как всё это было связано с одуванчиком-амазонкой, с которой я должен был встретиться через пару минут, и что в этом совершенно обычном с виду задании было скрыто такого, ради чего Аполлон Артамонович решился пожертвовать завтраком и о чём говорить прямо он явно стеснялся.

Я миновал несколько дворов, разрезанных наискось туго натянутыми бельевыми верёвками, едва не спугнул стаю голубей, под забранным белым тюлем окном ожидавших свой завтрак, обошёл овражек, заросший лебедой и заваленный осколками патефонных пластинок, прошёл ещё около сотни шагов по пыльным булыжникам и, наконец, оказался на нужном «вокзале».

На синем дорожном знаке, укреплённом на фонарном столбе, была изображена телега с запряжённой в неё лошадью, а ниже пристроилось слово «Сказка». На краю скамейки под знаком сидела девушка в неяркой одежде и смотрела прямо перед собой. Я присел рядом. Соседка медленно повернула голову в мою сторону, скользнула по мне равнодушным взглядом и вновь отвернулась.

— Привет, — поздоровался я.

— Здравствуйте, — голос прозвучал безучастно и хрипло, как у человека, что не привык разговаривать с незнакомцами, однако же промолчать считает невежливым.

— Ты... Вы тоже в Сказку? — спросил я, чувствуя, что, если не поддержу разговор сейчас, начать его снова будет не слишком-то просто.

Девица кивнула.

— Меня Максимом зовут. А вас... Тебя как?

На мгновение — всего на мгновение — девушка подняла голову, и глаза её, глядящие вдаль, странно блеснули. Затем веки её вновь опустились, а взгляд устремился под ноги. Я ждал.

— Верная, — сказала она, наконец.

— Э-м-м... — протянул я, слегка сбитый с толку.

— Мне всё равно, что вы себе думаете, — быстро добавила Вера — скорее себе, чем мне. — Ваши проблемы.

— Никаких проблем, — поспешил согласиться я. — Верная... Что же, красивое имя.

— Не смейтесь, пожалуйста.

Я вздохнул, снял рюкзак, откинулся на спинку скамейки и принялся доставать бутылку с водой. Через минуту должна была подъехать телега, и история, которую мне предстояло, в случае чего, клеить, должна была начать развиваться сама по себе. Но всё же: что могло произойти здесь такого, ради чего стоило впутывать в это дело не просто полевого агента, а, в придачу ко всему, мага? Пусть не магистра и даже не эсэсэса[1], а всего лишь аспиранта, но — мага?

— Вообще-то, меня зовут Вера, — тихо, будто бы ни к кому не обращаясь, сказала вдруг девушка. — Я просто надеялась, что в Сказке это не имеет значения. Правда ведь?

— Наверное, — поспешил согласиться я. — Со Сказкой вообще порой сложно понять, что имеет значение, а что — нет.

— Извини, не запомнила, — девушка вдруг подняла на меня глаза и улыбнулась застенчивым, но весьма обаятельным образом. — Михаил, да?

— Максим.

— Верная.

Мы пожали друг другу руки.

— Ничего, если на «ты»?

— Очень приятно, — кивнул я. — Так даже лучше.

— Я в школе учусь. Десятый класс. А вы... Ты чем занимаешься?

— Я — волшебник, — ответил я. Универсальный ответ: люди, как правило, хоть и не верят такой наглой правде, но и не задают лишних вопросов.

Верная рассмеялась, а потом вдруг показала язык.

— Я что-то не то сказал? — спросил я, удивлённо моргая.

— Всё в порядке, — девушка успокаивающе похлопала меня ладонью по руке. — Просто ты не соврал.

***

Когда стук копыт стих вдали, я крайне осторожно, по одному, раскрыл глаза, затем так же медленно поднял голову, готовый в любое мгновение вновь притвориться контуженным, и огляделся. Рядом не было никого, если не считать неудачливых разбойников: трое из них валялись в траве в поле зрения, и ещё двое, насколько я помнил, должны были лежать где-то поблизости. Возница висел в неестественной позе, перекинувшись через козлы грустно уставившейся в землю пустыми дышлами телеги, связанный, как и все, и стонал. «М-да, — подумал я, поскольку высказать что-либо вслух мешал кляп. — Я бы понял ещё, если бы нас всех связали, чтобы забрать, или просто отправили на все четыре стороны, или хотя бы попытались убить. Но связать семерых избитых людей и оставить в лесу — это уже что-то с чем-то».

Я попробовал пошевелиться — вонзившиеся в запястья и ноги верёвки красноречиво напомнили, что наложившая их рука действовала с холодной расчётливостью, не оставляя места какому-то там побегу, совершённому приключенцем-любителем. Перекатившись на спину, я кое-как сумел сесть, но на этом, похоже, моя свобода заканчивалась. Конечно, я мог бы ещё при желании свалиться на землю, но такая перспектива мне не очень-то улыбалась. Я пошарил глазами вокруг, но, разумеется, не обнаружил ничего такого, чем бы можно было разрезать верёвку: это мы, гуманисты, всегда сохраняем туристу как минимум пять вариантов выхода из трудного положения, тогда как молодые разбойницы сделали свою работу на удивление чисто и профессионально. Молодые разбойницы... Чёрт бы их взял!

Запрокинув голову, я мысленно взвыл. Господи, ну почему? Почему всегда я? Ведь есть же на свете другие, правильные волшебники: и статьи-то у них пишутся, и сценарии соблюдаются, и, конечно уж, разбойники похищают туристов один-в-один по написанному, а не падают сами жертвами невесть откуда взявшихся девчонок с ножами и самодельными луками. Всё это — чушь, всё это, если задуматься, ещё полбеды, но меня ведь предупреждали и прямее некуда намекали: Максим, амазонки! Амазонки, Максим! Где, ну где же вы были, мои глаза?..

Что-то мягкое коснулось моей руки. Я дёрнулся и сразу же пожалел об этом: верёвки врезались в запястья с удвоенной силой, обещая наградить меня новыми синяками.

— Пожалуйста, сидите спокойнее, я ещё не закончил, — раздался у меня за спиной бархатный баритон.

Попадаться на глаза шефу в таком жалком виде было настолько стыдно, что я изо всех сил пожелал оказаться где угодно, но только не здесь, даже если для этого пришлось бы провалиться сквозь землю. Потом я всё-таки оглянулся — Аполлона Артамоновича позади не было. Я моргнул.

— Ниже, — участливо сказал голос.

Я опустил взгляд. На деревянном полу телеги сидела крупная мышь и смотрела в мои глаза осмысленным взглядом.

— Фы фто? — спросил я, от неожиданности даже забыв о кляпе.

Мышь в какой-то уж очень знакомой манере возвела глаза к небу:

— Я — Мышка-Норушка. Вы — Максим Коробейников, маг и оперативник. Небо — синее. Трава — зелёная. У Вас остались ещё вопросы, или, быть может, я могу, наконец, закончить?!

Я поспешно повернулся обратно. Когда шеф доходит до цвета травы, лучше не заставлять его нервничать ещё больше.

— Вот так, — произнёс голос, когда верёвка, сковывавшая мои кисти наконец лопнула. — Под лавкой у ямщика есть дубинка с шипами — о ногах позаботитесь сами. Жду Вас в Китежграде, но можете слишком не торопиться.

С удовольствием пошевелив пальцами и ощутив, как в них возвращается кровь, я оглянулся — но, разумеется, никого уже не увидел.

— Да, кстати, — раздался голос откуда-то из травы. — В снаряжение телеги по сценарию входил путеводный клубок, и, стало быть, Вы могли бы попробовать накормить его этой самой верёвкой... Но это Вам так, на будущее.

Я вздохнул, обречённо дополз до козел и вытащил у ямщика из-под лавки означенную дубину. Распороть верёвку острым гвоздём оказалось довольно легко — я спрыгнул на землю, получив штрафной балл от не пришедших ещё в себя ног, и, разыскав у дороги рюкзак, уже ножом разрезал ткань кляпа. После этого я занялся остальными. Люди стонали, тёрли затёкшие части тела и щупали яркие синяки, заработанные в короткой стычке. Разрезав последний узел, я, наконец, отряхнулся, закинул рюкзак за спину и двинулся в направлении дороги.

— Парень, а ты... — начал было один из разбойников, но я махнул корочками Управления, и он сразу же потерял ко мне интерес.

Выйдя из поля зрения своих товарищей по несчастью, я достал из кармана телефон и вызвал четвёртую базу. Никто не ответил. Чертыхнувшись, я вызвал одиннадцатую.

— Да?

— Младший сотрудник Максим Коробейников. В вашу сторону движутся амазонки. Повторяю: амазонки, не менее десяти человек. С ними туристка, некая Вера...

— Да знаю, знаю, — перебил меня недовольный голос. — Ты лучше скажи, они пленных не взяли?

— Сколько было разбойников по сценарию?

Слышно было, как человек сопит, листая какие-то записи.

— Четверо и атаман.

— Значит, не взяли.

— Точно? — уточнил мой собеседник.

— Я шестерых развязал, включая возницу.

— Окей, тогда даю ребятам отбой, — голос явно повеселел.

— Как — отбой? — меня будто током ударило. — Да вы вообще видели, что тут происходит?!

— Распоряжение сверху: если нет пленных, никого не преследовать, — отозвался оперативник в промежутке между приказами, выдаваемыми мимо трубки.

Я вздохнул. Вот, значит, как...

— Туристка моя за пленника не считается? — на всякий случай уточнил я.

— Разумеется, нет. У вас всё?

— Да, пожалуй... Благодарю за сотрудничество...

Я положил трубку и какое-то время шёл молча, стараясь не думать о том, как я буду оправдываться за проваленное задание, и кто мог отдать приказ не трогать банду подростков, бросающих в волшебном лесу беззащитных людей. Лес плыл мне навстречу, и я, вспомнив слова мышки о том, что торопиться не следует, поспешно принялся шарить в карманах в поисках маркера экстренного возвращения.

***

— А вот и наш герой дня! — подняв взгляд от экрана, на котором мелькали деревья и лица, сказал мой начальник, едва я, постучавшись, вошёл в его кабинет. Остальные волшебники тоже глянули в мою сторону, и что-то в выражениях их лиц подсказало мне, что разговор будет долгим. — Входите, входите, Максим Андреевич!

На ватных ногах я вышел на середину комнаты и встал, ожидая расстрела.

— Мы уже знаем, как прошло погружение, — продолжал чудотворец. — Но если Вы считаете, что можете как-то дополнить картину, — милости просим.

— У них было численное преимущество! — выпалил я первое, что пришло в голову.

— В самом деле? — усмехнулся шеф.

— И элемент неожиданности, — понимая, что вязну, прибавил я.

— И?..

— Послушайте, я признаю, что действовал непрофессионально, и всё такое... — начал было я, но Аполлон Артамонович осадил меня жестом руки:

— Что Вы, что Вы, никто и не собирается Вас ругать. Вы сделали всё, что могли, и, я бы даже сказал, в целом всё прошло достаточно хорошо.

Мне показалось, что я ослышался.

— Простите?

— Ну, сами-то посудите: серьёзных травм нет, один только вывих, Вероника нашла себе клуб по интересам, если не семью даже, а благодаря угнанным лошадям мы теперь знаем, где их искать. Мы даже засекли логово. По-моему, всё складывается очень удачно.

В кабинете повисла напряжённая тишина, пока каждый старался переварить услышанное. Затем заговорили все сразу. Аполлон Артамонович поднял руки:

— Господа, господа! Инцидент исчерпан. Я уже оглашал нашу позицию в этом вопросе и могу лишь сказать, что она остаётся прежней. Всё, что произойдёт дальше, — не наше дело. Пусть этим теперь занимается стража, опричники или кто-то ещё. Совещание объявляю закрытым, все свободны.

Я выдохнул с облегчением.

— А Вас, Максим Андреевич, прошу остаться, — добавил маг, когда все двинулись в сторону двери.

Обречённо повернувшись на месте, я на негнущихся ногах побрёл обратно к столу. Кто-то из уходящих похлопал меня по плечу — я не стал оборачиваться, чтобы посмотреть кто.

— Присаживайтесь, — маг указал мне на кресло. — Чаю?

— С сахаром, — кивнул я.

Волшебник поставил чашку с блюдечком передо мной и опустился в кресло напротив.

— Послушайте, мне очень жаль, что так получилось... — начал я, но Аполлон Артамонович предостерегающе поднял палец.

— Максим Андреевич, не нужно об этом. Я знаю, Вы думаете, что подвели нас, но я в самом деле так не считаю. Давайте посмотрим на это с другой стороны: считайте, что я показал Вам, что излишнее рвение и подготовленность порой не играют решающей роли. Вы думаете, я знал, что всё произойдёт вот так скоро?

— Да, но побег от разбойников...

— Стандартный сценарий. Забудем об этом. Сценарии хороши с теми, кто не желает импровизировать, но если уж за кем пришла сама Сказка... — маг сделал неопределённый жест пальцами. — В конце концов, если б Вы сразу не провалились, им бы могла прийти мысль взять Вас с собой, а вот это действительно могло бы стать проблемой.

Я сидел, дыша паром над разогретой фарфоровой чашкой, и изо всех сил пытался остыть. Я шёл в эту комнату с повинной главой, а меня вместо порки вдруг поят чаем и пытаются убедить, что всё в порядке, — трудно представить себе более суровое наказание.

— Послушайте, я... — начал я и осёкся. Начальник смотрел на меня так, словно раздумывал, а своим делом ли я занимаюсь. В нашей среде такие мысли могут завести далеко. Должно быть, смятение чересчур хорошо отразилось на моём лице, потому что Аполлон Артамонович, наконец, улыбнулся.

— Спрашивайте, — сказал он.

Когда он так сказал, я вдруг понял, что у меня, в самом деле, есть куча вопросов.

— Аполлон Артамонович... Что это было? — спросил я, не поднимая глаз. — Я понимаю, бывают отклонения от сценария, но...

— Вам удобно? — спросил вдруг волшебник.

Тут я заметил, что сижу в неестественной позе, и откинулся на спинку кресла.

— Такое бывает, — сказал Аполлон Артамонович, пожимая плечами. — Признаюсь, всё чаще. Мы ведь не казённые клерки, наше дело — там подтолкнуть, где само не идёт, а всё остальное...

Он замолчал.

— Это понятно, — осторожно продолжил я. — Но... Откуда в Сказке вообще амазонки? Тем более — в таких количествах? Я думал, здесь русский сектор.

— Откуда в нашем городе молодёжные банды? — пожал плечами мой собеседник. — Хулиганство ведь не является официальной религией нашего государства.

— Я не об этом... — под взглядом шефа я чувствовал себя голым. — То есть вы хотите сказать, что...

— Сказка даёт приют всем, — веско сказал волшебник. — Не хорошим или плохим — просто всем.

— И теперь в ней орудует шайка, — подытожил я. — Сегодня они нас связали. Завтра, быть может, решат кому-то для смеху разбить лицо? А послезавтра — убить кого-нибудь и ограбить? Что дальше?

— А я думал, Максим Андреевич, Вас совсем не интересует развитие Сказки, — усмехнулся шеф. — Послушайте: это всего лишь группа девчонок. Да, пусть они бунтари, зато Сказка дала всем им всё то, о чём за её пределами они могли лишь мечтать. И что я, по-Вашему, должен с ними делать? Отшлёпать и вернуть домой к мамочке? Вы можете предложить мне решение — действительное решение, я имею в виду — проблемы, которая мучает мир уже не одно десятилетие?

— Нет, что вы, — я стушевался. — Я лишь забочусь о безопасности...

— Вы — скрытый стражник? — притворно удивился волшебник. — Шучу, шучу. Но в таком случае оставьте стражам порядка их работу, не то они снова придут на Вас жаловаться.

— Опять приходили? — затравленно спросил я.

Маг лишь развёл с кислой миной руками, однако по его лицу было видно, что эти безобидные, в общем-то, эпизоды его забавляют.

— Ну, хорошо, — я допил чай и поставил чашку на стол. — Я был неправ, я увидел, я понял, я провалился. За этим Вы меня и послали?

— Не только, — Аполлон Артамонович пожал плечами. — Кто-то ведь должен был оказаться на месте на случай, если всё вдруг пойдёт не так... Или, лучше сказать, если всё вдруг пойдёт так? Некоторые ведь даже не верили, что она — амазонка!

— Кто бы это мог быть, — пробормотал я.

— Ну, хорошо, сменим тему, — изменившийся внезапно тон мага, а также стук фарфоровой чашечки, опускаемой на столешницу, наконец, дали понять, что то, ради чего меня вызывали, ещё впереди. — Вы были когда-нибудь в секторе Фэнтези?

— ...Нет, — ответил я деревянным голосом.

— Могу я узнать почему? Он ведь открыт уже почти что полгода.

— Я думал, что мы работаем в Русском секторе.

— Безусловно. Мой вопрос носит, скорее, личный характер.

— Я не очень люблю европейскую мифологию, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Да и времени не было.

— Что ж, в таком случае я рад сообщить, что оно у Вас появилось, — маг сцепил пальцы на животе и смотрел на меня с неприятной улыбкой. — У меня есть задание, требующее Вашего самого пристального внимания.

— Я слушаю, — я сосредоточился на том, чтобы мой голос звучал как можно ровнее.

— Задание, в общем, обыкновенное, — продолжал маг таким тоном, словно всё понял, но не собирался вновь поднимать эту тему. — Встретить туристку и проследить, чтобы с ней ничего не случилось.

— Сценарий? — спросил я автоматически.

— Свободный.

— Простите?

— Вам понравился сегодняшний день?

— Э-м-м...

— Завтра, возможно, будет веселее. Намного.

— Завтра?! — опешил я. — Вы хотите сказать, что...

— Вот именно, — шеф смотрел на меня, не мигая. — Ваша леди уже почти что в пути, так что откладывать Вашу встречу было бы... Чревато.

— А Вероника... — спросил я, хватаясь за последнюю соломинку. — Как мне с ней быть?

— Сдать отчёт и забыть, — Аполлон Артамонович улыбнулся. — Или Вы думаете, что после случившегося сегодня я снова отправлю Вас её искать?

— Да, но завтра... Я не успею подготовиться.

— И слава Богу, Максим Андреевич, и слава Богу! Подготовленный Коробейников — это то, что мне сейчас нужно в последнюю очередь. В противном случае я бы Вам сказал ещё в пятницу.

У меня опустились руки.

— Вы заранее знали, что я провалюсь?

— Я не исключал такой возможности. К тому же Веронику вполне можно было передать Юрию или кому-то ещё — хуже бы не было, и я говорю это вовсе не с тем, чтоб указать Вам на Вашу якобы некомпетентность.

— Ну, хорошо, — сдался я. — Где досье?

— В этой папке. Теперь, обратите внимание: я кладу папку в стол, стол запираю на ключ, а ключ исчезает где-то в карманах моего пиджака... Намёк Вам понятен?

— Понятен, — я поморщился. — Тогда хоть имя скажите.

— Не думаю, что это потребуется. Вы всё равно узнаете её под другим именем, которое даже мне пока неизвестно.

— Кхм... Вы хотите сказать, что-то вроде Веры?

— И да, и нет. Мне бы весьма не хотелось, чтобы Вы сразу обобщали сегодняшний опыт на другие задания. Право, Максим Андреевич, иной раз Вы так гоните лошадей, что...

— Ну хорошо... Но как я узнаю её? Где найду? Вы сказали «почти в пути»?

— Да. Завтра утром отправляйтесь в таверну «Четыре дракона» и ждите. Когда Ваша пациентка появится, Вы поймёте.

— Многообещающее начало.

— Ах, да, — маг покопался в бумагах и протянул мне цветную брошюру. — Вот, ознакомьтесь.

— Что это? — спросил я, принимая тонкую книжечку.

— Правила посещения фэнтези-сектора.

— Понятно, — кивнул я, разглядывая обложку. — Но почему я? Там что, нету своих волшебников?

— Есть, причём в диких количествах, — кивнул Аполлон Артамонович. — Именно поэтому на задание отправитесь Вы.

— Что ж, ясно, — я поднялся, спрятал брошюру в карман и, перехватив взгляд волшебника, добавил, оправдываясь: — Просмотрю на досуге.

— Посмотрите сейчас, чтоб не бегать ко мне по два раза, — улыбнулся маг.

Замечание было многообещающим. Я опустился обратно в кресло и перекинул страницу.

— О, нет, — сказал я вслух. — Что это такое? Зачем это всё?

— Таковы правила.

— «Создание персонажа»? Я что, не могу...

— Нет, не можете, а если б могли — я бы настоял на обратном.

— Но почему?..

Волшебник вздохнул.

— Видите ли, Максим Андреевич: тот сектор гораздо моложе нашего, а это значит, что он изначально имеет устройство, к которому мы ещё только начали двигаться. Я же Вам говорил: человек в Сказке и человек вне Сказки — это два разных человека. Если у нас это только начинает проявляться, то при посещении сектора Фэнтези посетители изначально должны вникать в технику взятых ролей.

— Но зачем?

— Ну, хотя бы затем, что это интересно. Судите сами: разве бухгалтеру гоже сражаться с драконом?

— Но это ведь не единственная причина, так?

Аполлон Артамонович снова вздохнул.

— Видите ли, Максим Андреевич, Сказка — это эксперимент, который ищет себе дорогу, и не всегда там, где мы этого ожидаем. Я ведь говорил с Вами о Матовом зареве? Вы ведь не думаете, что мы... Кгм, кгм?..

— Ладно... — пробормотал я, понимая, что вытянуть из шефа сколько-нибудь внятные ответы у меня сегодня не получится. — И что Вы мне посоветуете?

— Не слушать ничьих советов, — ответил маг. — Я рад, что у Вас мало времени, — Вы плохо придумаете, набьёте шишек, наконец, плюнете — и начнёте играть себя. Вопреки Вашему собственному мнению, это получается у Вас весьма неплохо. Главное, помните: в том секторе Вы не волшебник Максим Коробейников, а просто турист, помогающий другому туристу. Задача ясна?

— Последний вопрос, — сказал я, тщательно выговаривая слова. — Всё-таки, что я должен делать?

— Создайте себе персонажа. Посмотрите на мир. Встретьте свою подопечную и обеспечьте её безопасность. Это единственная Ваша цель. По прогнозу, который нам дали, — будут серьёзные неприятности, так что не удивляйтесь. И не забывайте, что Вы в Сказке инкогнито: магию применять разрешаю только в крайнем случае, если, конечно, у Вас не персонаж-маг.

— Самый последний вопрос, — вздохнул я. — Почему всё же я?

Аполлон Артамонович медлил с ответом. Он встал, подошёл к окну и какое-то время глядел в него, не отрываясь. Я ждал.

— У Вас... Подходящие психотипы, — наконец, сказал он, не оборачиваясь. — По прогнозу Вы справитесь, но я Вам этого не говорил.

***

С отчётом я разделался быстро: когда основная мысль текста сводится к фразе «Нас били, поэтому мы старались лежать тихо-тихо», нет особой нужды вдаваться в подробности. Конечно, если вдруг кому-то из разбойников придёт в голову распыляться и бить себя пяткой в грудь, описывая свои якобы подвиги, и этот отчёт, как бывает, направят ко мне за подтверждением, я с радостью подмахну эту филькину грамоту, вот только ради такой чести меня, скорее всего, придётся ещё поймать где-то в недрах фэнтези-сектора.

Я ещё раз пробежался глазами по тексту — похоже, всё чисто. Я выдвинул ящик стола и бережно извлёк на свет божий большую металлическую печать с вензелями — предмет магического обихода, к которому я привязался, пожалуй, покрепче, чем к табельной палочке. Старательно подышав на подушечку, я вдавил штамп в бумагу и лишь тогда поднял взгляд — в дверях стояла высокая девушка с длинной тёмной косой и смотрела на меня пристально, сложив на груди руки. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась.

— Привет, Василиса, — поздоровался я, аккуратно отрывая печать от бумаги и придирчиво осматривая оттиск на предмет подтёков — вензель вышел почти идеально, и лишь один угол получился бледней остальных. — Чего молчишь?

— Да не хотелось тебя отвлекать, — Василиса прошла к столу и оперлась бедром о край шкафа — тот жалобно скрипнул. — Ты так увлечённо работал, аж язык высунул.

— Что, правда? — спросил я, убирая печать.

— Говорят, тебя амазонки побили, — хихикнув, поведала Василиса, и по тому, как вспыхнули её щёки и дёрнулись пальцы, мне почему-то сразу подумалось, что она уже жалеет, что её не было рядом, вот только насчёт стороны конфликта, которую бы она приняла, меня мучили определённые подозрения.

— Врут, — я повернул листок так, чтоб она не могла прочитать, что в нём написано, в то же время стараясь не мять бумагу и дать чернилам полностью высохнуть. — Мы всех порвали!

— Ну-ну, — Василиса наконец оставила попытки вывернуть голову так, чтоб разглядеть написанное, и уставилась на меня. — И что, Артамон теперь собирается ворошить их гнездо?

— Ну, ты же знаешь шефа! Когда доходит до дела, он превращается в тигра и не успокаивается, пока хоть одна воинствующая феминистка остаётся на сказочной территории.

— Ну-ну, — девушка смотрела на меня, прищурясь. — А ты, говорят, от нас уезжаешь?

— Уже говорят? — я поднял брови, старательно копируя тон начальника. — Может быть, уже и имя известно?

— Не то Изольда, не то Ирина, — Василиса принялась загибать пальцы. — Рост — метр семьдесят, волосы русые, глаза голубые, нос крапинкой, бёдра широкие, бюст, кажется, третий, немного сутулится... Напомни, тебе полные девушки нравятся?

Я неопределённо пожал плечами. Василиса отлипла от шкафа, который с облегчением опустил на пол все свои ножки, и вполоборота уселась передо мной на столешницу.

— А если серьёзно, то никто ничего не знает, — продолжала она. — Даже неинтересно. Больше того: все знают, что и ты сам ничего не знаешь, а это совсем уж на старика не похоже. Ты ему ничем в последнее время не досаждал?

— Да нет вроде, — ответил я, стараясь припомнить, когда же я в последний раз мог расстроить шефа, не считая сегодняшнего утра. — По-моему, я всё забыл.

— О!.. Стало быть, что-то серьёзное, — Василиса заговорщицки подмигнула. — Надеюсь, расчленёнки хоть не было?

— Васевна! — сказал я так укоризненно, как только мог.

— Да ладно тебе обижаться...

— Я и не обижаюсь.

Василиса показала язык.

— Так что, ты когда уезжаешь?

Я развёл руками:

— С корабля на бал... Завтра.

— И правда... Надолго?

Я развёл руки настолько широко, что едва не сбросил с подставки казённый аквариум:

— Я, что, похож на провидца?

— Иногда, когда сердишься.

— Спасибо.

— Да не за что. Значит, полдня гуляешь? Я в Язевку собиралась, компанию не составишь?

Я прижал руки к груди:

— Василиса Андревна! Простите слугу свого многогрешного, ибо негоже ему воротить нос от таких предложений, но — не могу, ибо занят по самое это вот! — я показал. — Меня завтра будут есть дикие звери, заклёвывать птицы, надо мной будут петь песни гарпии, меня будут очаровывать гоблины, моими мозгами по очереди отобедают представители не менее десяти вымирающих видов — а вы хотите обречь вашего недостойного, десятикратно отверженного героя на смерть от невежества без возможности уделить хотя бы минуточку на цели самообразования, чтоб, к примеру, узнать, какие именно твари будут мною закусывать?

Мы посмеялись опять.

— Максим, а если серьёзно? Ты ж всё равно пока ничего не знаешь, — Василиса надулась. — Будешь ждать у моря погоды?

— Василис, я бы с радостью, — начал оправдываться я. — Но у меня в самом деле целая куча работы. Мне надо создать персонажа и ещё разузнать про...

Глаза Василисы сверкнули: только что она сидела спиной ко мне, обиженно уставившись на дверь, как вдруг её локти бухнулись на столешницу с такой силой, что я едва успел выхватить из-под них свой листок, а наши глаза оказались на одном уровне.

— Персонажа? Ты что, в фэнтезятину едешь?!

— Ой, Василиса... — я покачал головой, чтобы как можно полнее изобразить, насколько опечален по этому поводу. — Я, честное слово, лучше бы в Язевке проторчал это время.

— Ты что! Там так классно!!! Везёт же тебе! — Василиса пялилась на меня так, будто бы не понимала, почему я до сих пор не взорвался от радости. — Я там была, там столько всего понаделали! Гоблины, зомби, вампиры, вервольфы, скелеты, драконы... — она осеклась. — Я тебя сейчас не очень обрадовала, да?

Я сделал мученическое лицо.

— Да ладно, расслабься! — Василиса дала мне тумака и выпрямилась во весь рост — зрелище, надо сказать, впечатляющее. — Развеешься, отдохнёшь... А что, там своих-то волшебников нету?

— Артамоныч сказал, что есть, поэтому я и поеду, — со вздохом процитировал я.

— Да-а, значит, знатно ты его разозлил, — хихикнула Василиса, так и стреляя глазами. — И что, он совсем-совсем ничего не сказал?

— Ну, почему — не сказал? Заранее посмеялся, что персонаж мой не выйдет.

— Ну, не принимай близко к сердцу, — девушка улыбнулась. — Я туда тоже эльфийкой хотела — до сих пор как вспомню, так уши болят.

Я решил не уточнять, шутит она или серьёзно.

— Ладно, ладно, не дуйся, — книжный шкаф вновь застонал, когда к нему привалилась высокая девушка в синем сарафане. — Раз так, то скажу тебе то, что должна была, верней, не должна — Артамонович у меня уточнил по секрету, чтоб я тебе не сказала, — наверное, думал, что я сразу к тебе побегу, поэтому я принципиально говорить бы не стала, но раз он это специально подстроил, то я всё ж скажу, чтоб ему же назло... — увидев панику на моём лице, она улыбнулась. — Да нет, ничего конкретного он мне не говорил, он просто спросил, не помню ли я, имел ли ты дело когда-нибудь с политеизмом, а я сказала, что лишь один раз — и то в зрелом возрасте. Вот. Только тебе я этого, конечно, не говорила! — быстро добавила она, будто её только что уличили в служебном подлоге.

Я вздохнул:

— И как это относится к делу, он, конечно же, не сказал?

— Бёдра — широкие, бюст — третий! — повторила Васевна прежнюю шутку. Я скорчил гримасу. — Ну, конечно же, нет, ты ж его знаешь!

— Угу, — кивнул я. — Спасибо на этом.

Василиса отлипла от шкафа — тот снова с кряхтением оплыл, словно став ниже — и пошла к выходу, но от двери обернулась:

— Да, кстати, тебе привет от Гертруды.

— Она что, вернулась?

— А ты думаешь, отчего кавардак был?! А-а, ты ж болел!.. Да, тут история приключилась, старик всех грозился уволить, если не разберёмся, а потом оказалось, что это свои же, — девушка издала неопределённый свистящий звук. — Спроси лучше Пека, тебе понравится.

— Хорошо, — я улыбнулся. — Ей тоже привет, ты ж её встретишь?

— А она, что, предупреждает?! — Василиса смеялась каким-то своим мыслям. — Ладно, сиди уж, а то мне пора.

— Василиса! — воззвал я так жалостливо, как только мог.

— Чего тебе?

Я изобразил гримасу ребёнка, которому никогда в жизни не доводилось поиграть хотя бы в одну-единственную игрушку, но который при этом скромен настолько, что просит всего лишь разрешения постоять хоть минуточку перед витриной игрушечного магазина, и всё так же жалостливо произнёс:

— А ты поможешь мне персонажа придумать?

Девушка думала лишь секунду:

— Знаешь, что? Возьми себе девочку!

Я офонарел:

— Чего?!

Волшебница подмигнула:

— Пол посетителя не должен обязательно совпадать с полом персонажа! — она сделала театральный жест, будто бы обводя руками невидимую фигуру. — Бёдра — широкие! Глаза — голубые! Бюст — третий! С остальным сам разберёшься.

— Я же спать не смогу! — крикнул я в закрывающуюся дверь.

— И поделом!

Замок щёлкнул, и я остался один.

***

Закончив с отчётом — по какой-то невнятной причине формальности требовали приложения сопроводительного письма на бланке с гербовой печатью — я потратил около часа на то, чтобы вникнуть в суть выданной мне шефом брошюры. Основная мысль текста сводилась к тому, что для посещения фэнтези-сектора требовалось придумать себе персонажа, для которого и будут потом разворачиваться сказочные приключения. Львиная доля работы, к счастью, была унифицирована и состояла в заполнении некоей анкеты, где требовалось указать имя, пол, возраст, расу и рост персонажа, описать его внешность, характер, род занятий и краткую биографию. В целом, концепция не была для меня совсем уж новой — система нашего сектора в чём-то подобна этой, но в большей степени скрыта от глаз посетителя и носит, скорее, служебный характер. Здесь же задача, похоже, решалась с другого конца: человек сам выбирал, кем он хочет быть, и сценарий выписывался уже на основании этих данных. Попытавшись хоть как-то представить себе техническую сторону вопроса и лишь пожав плечами по этому поводу, я взмахом палочки сработал несколько копий анкеты, чтоб не нужно было бояться испортить оригинал, отнёс отчёт в канцелярию и засел за работу.

Найти основную идею, за которую можно было бы ухватиться, оказалось не так-то просто: я мог при желании ответить на вопрос о том, кто я такой, и даже, набравшись смелости, соврать что-нибудь вразумительное по поводу того, каким я бы хотел видеть себя лет через N, но вот к рассказу о том, кем я бы хотел выступать внутри Сказки, да ещё и в полностью незнакомом секторе, я готов не был. От безысходности я принялся вспоминать персонажей фильмов и книг, бывших мне сколько-нибудь симпатичными, однако все они по тем или иным причинам отпадали: как-никак, на мне висела охрана девицы, да и шишек набивать не особо хотелось, а всё это сужало круг поисков практически до нуля. Признав своё поражение на этом поле, я переключился на детские воспоминания и фантазии, однако и в этом чулане не нашлось никого, в чью шкуру я готов был бы залезть на ближайший период. Дойдя почти что до ступора, я принялся вспоминать реальных людей, с которыми я согласился бы обменяться ненадолго телами и которые, что было важно, не спустили бы с меня после этого шкуру, но тут взбунтовавшееся подсознание услужливо подсунуло мне пару таких колоритнейших образов, что мне потребовалось изрядное время на то, чтобы выгнать сложившиеся картины из головы.

Потеряв после этого остатки воображения и, вдобавок, поняв, что окончательно отупею, если буду и дальше вглядываться в девственно чистую форму анкеты, я поднялся из-за стола и начал бесцельно шататься по комнате. К моему громадному удивлению, это помогло, и через пару кругов меня, всё-таки, осенило. В конце-то концов, чего от меня хочет Аполлон Артамонович? Он хочет, чтоб я напялил на себя эту чёртову маску и бросился защищать таинственную туристку, даже имя которой мне по каким-то причинам знать не позволили. А кто может быть в западной сказке более честным, преданным и бескорыстным защитником, нежели паладин? Да никто!

С дальнейшим я справился быстро. Описать светлого рыцаря не составляет труда — наверное, потому что писать особенно нечего: обаянию зла посвящены тонны книг и сотни вёрст киноплёнки, тогда как бытовое добро традиционно укладывается в рамки стандартных ответов вроде «Не состоит» и «Поддерживал». Усевшись за стол и продолжая чувствовать некоторую не вполне справедливую обиду на шефа, втянувшего меня во всё это, я впился в анкету и оторвался по полной, описав своего Олафа Чистое Сердце голубоглазым блондином двухметрового роста, широкоплечим, со шрамами, заметно старше меня. Покачав головою при мысли о том, как создателям фэнтези-сектора придётся изворачиваться ради того, чтобы удовлетворить моим требованиям, я лишь понадеялся, что светлый парик не слетит у меня с головы в самый неподходящий момент, и на всякий случай добавил к заказу сияющий шлем. Чтобы закончить картину, я вписал в биографию название ордена, в котором состоял мой боец и которое сам я почерпнул из путеводителя, и, очень довольный собой, положил бумагу сушиться, испытывая лёгкое разочарование от того, что в ней предусмотрено место только для подписи и мой личный штамп в этот раз влепить некуда.

«Что поделаешь — правила едины для всех!» — подумал я с горечью и отправился на обед.

***

Троллейбус с шипением закрыл двери у меня за спиной и, протяжно взвыв мотором, помчался вдаль по пустынной улице. Проехав пару кварталов, он свернул, скрывшись за бетонным забором, и лишь звук его какое-то время был ещё слышен. Несколько сухих листьев, взметнувшись, проползли вслед за троллейбусом по дороге, словно надеясь догнать его. Потом они успокоились, эхо стихло, и я остался один.

— Вот я и дома... — пробормотал я, практически не боясь, что меня кто-либо услышит, прежде чем повернуться и отправиться дальше привычным маршрутом.

Я шёл домой. Говоря строго, дом не был таким уж моим — одноэтажную двухкомнатную развалюху с исчезающе малым участком при ней я снимал, и за довольно внушительную плату, особенно если принять во внимание район и удобства на улице, но желания спорить или вдруг что-то менять у меня не было. Вся эта авантюра заварилась полгода назад, сама по себе, независимо от моей воли или даже вопреки ей: в тот момент, когда я договаривался об этом жилище, куда мы должны были переехать с Ладой, мне было ещё всё равно, лишь бы с ней, а после, когда вдруг оказалось, что жить я здесь буду один, мне было уже всё равно. Потом были депрессии, когда меня мотало от периодов полной апатии к приступам внезапной решимости порвать с этим жилищем раз и навсегда, тем более что и финансовое положение младшего сказочного сотрудника, пусть даже и подкреплённое ставкой оперативника, оставляло желать лучшего. Не сделал я этого по двум причинам: во-первых, эти редкие позывы проходили так же внезапно, как и начинались, а во-вторых, желания возвращаться туда, откуда я с таким оптимизмом сбежал за год до того, не было и подавно. Дома я врал, что мне нравится жить одному и что отсюда удобнее добираться в Сказку (что в каком-то смысле могло даже сойти за правду), а про себя уже давно плюнул на любые попытки что-либо изменить в своей пустившейся под откос жизни и попытался сосредоточиться на работе.

От остановки до моей входной двери было минуты три по пыльной дороге, даже сейчас, в разгар лета, отчего-то усыпанной жёлтыми листьями. Заборы и возносящиеся над ними густые ветви деревьев ограничивали пространство, так что путь я преодолел, глядя преимущественно себе под ноги. Отворив глухую калитку, я вошёл во двор, который формально был уже моей территорией, но на котором я, к своему стыду, за эти пять месяцев так и не удосужился хоть раз толком прибраться. Торопливо заперев засов у себя за спиной, я по неровной, мощённой осколками кафельной плитки дорожке протопал к дому.

Дом впустил меня равнодушно — как обычно, пустой, погружённый в тишину и в одному ему ведомые невесёлые мысли. Я привычно бросил рюкзак в угол у двери, привычно разулся и, как был в одежде, протопал на кухню. Есть особенно не хотелось, готовить — тем более. В холодильнике обнаружились сыр, ветчина неопрятного вида и всё необходимое для салата. Хлеба не было.

До ближайшего магазинчика было идти минут десять. Дорогу я знал наизусть, и всё равно каждый раз едва не пропускал неприметное здание. Продавщица, которой я прежде не видел, обслужила меня с мрачной миной, так что я поспешил поскорее убраться — от этого сделалось неуютно, словно я в чём-нибудь провинился, только не знал ещё в чём. Обратный путь я также преодолел в одиночестве, лишь за пару заборов до дома мне встретилась смутно знакомая старушонка из тех, про которых никак не можешь решить для себя, здороваться с ними или нет.

После короткого ужина я привычно сел за компьютер и проделал серию каждодневных манипуляций. Это не отняло много времени — когда весь мир сжимается до пары страниц, остаётся лишь ломать голову, чем занять себя вечером. Я послонялся по дому, безрезультатно придумывая себе занятие, просмотрел ещё раз анкету, составленную на работе, — персонаж-паладин, хоть и был высосан явно из пальца, не вызывал отторжения, как популярная в широких кругах банальщина вроде магов-воинов, сотнями наводнявших, как я узнал из отчётов, фэнтези-сектор. Я перекинул пару страниц опостылевшей книжки, которую поклялся себе дочитать, и со сдавленным стоном отложил её. Покосился в окно, за которым июльский вечер и не думал перетекать в ночь. Со злостью взглянул на часы — и вдруг решился.

Обратная дорога до остановки заняла минуту — я торопился как мог, на бегу застёгивал куртку, чтобы не опоздать на последний троллейбус, а потом прождал его минут сорок. Потом я сидел в пустом почти уж салоне, равнодушно глядя, как за окнами проплывают болота, леса, а потом возникает вдруг Сказка — когда волшебство совершается каждый день, его поневоле начинаешь воспринимать как нечто обыденное. Наконец, когда солнце опустилось совсем низко, а свет его из белого стал золотым, я вышел в раскрывшиеся передо мной двери и с каким-то непонятным мне самому облегчением полной грудью вдохнул наполненный теплотой уходящего дня сухой пыльный воздух.

Вокруг меня снова был Китежград.

***

Когда я подошёл к Управлению, вокруг было совсем уж темно, и лишь над громадиной неуютного деревянного здания в небе тлела последняя светлая полоса. Площадь тонула в тенях. Я обогнул нашу вечную лужу, в которой при подобающем настроении старших волшебников можно было кормить лебедей, и по шатким ступеням поднялся на знакомое до боли крыльцо — дощечки приветственно скрипнули. У входа я немного помедлил, в последний раз вдохнул остывающий воздух и сквозь полуоткрытую по обыкновению дверь протиснулся внутрь. За моей спиной било десять.

Управление встретило меня равнодушным молчанием. Оживлённый днём, холл был сейчас, казалось, погружён в сон, и даже за стойкой никого не было, лишь тлело неприкаянным нимбом дежурное заклинание. С минуту я стоял в центре пустого обширного зала, решая, куда мне отправиться. В кабинет идти не хотелось — мысли, посещавшие меня там, были не веселее домашних. Для похода в лабораторию настроения не было и подавно. Покосившись обиженно на красноречиво украшенный рунами висячий замок на дверях буфета, я вздохнул и по покрытой пыльным ковром широкой скрипучей лестнице поднялся на второй этаж. Здесь было так же тихо, как и на первом, кабинет шефа был заперт, и лишь из-под двери библиотеки сочился непрошенный свет. Я улыбнулся, сам не зная чему, и, не стучась, вошёл в высокие двери.

Шеф со своей неизменной фарфоровой чашкой в руке сидел у камина и читал какую-то книгу. При моём появлении он поднял голову.

— А, Максим Андреевич, — сказал он приветливо. — Заглянули на огонёк?

— Я не помешаю? — спросил я, прикрывая за собой дверь.

Маг посмотрел в раскрытую книгу и, чему-то вздохнув, заложил её пальцем.

— Нет, нисколько, — пробормотал он. — Заходите, присаживайтесь... Чаю?

— Да, спасибо, — кивнул я, проходя вглубь комнаты. — Если можно, с лимончиком.

Аполлон Артамонович поставил чашку на низкий столик и стал близоруко шарить вокруг неё, ища закладку. Не найдя её, он со вздохом опустил книгу на ручку кресла переплётом кверху, кряхтя, поднялся с кресла и подошёл к серванту, открывать который никому, кроме него, не дозволялось — потому хотя бы, что стоял он не здесь, а в кабинете волшебника (и, как многие полагали, в домашнем), появляясь в различных частях Управления лишь в случае особой необходимости. На свет явились ещё одна чашка с блюдцем и ложечкой, китайский фарфоровый чайничек, из носа которого шёл струйкой пар, сахарница, щипцы, вилка и стеклянная маслёнка с лимоном, нарезанным дольками. Всё это шеф осторожно расставил на столике и, придирчиво оглядев композицию, уступил мне место около самовара. Я положил на стол прихваченную из дома пачку печенья, заварил себе чаю и сел в кресло рядом, помешивая напиток: чай источал густой ароматный пар, чашка была терпимо горячей на ощупь, ложечка мелодично позвякивала о тонкий фарфор, и от этого сразу делалось тепло и уютно. Аполлон Артамонович наблюдал за мной из-под полуопущенных век.

— Ну-с, Максим Андреевич, как Ваши дела? — спросил он, заметив, что я перехватил его взгляд.

— Да так... — я пожал плечами. — Потихоньку. До статьи я уж и не знаю, когда теперь доберусь, а по эксперименту все данные теперь у Климова — пускай обрабатывает.

Чародей кивал, глядя мне прямо в глаза.

— Обустроили кухню? — спросил он.

— Кухню? — я с удивлением заморгал.

— Вы, кажется, говорили что-то о новом чайнике.

— А, чайник... — я, наконец, не без труда вспомнил такой же вот разговор двух- или трёхмесячной давности. — Да, вы знаете, как это бывает: то времени нет, то желания, то того и другого... Старый тёк уже просто.

Волшебник кивнул.

— А с музыкой у Вас как? — спросил он.

— Забросил, — с неохотой признался я. — Не моё это всё-таки.

— В самом деле?

Я посмотрел на него почти что с обидой:

— Наверное. Понимаете, когда приходится всё время себя заставлять...

Аполлон Артамонович поднял руки, словно бы защищаясь:

— Нет-нет, что Вы!.. Я ничего не хочу сказать против... Просто, Вы уж извините, никак не могу придумать, о чём с Вами заговорить, чтоб не вышло опять о работе. Не про погоду ж мне у Вас спрашивать, в самом-то деле!

— Работа... — я сделал кислую мину, потом, опомнившись, постарался придать лицу нейтральное выражение — вышло так себе. — Так уж выходит, что я всё больше работаю.

Маг смотрел на меня с не вполне ясным выражением и, видно, даже не замечал, что одна щека у него была выше другой.

— Ну, хорошо, Бог с Вами! — произнёс он наконец. — Раз уж Вы так настаиваете... Давно хочу Вас спросить, но всё время то забываю, то выходит не к месту: каковы Ваши планы после аспирантуры?

«Начинается...» — подумал я, понимая, что обижаться мне, в общем, не на что: не он же ко мне вломился в одиннадцатом часу ночи, в конце-то концов!

— Защититься, — сказал я вслух. — И — дальше работать, скорее всего.

Шеф пожевал губами.

— Работать над чем? — спросил он. — У Вас уже есть концепция насчёт того, чем Вы будете заниматься?

— Пока — нет, — признался я. — Но ведь тем в Управлении хватает — стало быть, подвернётся и мне что-нибудь.

Маг кивал.

— Ну, а всё-таки? — спросил он. — Не первый же год Вы здесь сидите. Чем из того, что мы можем Вам предложить, Вам нравится заниматься?

Это был сложный вопрос.

— Теорией, — сказал я. — Когда я понимаю, о чём она. Сбором данных. Выездной практикой... Всем понемножку.

Шеф кивал, глядя в чашку. Было тихо. «Ему ничего не стоит наколдовать себе чаю, — отстранённо подумал я. — И чашку. И самовар. И шкаф со специями — держу пари, что на любой вкус. Почему же тогда все старшие маги в один голос твердят, что чай не из настоящего чайника — подделка без вкуса и запаха?»

— Одного не могу понять, — чародей заговорил вдруг тихо и медленно, роняя слова так, словно обращался к себе, а не ко мне. — Что Вас так сюда тянет? Я готов дать Вам любую работу, какую хотите — но Вы не хотите и продолжаете хвататься за всё, что предложат, и всё стараетесь делать усердно, словно бы на оценку. Я б ещё понял, если бы у Вас не было ни ума, ни фантазии, ни таланта — так есть же!.. Но, если Вам всё равно, чем заниматься, почему Вы всё ищете повод сбежать с работы до конца рабочего дня, а потом возвращаетесь, словно бы у Вас и там тоже никаких дел нет? Что Вас гонит сюда? Или отсюда? Или, может, оттуда? Почему Вы всё время делаете лицо «не моё, не моё, не моё»?! Что с Вами не так, Максим Андреевич?..

Я сидел и боялся дышать. «Попил чаю...» — неслось в голове. Шеф с шумом выдохнул.

— Извините, — пробормотал он. — Наверное, не стоило вот так вот, вслух... Не хотите ничего говорить — в конце концов, Ваше дело. Претензий я к Вам не имею, не думайте, работаете Вы хорошо, просто... Понесло меня на ночь глядя. Вы уж простите старику его странности, хорошо?

Я сделал движение, чтобы подняться:

— Я вам мешаю?

— Не то чтобы... Хотя у Вас, насколько я помню, завтра тоже большой, длинный день.

— Да, — кивнул я, вставая. — Семь пятнадцать, девятая станция, «Клыки вервольфа».

Шеф глядел прямо перед собой.

— Выбрали персонажа? — спросил он отсутствующим тоном.

— Да, — кивнул я. — Пойду паладином, чтоб защищать эту... Туристку.

Маг сидел неподвижно.

— От кого? — спросил он хрипловато.

— От злых всяких... — сказал я. — От тёмных.

Аполлон Артамонович поднял на меня взгляд — в своём светло-сером костюме он сейчас был похож на угрюмого голубя или выцветшего унылого попугая.

— А если она сама злая? — спросил он.

Я уже бочком пробирался к двери, но при этих словах встал как вкопанный:

— Простите?

Волшебник выдохнул через рот.

— Вдруг Ваш кодекс запретит Вам её защищать? Вспомните сегодняшний случай: мы ведь не знаем...

У меня в горле сгустился комок.

— Мне срочно надо быть злым? — спросил я.

— Понятия не имею, каким Вам следует быть, да и не моё это дело, — маг говорил отрешённо, вновь глядя в стену перед собой, словно в комнате, кроме него, никого больше не было. — Это уж Вы решайте, пожалуйста, сами. Я знаю лишь, что мне совершенно не надо, чтоб завтра утром Вы первым делом убили бы свою туристку из каких-то там идейных соображений... Ну, или она Вас, что более вероятно.

Повисло молчание. Было слышно, как в камине потрескивают дрова.

— Я... Подумаю, — наконец, сказал я.

— Буду Вам очень признателен.

— Спасибо... За чай.

— Пожалуйста. Я вымою чашки.

— Что ж, — я взялся за ручку двери. — В таком случае... Всего доброго?

— Всего доброго, — кивнул шеф. — Спасибо, что заглянули.

Я раскрыл дверь и шагнул в темноту коридора. Троллейбусы наверняка уже не ходили, а значит, нужно было думать о том, как выбираться из уснувшего Китежа.

— Я Вас подброшу, — раздался у меня за спиной голос шефа.

— Спасибо, я сам... Как-нибудь... — растерянно пробормотал я, оглядываясь: вокруг меня была стоянка такси на главном въезде в Сказку, и лишь за моей спиной тихо щёлкнул замок в двери библиотеки.

***

[1] С. с. с. — старший сказочный сотрудник.