Лисичка для Стального Волка

40 Охота начинается

Эрика

Ночью я долго уснуть не могла, всё крутилась-вертелась, места себе не находила.

О нём, ясное дело, думала, о Вире.

Тревожно было на душе от собственных страхов. Злилась на себя, ругала, запрещала о дурном думать, но пред глазами так и вставали разные страшные картины. Ох, не хватало ещё беду накликать!

И ведь в мыслях без конца твердила, что всё с Волком хорошо, убеждала себя, что он уже наверняка до крепости добрался. Такому отважному да сильному ратнику всё по плечу, ничего не страшно...

Нет, не помогали те слова. Сердечко за него всё равно болело.

Особенно муторно стало после того, что мне сегодня Ильд рассказал. Да, каждое слово Лиса я ещё не раз за вечер припомнила. И теперь на многое иначе глядеть стала.

До слёз мне было за Вира обидно и больно. Как же можно было так с ним обойтись?! Или камень в груди у этой Ясны вместо сердца? Как можно предать в самый трудный час того, кого любишь?

Впрочем, о какой там любви говорить? Змее этой лишь богатства и почестей хотелось.

Не могла я её понять, никак не могла. И хвала Великим, что мне такое понять не дано! Уж я точно Волка не бросила бы.

И не брошу.

Эх, знать бы только, что ему это нужно! Что не померещился мне тот жаркий огонь в глазах его светлых, что за заботой его, за настороженной, скупой лаской нечто глубже и сильнее он скрыть пытался…

Да, наш разговор с Ильдом многое изменил. И следа не осталось от моих глупых обид на суровое ворчание и холодность Волка. Теперь-то я всё понимала, понимала, что не от скверного нрава от душу открыть не желал, неспроста меня близко не подпускал. И хотел бы, наверное, довериться, да старые раны на сердце не давали.

Прав Ильд, не все шрамы видно, и те, невидимые, как раз самые болезненные и опасные.

Но не зря же меня Великие Даром Исцеления наделили. Я очень постараюсь и эти шрамы Вира излечить. И, может быть, однажды…

В таких вот тревогах, горьких думах и светлых мечтах провела я большую часть ночи.

Уснула, когда уж светать начало. Ильд как раз поднялся и ушёл – он теперь лишь урывками спал, ведь под его приглядом все спешно снаряжённые дозоры находились, что днём и ночью Зорянь охраняли. А я Лиса проводила и наконец-то в дрёму провалилась.

Вдруг сквозь сон почудились шаги, дверь скрипнула. Я подхватилась испуганно…

Но страх мигом отступил, когда увидела у постели своей того, о ком все мысли мои нынче были.

– Вернулся! – изумлённо ахнула я.

– Доброго дня, Лисичка! – Вир светло улыбнулся на мой возглас, склонился ниже.

А я, поддавшись порыву, потянулась к нему раньше, чем успела подумать, что негоже девице первой на мужчину вешаться. Такая восторженная радость меня сейчас переполняла, что руки сами собой его сильную шею оплели, и я без всякого стыда к нему прильнула.

Сердечко от счастья чуть из груди не выскочило – возвратился, мой ненаглядный, живой, в добром здравии, да так скоро!

– Ой, а как же ты так быстро обернулся? – всё же изумлённо воскликнула я, отстранившись немного, лишь для того чтобы в глаза ему заглянуть, лицом точёным, пригожим полюбоваться.

– К тебе торопился, Лисичка моя. Соскучился, – ответил он чуть хриплым шёпотом у самых моих губ, горячим дыханием обжигая. – И дня без тебя не могу! Вот оно как оказалось…

Я изумлённо глаза распахнула, ушам своим не поверила.

А он по щеке меня погладил нежно-нежно, по моим губам кончиками пальцев скользнул, и так мне сразу жарко стало, так знойно…

– Эрика… я… – он сглотнул, на миг смущённо взгляд отвёл. – Прости, ненаглядная моя! Я обещание тебе дал, что не прикоснусь, близко не подойду, но не могу я его исполнить, не могу. Всегда слово держал, а нынче не хозяин я слову моему. Освободи меня от клятвы неразумной! Как в стороне держаться, если нет мне без тебя жизни? Полюбил я тебя, бедовая моя! Всё, что попросишь отдам, только будь моей, будь моей, Эрика! Не гони от себя, Лисичка моя, любимая!

Да разве же после таких слов могла я его оттолкнуть? Ведь видела, что не пустые это признания, душу он в них вложил. Всё, что в сердце моего любимого Волка горело, я сейчас в глазах его читала легко.

Только и смогла, что всхлипнуть, расчувствовавшись:

– Вир! – да вместо ответа к губам его потянуться.

А Волка просить дважды не нужно было. Тотчас меня в своих жарких объятиях стиснул, к груди прижал. От его поцелуев жадных, смелых, у меня опять голова кругом пошла, как тогда у ручья, словно зелье хмельное я пила с его горячих губ.

– Вир… любимый… милый мой… – позабыв про всякий стыд, шептала я в ответ на его ласки, даже не пытаясь остановить блуждающие по мне руки, от их касаний мурашки по коже так и разбегались.

И даже когда Вир обратно на постель меня мягко опрокинул, ни малейшего желания остановить любимого так и не появилось.

Лишь когда его ловкие руки с меня рубашку почти стянули, совесть на миг внутри шевельнулась. Всё же не по-доброму так, без обряда свадебного, без брачных клятв…

Промелькнула мысль, что нужно остановиться, пока мы черту не перешли. Но желание быть с тем, кого душа моя выбрала, оказалось сильнее уколов совести.

Всякое благоразумие угасло, как искорка, упавшая в снег, когда обжигающие поцелуи Вира спустились ниже: по шее, ключицам, добрались до моей трепетно вздымавшейся груди.

Громкий стон сорвался с моих губ и…

От этого стона я и проснулась.

Распахнула глаза, в первые мгновения ничего не понимая, огляделась растерянно.

Я лежала в своей постели. В пустой комнате. Одна.

Солнце, уже поднялось высоко, заглядывало в окно и жарко припекало. Впрочем, вряд ли тело моё полыхало от его жгучих лучей. Нет, всему виной был знойный сон, от которого я до сих пор дышала сбивчиво и даже чуть дрожала.

Понимание, что все эти сладкие поцелуи и жаркие признания мне просто пригрезились, вонзилось в мою душу, словно острый нож. Я всхлипнула от досады, уткнулась лицом в подушку и неожиданно громко расплакалась.

Над чем рыдала и сама не знала… То ли над тем, что мой Стальной Волк по-прежнему был от меня далёк и телом, и душой, и не спешил сказать всё то, что, видимо, мне очень хотелось услышать. То ли от понимания, что там, во сне, я едва не сотворила глупость, поддавшись слабости, потеряв голову от страсти.

Ведь будь всё это наяву, я вряд ли смогла бы остановить любимого…

***