Лекарь-палач

Глава 9. Лекарская грамота

Я сидел неподвижно, всеми силами стараясь не выдавать напряжения.

«Да бред какой-то, накрутил сам себе ерунды всякой, можно найти кучу объяснений происходящему», – одна часть мозга пыталась снять стресс.

Рациональная же часть мозга убивала логикой. Я прекрасно понимал, что между временем, где я был профессором передовой медицины и эпохой, где оказался сейчас заморским лекарем, лежит пропасть в несколько столетий. Какой подражатель мог прочитать про убийства шестнадцатого века? Да и где могли написать детальные подробности о вырезанных глазах, распоротых животах и о том, что девушки были невинные? В газете? В какой интересно? В рапортах? Еще смешнее… Ничего не сходилось.

Я прекрасно понимал, что средств массовой информации не было. Да и рапорты служителей закона не могли сохраниться с такими подробностями.

Мозг молчал, потому что принять гипотезу об убийце, жившем почти пятьсот лет все же не мог. Что же ради всего святого происходит?

– Скажи, а далеко от Старицы до Твери? – тихо спросил я, когда вернулась способность дышать.

– Знамо, верст семьдесят будет, – сказал Петр. – Ежели на лошадях ехать, так полтора-два дня надобно. Только, чтобы дороги не размыло. Когда в Тверь товар везем, пару раз лошадей меняем в селениях.

Петр встал с лавки, потянулся и огляделся по сторонам.

– Пошли господин лекарь, отобедаем, да и отдохнуть надобно, – обстоятельно сказал Петр. – Ну и отрока моего проверишь.

С трудом вставая на ноги, я пытался всеми силами избавиться от картинки распоротого тела, привязанного к деревянным кольям, в голове. Что же за дар-то свалился на мою голову? Больше похож на наказание.

В столовой горнице за большим столом уже сидела вся родня Петра, теперь я легко запоминал не только имена, но и всякие мелочи. Степан сидел во главе, как старший из братьев, справа сел Петр, слева сидел Никита, рядом сидел Федор. Я только на второй день понял, что мужчины обедали отдельно, женщин и детей за столом не было. Ну, другие времена, другие нравы.

Еды было столько, что хватило бы на роту солдат. Я пытался съедать все, что было на тарелке, чтобы не обидеть радушных хозяев. Только для такого количества еды нужен был невероятно огромный желудок.

После обеда я зашел в горницу, где на кровати сидел Елисей. Подросток улыбался, и выглядел существенно лучше, чем утром. Видно, молодой организм легко справлялся с болезнью. Конечно, с учетом действия наспех сделанного из подручных веществ антибактериального средства.

– Здравствуйте, господин лекарь, – вежливо сказал Елисей. – Тятенька сказал, что вы мне жизнь спасли. Благодарствую от всего сердца!

– Ну ничего особенного я не сделал, – приятно, конечно, такое слышать. – Впереди еще лечение. Раствор пьешь?

– Да, господин лекарь, – подскочила Агафья, держа в руках сосуд. – Утром после завтрака давала. В обед вот Елисей выпил. Федор взбалтывает, как и было велено. Ставлю за печь, чтобы зелье силу не потеряло.

«Странные обороты речи, конечно», – скрыл я улыбку.

– Раствор будет действовать максимум три дня, – вслух сказал я. – Должно к тому времени полегчать. Постоянно пей чаи травные. С лекарством чем больше жидкости будешь пить, тем быстрее поправишься.

– Даем, господин лекарь, и травы, и чаи, – спешно заговорила Агафья, видно опасаясь, что ее обвинят в недостаточно хорошем уходе за больным.

– Ну поправляйся, Елисей, – сказал я, пощупав пульс и лоб подростка. – Вечером еще тебя осмотрю. Отдыхай побольше.

От проникновенного взгляда светло-голубых глаз отрока стало немного не по себе. Знать бы генеалогическое древо. У отца Елисея и братьев также были русые волосы и светло-серые глаза. Только грубее и темнее. Подросток сильно выбивался из общей картины, и это немного пугало.

Я повернулся, чтобы выйти из горницы, еще раз осмотрев Елисея. Малозначимая деталь врезалась в мозг, намного позже я понял, какая именно. Руки отрока лежали на одеяле сверху и почему-то он поджимал мизинец левой руки. Странно, но тогда я не обратил внимания на такую мелочь. Очень зря.

Выйдя из горницы, я пошел в комнату, которую мне выделили. И правда слишком много событий. С учетом обильной еды, понятно почему спали днем.

Решил все же отдохнуть, заснуть, правда так и не удалось.

Примерно через полчаса услышал шум и решил выйти посмотреть.

– Говорю вам, гнилостным зельем людей травит! – визжащий голос Якова, местного аптекаря я узнал сразу. – Зелья бесовские варит!

– Так, Яков, прекрати шум наводить, – раздался низкий голос, который я раньше не слышал. – Губной староста на то и поставлен, чтобы проверять жалобы и устанавливать, какова правда на самом деле. Не суетись!

Идеальная память, конечно, дело хорошее. Только у меня не было механизма включения или выключения. Знания всплывали в голове телеграфным текстом без предварительной подготовки.

«Губной староста во времена правления Ивана Грозного представлял собой выборного представителя местного самоуправления. Даже после отмены опричнины функции сохранились. Губной староста отвечал за борьбу с разбоями и разбирал уголовные дела в округе (губе), в котором был назначен. В подчинении находились помощники, десятские, писцы, надзиратели».

– Петр, ты человек уважаемый в городе, – прозвучал снова голос, как я понял, губного старосты. – Расскажи, что за пришлый лекарь у тебя остановился? Откель будет? Куда путь держит?

– Спросите лучше, каким бесовским зельем он отрока лечил? – не унимался местный аптекарь, постоянно переходя на визг.

– Яков, если не замолчишь, выведу! – потерял терпение староста.

Я зашел в комнату и стал у двери, наблюдая за происходящим. В проходе стоял высокий грузный человек, судя по всему староста. Догадаться о должности пришедшего можно было по одеянию. Длинный темно-зеленый кафтан поддерживался поясом. На широком кожаном поясе поблескивала металлическая бляха с крестом, в руках мужчина держат жезл также с металлическим набалдашником. По обе руки стояли служилые низших чинов. На стоящих была также сверху надета длинная верхняя одежда,

– Господин, губной староста! – размеренно заговорил Петр. – Ничего плохого заморский лекарь не сделал, спас отрока моего, Елисейку, от верной смерти. Лекарства умеет делать такие, что людям помогают.

– Откуда взялся лекарь? – спокойно спросил староста.

– Дак я возвращался с Москвы давеча, – ответил Петр. – И он на дороге сидел. В заморской одежде, с футляром и сумкой лекарской. Все как положено. Думаю, ехал по приказу назначенный в город наш, видно по дороге с телеги свалился, да головой ударился. Плохо помнит.

«Так, Петр и правда придумал мне классную легенду, – быстро подумал я. – Держаться надо версии, что ничего не помню».

– Что по поводу зельев, о которых Яков говорит? – строго спросил староста. – Лекарь смешивал яды бесовские?

– Господь с тобою, плетет Яков языком, что попало, – в сердцах вступил Федор, стоявший позади Петра. – Сам лично все видел, да и девка видела. Заморский лекарь соскреб плесень с хлеба ржаного да с вином смешал. Сказал, заразу убивает. Помирал отрок уже, горел от жару. Вот второй день даем, сидит, здоровый весь. Излечил лекарь сына Петра, слава Господи.

– Принесите сюда зелье, – потребовал староста.

Я решил пока молчать, подумав, что следует отвечу, когда спросят. Агафья, стоявшая у самых дверей, побежала в горницу и быстро вернулась с сосудом, который по моему назначению стоял в тепле у печи.

Губной староста осторожно взял сосуд, поднес к лицу и понюхал.

– Пахнет плесенью да вином, – проговорил староста. – Ну так ничего не написано против того, чтобы порченный хлеб с вином смешивать. Полно суматоху поднимать, Яков, да людей служилых от дела отвлекать!

Обиженный аптекарь поджал недовольно губы, и по выражению лица я понял, что такие мелочные люди ничего не забывают. Мне это еще аукнется.

– Лекарь раз прислан в Старицу, должон по всем правилам отметиться и занять свое место, – посмотрел наконец на меня мужчина.

Цепкий взгляд полицейского перепутать ни с чем невозможно. Наверное, это и правда профессиональная способность такая.

– Как звать-то тебя? – спросил губной староста.

– Иоганн, – коротко ответил я. – Прибыл из Голландии.

– Иван по-нашему, – вмешался Петр.

– Басурманские зелья готовить умеешь? – взгляд старосты и правда пронизывал насквозь. – Аль уверен, что вреда не будет?

– Господин староста, – попытался я уважительно. – Совершенно точно от лекарства, которое я дал сыну Петра, вреда не будет. Сами сказали, хлеб заплесневелый да вино смешаны. Раствор убивает всякую заразу.

– Такие зелья знать надобно с дьяволом якшаться! – так и знал, что местный аптекарь просто так не успокоиться. – Где это видано пропавший хлеб да вино отроку давать? Сразу в могилу загнать больного!

– Токмо от зелья лекаря заморского Елисейка выздоровел, – грозно сказал Петр. – От твоих же всех советов к утру тому помер бы ужо!

Ну на моей стороне был один из сильнейших аргументов, отец будет защищать того, кто спас горячо любимого сына.

– Яков последний раз повторяю, перестань народ смущать! – прикрикнул губной староста. – Лекарь прислан, значит лечить людей будет.

– Господин староста, не судите лекаря, он мне жизнь спас, – раздался тонкий мелодичный голос, и все повернулись.

В дверях держась за косяк в длинной льняной рубахе стоял Елисей. Я невольно порадовался, хотя он был еще слишком слаб, чтобы вставать.

– Плохо совсем было, горел весь, не выжил бы я, – на удивление подросток хорошо понимал собственное состояние. – Лекарь сделал нужное зелье. Зараза отступила, вылечился я. Не трогайте его!

По реакции присутствующих я понял, что не только на меня действовал взгляд отрока завораживающе. Необычайная ангельская красота, почти прозрачные лазурные глаза и мелодичный голос невольно успокаивали. Староста закивал головой, так как получил доказательства из первых уст, собственного, самого больного. Якову пришлось сдержать свою злобу, насупившись он отступил назад к входной двери и опустил голову.

– Раз к нам в город назначен, грамота рекомендательная при себе должна быть, – степенно сказал губной староста.

– Само собой, – повеселел Петр. – И футляр, и сумка лекарская при нем были, лично видел. Документы нужные значится там и должны быть.

«Петру точно должен буду, второй раз меня спасает, – быстро пронеслось в голове. – Я же не все бумаги просмотрел».

Я повернулся и пошел к себе в комнату, сильно надеясь, что Петр прав.

«Раз уж Вселенная решила подшутить и отправить меня почти на пятьсот лет назад, должны быть и документы», – саркастически подумал я.

Сумка стояла на полу рядом с кроватью, я быстро поставил на стол, раскрыл и стал перебирать все бумаги. То, что могло быть официальным документом я нашел почти сразу. На плотной бумаге ровным почерком с небольшими засечками был написан текст. Внизу стояла печать, знать бы еще какого государства. Примерно я понимал, что грамотой правитель одной страны отправлял лекаря в другую страну, типа для обмена опытом.

Грамота была написана на русском языке, разумеется, того времени, в котором я оказался. В принципе понять содержимое можно было.

«От короля Испании и государя Нидерландов Филиппа II Габсбурга всякому, кто сей лист увидит…».

«Голландии, как государства не существовало в данный период. Территория называлась «Семнадцать провинций Нидерландов» и формально подчинялась испанской короне», – возникло моментально в голове.

Я все больше сомневался, что получил именно дар феноменальной памяти. Вспомнить можно только то, что когда-то видел, читал или слышал. Где и когда интересно, я изучал историю Европы?

Ладно, сейчас это не важно.

Я взял грамоту и пошел обратно. Молча протянул грамоту старосте.

Староста начал читать медленно вслух:

«Магистр Иоганн, человек ученый и в лекарском искусстве искусен, послан в Москву для службы у царя Ивана Васильевича…».

Ничего себе! Судя по содержанию документа, отправили меня к самому Ивану Грозному. Час от часу не легче. Что я делать то там должен буду?

На вопрос, как я смог угадать собственное имя, приписанное мне в официальной грамоте, я решил искать ответы позже.

Губной староста продолжал медленно читать:

«Повелеваем всем воеводам и приказным людям лекарю пути не замыкать, в обиду не давать, везде пропускать без задержания. Кто тронет или задержит лекаря, тот перед нами виноват будет и казнен будет…».

Прекрасно! И правда хороший документ.

Староста продолжил:

«Дано в Брюсселе, лета семь тысяч восемьдесят третьего, июня в 15 день».

«Все верно, – непроизвольно промелькнула мысль. – Брюссель служил политическим и административным центром Испанских Нидерландов, находился под властью Габсбургов. Господи, да что это такое? Я никогда не изучал историю в таких подробностях. Откуда я все это знаю?».

– Печать стоит королевская, – проговорил староста.

Можно было легко заметить, что реакция официального лица немного изменилась, староста стал более серьезным, приосанился, что ли.

«Магистр Иоганн, – промелькнуло снова в голове. – Вот записи о неизвестном «магистре Иоганне» во времена Ивана Грозного я встречал. Лекарь, алхимик. Может именно так люди и попадают в историю?».

– Тако выходит, что лекарь заморский направлен прямо к государю нашему? – сосредоточенно спросил губной староста.

– Простите, не совсем так, – решил вмешаться я, не имея никакого желания оказаться еще при дворе царя. – Написано в грамоте, что «для службы у царя…», общая формулировка. Все мы царю верой и правдой служим!

Последнюю фразу я добавил для усиления эффекта. Хотя был прав, государственная служба, по сути, может проходить в каком угодно месте.

– Раз ехал я в Старицу, значит сюда и распределен был, – продолжал я, додумывая на ходу. – При том, что Старицкий удел находится под контролем Москвы. Значит здесь я на службе царя числиться и буду.

– Верно говоришь, – староста закивал, соглашаясь. – Раз прислан в Старицу, значит должен занять должность местного лекаря. Сказано не чинить никаких препятствий, да и помощь оказывать. Значится мы должны место тебе выделить, где будешь свои растворы да лекарства делать.

Прямо скажем, эта мысль сильно меня порадовала. Ну, во-первых, теперь я уважаемый человек в городе, а не понятно кто, упавший ночью с телеги и ударившийся головой. Во-вторых, сколько возможностей открывается. Я же могу открыть свою лабораторию, лечить людей.

– Лекарскую горницу открыть в Старице надобно, – размеренно протянул староста, и я понятия не имел, как понял, о чем он говорит.

– И то верно, – вступил Петр. – Лекарь заморский, как положено, на службу царя российского прислан. Значит в Старице должен иметь свое место. Яков аптекарской избой заведует, будет в помощь доктору.

Вот зря он это сказал. Я буквально видел, как злость перекосила лицо местного аптекаря. Ох вернется мне это, сто процентов. Ну ладно, не первый раз встречаюсь с конкуренцией, стать профессором в сорок лет в столичном университете тоже было совсем не просто. Завистников везде хватает.

На мое радостное состояние это никак не повлияло. Та самая волна, которую я ощутил, что спас жизнь подростку, заполняла все сознание.

– На том и порешим, – заключил губной староста. – Ты, Иван, пока отдыхай в себя приходи. Выделим тебе место в Старице, будешь своими лекарскими делами заниматься. Отчет лично передо мной держать будешь.

– Да, да, конечно, – радостно закивал я.

– Жилье выделить тебе надобно, – промолвил староста.

– Не нужно, – выступил Петр. – Мы все с братьями уже обсудили, пусть остается здесь. Комната свободная есть, хлебом, солью поделимся.

Федор активно закивал, поддерживая брата. Ну конечно, кто откажется от лекаря в собственном доме? Насчет хлеба и соли смешно вышло, с учетом того, что я не мог съесть и десятой части того, что подавалось на стол.

– Вот и славно, – повернулся староста к выходу. – Ежели чего, лично мне докладывать, лекаря охранять нужно!

Петр и Федор почтительно поклонились, староста с двумя людьми вышел. Не заметил, когда выскользнул Яков. Да мне было не до этого.

Я смогу лечить людей! Судя по тем средствам, который местный аптекарь Яков давал сыну Петра, все слишком запущено. Ничего, отдохну немного и займусь делами важными, впереди столько возможностей.