Лекарь-палач

Глава 4. Особый знак

Номер телефона я записал с первой встречи по настоянию майора, чтобы в случае появления новых деталей по делу, сразу звонить лично ему.

– Товарищ майор? – я не смог подобрать лучшего обращения, поняв, что не знаю, как зовут главного в данном расследовании.

– Давно к нам никто так не обращался, – с легкой иронией ответил майор. – Меня зовут Виктор Алексеевич, хотя можно и просто Виктор.

– Срочно проверьте важную деталь! – почти прокричал я в трубку.

– Какую? – сделал стойку майор.

– Передайте патологоанатому, который делает заключение, чтобы проверил, были ли все жертвы девственницами? – командным тоном сказал я.

– Хорошо, – медленно сказал майор. – Вы уверены, что это важно?

– Да, – отреагировал я. – Портрет жертвы должен быть составлен не менее тщательно, чем портрет убийцы.

– Допустим, это прописная истина, – сказал майор. – Вы хотите сказать, что для извлечения органов преступник выбирает только девственниц?

– Стекловидное тело не орган, а жидкость, – уверенно ответил я. – Да и в печени нужно скопление крови и жидкости. Он извлекает необходимые ингредиенты для безумных извращенных экспериментов. Только не спрашивайте, каких именно. Пока не смогу ответить на ваш вопрос.

– Хорошо, – легко согласился Виктор. – Мне честно все равно, какие опыты проводят безумцы. Меня больше интересует личность преступника и возможность его поймать, чтобы предотвратить очередное убийство.

– Да, вот еще что, – с трудом решился я. – Будет еще две жертвы, всего нужно шесть девственниц для окончания… процедуры, так скажем.

– Откуда у вас такая информация? – напрягся майор.

– Сложно все объяснить, – вздохнул я. – Многое нужно еще проверить. Но в количестве жертв я почти уверен, как и в том, что все должны быть девственницами. Правда не знаю, где он найдет следующую жертву.

Отключив телефон, я медленно повернулся и пошел к выходу со двора университета. По сути, в середине дня на кафедре полно работы, да и учебный процесс в самом разгаре. Работать не хотелось от слова совсем.

Никто вслух не говорил о страшном убийстве, почему-то всегда в такой ситуации люди заключают какой-то негласный договор молчания.

Мне было хуже, чем остальным. Во-первых, я знал уже про четвертую жертву. Во-вторых, я был уверен, что сегодня ночью будет пятая.

Как отогнать мысли о надвигающемся извращенном убийстве я не знал, и определить, кто примерно может стать следующей жертвой тоже не мог.

Машину я припарковал далеко от двора и пока шел, раздумывая что же делать, зазвонил телефон. Я точно знал, что звонит майор.

– Вы можете срочно приехать? – голос Виктора был напряженным.

– Могу, – вздохнул я. – Куда?

– В центральное отделение, недалеко от университета.

– Хорошо, скоро буду.

Можно было и не применять научную интуицию, я прекрасно понимал, что спросит майор, и знал, что моя гипотеза подтвердилась.

– Откуда вы знали, что все жертвы – девственницы? – накинулся на меня сразу майор, как я только зашел в отделение.

– Я же сказал, догадался, – медленно сказал я.

– Странные у вас, ученых, догадки, – растягивая слова сказал Виктор.

Мне было настолько плохо, что я даже не расстроился, понимая, что может последовать дальше. Логично же, что тот, кто знает подобные детали убийства чаще всего и является подозреваемым.

– Не теряйте время, я их не убивал, – вздохнул я.

– Знаю, – отвернулся майор, заходя в кабинет и приглашая войти. – Но вы должны все рассказать! Даже если это только домыслы. Откуда вы знаете, что еще будет две жертвы? И что вообще вы можете сказать об убийце?

– Портрет преступника связан с самими убийствами, – ответил я, присаживаясь в старое кожаное кресло. – Хорошо, что вы упомянули про домыслы, потому что доказать то, что я собираюсь сказать, я не могу.

– Неважно, – отмахнулся Виктор.

– Проблема в том, что я не могу вспомнить, где я точно читал об этом, – проговорил я. – Память у меня очень плохая. Но после нашей первой встречи я прочитал несколько трактатов, которые мне дал доктор истории и поговорил с главным ученым нашей лаборатории, самой современной, между прочим.

– Да говорите уже, есть хоть какие-то зацепки? – не выдержал майор.

– Речь идет не просто о хирурге, даже гениальном, – тщательно подбирая слова сказал я. – Жидкости, которые изымает преступник, положение жертв, тот факт, что все девушки были девственницами – может иметь общий знаменатель только в одном случае. Преступник интересуется алхимией.

– Вы в своем уме? – посмотрел на меня Виктор.

– В чужом уме находиться по определению невозможно, – на автомате парировал я. – Я же предупреждал, что не могу доказать то, что рассказал.

– Так еще раз, – медленно сказал Виктор. – Вы утверждаете, что преступник убивает молодых девственниц, потому что интересуется алхимией?

– Не просто интересуется, – покачал я головой. – Судя по всему, он неплохо разбирается в рецептах так называемой «черной алхимии».

– Типа подражателя? – перевел на свой язык майор.

– Думаю да, – задумчиво ответил я.

– Почему должны быть именно девственницы и что с положением жертв? – спросил майор. – Ритуальное убийство?

– Похоже на то, – медленно сказал я. – Обездвижить жертву можно не только в полночь, и вовсе не обязательно на земле. Расположить тело жертвы также можно по-другому. И если хирургу нужно изъять стекловидное тело и печень, гораздо удобнее проводить такую сложную операцию в лаборатории. Здесь расположение, время, все играет сакральную роль.

– Вам не кажется, что вы накручиваете? – недоверчиво спросил Виктор.

– Вы хотите сказать, что вам часто встречаются жертвы с высосанной жидкостью стекловидного тела и с вырезанной печенью? – резко спросил я. – Каждую полночь, уже четыре девушки.

Майор замолчал, барабаня напряженно пальцами по столу, прекрасно понимая, что ему нечего ответить на мой вопрос. Процент подобных преступлений составляет максимум один к миллиону, и он это прекрасно знал.

– Ладно, расскажите коротко, что может скрываться за подобными экспериментами, – вздыхая сказал майор. – Только не умничайте. Можете рассказать просто без кучи непонятных медицинских терминов.

– Да нет здесь никаких медицинских терминов, – поморщился я. – Мы говорим явно о сумасшедшем, который начитался древних трактатов по алхимии. Судя по сохранившимся данным об алхимических практиках, стекловидное тело, как прозрачная субстанция, считалось своего рода зеркалом, отражающим свет и содержащим жизненную силу.

– Понятно, почему преступник выбирает девственниц, – я невольно увлекался рассказом. – Чистая субстанция может быть получена только от «чистых» душ, святых, монахов и, конечно, невинных девушек.

– Найти столько монахов или святых было бы проблематично, – черный юмор явно помогал майору справится с ощущением давящего ужаса.

– Верно, – согласился я. – Метод извлечения жидкостей и органов играет большую роль. Для получения необходимых компонентов проводился специальный ритуал с использованием освященных инструментов. Разумеется, в полночь, причем при определенной фазе луны.

– Понятно, – проговорил майор. – Что с печенью?

– Печень добавляется как фильтр, очищающий от смертных изъянов, – я сам удивился насколько спокойно излагал дикие совершенно вещи. – Как я сказал раньше, нужна не сама печень, а кровь и питательные элементы. Вообще у преступника должна быть очень хорошо обставленная лаборатория. Дистилляция стекловидного тела и получение ингредиентов из печени требуют множества точных приборов и инструментов. Вообще получение вещества – это сложный алхимический процесс, для которого нужна четко выверенная температура, давление и другие характеристики.

– Да какого вещества? – не выдержал Виктор.

– Эликсира бессмертия, конечно, – удивился я собственному спокойствию, как будто рассказывал о погоде на завтра.

– Только не надо мне тут рассказывать небылицы про возможное бессмертие, – поморщился майор.

– Так я не утверждаю, что все это правда и что убийца может жить столетиями! – возмущенно сказал я. – Я говорю про принцип убийства. Человек с неустойчивой психикой мог начитаться и поверить в подобное. Если я за два дня нашел и прочитал кучу материала, любой ученый мог.

– Значит все-таки ищем «злого гения», – вздохнул майор.

– Ну уже понятно, что перед нами гениальный ученый, судя по всему, не только хирург, – задумчиво сказал я. – Для приготовления подобных смесей преступник должен разбираться в химии и в медицине в целом.

– Вы слишком много знаете про рецепт, и про метод приготовления, – мрачно пошутил майор. – Не пробовали собрать эликсир бессмертия?

– Нет, и не собираюсь, – возмущенно ответил я. – Ну во-первых, потому что это невозможно. Судя по всему, что я когда-либо читал в рецептах темных алхимиков, должен быть неизвестный элемент. Одного стекловидного тела и печени явно недостаточно для приготовления эликсира бессмертия. Во-вторых, я точно не собираюсь убивать шесть девственниц.

– Да! – спохватился майор. – Откуда такая точная информация про количество жертв? Тоже прочитали в трактатах по алхимии?

– Нет, – пробормотал я, пытаясь уловить мысль, которая постоянно ускользала. – Не могу вспомнить, у меня ужасная память. Думаю, я давно читал нечто подобное. Из тел шести «чистых душ» извлекаются жидкость глаз и печень. Ритуал проводится ровно в полночь полнолуния. Рецепт приготовления безумно сложный и включает другие важные компоненты, кроме извлекаемых из тел. Тот, кто выпивает получившийся напиток в полночь самого полнолуния, может прожить еще сто лет.

– И через сто лет повторят обряд заново? – на удивление Виктор не разозлился, слушая весь этот бред.

– Я же сказал не знаю, – пожал плечами я. – Но остальное ведь совпало. Есть четыре жертвы, девственницы, убитые в полночь. Логично же предположить, что подражателем исполняется тот самый ритуал.

– Логично, – задумчиво сказал майор. – Я благодарен вам за подробную консультацию. Уже почти шесть часов вечера. Мой вам совет, идите домой, и хорошенько отдохните. Подобные события сильно подрывают психику.

Он лукавил и прекрасно знал это, как и я. Два взрослых человека не могли признаться, что почти уверены, что снова встретятся в полночь. Над пятой распростертой жертвой, с вырезанными глазами и печенью.

Конечно, мы встретились. В полночь. Над разрезанным вдоль телом молодой невинной девушки. Посреди пустыря, недалеко от студенческого городка физического факультета столичного университета.

Первое время мы просто молчали, потому что сил говорить уже не было. Зачем вслух повторять, что перед нами пятая жертва? Пятую ночь подряд в столице России в двадцать первом веке жестоко убивали молодых девушек.

Говорить просто было нечего.

Полицейским, окружавшим место преступления, было немного легче, все стояли спиной к трупу. Причем сознательно не поворачивались.

Майор, капитан и я прошли по огромному бордовому пятну еще не засохшей крови и стали сбоку от растерзанного тела. Слова о том, что бессмысленная жестокость выворачивает душу наизнанку, были излишни.

Да и что можно на самом деле сказать, когда сталкиваешься с откровенным безумием и изощренной дьявольской точностью?

– Что можете сказать, как эксперт? – майор процедил сквозь зубы ради соблюдения установленной процедуры.

– Все позволяет говорить о едином почерке убийств, – сухой профессиональный язык служил средством, чтобы ползущий от низа живота к горлу крик не вырвался наружу. – Жертва – молодая девушка, примерно от двадцати двух до двадцати пяти лет. Впавшие глазницы, судя по всему, аналогичным способом изначально было извлечено стекловидное тело.

Пусть только кто-нибудь спросит, высасывали ли жидкость из глаз, когда девушка была еще жива, и я точно сорвусь.

Никто не спросил, хвала небесам.

– Положение жертвы идентично первым четырем, – излишне сухо сказал капитан. – По четырем сторонам от тела в землю вбиты деревянные колышки, высотой примерно двадцать сантиметров. К кольям прочно привязаны руки и ноги жертвы толстой веревкой. Цвет определить невозможно…

Капитан все же запнулся, и помогать ему закончить предложение никто не захотел. Какого цвета была веревка нельзя было определить по той причине, что все было залито густой красной кровью.

– Вы что-то говорили про расположение тела жертвы, – сдержанно сказал майор. – Положение имеет какое-то ритуальное значение?

– Да, – кивнул я. – Тело располагается определенным образом. Исходя из чертежей древних манускриптов, на жертву должен струиться лунный свет, очищая от возможных пороков… Господи, да кто же на такое способен?

Все же сорвался. Последние слова я буквально прокричал в молчащие небеса. Да какие пороки? Господи, на земле лежала невинная девушка! Тот же, кто занимался подобным, являлся прямым порождением самого дьявола.

Никто не обратил внимание на мой срыв. Все были на грани.

– Почему университет или студенческое общежитие? – задал вопрос капитан, и мы невольно посмотрели на него.

– Еще раз? – спросил я удивленно.

– Жертвы, – спокойно ответил капитан. – Все пять жертв были найдены рядом либо с университетом, либо рядом со студенческим общежитием.

– Конечно, – догадка пронеслась в моей голове со скоростью молнии.

– Что? – повернулся ко мне майор.

– Убийца должен быть преподавателем университета, – прошептал я. – По каким-то причинам он знает, где живут девушки, знает, когда уходят и когда возвращаются. Преступник кто-то из профессорского состава.

– Вы хотите сказать, что профессора знают, кто из студенток является девственницей? – неумело съязвил майор. – Студентки старше двадцати лет, простите, в наше время такое огромная редкость.

– Дело не в этом, – мысли в голове накладывались одна на другую, мешая выстроить логическую теорию. – Капитан прав, все жертвы студентки, и места связаны с высшими учебными заведениями. Вам нужно тщательно проверить преподавателей университетов, где были найдены жертвы.

– Есть на примете один очень назойливый профессор, – майор продолжал иронизировать, явно пытаясь скрыть страх и растерянность.

– Меня можете проверять, сколько хотите, – пожал я плечами. – Понять бы правда, кто он? Технические, математические, физические университеты отпадают. Преступник явно медик, причем очень высокого уровня.

– Профессорский состав, – промолвил капитан.

– Да, – кивнул я. – Утверждать наверняка не могу, но старшие преподаватели или аспиранты никогда в жизни не сделали настолько точную операцию на земле ночью. При всех ужасных деталях, в любой другой ситуации я бы снял шляпу перед хирургом такого уровня. Такой талант да в обычной операционной, он мог бы спасать сотни жизней.

– Кое-что нашли на месте четвертого убийства, когда преступника спугнули, – неуверенно проговорил капитан, поглядывая на майора.

– Да говори уже, и правда не до секретов, – отмахнулся майор.

Капитан пошел по направлению к стоявшей рядом полицейской машине, достал какой-то пакет и вернулся обратно.

– Убийца не оставляет никаких улик, – с сожалением сказал капитан. – Все, что удалось найти, помещается в одном пакете. Пока не знаем, что с этим делать. Посмотрите, вы когда-нибудь видели такой значок?

С последними словами капитан протянул мне прозрачный сейф-пакет, запечатанный по всем правилам хранения улик. На дне пакета лежал небольшой предмет, поблескивавший искусственным золотым блеском.

Не заорал я во все горло только потому, что подавился собственным криком. Я с ужасом смотрел на предмет, который капитан назвал значком. Академический нагрудной знак. Знак отличия, обычно позволявший определить принадлежность к университету. Только сейчас в сейф-пакете лежал специальный знак, который выдали трем профессорам два года назад. Как награду за высшие достижения в медицине. И правда, высший состав.

Один знак был у меня, и я точно знал, что никого не убивал. Второй знак был у человека, который не справился бы с подобными операциями в силу старости и другой специализации. Заведующий моей лабораторией, прекрасный специалист по веществам и растворам, но хирург никудышный.

И я знал, у кого был третий знак. Кто хромал на правую ногу. Кто был лучшим хирургом и получил награду за достижения в современной хирургии.