Лекарь для захватчика

Глава 33

Реиган Уилберг

Каждая прожитая секунда лишь отдаляет его от этой женщины. А он не хочет тратить ни мгновения на что-то другое.

Закинув руки за голову, он раскачивается на стуле под пристальным взглядом Алана, который, наконец, взрывается:

– Что происходит, Рэй? – тот сопит рассерженно: – Ты отослал меня из Рьена, мотал по бесконечным делам по всей стране… Да, я виноват! Ты знаешь, я сделал это не потому… Проклятье, ты сказал, что казнишь ее! Я просто… Рэй?

Уилберг покусывал тонкую лучинку, глядя в потолок. Он никогда так не грезил ни одной женщиной. Ни одной. А эта незнакомка с лицом его жены выкручивала жилы в его теле, рвала сердце, заставляла испытывать страх.

– Скажи спасибо, что ты не в кандалах, Алан, – отстраненно протянул он. – Ты покрывал махинации с рудниками в Дрейбе и пытался скрыть участие моей жены в заговоре против моего отца. Как думаешь, почему ты еще жив?

Алан сразу затыкается.

Реиган усмехается – его друг не идиот.

– Я хотел, как лучше, – лишь бурчит через некоторое время Бреаз. – Ты сейчас сам себя не знаешь. Ты жесток, как… как твой отец!

– М, – Рэй не считает нужным отвечать на этот выпад, лишь морщиться. – Ты жив, Алан, потому что я тебя знаю. С детства. Потому, что считаю тебя братом. Даже когда ты лажаешь, как кретин. В следующий раз, Бреаз, думай тщательнее, чтобы мне не пришлось ездить по всему Эсмару, выбирая тебе палача.

– Да, что ты взъелся! – Алан резко вскочил и принялся ходить по комнате. – Тебе эти рудники нужны, можно подумать? До них дела никому не было! А * просто идиот!

– Доиграешься.

Алан быстро достал портсигар и трясущимися руками стал прикуривать сигару. Уилберг прекрасно понимал, с чем именно это связано. Знал уже давно. Давал своему названному брату очередной шанс. И снова разочаровывался. Когда это случилось с Бреазом? Неужели в тот момент, когда Реиган женился на Антуанетте?

– Она всегда будет моей. И только, Алан.

Эти слова заставляют Бреаза подавиться дымом. Он жутко кашляет, упираясь рукой в стол, а затем швыряет портсигар в огонь камина и рычит:

– При чем тут это?

– Ну, давай, раскрой мне свой маленький секрет, Алан.

Реиган поворачивает голову, видя, как глаза Бреаза наливаются кровью.

– Да… пошел ты, – вдруг выдает герцог.

– Неожиданно.

– А чего ты хотел? – бесится Алан. – Ты ее ни во что не ставил! Ты ее видел, вообще? Ее каждый второй хотел! Каждый! Такую, как она, нужно из спальни не выпускать. Я бы только и делал, что трахал ее и днем, и ночью!

Реиган снова запрокидывает голову и смеется, вынуждая Алана заткнуться.

– Почему ты ни разу не сказал мне об этом? – нарочито спокойно спрашивает он, хотя внутри поднимается взвесь ярости.

– Ты себя слышишь, Рэй? Сказать тебе? Я самоубийца?

– Ты ведешь себя, как идиот.

– Я ее люблю! – наконец, орет Бреаз. – Ты хоть понимаешь, что это значит? Ты… мать твою, хоть раз сходил с ума из-за женщины? Любил так сильно, что готов был землю рыть?

Реиган все также неподвижно смотрит в потолок. Лишь его кадык дергается.

– Да.

И Алан пошатывается и опускается вновь в кресло и долго молча курит, играя желваками на щеках и едва скрывая дрожь в руках.

– Бреаз? – окликает император.

Тот сопит.

– Что? – рявкает.

– Все изменилось. Я собираюсь делать с ней то, о чем ты и сказал. Трахать и днем, и ночью.

– Хватит, Рэй, – устало.

– Эта женщина моя жена. Забудь о ней.

Реиган понимает, что Алан погряз в этом болезненном чувстве, но все еще готов протянуть руку помощи.

– Не совершай ошибок, – говорит он. – Просто подумай еще раз, стоит ли делать то, что ты собрался?

– Рэй…

– Алан, проклятье! Заткнись и подумай. Я не жду сиюминутных решений.

– Она никогда не простит тебе смерть генерала Берка!

– У тебя нет ни малейшего шанса, – снисходительно бросает император.

– Думаешь, у тебя есть? Или изнасилуешь ее ради наследника? Да, Рэй? Представлял это? Ее под собой?

– Я тебе сейчас шею сверну.

– Как заговорил, – злобно шипит Алан. – Раньше она тебя не интересовала. Ты о ней не вспоминал. Конечно, она утешалась в объятиях других мужчин. О, видел бы ты как она ворковала с капитаном Эртом, когда я их застал в Рьене. Даже одежду не поправила, да и капитан твой чертов, едва только вымыться успел…

Реиган едва ли мог понять, каким образом уложил Алана с одного удара. Он просто очнулся весь взбешенный, стоя над Бреазом, который отполз от него к низкой софе и облокотился на нее спиной, пытаясь остановить кровотечение из носа. Злобно поглядывая на Рэя, он зарычал, задыхаясь:

– Я тебя сейчас в ответ отделаю, Рэй. И не посмотрю, что ты император.

– Когда ты ее видел?

Уилберг едва сдерживался, чтобы снова не вдавить кулак в череп Бреаза. Сломанный и хлюпающий нос друга ничуть не умерил его пыл.

– Когда мы приехали за Эмсвортом. В ту ночь твоя жена, наверно, неплохо покувыркалась со Эртом. Может, она его любит до беспамятства?

Алан поднимается и больше не пытался унять кровь. Он тащиться к графину с алкоголем, наливает себе в стакан и выпивает, морщась от боли. А потом смотрит на замершего посередине комнаты Уилберга:

– Ну как? Больно?

Реигану больно – да, эта боль куда серьезнее, чем все, что Антуанетта причиняла до этого.

– Знаешь, что она говорила мне, Рэй? – Алан вливает еще янтарной жидкости в стакан. – Что с удовольствием будет моей, если ты сдохнешь. Надо было мне согласиться, знаешь… А я старался быть тебе другом… братом. А ты ко мне, как к скоту, Рэй! Ты меня по всему дерьму провозил… Приказывал, как своему пажу!

– Приказывал? – Реиган холодно смотрит на Бреаза. – Возможно, ты забыл, что ты герцог Эсмара? Второй после меня? Может, ты забыл, гребанный ты выродок, что у тебя есть обязанности и долг перед своей страной?

– Да-да, Рэй, – Алан растирает кровь по лицу. – Говоришь, как твой отец. Ты не помнишь, да? Тот день, когда он эту войну развязал? Нам было по шестнадцать. Мы только научились девок портить, Рэй. Мы жить хотели, а не эту войну… Помнишь, как он тебя отметелил, когда ты заикнулся, что нет нужды брать Эсмар силой?

– Я был наивен, Алан. Как и ты.

– Ты был… нормальным! – снова срывается Бреаз. – Ты, твою мать, был человеком! Ты не стал бы убивать женщину за то, что она тебя не любит! Ты не стал бы убивать всех без разбора из-за ревности и своего эго! Не стал бы бесчувственным куском дерьма! А теперь кто ты, Рэй? Ты – гребанный император Эсмара, для которого важны лишь цели. Ты идешь к ним, несмотря ни на что. Дружба, сострадание, любовь… плевал ты на это!

– У меня есть долг перед моей страной, – сквозь зубы цедит Реиган. – Я не имею права ни на любовь, ни на дружбу, ни на сострадание.

Алан отшвыривает стакан и смотрит на императора волком.

– Тебя все боятся, Рэй. Ты залил кровью коридоры дворца, отправил часть аристократии в ссылки, твоя армия сожгла и опустошила пол мира! Южане стоят у наших стен, Саорлель готовит вторжение. Ты знаешь, и я знаю. Сколько это продлится?

– Просто сделай правильный выбор, Алан.

– Это не выбор, Рэй. Ты никому его не даешь. Никому.

– Алан, – император стискивает зубы и трет переносицу. – Ты всегда был мне братом, им и останешься. Но выбирая между тобой и Эсмаром, я выберу последнее.

Алан бледнеет. Он поднимается, берет бутылку с алкоголем, подходит к Уилбергу и смотрит тому в глаза.

– Пойду напьюсь и хорошенько потрахаюсь напоследок. У меня день хотя бы есть на это?

Реиган напряженно молчит, а затем задает единственный вопрос:

– Почему, Алан?

– Потому что, – тот разводит руками, – у нас случились непреодолимые противоречия, брат. Я знаю, что ты все знаешь. Да, я ублюдок, предавший Эсмар. Я предал тебя. Но, знаешь, Рэй, меня воротит от того, кем ты стал. Мы квиты.

Он медленно бредет к двери, напевая какую-то песенку. Реиган еще некоторое время смотрит в камин. Он не должен чувствовать ничего, но чувствует. И знает, что приказ о казни герцога Бреаза, который лежит на его столе, он скорее всего подпишет.

***

Алан, конечно, не замешан в отравлении его отца. Реиган выяснил это еще в самом начале. Алан хоть и пронырливый засранец и делец, каких поискать, но убивать Ронана Уилберга он бы не стал.

Дело было в другом – Бреаз имел связи в Саореле и знал, что король собирает силы для решающего удара. Мир, гарантом которого была Антуанетта, – всего лишь иллюзия. Сообразив, что юг достаточно силен, Алан сложил дважды два и заключил: Эсмар находится на грани катастрофы. Ронан мертв, а Реиган беззаветно предался своим семейным драмам, собственноручно уничтожив половину собственных крупных вассалов. Как удачно нагрянуть в Эсмар именно в этот драматический момент и уничтожить род Уилбергов, правда?

Алан умолчал обо всем, кроме самого важного. Герцог получил некоторые индульгенции от Саореля. Разумеется, если Уилберг умрет, Алан сможет претендовать на трон и… на его жену.

Реиган движется по коридору мрачный, как грозовое облако. Встречные гвардейцы боятся столкнуться с ним взглядом, а дамы, которые ненароком оказались поблизости, застывают в реверансах и едва не теряют сознание. Его вид грозен: сведенные над переносицей брови, штормовые глаза, мечущие молнии, раздувающиеся ноздри, напряженная спина.

У него уйма дел. Более важных, чем завтрак с Антуанеттой.

В былые времена он бы плевал на сентиментальность. Он бы четко исполнял то, что должен. А именно, ему необходимо предпринять миллион и одну попытку остановить то, что стало неизбежным – падение Эсмара. Сейчас ему нужно быть в трех местах одновременно, а лучше в пяти. То, что отлично умел Бреаз, Реиган ненавидел – договариваться, идти на компромиссы, уступать. То, что умел Уилберг, – карать, убивать и повелевать, сейчас лишь усугубит ситуацию.

Уилберг проигрывает сам себе. Он хочет увидеть женщину, в которую влюблен. Он мечтает ощутить ее рядом, услышать ее смех или встретить упрямство. От нее он примет все, что угодно.

Войдя в покои жены безо всяких уведомлений, он нагнал страх на всех фрейлин без исключения. В военной форме, резкий и сердитый он вошел в приемную, где и находилась Анна в обществе растерянных женщин.

Реиган кидает на нее взгляд, и всецело исчезает в ней. Растворяется. Успокаивается лишь от ее строптивого, учительского вида. Она сидит за столом в строгом платье. Антуанетта никогда не носила таких, а Анна в них бесподобна. Эти белоснежные оборки, воротнички, кружева, скрывающие грудь лишь раззадоривали его желание поддеть их пальцами, а к нежной, шелковистой коже прижаться губами. Пряди ее волос собраны в прическу, а несколько локонов вьются у лица, собирают солнечный свет, слегка покачиваются от ее дыхания. Анна поднимает взгляд, ее голубые глаза, обрамленные черными густыми ресницами, внимают происходящему – строго, спокойно и вдумчиво. Реиган готов стонать от желания, от того, что хочет заполучить ее душу, упрямую и сильную. Обладать этим естеством, а не просто телом. Покорить, завоевать, стать кем-то значимым. Любимым.

Анна кладет перо и встает из-за стола.

Солнечный свет, вливающийся в приоткрытые двери балкона, очерчивает ее хрупкую фигуру.

Реиган чувствует, как кровь ударяет в голову.

У него больше месяца не было женщины, и это никак не прибавляет ему галантности или терпения на дурацкие ухаживания, от которых женщины обычно приходят в восторг. Элен всегда любила подарки – это стандартное его «спасибо» за секс. Он с шестнадцати лет мотался по гарнизонам, ему некогда было изучать искусство соблазнения. Обычно он просто выбирал понравившуюся женщину, и она едва не теряла рассудок от счастья, опасаясь хоть чем-то его прогневать.

– Дамы, – на губах Анны расцветает улыбка. – Оставьте меня наедине с его величеством.

Фрейлины поднимаются со своих мест и идут на выход, обдавая Реигана ароматами парфюмов, от которых свербит в носу. И каждая – каждая! – кокетливо бросает пылкие взгляды.

Элен задерживается, касается ладонью его мундира. С ее губ срывается тихое:

– Я соскучилась, ваше величество, – она соблазнительно закусывает нижнюю губу.

– Вы свободны, леди Фант, – отвечает Уилберг, не отрывая взгляда от Анны.

Разница колоссальна – иметь женщину для удовлетворения нужд или для любви. Он хотел второе. И все внутри кипело от мыслей о собственной жене.

Элен уходит, а Реиган, вообще, забывает о том, что она была в его жизни. Впрочем, он достойно устроит ее жизнь, выдаст замуж и обеспечит всем необходимым. Три года он был вполне доволен ее услугами.

– Я задержался, – это первое, что он говорит, когда они с Анной остаются одни.

– Ничего страшного, – спокойно отвечает она. – Я распорядилась принести завтрак сюда. Он немного остыл. Надеюсь, ты решил все свои дела? Мне не очень удобно отвлекать тебя, когда в Эсмаре объективно есть заботы поважнее. Но, если ты голоден, мы можем обсудить кое-что, пока едим.

По его губам против воли скользит усмешка. Какая она затейница.

– Хорошо.

Чертов идиот. Он должен был ответить что-то другое. Повести себя, как джентльмен. Да хоть дамский угодник. Включить обаяние, хотя бы. А он сказал «хорошо». Хорошо, да?!

Анна повела его на балкон, где указала на кресло за крошечным круглым столиком. Корзинка с булочками, мясо, сыр и орехи, запеченная с дичью картофель, омлет, паштет и вино… Гм, все очень скромно.

Реиган вскидывает взгляд, не зная, как реагировать. Это насмешка или…

– Что? – Анна преспокойно садится.

– Здесь, – Уилберг впервые так тщательно подбирает слова, – нет слуг.

– Да, я их отпустила.

– Анна, – он отодвигает кресло и тоже садится: – Здесь нет необходимости экономить…

Ее губы подрагивают от смеха. Наконец, она говорит:

– Здесь достаточно еды. Ты наешься. Что за манера заваливать стол едой, которую никто не в состоянии съесть?

Он откидывается на спинку кресла и наблюдает за женой с усмешкой.

– Это называется роскошь, Анна. Императорский двор обязан быть роскошным. Это показатель моей щедрости и расположения к тебе.

– Согласись, это выглядит крайне глупо, – говорит она, надрезая булочку и намазывая внутри паштетом.

Реиган внимательно следит за ее руками, за тем, как она держит нож, как легко орудует им. Как она прекрасна. Перед ним сейчас сочетание всего, что он так любит: оружие, способное убивать, и женщина, способная подарить счастье.

– Слуги тоже питаются с господского стола. Тем, что остается. Чем беднее стол, тем мельче власть.

– Значит, императора судят по тому, насколько он щедр?

– И насколько строг, – заканчивает Реиган. – Одно не может существовать без другого. В балансе кнута и пряника заключается принцип грамотного руководства.

– Ты переборщил с кнутом.

Уилберг не ожидал от нее такой смелости. Безрассудная отвага нежной слабой женщины, которая в полной его власти, очень возбуждала.

– Возможно, – произносит он. – Не каждый раз возвращаясь с войны, я обнаруживаю жену в постели с любовником.

Анна подносит к губам руку, беззастенчиво слизывая с пальца паштет. Уилберг шумно выдыхает, замечая кончик ее розового язычка между губ. Умирает на месте. Впервые понимает, что возбужден лишь от вида хорошенькой умной женщины. Уникальной. Единственной во всех смыслах.

Он скользит взглядом по ее одежде, представляя, что под ней. Вспоминая очертания ее тела, аккуратную мягкую грудь и нежный живот, он напряженно сглатывает. Готов шептать «хочу-хочу-хочу», как заклинание. На секунду прикрывает веки, вспоминая, как целовал ее – коснулся языком нежного рта.

– Мне жаль вашего отца, – вдруг говорит Анна.

Это, как холодный душ. Но лишь на время.

– Ты не виновата в его смерти.

– Вы с ним были близки?

– Всегда, – Реиган слегка морщится. – Он хотел, чтобы я был достоен престола Эсмара. Я хотел того же. Мы всегда шли к одной и той же цели.

– Реиган, – ее голос так проникновенен, что Уилберг вскидывает взгляд и тонет в ее голубых глазах, – тебе не нужно измерять свою значимость тем, достоин ты чего-то или нет. И ты не станешь достойнее, завоевывая и уничтожая. К одной и той же цели можно идти разными путями.

Его терзало только одно желание – завладеть ею. То, что она говорила, ранило. Ее нежность, мудрость, стойкость – привлекали, словно мотылька огонь. Реиган горел. В адском огне, с болью и агонией. Разве можно терпеть то, что эта женщина еще не в его руках? Не в его постели?

– Как ты попала ко мне, Анна? – спрашивает он. – У тебя уже был муж? Дети?

– Я умерла, – отвечает она. – Оказывается, это почти не больно. Мужа и детей у меня не было. Я всегда жила карьерой.

– Ты жалеешь об этом?

Она растерянно трет висок и усмехается.

– Скорее, да. Не знаю. Я делала хорошее дело.

– Но ты бы хотела, чтобы кто-то любил тебя? Заботился о тебе?

Она потирает шею. Нервно. Облизывает свои сладкие губы.

– Кто-то? – переспрашивает.

– Кто-то, – подтверждает Уилберг. – Я.

Она хватает еще одну булочку. Теперь ее движения не такие уверенные.

– Это провокационный вопрос, Рэй.

– Ты очень хороша, когда говоришь это.

– Что? – усмехается она. – Это?

– Мое имя. Вслух.

Она снова вымазывается в паштете, но больше не сует пальцы в рот. А жаль.

Теперь Реиган хочет схватить ее за кисть и облизать каждую ее фалангу. Он теряет голову от ее слов, близости… того, что она из себя представляет.

– Как ты выглядела раньше? – интересуется он.

– Не так хорошо, – принцесса выкладывает на тарелку омлет и булочки, – у меня были темные волосы и карие глаза. Но я была довольно хорошенькой.

– Не сомневаюсь.

Они умолкают, кажется, слишком взволнованные тем, что происходит. Они пару минут просто разговаривали. И это было неплохо.

– Когда будет коронация? – деловито спрашивает Анна, передавая мужу тарелку.

Реиган берет скорее на автомате. Он не в силах думать о еде. Ни о чем, вообще.

– Сейчас, Анна…

– Что? – она изумленно вскидывает взгляд.

Он готов застонать от вида ее растерянности, от полных распахнутых губ, от блеска волос, которыми играет легкий ветерок.

– Я хочу тебя сейчас. Прямо сейчас, принцесса.

– Реиган…

– Мне это нужно.

– Ты… – тихо, почти бесцветно отвечает она, а затем зло поджимает губы. – От этого разговора все-равно не уйти, – бормочет растерянно. – Черт.

– Ты что-нибудь испытываешь ко мне? – спрашивает Уилберг, ощущая, как внутри все каменеет от тревоги.

– Да.

– Хорошо.

– Ты очень сильный человек, – произносит она. – Смелый и очень красивый.

– Превосходно.

– Но вместе с тем, жесткий и самоуверенный. Властный и даже деспотичный.

– Что ж, плохих качеств ты перечислила больше.

– Это еще не все. Просто первое, что вспомнила.

Они молчат.

Реиган ощущает, как обливается кровью его сердце. Легкие горят огнем. У него нет ни одного шанса. О чем он думал? Надеялся, идиот, что может быть интересен ей после всего? После того, как у нее на глазах убил человека, как едва не прикончил второго, как обещал казнить ее и лишить всего, что ей дорого. Он правда думал, что она это простит? Что она захочет быть с ним добровольно?

– Хорошо, Анна, – он разливает вино по бокалам, – спасибо за откровенность.

Делает несколько глотков. Его захлестывает отчаяние – эта женщина не станет его. Ни в этой жизни. Никогда.

– Рэй? – вдруг зовет она, вытягивая его из гнетущего мрака мыслей.

– Да?

– А что ты испытываешь ко мне?

Реиган не собирается лгать. К чему эти недомолвки? К чему, вообще, слова, если они не имеют никакого значения?

Он смотрит в ее глаза, наслаждаясь ею.

Слишком теплый для осени ветер мягко скользит по плиткам балкона, царапая слух звуком пожухлых листьев. Пахнет дождем, несмотря на то что небо абсолютно чистое.

– Я люблю тебя, принцесса.

Анна замирает. Раз – моргает, два – приоткрывает и закрывает обратно рот. Три – ее грудь вздымается чаще.