Лекарь для захватчика

Глава 30

К вечеру я едва держусь на ногах. В ушах – стоны и крики о помощи. Голова наливается свинцом. Но, что хуже, приходится вступить в полемику с Олафом, который навострил свой кровопускательный ланцет, едва увидев, что у большинства пациентов поднялась температура. Мы спорим почти четверть часа, и он восклицает храмовику: «Мастер Мейер, где же это видано, чтобы ставили под сомнение учения великих умов Эсмара! Их труды одобрены Орденом, разве нет?» Тот пожимает плечами, и лекарь снова хватается за голову: «Как же помочь им справиться с лихорадкой?»

Большая потеря крови действительно понижает температуру тела. А заодно и убивает. Но Бредли был убежден, что избыток крови опаснее. У него была схема кровопускания и твердая убежденность, что вся кровь образуется в печени.

Понимаю, что нужно менять систему образования и правильно учить лекарей. И подвижки есть, мэтр Финч – личный императорский лекарь и руководитель школы лекарского дела в Тинском университете, это тоже понимает.

Но сейчас я чувствую себя такой уставшей, что лишь отмахиваюсь от дремучести Олафа.

За день солдаты поставили еще один шатер, где устроили лежанки для отдыха. Я отправляю Софи, Сару и Филиппу поспать, чтобы потом сменить Асинью и Бредли. В этот момент в Дрейбе появляется посыльный от его величества и сразу идет к лорду Денверу, что слегка меня коробит. Реиган отправил гвардейца не ко мне, а к Гийому, и я ощущаю себя человеком второго сорта, «всего-лишь-женщиной», той, кто по мнению императора, не способен правильно доложить о ситуации на рудниках.

И вскоре лорд Денвер находит меня и сообщает следующее:

– Его величество хочет, чтобы вы вернулись, – что, определенно, следует переводить как: «его величество приказывает».

– Я вернусь в Рьен чуть позже, но первые сутки я должна быть рядом с раненными. Дайте мне бумагу, я напишу его величеству письмо.

Денвер вздыхает и отрицательно качает головой, и я понимаю – это не его позиция, это требование императора, за неисполнение которого самого Гийома может ждать наказание.

– Я и мои люди сопроводят вас в замок, – говорит он. – Завтра к утру здесь будет мэтр Финч. Он позаботиться о раненных.

То, что император послал за мэтром, немного меня успокоило. Во всяком случае, он позаботился о том, чтобы пострадавшими был оказан должный уход. Поэтому, скрепя сердце, я возвращаюсь в Рьен.

И там меня ждет «пренеприятное известие»: мы уезжаем в столицу. И не абы когда, а сейчас – сию минуту. И все в Рьене бегают туда-сюда, включая Элизабет, которая велит госпоже Ройс сложить по чемоданам мои вещи. Я краем уха слышу, как лорд Мале говорит Денверу, что поступила безотлагательная депеша, и его величество срочно возвращается в Тин. Прозвучали страшные слова: «смута», «мятеж», «предательство».

У меня было лишь несколько часов, чтобы привести себя в порядок, а потом я прощаюсь с Элизабет, которая страшно рыдает. Она уверена, что в Рьене ее ждет смерть и забвение, что я обязательно про нее забуду. Она рассказывает, что граф Эрт отверг ее, и у нее ни осталось ни одного шанса на счастливое будущее. И я вижу, как ее снедает злость и ревность, а еще обида, что я возвращаюсь во дворец, а она нет. И Элизабет ничего не слушает, лишь упрекает тихо: «Почему ты не просила у его величества, чтобы он позволил взять меня с собой? Я же видела, как он смотрит на меня. Я бы понравилась ему!» Ее не смущает даже то, что мы говорим о моем муже. Элизабет уверена, что я презираю его и ничего к нему не испытываю, кроме ненависти. А мое поведение – для нее предательство, ведь я предпочла броситься на подмогу каким-то грязным рудокопам, а про нее, свою верную фрейлину, забыла. А ведь она все это время старалась угодить мне и даже не обижала «эту дуру-Софи»! И, конечно, она припомнила мне, что я спасла ее напрасно, ведь ее жизнь ничего для меня не значит.

Никаких доводов разума Элизабет слышать не хочет, а лишь захлебывается слезами. Хотя чего именно рыдает, не понимаю. Теперь я хозяйка этих земель, а значит фрейлине не стоит переживать о финансах и содержании. Я бы даже самостоятельно подыскала ей хорошего мужа, если дело только в замужестве.

Но кажется дело в другом. Она болезненно и крепко влюблена в императора. И ее накрывает истерикой, всякий раз, как она думает, что он возьмет меня в постель, будет спать со мной и сделает мне ребенка. Удивительное дело, но она боится этого, как огня.

– Неужели ты так легко забыла генерала Берка? – размазывая по щекам слезы кричит она. – Как ты можешь, Анна? Столько всего ты делала ради памяти о нем! Ты клялась мне, что презираешь Реигана и замужество делает тебя несчастной, что ты ни за что не дашь прикоснуться к себе убийце генерала Берка! Я думала, что ты не струсишь в самый последний момент и выпьешь яд, потому что это избавило бы тебя от позора и наказания. Но ты не только обманула меня, ты придумала изображать из себя невесть кого, чтобы его величество оставил тебя в живых. Стала такой разумной, доброй и рассудительной, посмотрите-ка! Ты – лицемерка, Анна! Ты угробила мою жизнь, из-за тебя был убит Герберт Уолш и много других мужчин, из-за тебя древние рода ожесточились против Реигана! Ты даже пустила пыль в глаза слугам и капитану Эрту, который по тебе сохнет! И все ради того, чтобы вернутся в Вельсвен и жить на широкую ногу! А я-то думала, ты изменилась!

Пока она вопит, сжимая кулаки и потрясая волосами, я молча облокачиваюсь плечом на косяк двери. Когда она умолкает, спрашиваю:

– Все сказала, Элизабет?

Ее губы подрагивают, и я впервые вижу, что с того дня, как я вырвала ее из лап смерти, она ничуть не поумнела. Все это время она просто пыталась меня задобрить, понимая, что если я вернусь во дворец, то и она, скорее всего, вернется. А теперь ее надежды рухнули. Да еще и запасной вариант в лице Эрта подкачал.

– Ты даже не просила его величество взять меня в Вельсвен! – взвизгнула она. – Я его люблю, а ты нет!

– То-то ты переживала, когда его принесли сюда после падения с лошади, – усмехаюсь.

– Чем бы я могла помочь? – уязвленно шипит фрейлина. – А, когда он очнулся, я пришла к нему, солгав, что ты отправила меня поухаживать за ним, но едва он это услышал, рассердился и выгнал!

– Удивительно, почему, – спокойно говорю я. – Возможно, он устал от того, что раньше я пыталась подкладывать под него своих фрейлин? Ты не подумала, что он воспримет это именно так?

Ее зрачки расширяются. Она, наконец, осознает, как сглупила.

– Ему нужно было отстегать тебя сильнее в тот раз! – наконец, бросает она. – У тебя память так коротка, что ты забыла, как я ухаживала за тобой! И мэтр Финч, которого ты на порог не желала пускать, думая, что он тебя отравит. А ведь он следил за тем, чтобы у тебя не осталось даже шрамов, хотя вся спина у тебя была в синяках и ссадинах!

У меня непроизвольно дергается мышца на щеке. Я тру ее рукой, а пальцы подозрительно дрожат. Кусаю нижнюю губу, пытаясь представить эту чертову картину. Реиган и тот чертов хлыст в его руке, замах, удар… Все внутри холодеет, обрывается, осыпается осколками, оставляя неприятное саднящее чувство.

Видя мою растерянность, Элизабет кривит губы в усмешке и продолжает:

– А потом он проводил время с Элен, и она говорила, что он брал ее много раз за ночь, и что он очень пылок и внимателен. Даже ее девственность забрал осторожно. А ты провалялась в постели две недели, и все смеялись над тобой!

Я скрежещу зубами, потому что это начинает нервировать. А тон Элизабет становится и вовсе торжествующим:

– Ты даже встречалась с магистром Ордена, чтобы он помог тебе покончить с этим браком! И он сказал, что для этого нет никаких оснований, особенно учитывая твою репутацию. И ты молила его помочь, придумать хоть что-то, а потом велела мне уйти, и вы почти час занимались непонятно чем!

То есть Антуанетта искала возможность разрушить собственный брак, и единственный выход увидела именно в том, чтобы выпить яд? Или это было задумано не ею?

Возможно, стоит ответить на вопрос, кому именно была выгодна смерть императора Ронана Уилберга?

Сдается мне, Антуанетту лишь использовали. Ослепленный ненавистью и полностью уверенный в распутстве супруги, Реиган принял это за чистую монету. Ему докладывал о моих похождениях даже камергер бывшего императора. Весь двор гудел о моем падении, да и сама Антуанетта щедро подливала масло в огонь.

– И после всего ты просто бросишь меня здесь! – наконец, выдает Элизабет.

Я качаю головой.

– Ты неисправима, – говорю спокойно, хотя внутри ощущаю разрастающуюся клоаку, будто соприкоснулась с чем-то грязным. – Прости, Элизабет, но я действительно не хочу видеть тебя рядом с собой в Вельсвене, – вытягиваю руку ладонью вверх, когда она открывает рот и набирает в грудь воздуха. – Теперь я попрошу его величество дать мне возможность ознакомиться со всеми материалами, допросами и свидетельствами, касающимися смерти его отца. А тебе лучше остаться здесь, пока я во всем не разберусь.

Элизабет не ожидает, что я буду так категорична. Она уже привыкла к моей доброте и даже к тому, что я пыталась быть ей подругой и с великим терпением относилась к ее капризам.

Но сейчас она сознает, что нашей дружбе конец. Ее глаза наливаются яростью.

***

Элизабет Голлен

Элизабет едва сдерживала слезы, ощущая себя преданной и обманутой. В очередной раз. И кем? Этой лживой дрянью, Антуанеттой!

Все два месяца леди Голлен пыталась ужиться с принцессой, терпела ее выходки и даже покрывала перед императором, ведь Анна беззастенчиво соблазняла Эрта, зная, что ей, Элизабет, нужно выбраться из грязного, чахлого Рьена. Пусть и с помощью этого нищего графа. Но Анна таскала его на конные прогулки, любезничала и откровенно ему благоволила. Кобра! А Элизабет, тем временем, писала императору, что его жена исправилась.

О, леди Голлен надеялась, что Анна заберет ее из этого покрытого мхом и воняющего сыростью замка. Но принцесса, кажется, решила бросить свою верную фрейлину здесь совершенно одну!

Элизабет стискивает зубы, идя по коридору и содрогаясь от дрожи и ярости. Антуанетта свое еще получит! Саорельская потаскуха никогда не станет матерью будущего императора и не ляжет в постель к Реигану. Он и сам вздохнет с облегчением, если Антуанетта утратит свой лоск и получит сполна за все свои злодеяния.

Ненависть настолько сильно затмевала разум леди Голлен, что она была не в силах понять, к чему могут привести ее опрометчивые решения. Она всем сердцем презирала Анну. За то, что та ее обманула, списала со счетов и даже не попыталась вернуть ко двору! А Элизабет в очередной раз повелась на уловки Антуанетты, ведь и правда думала, что принцесса изменилась. Но на самом деле, не изменилась нисколько. И, наверняка, жизнь своей фрейлине спасла только для того, чтобы Элизабет ей прислуживала!

Леди Голлен упустила последний шанс, а ведь ей всего восемнадцать лет, и она рассчитывала, что император обратит на нее внимание и позаботиться о ней. Он же заботился об Элен, баловал подарками, исполнял капризы и ласкал ночами. Элизабет всегда завидовала счастливице Фант, представляя себя на ее месте.

А теперь все мечты рассыпаются прахом! И во всем виновата хитрая саорельская тварь! Скорее всего, Антуанетта просто испугалась казни и вмиг стала покладистой. Поняла, что смерть Ронана Уилберга – это уже серьезно.

Элизабет спускается на первый этаж, идет в комнатку, где стоят склянки с настойками и порошки Асиньи. Отмахиваясь от трав, свисающих с потолка, леди Голлен извлекает одну из корзин, где лежит приготовленный Антуанеттой эфир. Здесь же находятся склянки с неким ингредиентом для него – принцесса называла это «серной кислотой». Леди Голлен помнит, как Антуанетта просила ни в коем случае не допускать, чтобы кислота попала на кожу – оставит ожоги!

Элизабет вытягивает запечатанную бутылочку, оборачивает в тряпку и ухмыляется. Реиган ни за что не станет спать с уродиной. Интересно, что кислота сделает с хорошеньким личиком Антуанетты? Обезобразит так, что его величество упрячет жену в глухой монастырь?

На секунду Элизабет чувствует укол стыда. Не слишком ли она жестока? Быть может, Антуанетта не заслуживает такой суровой кары, особенно после того, как спасла и выходила ее?

Леди Голлен хмурится, стоя у корзины. Пару секунд она пытается договориться с собственной совестью, ведь иногда она искренне переживала за Антуанетту и мирилась с ее характером. Она старалась быть покладистой даже в те моменты, когда принцесса ставила ее вровень с жалкой служанкой или когда заставляла помогать Ройсам и следить за всеми тратами в доме.

Но, с другой стороны, именно из-за Антуанетты их обеих изгнали из дворца. Принцесса виновата, но ведет себя так, будто не случилось ничего страшного. Разве она не заслуживает наказания? Бросая Элизабет в старом, жалком замке, Антуанетта обрекает ее на страдания, а сама, между тем, возвращается в великолепный Вельсвен в постель к самому могущественному и красивому мужчине Эсмара, чтобы стать матерью его ребенка.

Но ведь именно Элизабет хотела родить Реигану детей – сколько он пожелает!

Леди Голлен содрогнулась.

Еще будучи в столице, она брала настойку против беременности у мэтра Финча не для Антуанетты, а для того, чтобы служанка леди Фант подливала ее своей хозяйке. На самом же деле принцесса ничего не знала про снадобье.

Леди Голлен вдруг задумалась – а имела ли Анна интимную связь с мужчинами, с которыми так отчаянно флиртовала? В ту ночь, когда капитан Эрт втащил в комнату графа Уолша, Антуанетта позвала Элизабет и попросила помочь раздеться. Леди Голлен помнит, что Герберт спал, перевернувшись лицом в подушку, а Антуанетта выскользнула из платья, взяла два бокала и поставила на стол, плеснула в один вина. Затем она достала из шкатулки перо и бумагу, приказала фрейлине принести чернил. В одной нижней сорочке и с распущенными волосами она села писать какое-то послание. В ту ночь она должна была умереть.

Элизабет никогда не видела самого факта измены, хотя в покои Антуанетты мужчины ходили регулярно. И не всякие, а те, которых принцесса выбирала сама.

Леди Голлен трясет головой, прогоняя эти нелепые мысли. Почему она об этом, вообще, думает?

– Леди?

Она вздрагивает, слыша за спиной голос старого растяпы Ройса. Сжимая в руке бутылочку с кислотой, Элизабет поворачивается к нему лицом.

Зачем он сюда вошел?

– Что тебе надо? – нервно вопрошает она и быстро идет к выходу, обходя привратника. – Отойди с дороги, старик! Я тороплюсь!

Сердце у нее стучит, как набат – этот седой чурбан ее увидел!

Элизабет всхлипнула, несясь по коридору. Ничего не получится. Сейчас Антуанетта уедет, и Элизабет останется одна и будет гнить в Рьене, пока не умрет! Бездетной, старой, никому не нужной! Даже Эрт отказал – вежливо дал понять, что влюблен в другую. Конечно, в эту развратную гадину!

Как же обидно!

Антуанетта обыграла ее. Как всегда.

Припав к подоконнику, Элизабет склоняется и тихо, беззвучно плачет. Ее отец отрекся от нее, дал ей пощечину и сказал, что не желает ее знать, что своим поведением она унизила весь род Голленов. А ведь Элизабет всегда была примерной дочерью. Она считала, что в будущем, как только станет любовницей императора, обеспечит семью благами и его милостью.

Сквозь слезы она вдруг видит в окно, как на террасе появляется Реиган. Едва наступая на ногу, облокачиваясь на трость, он останавливается у широких перил и смотрит, как закладывают экипаж. На секунду Элизабет перестает плакать, любуясь им – своей мечтой. Таким красивым, сильным и высоким, что все внутри у нее сжимается, а душа наполняется трепетом. Сколько же раз она представляла, как они занимаются любовью. Однажды она видела, как он целует Элен, и после голова у Элизабет кружилась, а во рту ощущалась сухость. Она берегла себя для него, отвергая ухаживания разных мужчин, даже герцога Бреаза. Она всегда знала, что предназначена только ему – императору Эсмара.

Элизабет прикрывает веки, трогает губы, представляя, как Реиган коснется ее рта, как властно прижмет к себе.

А в следующую секунду из ее глаз снова брызгают слезы, а в груди печет так, будто она проглотила кусок раскаленного свинца. Она видит, как к Реигану подходит Анна. Принцесса выглядит взволнованной и хмурой, глядит на ногу императора и качает головой, выговаривает что-то назидательно, а Реиган…

… смотрит на нее так…

…нежно.

У Элизабет все внутри обрывается, а взор застилает кровавая пелена.

Она срывается с места, и единственная мысль, которая пульсирует в ее голове: пора попрощаться с принцессой Саореля.