Лекарь для захватчика

Глава 9

– Осторожнее, ваше высочество, – предупреждает Эрт, когда я заглядываю в погреба, перегнувшись через перила.

Запасов еды немного. Нужна провизия. Ройсы явно не рассчитывали, что сюда сунется целая принцесса со свитой и охраной. Кстати, господин Ройс записывал по ходу осмотра все, что пригодится для ремонта, и в конце концов набежал солидный список.

– Нужно ехать в деревню, – заключаю я.

Как бы я ни оттягивала этот момент – ехать действительно надо. У меня не так много времени до приезда мужа, а значит придется действовать по ускоренной программе. Я боялась даже думать о побеге, но, если другого выхода не будет, я должна рассмотреть и этот вариант. Ничего нельзя исключать. А значит, мне нужно знать, где можно спрятаться и как именно бежать.

– Куда? – тотчас ошарашенно переспрашивает капитан.

– В деревню, – невозмутимо повторяю я. – Как она называется, кстати?

– Рьен.

– Как и замок?

– Да. Как и местная река.

Не очень-то креативными были предки Реигана.

Я чувствую на себе недовольный взгляд Эрта. Глаза у него темно-серые, и сейчас в них пылает страшное негодование. Но не только. Еще и какое-то недоумение, будто я решительно отличаюсь от того образа, который он знал раньше.

– Ваше высочество, – говорит он терпеливо: – Жители Рьена могут отнестись к вам без должного… гм, почтения. Слава о вас ходит, – и подбирает слова, напряженно сдвигая брови: – нехорошая. Я дам указания своим людям, и они привезут все необходимое.

По началу мне хочется согласиться, но пойти на поводу у собственной трусости – значит сдаться. А я упрямая. Я привыкла все решать сама. Кроме того, я жить хочу, а в замке гнить – это не жизнь.

– Я поеду, – говорю я спокойно.

И уже спустя десять минут мы с Элизабет погружаемся в экипаж. А спустя пятнадцать минут бесконечной тряски по ухабам останавливаемся на деревенской площади, где врыт в землю столб.

– Что это? – спрашиваю, глядя в окошко.

– Позорный столб, – отвечает Элизабет невозмутимо. – Для наказаний. Крестьяне – это же скот, Анна. Они ничего не понимают без кнута.

Я судорожно тяну носом воздух и решительно выбираюсь из кареты, едва дождавшись покуда капитан Эрт распахнет дверцу. Меня разбирает злость, но тотчас отступает, когда я оглядываюсь по сторонам, наблюдая старые, полуразрушенные и сказочно заросшие мхом и обвитые плющом каменные дома.

Элизабет раскрывает над моей головой ажурный зонт от солнца.

Наши сопровождающие, все шесть вооруженных всадников, тоже спешиваются.

Местность здесь каменистая, улочки между домами узкие. По деревни снуют козы, а за ними мальчишки с прутиками. У одного из домов на завалинке сидит дряхлый старик.

Вот он Рьен.

Потихоньку к площади подтягиваются люди. Слышу, как кличут старосту – Коннора Брина.

– Перед вами ее высочество Антуанетта-Аннабель, – выкрикивает капитан Эрт, когда вокруг нас собирается целая толпа, – преклоните колени!

Лица у местных делаются встревоженными. По людской толпе проходится негодующее роптание, но люди кланяются. Я как-то тушуюсь. Чувствую себя словно большой начальник, приехавший в какое-нибудь село с проверкой. И мне это не по душе, я человек простой.

Наконец, вижу Коннора Брина. Крепкий, седой мужчина чуть старше пятидесяти. Он падает на колени, кланяется, а потом поглядывая на капитана Эрта, сбивчиво говорит о плачевных делах в Рьене, и о том, что нужна помощь. Например, что единственный лекарь помер в седмицу, а его ученик на службе, что сыр, который варят в Рьене не берут так, как раньше – в столицу везут другие сыры, а пасека, что дает мед, угорела в начале лета.

– Ее высочеству необходим материал для ремонта крыши, – холодно обрывает капитан Эрт. – Его нужно привезти. А также провизию для стола ее высочества.

Я удивленно фокусирую взгляд на капитане. Чего это он удумал? Хочет, чтобы меня здесь возненавидели? Что за приказной тон? У этих людей и так полно забот, еще и меня содержать…

Погоди-ка.

– Я все оплачу, – говорю я. – И работу, если найдутся желающие помочь в замке с уборкой и ремонтом. А также услуги садовника.

Эрт поворачивает голову – его снова пронзает шок. Он, странным образом и напуган, и обескуражен, и восхищен – на его губах подрагивает непонятная улыбка.

– Я постараюсь помочь вам с лекарем, – выхожу из-под зонта, подаю руку Брину и помогаю ему подняться с колен, – уверена, другие проблемы тоже можно решить.

Брин от изумления щелкает челюстью. Даже воины Эрта столбенеют.

– Есть ли в деревне роженицы или те, кто болеет или получил увечье? Кому нужна помощь?

Жители молчат.

Лишь недоуменно шелестит робкий шепоток. И только теперь я замечаю, как много калек – хромых, обожженных, безруких и безногих. Вот оно наследие войны.

Не доверяют, ясное дело. Приперлась расфуфыренная девица, которая за всю жизнь палец о палец не ударила и давай обещаниями кормить. Боятся они… Им вместо принцессы лучше бы корову прислали, она хоть молока дает. А с такой овцы, как Антуанетта, и шерсти клок не надо.

Обидно за этих людей.

– А кузнец у вас есть? – снова спрашиваю у старосты.

Он озадаченно кивает и, наконец, взгляд поднимает. Коротко, но цепко окидывает меня, будто я не принцесса, а чудо дивное.

– Хорошо, – улыбаюсь, пытаясь расположить к себе народ. – А где живет травница покажете?

Снова скупой кивок старосты.

Ну, вот – не так уж и плохо. Значит, что-то можно сделать.

Оставив карету, мы идем пешком, и мои легкие туфельки погружаются в сухую грязь. Я внимательно оглядываюсь, подмечая что и где находится, куда ведут дороги, можно ли как-то бежать и куда. Выясняю в какой стороне рудники и сколько туда ехать, где еще есть деревни, как называются ближайшие. В общем, все, что помогло бы бежать.

Вскоре Брин знакомит меня с травницей, Асиньей. Дородная, темноволосая девушка долго рассказывает мне о травах, а потом показывает настойки и снадобья. От разной хвори, как говорит она. А в настойках чего только нет, их нужно принимать с осторожностью – там и мак, и мандрагора, и мышьяк с ртутью. Всего понамешано – этакое лекарство. Выпьешь разом – помрешь с экстазом. Эти настойки по каплям надо в питье добавлять, с серьезным лицом вещает Асинья.

Благодарю сердечно, но нет.

И все-таки скляночку покупаю. Ради интереса.

Мандрагора и опий – это уже неплохо. Значит, можно обезболивать пациентов. Ставлю мысленную галочку.

А дальше меня ждет показ кузницы, и знакомство с Тео, местным кузнецом. При виде него сглатываю и слегка теряюсь. Высокий, мощный мужчина, черные волосы которого заплетены в длинную тугую косу. Он хром, а одна сторона его лица обезображена огнем, правый глаз утратил зрение и посветлел. Господин Ройс говорил, что кузнец он хороший, и я сразу интересуюсь, сможет ли он изготовить некоторый инструмент, если я его нарисую.

Сможет.

Договариваюсь, что привезу ему наброски и предупреждаю, что работа будет сложной. Но, если у меня появится инструмент, я точно не пропаду. Даже если придется бежать, меня прокормят руки и голова. Медики всюду нужны.

Возвращаемся мы только к обеду. Элизабет явно не в духе – она уязвлена моим поведением. Для нее это унизительно. Она коситься на мои руки и предлагает выкинуть перчатки, потому что я трогала Брина, а это мерзко.

По дороге я осторожно расспрашиваю фрейлину, почему, вообще, возникла война между Саорелем и Эсмаром. Она больше не удивляется моей внезапной «амнезии», лишь отвечает сквозь зубы:

– Эсмар хочет быть великим во славу бога-завоевателя. Это мечта императора, и принц Реиган с детства грезил ею, чтобы стать гордостью своего отца.

– И столько искалеченных судеб ради прихоти и гордыни?

– Саорель мог сдаться, – упрямо отвечает Элизабет. – А теперь вы пожинаете плоды своей глупости.

– И поэтому принц возненавидел меня?

– Не притворяйся, что не помнишь!

– Не держу плохое в голове, – отвечаю невозмутимо.

– Ты отдала свою девственность генералу Берку и досталась принцу Реигану порченной! Какой мужчина стерпит?

А…

Вот почему он взъелся. Жена, которую он взял замуж насильно, оказалась бракованной. Вот это поворот.

– Если его высочество узнает о том, как ты смеешь себя вести, он будет очень зол, Анна, – шипит Элизабет. – Это недостойно аристократки! Пожалуйста, прекрати испытывать его терпение. Ты утопишь всех нас! Трогать мужчин за руки, садиться с ними за стол, выходить к ним одной – это позор! Разъезжать по деревням, показывая себя – чего ты добиваешься? Он будет зол, Анна!

Реиган-Реиган-Реиган.

Его власть довлеет надо мной везде, в любой точке Эсмара.

Экипаж замедляется, поворачивая на подъездную дорогу к Рьену, и я отдергиваю шторку. Мое сердце проваливается в самые пятки – со стороны столицы к замку мчится всадник.

***

– Он ранен, – слышу голос одного из воинов, сопровождающих карету.

– Похоже на то, – подтверждает капитан Эрт.

Экипаж останавливается, и мы молча глядим, как конь несет к нам свесившегося из седла всадника.

Срабатывает какой-то механизм внутри меня, и я выбираюсь из кареты на дорогу. Прикладываю ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца и наблюдаю за всадником, который еще довольно далеко.

– Вернитесь, ваше высочество, – говорит капитан Эрт, но я, напротив, делаю уверенные шаги вперед, не спуская глаз с раненного человека.

Когда конь равняется с экипажем, воины ловят его в кольцо, стягивают всадника и укладывают на землю.

– Это граф Эмсворт, – вдруг говорит капитан, разглядывая раненного.

Тот бледен и без сознания.

Судя по всему, ранен в живот. Его зрачки беспорядочно вращаются под веками, бледные обезвоженные губы распахнуты, грудь едва вздымается.

– Не выживет, – произносит один из воинов.

Я молча протискиваюсь между мужчин, которые озадаченно смотрят на графа, приподнимаю юбки и опускаюсь на колени рядом с раненным.

– Ваше высочество, – шипит Эрт, наблюдая, что я распахиваю одежду, пытаясь понять, насколько сильно ранен несчастный, – оставьте его.

А я лишь отмечаю, что у графа рассеченная продольная рана живота, и большая кровопотеря. Веки раненного дрожат, а затем вскидываются. Бесцветные глаза находят меня. Он вдруг ловит меня за руку, стискивает ладонь своими холодными пальцами и из его горла вырывается:

– Анна… предупредить… беги…

Его глаза вновь закатываются – он теряет сознание.

– Нужно отнести его в дом! – бросаю взгляд на капитана.

Взгляд Эрта остается неподвижным и напряженным. Наконец, мужчина склоняется ко мне доводит шепотом следующее:

– Себастьян Эмсворт – ваш бывший любовник. Полагаю, по приказу его величества Реигана он был схвачен, оказал сопротивление и попытался сбежать.

Неужели, взойдя на престол, мой супруг решил наказать всех моих бывших? Или Эмсворт – один из заговорщиков? Что он может знать про убийство императора?

– Я приказываю вам отнести его в дом! – говорю я твердо.

Капитан Эрт распрямляется и смотрит на меня со злостью. Кажется, он хочет схватить меня и затолкать в карету, но не может, и это его выводит. Я все-таки принцесса и жена его новоявленного императора.

– Хорошо, – выплевывает он.

Графа Эмсворта вносят в дом и укладывают прямиком на пол. Элизабет не может на это даже смотреть и карикатурно теряет сознание, автоматом выбывая из числа помогающих. Впрочем, никто особенно не спешит на помощь. Только Софи, на лице которой нет ни одной эмоции, да господин Ройс реагируют на мои просьбы.

А затем они, выполнив все приказы, с искренним изумлением смотрят, как я провожу первичную хирургическую обработку раны. И хоть я весьма ограничена в подручных инструментах, я вполне могу иссечь некротизированные ткани, чтобы избежать нагноения. Рана, конечно, у Эмсворта неприятная: от ребер до тазовой кости наискосок, будто кто-то полоснул мечом. Но не настолько глубокая, чтобы пострадали органы. Но за брюшину частично ушла.

Пока я вожусь с раненным, который едва дышит, капитан Эрт время от времени заглядывает в гостиную, и, наверно, считает, что я совсем рехнулась. А я, словно слепой котенок, без диагностического оборудования не могу провести достаточную ревизию раны и понять, скопилась ли кровь в брюшной полости. И боюсь, что пациент умрет. Промучается и погибнет, потому что здесь нет антибиотиков и антисептиков. И даже нормального инструмента – вообще, ничего. Дренаж не поставить, рану нормально не ушить – все это вгоняет меня в панику. И злость.

В современной медицине используется целый набор разных игл, а я вынуждена довольствоваться швейной – той, что госпожа Ройс штопает носки. Предварительно пришлось иглу закалить и согнуть в виде полумесяца. И каждый стежок, я до смерти боялась, что игла сломается.

Вожусь с раненным до самого вечера.

На живот нужно положить холод, но где же взять лед?

Эмсворт дышит неровно и иногда стонет. Сознание путается. Крови он потерял немерено.

Он для меня пациент, в первую очередь. А для Эрта, кажется, – крупная неприятность.

– Кровь летучих мышей хорошо помогает для таких ран, – говорит госпожа Ройс, убирая окровавленную ткань и одежду.

– Обойдемся в этот раз, – устало улыбаюсь я, изумляясь такому невежеству.

– Как вы ловко управились с этим, ваше высочество, – робко произносит она. – Я такого не видала ни разу. Умаялись, наверно?

Я вновь смотрю на раненного, раздумывая о том, каких проблем мне будет стоить его спасение.

– Я бы поела чего-нибудь, – говорю кухарке: – Принесите, пожалуйста, сюда.

Принцессам можно есть, где вздумается. Большая гостиная вполне подходит. И неважно, что здесь давно не было ремонта: камин старый и черный от копоти, оббивка мебели поизносилась, а портьеры выцвели от солнца. Это совсем не портит мой аппетит.

Пока я ем, слежу за Эмсвортом.

Без антибиотиков будет тяжело. Несмотря на все усилия, он может погибнуть.

А сколько еще таких, как он? Умирающих из-за жестокости Реигана? Искалеченных войной?

Я сажусь в кресло и прикрываю веки, приказав Софи следить за состоянием Эмсворта.

Только бы не было заражения, перитонита и сепсиса.

Как этот граф добрался из столицы до Рьена, не представляю. А, главное, – зачем?

Медленно засыпаю – слишком насыщенным был день. Мой первый день в Рьене.

Я проваливаюсь в сон, почти сворачиваясь на кресле клубочком, опустив голову на подлокотник. Тону в мягких волнах тревожных сновидений, пока вдруг не слышу заунывные рыдания Элизабет.