Ледяной остров

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В просторном светлом кабинете директора промысла Белые камни собрались члены комиссии по испытанию атомных микрохолодильников. На председательском месте, за директорским столом, - Воронин. Члены комиссии расположились за длинным столом, составлявшим вместе с директорским букву «Т». Павел Зарубин, приехавший в Белые камни на испытание микрохолодильников, слушая геолога промысла Козлова, торопливо записывал что-то в блокнот.

- Что же это нет Трофимова и Кирилловой? - громко сказал кто-то.

Воронин посмотрел на часы:

- Да пора бы уж.

В это время за окном послышался приглушенный шум мотора и шуршание шин по асфальту; дважды хлопнули дверцы машины, и через полминуты в комнату вошли Ольга и Трофимов.

- Ну вот, вся комиссия в сборе, можно начинать, - обрадованно приветствовал появление их директор промысла Гасан-Нури.

Воронин постучал карандашом по столу:

- Ну что ж, начинать так начинать. Возражений нет?

- Надо бы пригласить мастеров и операторов, - сказала Кириллова.

- Правильно, Ольга Петровна, - поддержал Гасан-Нури.

- Тогда немного обождем. - И, обратившись к Гасан-Нури, Воронин добавил:-Дайте команду.

Вскоре просторная комната наполнилась людьми: пришли мастера, операторы.

- Ну вот что, товарищи. - Воронин обвел взглядом присутствующих. - Сегодня мы начинаем испытание микрохолодильников - изобретение наших, советских, инженеров и ученых. Двое из них - Ольга Петровна Кириллова и Алексей Петрович Трофимов - здесь присутствуют. С помощью этих холодильников мы должны оградить нефтеносные горизонты от верхних и нижних пластовых вод.

Воронин предоставил слово Трофимову.

- Вы знаете, - начал Трофимов, - что за последние годы мы коренным образом изменили методы эксплуатации нефтяных месторождений и технологию добычи нефти. Советские ученые создали новую отрасль науки - физику нефтяного пласта. На основе достижений этой науки мы возродили многие старые, заброшенные промыслы, возвратили им молодость, широко применили нагнетание газа в нефтяные пласты, законтурное заводнение и другие методы воздействия на подземные режимы. Сейчас перед нами встала практическая задача - извлекать из недр земли не двадцать, не тридцать и даже не пятьдесят процентов, а всю нефть. Мне сейчас становится смешно, когда я вспоминаю разговоры, которые можно было слышать несколько лет тому назад о том, что Приморским промыслам скоро конец, что оставшуюся в недрах нефть взять уже нельзя. А ведь в этих «истощенных» недрах еще более миллиарда тонн «черного золота». И мы его, этот миллиард, должны добыть. Настоящая эксплуатация промыслов только началась.

Трофимов замолчал. Все напряженно ждали, что он скажет дальше.

- Однако на пути к этому миллиарду у нас еще много препятствий. Вы знаете, что промыслы Приморска довольно старые. Часть скважин пробурена здесь еще в дореволюционное время ударным способом. Эти скважины - наш бич. Через них верхние воды проникают в нефтеносные пласты беспрепятственно, как ветер через открытые ворота. Мешают они и созданию в пластах нужных нам режимов, не разрешают применить законтурное заводнение и другие методы восстановления пластовой энергии. Мы нагнетаем воду за нефтяной контур, а она поднимается по этим скважинам вверх, в водоносные горизонты, а затем, по другим скважинам, вновь опускается, но уже не за контур, а где-нибудь в центре нефтяной залежи.

Мы остановим эти подземные реки, поставив на их пути при помощи новых микрохолодильников ледяные перемычки. - Рука Трофимова взлетела вверх и, рассекая ребром ладони воздух, опустилась на стол, как бы разрубив воображаемый водяной поток. - Созданный нами специальный холодильник основан на достижениях атомной физики. Практически количество тепла, которое он может поглотить, неограниченно, несмотря на то, что он сравнительно невелик по размерам.

С помощью этих холодильников мы надеемся изолировать нефтяные горизонты от водоносных, чтобы иметь возможность приступить к нагнетанию газа в нефтеносные пласты. Таким образом, мы восстановим в них прежнее давление и принудим вязкую, малоподвижную нефть растворить в себе газ. Она сделается опять подвижной, живой. Тогда напор воды, которую мы закачаем за нефтяной контур, зажмет нефть в тиски и будет гнать ее к эксплуатационным скважинам.

- Если опыт, который мы начинаем сегодня, удастся,- закончил Трофимов, - мы немедленно будем применять новый метод на всех других промыслах, где раньше не удавалось его осуществить. А сейчас начнем испытания.

Застучали передвигаемые стулья, комната наполнилась многоголосым шумом, люди устремились к выходу. Кириллова, волновавшаяся за микрохолодильники больше других, побежала к своим девушкам-лаборанткам, приехавшим еще утром, чтобы дать последние указания по зарядке аппаратов перед спуском в скважины.

Члены комиссии перешли в диспетчерскую. На щитах поблескивали многочисленные приборы. Сюда сходились нити управления всем промыслом. Трофимов остановился у щита, в который были вмонтированы регистраторы электротермометров, показывающие и записывающие температуру в скважинах-обводнительницах.

Вскоре дежурный диспетчер, сидевший у телефонов, доложил, что на пятой скважине спуск закончен.

- Разрешите дать ток? - Диспетчер положил руку на рубильник.

Трофимов молча кивнул.

- Сорок третья готова! - сообщил диспетчер, включая второй рубильник.

- Восьмая и тридцать первая готовы! Двенадцатая! Сто девятая! - выкрикивал диспетчер.

Стрелки самопишущих электротермометров поползли влево. Микрохолодильники действовали.

В диспетчерскую вбежала запыхавшаяся Ольга. Щеки ее порозовели.

- Ой, я, кажется, опоздала!

Все, кто стоял у приборного щита, обернулись. Трофимов, встретившись взглядом с Ольгой, улыбнулся. Радостью просияло ее лицо.

Когда был замкнут последний рубильник, Воронин посмотрел на часы.

- Пятьдесят одна минута вместо полутора часов по графику! - сказал он. - Молодцы подземники!

Прошел еще час. Члены комиссии ушли обедать. Только Ольга ни на минуту не отходила от приборного щита. Ей все казалось, что температура в аппаратах падает слишком медленно. Она то и дело подходила к щиту, постукивала пальцем по плоским стеклам, за которыми белели медленно двигавшиеся клетчатые ленты регистраторов температуры. А когда первый прибор показал 50 градусов ниже нуля, Ольга сверила время со своими расчетами. Все в порядке - расчеты верны. Успокоившись, она открыла сумочку и вынула зеркало. «Боже мой, на кого я похожа!» - подумала она, глядя на свои растрепавшиеся волосы. - «Так вот почему он так на меня посмотрел!»,-вспомнила Ольга улыбку Трофимова, которой он встретил ее у приборного щита. Легкий румянец выступил на ее щеках. Она еле успела привести себя в порядок, когда вернулись Трофимов и Воронин.

- Пора откачивать воду, - сказал Алексей Петрович, взглянув на электротермометры.

Диспетчер подошел к большому щиту, где были установлены регуляторы электропогружных насосов. Он начал переключать приборы на «малые обороты».

- Давай на максимальные, не бойся,- сказал Трофимов и добавил: - Передайте геофизикам, чтобы следили за водяными контурами. Обо всех изменениях пусть сообщают сюда.

Вошли Гасан-Нури и Зарубин.

- Ну куда же вы пропали? - говорил на ходу директор журналисту. - Ведь самое интересное здесь, а вы разгуливаете по промыслу.

- Я был у Громова, наблюдал работу его бригады.

- Да чудак вы человек, отсюда же лучше все видно. Здесь весь промысел. - Гасан-Нури начал объяснять журналисту значение каждого из многочисленных приборов. - Вот, например, этот, - директор указал на прибор, только что включенный диспетчером, - регулирует работу электропогружного насоса в четвертой скважине. Если вы пойдете к этой скважине, вы ничего не увидите. А здесь видно все. Вот эта стрелка показывает число оборотов. А вот эта - производительность. Видите, она стоит на цифре тридцать пять. Это значит-тридцать пять литров в секунду. Вы хотите знать, что откачивает насос? Пожалуйста. Вот еще две стрелки:» эта показывает процент воды, та - процент нефти.

- Что же, насос качает одну воду?

- Совершенно верно. Зона вокруг скважины обводнена. А вот в сорок седьмой скважине, видите, - директор указал на другой прибор, - воды восемьдесят четыре процента, нефти шестнадцать. Насосы всех обводненных скважин работают сейчас на полную мощность. И если притока посторонней воды в зоны этих скважин не будет, тогда все они вскоре перейдут на чистую нефть.

- Так именно и будет! - вмешался в разговор Трофимов,

- Алексей Петрович, вас к телефону, - сказал диспетчер.

- Я слушаю. Уменьшается? Замечательно! - Трофимов положил трубку. - Товарищи, звонил Козлов от геофизиков. Он говорит, что зона обводнения уменьшается. Скоро можно будет начать нагнетание воды за контур.

Прошел еще час. Нефти в скважинах обводненной зоны стало больше, воды - меньше.

- Пора, - сказал Трофимов.

Диспетчер замкнул рубильники нагнетательной станции.

Зарубин с любопытством наблюдал за поведением многочисленных приборов. Судорожные колебания стрелок и самописцев указывали на первую волну давления, прошедшую по нефтяным пластам. Постепенно движения стрелок стали устойчивыми.

Члены комиссии с волнением следили за показаниями приборов. Алексей Петрович, волновавшийся не меньше других, внешне казался спокойным. Когда показания приборов стали устойчивыми, он повернулся к диспетчеру:

- Пора закрыть эксплуатационные скважины и начать нагнетание газа в нефтяную зону.

Через несколько минут снаружи донеслись приглушенные, но частые постукивания компрессоров нагнетательной станции.

К вечеру пробный отбор нефти показал увеличение ее притока к скважинам. Но давление у забоев скважин было еще небольшим. Некоторые скважины давали чистый газ.

- Придется несколько деньков постоять, - сказал Трофимов директору промысла Гасан-Нури.

Но директора это замечание не огорчило. Повеселевший Гасан-Нури уже прикидывал в уме, когда промысел сможет выполнить годовой план. Закончив подсчет, он посмотрел на Трофимова и Кириллову, стоявших рядом.

- Какие вы молодцы! - растроганно сказал он.- Вы вылечили промысел. Олечка, дай я тебя расцелую,- и Гасан-Нури шагнул к Кирилловой, которая, смеясь, выбежала из диспетчерской.

Возвращался Алексей Петрович в Приморск, когда на землю уже спустилась ночь. С грустью посмотрел он на пустое сиденье рядом с собой - Ольга задержалась на промысле.

Проехав вдоль морского берега до Соленого мыса, он не повернул вправо, куда уходила дорога, а по песчаной отмели проехал метров триста вперед, остановил- машину под скалистым обрывом, погасил свет и выключил мотор. Пройдя пешком еще метров тридцать, он оказался возле двух больших камней, образовавших как бы естественное кресло. Это было его излюбленное место. Усевшись на эти камни, он с наслаждением затянулся папиросой. У ног плескалось море, легкий ветерок, поднявшийся к вечеру, освежал лицо. Далеко в море мерцали созвездия огоньков, - это светились морские эстакадные островки, с которых бурились морские скважины в прибрежной зоне.

Горячие, не успевшие остыть от дневного зноя камни, удобная поза, суета и волнения прошедшего дня - все это привело к тому, что Алексей Петрович задремал.

Проснулся он неожиданно, словно от толчка. Еще не понимая, что с ним и где он, Алексей Петрович услышал позади себя голоса. Он невольно вытянул затекшую правую ногу. Из-под нее в воду посыпались камешки. Только тут он окончательно пришел в себя, прислушался. Кругом было тихо, только сильней плескались внизу волны да сзади наверху шелестела листва кустов под порывами посвежевшего ветерка. Значит, ему послышалось. Пора ехать. Трофимов собрался встать, но вдруг он ясно услышал, как кто-то сказал по-английски:

- Никого нет. Это море. У вас слабые нервы, господин Краузе. Это не годится. Люди вашей профессии не должны иметь нервов..

- Извините, мне послышалось. - Этот второй голос показался Трофимову очень знакомым.

- Я уполномочен сообщить, что шеф недоволен вашей деятельностью, а точнее бездеятельностью. Это может плохо кончиться для вас, - в голосе послышалась угроза.

- Я стараюсь, яо это очень трудно.

- Вы что же, хотите, чтобы большевики принесли вам секрет своего холодильного аппарата на золотом блюдечке? Не дождетесь.

- Но ведь кто мог знать… - Дальнейшее Трофимов не расслышал.

- Вы обязаны были знать. И зачем было лезть в окно, когда есть дверь? Романтики захотелось? К черту! Мы платим вам не за романтику, а за дело.

- Извините, но…

- К черту извинения! К черту ваши трудности! Вы их сами выдумали. Предупредите инженера…

Порыв ветра унес конец фразы.

- Что касается пятого номера, то он трус. И вряд ли на него можно рассчитывать.

- Тем легче его заставить работать на нас. Вот деньги. Возьмите. Потом, почему вы медлите с операцией «В»? Между прочим, Кириллова сегодня в Белых камнях. Лишняя холодильная бомба у нее, наверное, найдется. Ну, мне пора. Я поеду мимо Белых камней. Вас подвезти?

Ответа Трофимов не расслышал.

Голоса смолкли. Сверху посыпались камешки. Слышны были удаляющиеся шаги.

Первой мыслью Трофимова, пораженного услышанным, было броситься на голоса, размозжить камнем головы заговорщикам. Но он сдержал свой порыв, понимая, что это бессмысленно: двадцать метров отвесного обрыва отделяло его от врагов. Но что делать? Задержать их он не может. Вот уже не слышно шагов - они поднялись на холм, за которым проходило шоссе.

Но кто же этот Краузе? Уж очень знакомым показался Трофимову его голос. Мысль лихорадочно работала. Но чем сильнее напрягал Алексей Петрович память, тем больше терял он звук этого голоса, и, наконец, последняя его интонация рассеялась в вихре других мыслей. А что, если этот Краузе сойдет сейчас в Белых камнях? А там Оля.

Трофимов впервые, даже мысленно, назвал так Кириллову. В ушах его еще звучали слова: «Кириллова сегодня в Белых камнях». Этот волк правильно рассчитал. Но не бывать этому! Скорее в Белые камни!

Трофимов, спотыкаясь в темноте, рванулся к машине.

Развернувшись, Алексей Петрович прибавил газу. Выехав на шоссе, он увидел впереди два красных огонька. «Не уйдете!» - подумал инженер, уверенный, что впереди машина диверсантов. Стрелка спидометра быстро ползла по циферблату от цифры 40 к 60, 80, 100… и наконец остановилась на 140. 140 километров в час! С бешеной скоростью уходила под машину серая лента шоссе. Красные огоньки все ближе и ближе…