Ледяной остров

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Сражение людей со стихией приближалось к концу. Лишь небольшой «пятачок» чистого льда сверкал на северо-восточной оконечности острова. Наступление на этот «пятачок» шло с трех сторон. Прохоров весело ободрял товарищей, стараясь перекричать шум бушующего моря и завывание ветра. Старый мастер поспевал всюду.

- Что здесь у вас случилось? - подбежал он к работающим на береговом участке.

- Арматуру не подвезли.

Оглянувшись на штабели рулонов металлических сеток, возле которых стоял трактор, мастер кинулся туда.

- Что такое? - спросил он у тракториста.

- Прокладку пробило.

- Эх, некстати! - огорчился мастер, оглядываясь по сторонам, словно ища помощи. - Сейчас…

- Что сейчас? - спросил тракторист.

Но Прохоров уже не слышал вопроса: он бежал к бульдозерам, стоявшим невдалеке.

- Ребята, выручите, - взмолился он, - перебросьте мне вон ту арматуру на лед, а то работа стоит.

- У нас не транспортные машины, - сказал черный от загара, похожий на цыгана юноша.

- Обращайтесь к бригадиру, - сказал другой.

- А где бригадир?

- Вон идет.

- Копылов ваш бригадир?

- Да.

Прохоров кинулся навстречу Копылову:

- Слушай, Борис, будь другом, выручи…

- Ты, Егор Егорович, я вижу, разучился здороваться.

- Извини, здравствуй! Слушай, дай мне одну машину арматуру перебросить вон туда.

- Не могу, Егор Егорович, сейчас Горячев звонил с семнадцатого землесоса. Начнут подавать грунт - только успевай поворачиваться.

- Ну, дай хоть одну машину на пару рейсов, а там я какой-нибудь выход найду.

- На пару рейсов, говоришь? Ну ладно.

- Вот спасибо!

- Костя! Иванцов!

- Я слушаю, - подбежал юноша, похожий на цыгана.

- Перевезешь Егору Егоровичу арматуру.

- Хорошо.

И через пять минут, взяв на буксир нагруженную тракторную тележку, Иванцов на полной скорости ехал к кромке бетонного поля.

- Костя, на лед не съезжай! - крикнул Иванцову тракторист, оставшийся у неисправного трактора.

Но Иванцов не расслышал предупреждения. Когда он подъехал к кромке бетона, Прохоров ему показал на лед:

- Давай прямо туда.

И Иванцов, не сбавляя скорости, помчался по льду. Лихо развернувшись, он собирался спрыгнуть на лед, но заметил, что бульдозер вместе с тяжело нагруженной тележкой боком с прежней скоростью продолжал скользить на ребристых гусеницах к крутому берегу. Иванцов растерялся. А когда он сообразил, что надо делать, было уже поздно. Тележка, докатившаяся первой до крутого спуска, потянула за собой бульдозер. Костя еле успел спрыгнуть на лед. Из-за шума волн, с грохотом разбивавшихся о крутой берег острова, он не услышал всплеска от упавшей машины.

Поднявшись со льда и чувствуя на себе взгляды десятков людей, Иванцов с виноватым видом побрел к себе. Он -нашел Копылова в палатке. Бригадир, надрываясь, кричал в телефонную трубку:

- Семнадцатый, семнадцатый! Горячев! Товарищ Горячев!..

Заметив Иванцова, Копылов спросил:

- Ты что, уже приехал?

- Нет… Я… я утопил его.

- Кого?!

- Бульдозер.

- Какой бульдозер?

- Свой, вместе с тележкой… Сорвался с берега и прямо в море.

Лицо Копылова вдруг вытянулось. Он опустил руку с телефонной трубкой и изменившимся голосом сказал:

- Да знаешь ли, что ты наделал? Вот почему не отвечает семнадцатый землесос. - Копылов, приложив трубку к уху, часто забарабанил по рычагу телефонного аппарата:-Девушка, дайте скорей Байрамова. Разъедините! Как не можете? Аварийно, понимаете, аварийно!

А в это время Байрамов из административной палатки отчитывал по телефону Плюева:

- Что ты мне голову морочишь. Я тебя спрашиваю: где цемент? Почему до сих пор не разгружен «Енисей». Ну что ты мне заладил: «Трубы, трубы»? Зачем они мне, твои трубы? Что? Какой бульдозер? Причем тут семнадцатый землесос?

Байрамов забарабанил по рычагу аппарата, переключаясь на громкоговоритель:

- Зачем вы меня разъединили.

- Вас просят аварийно, - раздался в репродукторе голос телефонистки.

- Ну, давайте. Что еще? Кто говорит? Что случилось?

- Али Гасанович, на семнадцатый землесос упал бульдозер. Землесос повредило, не отвечает, - торопливо рассказывал Копылов.

- Так, так, - отвечал Байрамо‹в на каждую фразу Копылова. - А почему вы думаете, что машина упала на него?

- Семнадцатый землесос прекратил подачу грунта… и связь оборвалась.

- Ну хорошо, сейчас выясним.

- Алексей Петрович, - обратился Байрамов к вошедшему Трофимову, - в районе семнадцатого землесоса в море упал бульдозер с тракторной тележкой. После этого землесос прекратил подачу гидромассы, и связь с ним прервалась.

- Туда отправился Виктор Николаевич. Надо его разыскать. Позвоните на шестнадцатый.

Байрамов пододвинул к себе поближе микрофон и сказал:

- Дайте шестнадцатый землесос да никуда не отходите.

- Хорошо.

- Шестнадцатый слушает.

- Говорит Байрамов. У вас был Виктор Николаевич?

- Да, недавно уехал на семнадцатый.

Байрамов и Трофимов тревожно переглянулись.

- Теперь соедините с восемнадцатым. Восемнадцатый!

- Восемнадцатый слушает.

- Байрамов говорит. Виктор Николаевич у вас был?

- Он здесь, только что прибыл.

- Дайте ему трубку.

- Я слушаю.

В палатку неслышно вошла Березина Таня с электронным газоанализатором в руках. Вошла и остановилась, прислушиваясь к разговору, который вел по аппарату Байрамов с Виктором Дубравиным-; Сообщив Дубравину о случившемся, Байрамов спросил:

- Вы не помните, кто работал на семнадцатом?

- Если смены не было, то Горячев, а фамилию второго не помню. Он сегодня первый день на землесосе - только что окончил курсы. Потом, там остался журналист Зарубин.

У входа в палатку раздался звон разбитого стекла.

Байрамов и Трофимов оглянулись. Таня, бледная, растерянная, широко открытыми глазами смотрела на тревожные лица Байрамова и Трофимова. Перед ней на дощатом настиле валялись осколки электронного газоанализатора.

- Вы слышали, Таня? - спросил ее Байрамов.

Таня трижды кивнула. Прикусив губу, она села на скамейку.

- Виктор Николаевич, - Байрамов повернулся к микрофону, - немедленно отправляйтесь к семнадцатому. Узнайте, какое там положение, и позвоните с шестнадцатого.

Байрамов выключил репродуктор и подошел к Тане.

- Ну что ж ты, Танюша, плачешь? Пока ведь еще ничего не случилось.

- Я лучше пойду, - сказала девушка.

- О ком это она? - серьезно спросил Байрамов Трофимова, когда девушка вышла.

- Должно быть, о Зарубине.

- Любит?

- Кажется.

- Да… Ты не знаешь, где может быть сейчас Корнев?

- Видел его в порту.

Байрамов разыскал Корнева и приказал немедленно подготовить к спуску с подводного корабля водолазов в жестких скафандрах.

Вскоре позвонил Виктор Дубравин и подтвердил, что землесос поврежден при падении бульдозера.

- Разбит переходный тамбур, нарушен кабель и, очевидно, повреждено аккумуляторное отделение. Света на землесосе нет. Боюсь, что и воздушная линия порвана.

- А сами всплыть они не могут? - спросил Трофимов

- Это исключено: уравновешивающие цистерны пробиты.

Все трое долго молчали. Зарубин после первых страхов и волнений вдруг успокоился. Сначала он вспомнил Москву, свою мать. В темноте не надо было закрывать глаз, чтобы представить ее образ. Вот она стоит перед ним, глядя на него добрыми глазами. Потом перед ним промелькнуло смеющееся лицо Тани. Он посмотрел на слабо светящийся циферблат своих часов: было десять минут седьмого.

- Сейчас в Москве на улицах людно. Кончился рабочий день. Все спешат.

- А сколько времени? - спросил Горячев.

- Седьмой час,

- Уже третий час пошел.

- А на сколько нам хватит воздуха?

- Если лежать и не двигаться, то часов на десять Вот если бы аккумуляторы были целы, тогда мы могли бы долго продержаться.

- Где же помощь? - уныло спросил Сыров.

- Ничего, Вася, будет помощь, обязательно спасут,- успокоил товарища Горячев. - Только не надо много разговаривать, кислород беречь надо.

Наступила долгая пауза.

Вдруг о корпус что-то звякнуло.

- Что это, Ваня?

- Должно быть, водолазы, - ответил Горячев, вглядываясь в слабый свет за носовым иллюминатором.

В это время по корпусу землесоса снаружи кто-то трижды ударил.

Горячев, нащупав в темноте гаечный ключ, ответил.

Снова послышались удары. На этот раз то частые, то с паузами.

- Что передают? - спросил Зарубин.

- Спрашивают, как мы себя чувствуем.

Снова последовала серия частых и редких ударов.

- А теперь что?

- Спрашивают, сколько мы можем продержаться.

Горячев долго что-то выстукивал.

Наконец разговор прекратился.

Горячев сказал:

- Я им предложил свой план. Вы извините, что я с вами не посоветовался, - спешил.

- Какой? - в один голос спросили Зарубин и Сыров.

- Аварийная гондола у нас исправна? Да. Но ее подъемная сила недостаточна, чтобы поднять нас всех троих. Я предложил следующий план. Подводная лодка подходит к нам, спускает в жестком скафандре водолаза, с его помощью берет гондолу на буксир. Мы забираемся в гондолу и освобождаемся от землесоса.

- И всплываем? - радостно вставил Сыров.

- Нет. Там наверху шторм, и нам придется плохо, если лодка всплывет. Она в подводном положении отбуксирует нас в порт. И лишь там нашу гондолу вытащат на поверхность.

- Вот это здорово ты придумал, Ваня!

- Здорово, Вася, да не совсем.

- Почему?

- А хватит ли нам в гондоле воздуха?

Снова наступила гнетущая тишина.

Час за часом томительно тянулось время. Дышать становилось все труднее и труднее. Наконец в одиннадцать часов снаружи в иллюминаторы ударил яркий свет. Затем по корпусу землесоса снова раздались удары. Горячев ответил. Снаружи просигналили, что план Горячева принят.

- Все готово, - сообщил водолаз через некоторое время, - переходите в гондолу.

Ощупью один за другим все трое поднялись к аварийному люку. Ослабевший Горячев с трудом приподнял тяжелую крышку. Отдышавшись, он проник внутрь гондолы и помог забраться в нее товарищам. Воздух здесь был свежий. Несколькими поворотами маховика он освободил стягивающий замок и, повернув кран, впустил в переходный тамбур воду. Просигналил:

- Готово.

Потом сказал:

- Осторожней, сейчас перевернемся.

Через минуту гондола, плавно покачнувшись, перевернулась люком вверх. Горячев включил аварийную лампочку.

- Лежите, не двигайтесь и не разговаривайте. Воздуха мало.

Зарубин вскоре действительно почувствовал, что дышать нечем. Сильно кружилась голова, перед глазами плыли зеленые круги.

- Корреспондент, - шепотом сказал Горячев, - как себя чувствуешь?

Но ответить у Зарубина уже не было сил. Без сознания лежал и Сыров.

«А кто же откроет люк, если и со мной случится то же?» - подумал Горячев, тяжело дыша. Собрав последние силы, он стал лихорадочно освобождать замки, прижимавшие люк к наружному кольцу. Когда последний замок был открыт, герметичность нарушилась и в гондолу потекли струйки воды, Горячев снял с себя ремень, сделал на одном конце его петлю, а другой конец привязал за скобу люка. Последним усилием он просунул в петлю с двух сторон до локтей обе руки и всей тяжестью своего тела повис на ремне, теряя сознание.

Облокотившись на поручни «Океана», Таня Березина застывшим взглядом смотрела на неспокойную поверхность воды, тускло отражавшую ночные огни стоявших в порту кораблей. Порывистый ветер трепал ее каштановые локоны. На палубе суетились и кричали люди. Но девушка ничего не слышала и не видела. Вдруг недалеко от «Океана» появился бурунчик, и вскоре темный корпус подводного корабля заблестел своей мокрой поверхностью.

- Вот он! - крикнул кто-то совсем рядом.

Таня вздрогнула и с каким-то страхом стала смотреть на подводный корабль, пришвартовавшийся к «Океану». Открылся люк, и первым из корабля вышел Виктор Дубравин. Следом появились еще люди и стали проворно выбирать из воды буксирный трос. На поверхности показался сигарообразный корпус аварийной гондолы.

Потом скопившиеся на палубе подводного корабля люди закрыли собой от Тани аварийную гондолу. Она услышала, как подошедший врач крикнул:

- Подымайте наверх!

Одно за другим мимо Тани пронесли три безжизненных тела. Спазма сжала горло девушки. Она даже не шевельнулась, когда ее обняла за плечи Ольга.

- Живы, все трое живы!

- А? - Таня отсутствующим взглядом посмотрела на Ольгу.

- Живы, говорю, Танюша. Все трое живы, только без сознания. Воздуха им не хватило.

- Что? Повтори, Оля, что ты сказала!

- Я говорю, что все трое живы.

Таня быстро повернулась лицом к Ольге, обняла ее и зарыдала.