Кровные связи

Глава XXV. Щенок

Опёршись на ногу, Кейси охнул и пошатнулся.

– Не могу, – выдохнул он, кусая губы. – Больно ужасно.

Кён помог ему сесть. От нагревшейся на солнце крыши шёл жар. Кейси чувствовал, как липнет к потной спине футболка, и шевелил лопатками, пытаясь сделать так, чтобы тёплая, противно влажная ткань не касалась кожи.

Кейси осторожно ощупал лодыжку. Она болела так, словно по ней полоснули ножом, и выглядела опухшей, но Кейси не замечал на коже ни ран, ни синяков.

– Мышцу, видать, растянул… – Кён вынул из кармана шорт новую пачку сигарет, зашуршал полиэтиленом, распечатывая её. – Лучше не двигайся, а то хуже станет.

Кейси с благодарностью взял предложенную сигарету.

– Как мы спустимся на землю? – спросил он Кёна, когда состайник закурил сам и дал закурить ему.

– Я поищу удобный спуск, а ты пока тут посиди.

Он ушёл, то и дело оглядываясь. Докурив и отшвырнув затушенный окурок, Кейси тяжело вздохнул. Он больше не боялся, что дикие охотники вылезут из дыры в проломленной крыше, но всё ещё слышал их возню, стоны и гортанное рычание, и эти звуки беспокоили его, вынуждали тревожно озираться и ёжиться. Голоса охотников будили в нём странные, не самые приятные чувства: словно зудело что-то в самой глубине его организма, около солнечного сплетения. Подтянув к груди здоровую ногу, Кейси упёрся подбородком в колено и прикрыл глаза.

Отрешиться от боли, отрешиться от этих непонятных, необъяснимых чувств…

Звук раздался словно отовсюду и ниоткуда – и тут же стих. Кейси поднял голову. Сердце часто забилось, в горле пересохло. Тревожный, ищущий и в то же время потерянный, но Кейси не понял, кто или что издавало этот звук, откуда он донёсся. Он прислушался, но звук не повторялся. Кейси тяжело сглотнул.

Неожиданно ему остро захотелось оказаться дома, рядом со старшими.

– Кён!

Тишина в ответ.

Зуд усилился, став почти болезненным. Кейси с ожесточением чесался, но облегчения это не приносило. Ему хотелось запустить руку в собственную глотку и как следует почесаться изнутри.

– Кён! – заорал он, теряя терпение.

На этот раз состайник отозвался и, судя по голосу, находился он неподалёку.

– Тут я. Чего горло дерёшь?

Круглая, как мяч, коротко стриженная голова Кёна показалась из-за двускатной крыши ближайшего здания. Махнув рукой Кейси, он обнажил зубы в широкой улыбке.

– Ну что, пошли?

– Только если ты поможешь мне встать.

– Какие проблемы? – казалось, физически невозможно улыбнуться ещё шире, но Кёну каким-то чудом это удалось.

Кейси ухватился за протянутую жилистую руку и не без труда поднялся, стараясь не опираться на стопу больной ноги. Кён смерил его полным сомнения взглядом.

– Полезай-ка мне на спину, приятель.

– Ты что, Кён, с дуба рухнул? Ты не спустишься, если я буду на тебе висеть.

– Мне лучше знать, спущусь или нет. Сказал я тебе полезай, так полезай и не хныкай, а то заставлю через весь Блай сигать на одной ноге.

– Ещё чего, – проворчал Кейси, но послушно забрался ему на закорки.

Кён шёл бодро. Сперва он насвистывал, пытаясь показать, что ноша в виде четырнадцатилетнего парня не доставляет ему никаких забот, но затем всё же умолк, следя за дыханием. Они прошли по раскалённым, пышущим жаром крышам четырёх домов, а потом спустились вниз по наружной металлической лестнице одного из зданий. Кён аккуратно опустил Кейси на землю.

– Дай отдышусь. Тут-то хоть дышать можно, тень есть…

Кейси молчал, подолом футболки вытирая мокрое от пота лицо. Осеннее солнце со всей щедростью отдавало своё последнее тепло. На какие-то секунды у Кейси снова возникло чувство, что до сих пор длится лето, и что оно будет длиться вечно – неизменное в своих солнечных днях, слепящих белых бликах на оконных стёклах, птичьих песнях и шелестящем шуме тополей, так похожем на шёпот – словно деревья о чём-то переговариваются между собой. Кейси закрыл глаза, впитывая их голоса, надеясь запомнить их и пронести с собой через предстоящую зиму, которая – он знал это так же чётко, как собственное имя – будет казаться ему такой же нескончаемой, каким кажется лето сейчас.

И тут же вернулся зуд, ужасающий, нестерпимый. Будто внутри него засело насекомое, грызущее, царапающее. Кейси содрогулся всем телом. Кён ничего не заметил, и он был этому только рад. Состайник принялся бы задавать вопросы, на которые у самого Кейси не было ответов.

– Пойдём дальше? – спросил Кён.

Получив в ответ согласный кивок, он опять усадил Кейси на спину и понёс его домой.

– Знаешь, ты мог бы просто подставить мне плечо. Я опирался бы на тебя, но шёл сам, – сказал Кейси некоторое время спустя.

– Что за человек такой, – проворчал Кён. – Его везут, а он ещё и недоволен.

Кейси улыбнулся и ткнулся лбом в смуглый затылок состайника.

Старших они встретили на пустыре, около самой кромки леса. Лутай стоял с сигаретой в зубах, руки закинуты были на ружьё, лежащее на его плечах. Вся его поза, расслабленная и непринуждённая, дышала спокойствием, но плотно сжатый рот выглядел порезом бритвы. Повязки на глазу не было, и лицо подмастерья казалось незащищённым, открытым и почти уязвимым. Лутай пристально смотрел на младших состайников. Мирайя сидел на камне у его ног с пустым, невыразительным лицом.

Кён медленно подошёл к ним, спустил на землю Кейси. Вид старших не предвещал ничего хорошего.

– Что с тобой? – спросил Лутай. – Подвихнул ногу?

– Мышцы потянул, кажется, – неуверенно ответил Кейси.

– Что ж, вернёмся домой – наложим повязку.

Голос Лутая был бесцветным и сухим, как ветер с окраин города. Мирайя встал с камня, сунул руки в карманы, но Кейси успел заметить, как он сжал кулаки.

– А зачем вы ружьё притащили? – тревожно спросил Кён.

– Потому что Бледный неважно себя чувствует в последнее время, – ответил подмастерье, не глядя на него. Что-то в его голосе неуловимо изменилось, будто надорвалось. Кадык Лутая дёрнулся, когда он с усилием сглотнул. – И дикари ощутили бы только одного сильного охотника – меня. Только вот я, сильнейший в своём боевом ранге, не рискну соваться в центр города с голыми руками, если мой состайник слаб… Особенно осенью, когда у дикарей подрастает молодняк. А ты… Тебе-то что, да? Тебе же море по колено!

Голос Лутая взвился к небу. Подмастерье поднял голову, и Кейси увидел его глаз, тёмный от ярости, оскаленные зубы. Мирайя безучастно стоял в стороне, и отсутствующее выражение его лица пугало Кейси сильнее, чем свирепые крики Лутая. Мирайя походил на фарфоровую куклу.

– …и ладно бы только тебя сожрали, – орал Лутай, брызгая слюной, – так ты ещё и щенка малолетнего потащил за собой! Сопливого, несовершённого! Ты хоть знаешь, что мы подумали, когда поняли, что вы ушли в город? Да когда ты уже повзрослеешь, Кён?! Сколько ещё я буду всем вам нянькой?!

Кён стоял, втянув голову в плечи. Казалось, он становится всё бледнее и меньше с каждым воплем состайника. Страшась поднять глаза на подмастерье, он едва слышно пробормотал:

– Не случилось же ничего… Всё ведь в порядке…

Лутай с хрипом вобрал в себя воздух, будто ему заехали кулаком в живот, а в следующую секунду уже замахивался на Кёна ружьём, держа его за ствол, как дубинку. И приклад опустился бы на голову перепуганного касинца, если бы Мирайя вовремя не удержал руку Лутая.

– Ну ударь меня! Ударь! Я заслужил! – горестно воскликнул Кён, глотая слёзы.

Но подмастерье уже с отвращением отступил от него.

– Пусть Джек с тобой разбирается. А я… Я тебя видеть не могу.

Он утёр взмокший лоб ладонью, а потом покосился на Кейси, будто вспомнив, что он всё ещё рядом.

– Бледный, возьмёшь его?

Мирайя кивнул. Какие-то пару секунд он продолжал смотреть на Лутая, и его глаза были полны такой тревоги и беспокойства, такого сочувствия, что казалось странным, как воздух вокруг его головы не трещит, не стонет от этих чувств. Но, когда Мирайя повернулся к Кейси, чтобы взять его на руки, всё исчезло без следа. На младшего состайника он взглянул равнодушно. Кейси хотел заговорить с ним, извиниться, может, поклясться, что подобного больше не повторится никогда, но он не успел проронить ни звука.

– Ты меня очень разочаровал, – сказал Мирайя.

Кейси словно онемел. Мирайя нёс его, подхватив под колени и спину, шёл неторопливо и размеренно, и смотрел строго перед собой. Кейси не удалось поймать его взгляд, как он ни старался, вглядываясь в лицо состайника снизу-вверх. Кён брёл позади, понурый и несчастный. Последним шёл Лутай с ружьём на изготовку и чутко вслушивался в каждый лесной шорох.

Рэй сидел на плетне, свесив ноги. Видеть Рэя не при деле, не суетящимся по хозяйству, не колдующим над своими склянками, не занятым готовкой или стиркой было настолько непривычно, что это казалось странным и даже ненормальным. Почти пугающим. А потом дверь Джекова дома распахнулась, и вот тогда Кейси действительно испугался, испугался по-настоящему.

Мастер шёл, быстро перебирая длинными ногами, делая огромные высокие шаги, и казалось, что по двору ползёт гигантский человекоподобный паук. В лице Джека не было безумия или отчуждения – лишь чистая, ничем не замутнённая ярость. Джек клокотал от гнева, и по тому, как раздувались его ноздри, по тому, как он стискивал кулаки, по тому, как напрягались мышцы на его шее, по красноте, разливающейся ото лба до самой груди, Кейси понял, что Джек не просто изобьёт его – он закрутит каждую гайку в его теле. Это обещание Кейси прочитал в глазах мастера – и мастер его исполнил.

Джек вырвал его из рук Мирайи, как тряпичную куклу у ребёнка, и швырнул на землю. Голень правой ноги и едва сросшееся ребро отозвались вспышкой режущей боли. Кейси вскрикнул.

– Не бей его, не бей! – зачастил Мирайя.

Но Джек уже нёсся к Кёну, который стоял, сжавшись, и лишь прикрывал руками голову. Удар кулака сбил Кёна с ног и отбросил в сторону. Шлёпнувшись на землю, касинец не пошевелился, не попытался встать, не издал ни стона, и Кейси подумал, что Кён мёртв, что Джек убил его, одним ударом вышиб из него дух.

– Кён…

Голос вибрировал, срывался от страха. Приподнявшись на локте, Кейси смотрел на состайника, секунды длились и длились, и каждая была тысячелетием. Потом грудь Кёна поднялась, когда он сделал вдох, и опустилась при выдохе. Кейси потянулся к собрату. Когда он почти коснулся его майки кончиками пальцев, Джек обрушился на них со всей своей злобой.

Кейси лишь потом понял, насколько ему повезло: Джек не бил его ногами, и в тот день все его кости остались целы, несмотря на то, что удары сыпались на них один за другим. Разбитое лицо и выбитые зубы были пустяком, особенно учитывая состояние Кёна на следующий день. Он понял это позже, но в те минуты думал только о том, что мастер сейчас прикончит их обоих.

Но Джек, словно уже выпустив самый горячий пар, неожиданно успокоился и перестал их избивать. Или Кейси лишь показалось, что Джек успокоился. Он схватил Кёна за шиворот и потащил по направлению к своему дому. Ноги Кёна бессильно волочились по земле, ещё прикрытой кое-где клочками жухлой травы. Кён, осознав, куда его тащат (или просто придя в сознание), вяло сопротивлялся, но Джек не обращал внимания на издаваемые им тихие, сдавленные звуки, на взмахи его рук.

– Что ты делаешь, – выговорил Кейси, с трудом шевеля языком.

Рот был полон крови; Кейси выплюнул её, но это не помогло, она текла без остановки. Она покрывала лицо, заливала глаза. Кейси помотал головой, пытаясь разогнать красное марево, застилающее глаза.

– Куда ты его тащишь, – снова пробормотал он.

К Кейси подошёл Лутай.

– Ты закончил с ним? – громко спросил он мастера.

Джек обернулся на ходу. Кейси не поверил своим глазам: мастер улыбался. Солнце клонилось к горизонту за его спиной, и лицо Джека, скрытое тенью, походило на ощерившийся череп. Глаза казались бездонными слепыми провалами. Джек отвернулся, а Лутай попытался поднять Кейси. Тот вырвался из его рук.

– Куда он тащит Кёна?!

– Пороть, – выплюнул Лутай со злобой. – И я надеюсь, он забьёт его до смерти.

Кейси отшатнулся от подмастерья, не веря своим ушам. Должно быть, эти слова просто послышались ему. В голове шумело, двор под ногами раскачивался, словно он находился на палубе корабля в жестокую бурю. Лутай, стоящий со скрещёнными на груди руками, двоился и троился в его глазах.

«У меня сотрясение», – подумал Кейси. Джек устроил ему сотрясение мозга. И в следующий момент он понял, что ему на это плевать. Развернувшись и едва не упав, Кейси пошёл за мастером.

– Ты куда собрался? – крикнул ему вслед Лутай.

– Не твоё дело, – пробормотал Кейси.

Он не был уверен, что Лутай расслышал его бормотание, но на то, чтобы говорить громко, не было сил.

За домом Кён стоял на коленях, грудью опираясь за козлы, а Джек возвышался над ним, как гора. Он сжимал в руке кнут. Кейси заворожено уставился на него – чёрную, длинную змею, свитую из множества кожаных лент. Джек дёрнул рукой, и кнут шевельнулся, как живой, шелестя по траве.

– Пришёл за добавкой? – хрипло спросил мастер, заметив Кейси. – Не хватило, что ли?

– Не бей…

Кейси закашлялся и не закончил фразу, а Джек расхохотался, запрокинув голову, словно младший ученик удачно пошутил. Кейси перевёл взгляд с веселящегося мастера на своего собрата, распятого на грубо оструганной доске.

– За что ты… За что его… Так? – тихо спросил Кейси.

Смех учителя резко оборвался. Кейси попятился, когда Джек сделал шаг к нему.

– Он знает, за что. Он всё понял. Да, Кён?

С этими словами Джек размахнулся и опустил кнут на спину Кёна. Кён дёрнулся всем телом и закричал.

– Сманил со двора моего младшего! – крикнул Джек, перекрывая полный боли голос Кёна. – Ушёл! Самовольно ушёл! Без ведома своего мастера, желтобрюхий сучонок!

Он снова размахнулся. Кейси в ужасе схватил его за руку, едва осозновая, что делает.

– Он не заставлял меня с ним идти! Он не виноват! Накажи меня вместо него, я обманул Рэя, сказал, что Лутай задал мне работу! Накажи меня!

Кён мучительно застонал, дёргаясь на козлах, но никто не обратил на него внимания.

– Я разделю его удары на двоих, – медленно сказал Джек и повернулся к Кейси. От его пристального взглядя по коже побежал мороз. – Поровну. Согласен, пащенок?

– Согласен, – пролепетал Кейси.

Он хотел спросить, сколько же ударов мастер отмерил Кёну, но язык отказался ему служить.

Джек повёл рукой в сторону козел.

– Ложись, сынок, – с издёвкой пригласил он. В глазах его застыла злость.

Кейси стащил с себя футболку и прошёл вперёд, слыша, как посмеивается мастер. Он встал на колени, так же, как состайник, и вцепился руками в перекладину. Джек привязал его запястья к доске верёвками.

– Чтоб ты не упал, – любезно пояснил он, но до Кейси даже не дошёл смысл его слов.

Повернув голову, он наткнулся на глаза Кёна, широко распахнутые, остекленевшие. Кён смотрел на Кейси, но не видел его. Губы касинца беззвучно шевелились, словно он молился, и Кейси успел задуматься о том, в каких богов или богинь верит Кён, и услышат ли боги его в чужой стране. А его самого – самого Кейси – услышит ли бог, которому молилась его мать, которого поносил и хулил его отец? Услышит ли бог его голос в этом чуждом мире?..

Кнут свистнул и в следющую секунду опустился на его спину. Боль ослепила, как вспышка молнии. Кейси заорал и рванулся так, что козлы пошатнулись под ним.

– Раз, – послышался голос Джека.

Кейси хватал ртом воздух и всё равно задыхался. Кнут снова свистнул. Новая вспышка боли. Очередной крик.

– Два, – сказал Джек.

В голосе его слышалось удовлетворение. Кейси хотелось плакать, слёзы жгли глаза, но не проливались. Он пожалел, что не задал вопрос о количестве ударов. Ему было бы легче, знай он, сколько ещё их осталось.

На «четыре» кнут вспорол кожу и наконец испробовал крови нового ученика. Кён бессильно повис на верёвках, слушая вопли Кейси. Глаза его были крепко зажмурены.

На «шесть» Кейси наконец-то разрыдался, и слёзы принесли ему облегчение.

На девятом ударе он на какие-то секунды потерял сознание, но десятый привёл его в себя. А потом чужие руки – не Джека, а Лутая, – отвязали его от козел.

Кейси опустился на колени и его вырвало желчью и собственной проглоченной до этого кровью. Если бы он только мог так же, как рвоту, выплеснуть из себя боль, вырвать её из своего тела. Ветер обдувал его спину, и Кейси дрожал всем телом.

Джек подошёл к нему, присел рядом на корточки и схватил за волосы, оттягивая назад его голову. Кейси заскулил, когда дыхание Джека коснулось его лица. Одурев от боли, он уже забыл, что сам уговорил мастера наказать его, забыл, за что его били, забыл о Кёне, так и висящем на козлах в ожидании своей очереди, и забыл даже, что экзекуция уже закончилась. Ему показалось, что сейчас всё начнётся с начала.

– Запомни, – змеёй зашипел Джек ему на ухо, – ты моя собственность. Моя собственность, ясно? Вы все мои. Вы идёте, куда я скажу, делаете, что я прикажу. Умираете, когда я решу, что вам можно умереть. Живёте, если я разрешил жить. Ты не человек. Ты вещь. И ты принадлежишь мне. Повтори!

Он тряхнул Кейси, и волна боли прокатилась по его телу.

– Я принадлежу тебе, – еле слышно пролепетал Кейси.

– Ты моя собственность!

– Я твоя… С-собственность…

Мастер отпустил его в тот самый миг, когда Кейси понял, что ещё немного – и он отключится. Джек ткнул его лицом в землю, как нашкодившего щенка. Он и был всего-навсего щенком. Щенком, принадлежащим своему мастеру.