Кровные связи

Глава XIII. Мастер

Лутай и Мирайя ещё не вернулись, когда они с Джеком пришли домой. Ноги у Кейси болели чудовищно, он мечтал о том, как сможет, наконец, сесть и отдохнуть, и молчаливо злился на стаю, поселившуюся в такой глуши. Джек, напротив, казался бодрым и полным сил. Кейси интересно было, сколько же охотнику лет, но спросить у него об этом он никогда бы не решился.

Ввалившись в кухню, Кейси со стоном плюхнулся на скамью. Рэй, стоявший у рабочего стола, обернулся, бросив на него снисходительный взгляд, и тут же улыбнулся севшему напротив Кейси Джеку.

– Добро пожаловать. Скоро будем есть.

Старый охотник коротко кивнул, и Кейси подумал, что Рэй, похоже, действительно рад видеть его.

– Ну, Кейси, расскажи, – проговорил Джек, закидывая одну длинную ногу на колено другой, – как тебе здесь живётся.

Сидел он совсем близко, Кейси видел лопнувшие сосуды в белках его глаз и кончики острых зубов, когда он открывал рот.

– Никто не обижает тебя? Лутай? Или Кён? Бесов щенок совсем зарвался. Только скажи мне, сынок, и я мигом подкручу ему гайки.

Джек хохотнул и медленно повторил, смакуя каждое слово:

– Да, я мигом подкручу ему гайки. Одну за одной.

Косая ухмылка разрезала правую половину его лица. Кейси глядел на него, чувствуя подвох, но был слишком напуган, чтобы соображать. Отчего Джек не заговорил с ним раньше, ведь всю дорогу домой они прошли в гробовом молчании?

– Ну? – прохрипел Джек. – Не бойся. Можешь сказать мне правду.

– Всё в порядке, – ответил Кейси. – Я со всеми поладил.

Джек сверлил его тяжёлым взглядом ещё несколько мгновений, потом кивнул и, словно тут же утратив к новичку интерес, отвернулся. Рэйнес поставил перед ним чашку.

– Это тебе.

– А? – Джек прищурился, принюхиваясь к содержимому чашки, и покосился на ученика: – Чё это? Мята?

– Не только, – Рэй присел за стол рядом с ним, оставив большую кастрюлю булькать на печи. – Тут бессмертник, тысячелистник… Тебе полезно.

– Здорово пахнет, – осторожно произнёс Кейси, и Джек хмыкнул, протянул ему кружку:

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

– От него вреда не будет, – сказал Рэйнес. – Если хочешь, я и тебе дам. А пахнут мята и чабрец.

– А для чего это?

Парень запнулся, бросив взгляд на Джека, но тот молча ухмылялся в свою чашку, отхлёбывая из неё по глотку.

– От похмелья, – тихо ответил Рэй.

Похмелья? Кейси глянул на Джека, который пил отвар с совершенно невозмутимым видом.

– Что? – резко спросил он, поймав на себе взгляд ученика.

Потупившись, Кейси пробормотал "Нет, ничего…". На мгновение ему вспомнился отец, сидящий за столом, обхватив ладонями давно не стриженную голову. Только пил он не травяной отвар, а кофе, крепкий и чёрный, как смола, с долькой лимона, прижатой ложечкой ко дну чашки.

– Никогда не пей, малыш, – сказал он тогда. – Когда напьёшься, следующее утро похоже на маленькое путешествие в ад.

Его мать, обернувшись, выкрикнула:

– Скажи своему папаше, чтобы выбирал слова, чёрт бы его побрал!

Джей тогда не знал ничего о выпивке, но о чертях и аду был осведомлён.

– Ты попадёшь в ад? – спросил он, а отец обнял его и рассмеялся, и смеялся, пока не заплакал.

Он прижимал его к себе слишком сильно, до боли, но Джей не вырывался. На его футболке потом осталось мокрое от слёз пятно.

– Скажи маме, пусть не кричит, – прошептал отец на ухо Джею.

Но в тот день он так и не передавал ей отцовские слова. Он ненавидел, когда родители заставляли его быть посыльным, маленькой лодкой посреди океана их ссоры, доставляющей сообщения от одного берега к другому. Он ненавидел, когда они прекращали разговаривать друг с другом, потому что каждый раз отец всё глубже замыкался в себе, а потом запирался на чердаке и целыми днями молчал. Родители погибли спустя неделю как помирились после их последней ссоры.

– Ну наконец-то, – протянул Рэй, хмуря тонко очерченные брови.

Кейси обернулся, чтобы увидеть Лутая и Мирайю, входящих в кухню.

– Я просто умираю от голода, – сказал Мирайя.

Его губы были разбиты. Когда, сев на скамейку около Джека, он взял стакан и начал пить, Кейси заметил, как осторожно он пользуется правой рукой. Лутай подбоченился, стоя в дверном проёме.

– Ну что, щенок, пошли смотреть, как ты поработал?

Кейси поплёлся за ним в комнату. Он смотрел, как Лутай мерит спальню шагами и заглядывает под кровати. В итоге подмастерье снова остался доволен и не поскупился на похвалу.

Вскоре пришёл Кён, и они сели обедать. Мирайя ел медленно: совсем немного раскрывал рот, жевал аккуратно, едва держал ложку в полусогнутых разбитых пальцах. Когда по его подбородку потекла кровь, он отёр её и продолжил есть, а остальные члены стаи, включая Джека, не обратили на это вообще никакого внимания, словно окровавленное лицо за обедом было обычным делом. Но Кейси заметил, как несколько алых капель сорвались с губ состайника и упали прямо в тарелку, чтобы раствориться в супе. Кейси отложил ложку, поняв, что есть ему больше не хочется. Оглядевшись, он понял, что Гастер снова отсутствует.

– Гас на работе, – ответил Лутай, когда Кейси спросил его об этом. – Он вернётся только к вечеру.

– Он механик. Если хочешь, сходим как-нибудь к нему, – добавил Кён.

– Хочу!

Парни засмеялись, переглянувшись.

– Как прошёл бой, Мир? – спросил Кён, отправляя в рот кусок хлеба.

– Ты поверишь, если он скажет, что проиграл? – спросил вместо ответа Лутай. Кён помотал головой. – Вот и не задавай глупые вопросы.

– Но мне выбили два зуба, – сказал Мирайя с улыбкой.

Кён поморщился:

– Я однажды проглотил свой. Он потом перекатывался у меня в желудке, бр-р.

Парни засмеялись; Джек ухмылялся, подпирая щёку ладонью.

– Я серьёзно говорю! – обиженно протянул Кён, вызвав новую порцию смеха. – Я мог бы сделать ожерелье из своих потерянных зубов!

– Неплохие были б бусики, – усмехнулся Джек и поднялся из-за стола. – Кстати…

Он вынул из-за пазухи две пачки купюр и положил их на край стола около подмастерья.

– Отлично.

Лутай смёл деньги одним плавным движением и тут же, со словами "Это тебе", кинул пачку Рэю, даже не пересчитав.

– Мрак дери, чуть не забыл, – Джек остановился у порога, потирая небритый подбородок. – Я зарегистрировал пацана, Лутай.

Лутай, всё ещё сидя за столом, нахмурился.

– Уже?

– Когда ты успел? – спросил Мирайя.

Кейси напрягся. Тревожные подозрительные мысли полезли в голову сами собой, и он старался отогнать их прочь, но чувство страха, едкое и болезненное, уже сжалось комком в желудке.

– Сегодня утром, до боя, – сказал Джек.

– Ладно, и сколько у нас времени?

Лутай покосился на Кейси так сердито, будто он был в чём-то виноват.

– Месяц.

– Что?! – резко воскликнул Мирайя.

Парни дружно дёрнулись от неожиданности, а он вскочил на ноги, глядя в спину уходящему Джеку.

– Стой! Мне надо с тобой поговорить! Мастер!

– Бледный, погоди…

Лутай схватил его за руку, но Мирайя, вырвав её из лутаевых пальцев, выскочил из-за скамьи. Губы его дрожали, словно готовы были разойтись в оскале.

– Я тебе говорил, Лутай! Я только сегодня тебе об этом говорил!

Он почти бегом ушёл из кухни, продолжая окликать Джека. Подмастерье выругался и поспешил за ним. Он казался раздражённым и встревоженным одновременно.

– Чего это они? – спросил Кейси, но никто ему не ответил.

Рэй принялся вытирать тряпкой столешницу.

– Помоги мне с посудой, – попросил он.

Состайник уже согрел воду в ведре, и Кейси, вооружившись мылом и мочалкой, принялся перемывать миски и ложки. Кён подметал, шваркая влажным веником по выцветшим доскам пола.

– О чём говорил Джек? – спросил Кейси чуть погодя, когда чистая посуда уже была сложена стопкой на столе.

– Не важно, – быстро сказал Рэйнес.

Кён, куривший за дверью, заглянул в кухню.

– Джек хочет, чтоб ты бился на Арене через месяц.

Кейси не смог сдержать возглас, уставившись на состайника во все глаза.

Рука Рэя потянулась к столу, и, схватив вилку – первое, что нашарили пальцы, – Рэйнес метнул её в Кёна. Парень вскрикнул и отшатнулся, когда вилка пролетела в нескольких сантиметрах от его щеки.

– Спятил?!

Рэй вскочил на ноги, держа в стиснутой ладони уже с десяток столовых приборов. Среди ложек и выщербленных вилок опасно поблескивал нож.

– Когда ты научишься держать язык за зубами, касинский выродок?!

Кён моментально побагровел, так что его смуглая кожа стала казаться обожжённой.

– Ты, тварь!

Кейси попятился, взгляд его перебегал с одного разъярённого парня на другого. Неожиданно Кён низко, хрипло зарычал, оскалив длинные, почти звериные клыки. Кейси уставился на них. Сердце, казалось, подпрыгнуло из груди куда-то в горло, не позволяя сделать вдох; хватая ртом воздух, Кейси сполз по стене.

– Кей!

Приборы со звоном полетели на пол, когда Рэй упал на колени рядом с Кейси:

– Что с тобой? Что случилось?

Над собой Кейси видел лицо Рэйнеса, землисто-жёлтое, встревоженное, с покрытым испариной лбом. Над его плечом маячил Кён, несколько секунд назад рычащий от злобы, а теперь испуганный и бледный.

Кейси закрыл глаза, думая только об одном: дыхание. Он должен следить за своим дыханием, и он не должен позволить страху поглотить его. Вдох и выдох. Вдох. Выдох. Медленно. Глубоко.

Мирайя нагнал Джека у входа в его дом. Лутай подошёл и встал около них, чуть в стороне, готовый, чуть что, вмешаться в разговор словом или делом.

– Чё надо? – спросил Джек, хмуро оглядывая их.

Мирайя стиснул кулаки; его потряхивало от злости, он понимал, что Джек уже заметил его взвинченное состояние, и что сейчас главное – взять себя в руки.

– Надо поговорить, – сказал он. – О новеньком.

Джек сморщился так, будто у него разболелись зубы. Распахнув дверь, он махнул рукой:

– Вперёд, пащенки.

В тесном жилище мастера, состоящем из одной-единственной комнаты, Мирайя бывал уже несколько раз. Обстановка здесь никогда не менялась, разве что пустых бутылок, стоящих в ряд у стены, становилось то чуть больше, то немного меньше. Джек сел на кровать, узкую и длинную, ему по росту. Мирайя не видел выражения его лица – крошечное оконце под потолком пропускало света ровно настолько, чтобы можно было разглядеть очертания предметов в сером, душном сумраке. И, будь Мирайя человеком, он не видел бы даже своей вытянутой руки.

– Ну, выкладывай, что у тебя там.

Мирайя встал напротив Джека, опёршись о стол. Кроме кровати, сесть тут было не на что. Лутай остался стоять у двери.

– Месяц. Мастер, ты в своём уме?

Лутай тихо вздохнул, и Мирайя чуть улыбнулся. Старший про себя, должно быть, костерит его вовсю за дерзкие слова.

– Следи за языком, щенок, – одёрнул Джек. – Месяц, и что?

– Даже мне ты дал три, – прошептал Мирайя, боясь, что если заговорит в полный голос, то сорвётся на крик.

Вспыхнул огонёк зажигалки, дым завился колечками, поднимаясь к потолку, когда Джек закурил.

– У меня с памятью пока ещё порядок, Бледный, – проворчал он. – Я помню, что у тебя было три месяца – потому что ты даже ходить не мог. А вот ты об этом, сдаётся мне, забыл.

Мирайя промолчал. Джек хекнул, не то кашлянув, не то коротко хохотнув, и продолжил, зло посверкивая глазами:

– Я помню, как Рэй бегал вокруг тебя, что квочка, и зад тебе подтирал, потому что ты пальцем самостоятельно шевельнуть не мог. Кормил тебя, паскудину, с ложечки… А ты, Лутай? – обратился он к подмастерью и тот вздрогнул, поднял глаза. – Сколько у тебя было времени?

– Два месяца, – неохотно ответил Лутай, исподлобья глядя на мастера.

– Два месяца! – передразнил его Джек. Старое лицо, освещённое горящей сигаретой, исказилось. – Два месяца на тебя угробил, бестолочь. И вот он, результат!

Джек чиркнул пальцем около своего глаза и сплюнул на пол. Его сигарета дотлела почти до фильтра, и он потушил её о подошву ботинка.

– Ну, подмастерье, скажи мне. Сколько, по-твоему, времени я должен на него потратить? Три месяца? Пять?

Лутай молчал, глядя в пол.

– Он же просто мальчик, – произнёс Мирайя, подрагивая от сдерживаемого гнева. – Почти ребёнок. Ему надо больше времени.

– Просто мальчик? Нет, он уже не просто мальчик, мрак дери, – прошипел Джек. – Он охотник, твою мать. У нас тут нет мальчиков, девочек, баб – есть только охотники! У охотников нет бесова времени! – Он умолк и продолжил уже спокойнее: – Ты знаешь, что я думаю, когда вижу очередного пащенка?

Мирайя качнул головой.

– Я думаю: "Я могу вырастить бойца даже из этого дерьма". Я думал так, когда смотрел на тебя, на Лутая, на всех вас, выродков. Я ошибся хоть один сраный раз?

– Нет, – выдавил Мирайя.

– Нет! И в этот раз я тоже так подумал. Так что пусть орёт и брыкается, сколько угодно. Всё равно он будет делать то, что я хочу. И мрак бы меня побрал, если я не заставлю его показать всё, что в нём есть.

Джек замолчал, и в комнате воцарилась тишина, в которой не слышно было даже их дыхания.

– Катись отсюда, Бледный, – тихо и зло процедил вдруг мастер. – Подбери сопли и катись, если не хочешь окончить свои дни там же, где я тебя и нашёл.

Мирайя оторопел. Они с Лутаем переглянулись, ошарашенные его словами.

– Оглох?! Я сказал, пошёл вон! – взревел Джек, вскакивая на ноги.

Мирайя шарахнулся прочь от него, и выскочил из комнаты вслед за Лутаем.

Они почти вывалились на траву, задыхающиеся и напуганные. Джек захлопнул дверь за их спинами.

– Что, помог "разговор"? – выплюнул Лутай, кривя губы.

Они отошли к изгороди. Мирайя опёрся о плетень, глядя на широкое поле, сливающееся вдалеке с низким, пасмурным небом.

– Мне кажется иногда, что Джек давно уже потерял рассудок, – тихо произнёс он.

Лутай запустил руку в волосы и покачал головой.

– Нет. Нет. Джек полностью в своём уме. – Зажмурившись, он горько рассмеялся: – Мрак, Бледный, да я бы даже сказал, что он самый нормальный из всех нас!

Мирайя промолчал. Он стоял, бездумно уставившись в одну точку, когда подмастерье окликнул его.

– Бледный… Не бойся.

Мирайя обернулся. Лутай стоял прямо позади него, серьёзный и строгий.

– Ты думаешь, Джек не знает, что делает? У нас нет причины сомневаться в нём. Посмотри, он сделал из нас с тобой лучших бойцов ранга! Из нас – из дерьма. Он самый опытный из всех мастеров в цеху… И самый старый. – Голос его упал до шёпота. – Доверься ему.

– Ты прав, – после непродолжительного молчания сказал Мирайя. – Я просто… Я беспокоюсь об этом мальчике.

– Потому что он младший ученик. Старшие и должны следить за младшими. Но не надо превращаться в няньку, Мирайя. Он никогда не повзрослеет, если ты будешь над ним трястись.

Мирайя кивнул, глядя на высящийся в отдалении лес, и поёжился, когда налетевший порыв ветра обдал свежестью подступающего вечера.

– Я постараюсь.