Криминалист

Глава 15 Письмо

Я положил трубку. Стоял молча, смотрел на телефон.

Вина. Тяжелая, давящая. Эти люди любят Итана Митчелла. Мать, отец, сестра, невеста. Они не знают, что он мертв. Что тело живет, но в нем другая душа.

Я обманываю их. Притворяюсь их сыном, братом, женихом. Каждый разговор ложь. Каждая улыбка фальшивка.

Но что еще я могу сделать? Сказать правду? Кто поверит? Психиатрическая больница, вот куда меня отправят. Или тюрьма, если решат, что я убил настоящего Митчелла и занял его место.

Нет. Я должен продолжать притворяться. Жить жизнью Итана Митчелла. Работать в ФБР. Решать дела. Менять криминалистику.

Но что делать с Дженнифер?

Я прошел в гостиную, сел в кресло. Включил лампу на столике.

Какие у меня есть варианты?

1. Притворяться дальше. Жениться. Жить в браке с женщиной, которую не знаю и не люблю. Неприемлемо. Нечестно по отношению к ней.

2. Разорвать помолвку. Сказать, что изменился после аварии, чувства ушли. Это разобьет ей сердце. Вызовет множество вопросов у нее и у моих родных.

3. Отложить свадьбу. Сказать, что нужно время восстановиться. Постепенно охладить отношения. Растянуть боль, но зато будет меньше шока.

4. Сказать правду. Невозможно. Никто не поверит.

Я сидел и думал. Пока не видел хорошего решения. Любой вариант причинит боль.

Правда вариант три наименее разрушительный. Время. Постепенность. Дать ей понять, что человек, которого она любила, изменился. Отпустить медленно, осторожно.

Я встал, подошел к окну. Улица опустела, только одиноко горели фонари. Дом напротив темный, только в одном окне горел свет.

Чужие воспоминания всплыли в голове.

Лето, жара. Я еще подросток, сижу на крыльце, чиню велосипед. Цепь слетела, руки в масле. Отец выходит из гаража, видит, что случилось.

— Нужна помощь, сын?

— Справлюсь, пап.

Отец присаживается рядом, молча смотрит. Потом берет гаечный ключ, показывает, как правильно натянуть цепь. Руки большие, сильные, покрытые шрамами от работы на заводе.

— Всегда помни, Итан. Мужчина должен уметь чинить вещи. Не зависеть от других.

— Понял, пап.

Мы работаем вместе. Цепь встает на место. Я кручу педали, колесо вертится. Отец улыбается, хлопает меня по плечу.

— Молодец. Теперь поехали, покажи, как умеешь ездить.

Мне шестнадцать лет.

Футбольное поле, вечер. Тренировка только что закончилась. Команда разошлась, Я остался, бегаю круги. Пот струится по лицу, легкие горят.

Тренер стоит на краю поля, наблюдает. Когда я подбегаю, он останавливает меня.

— Митчелл, хватит. Уже темнеет.

— Еще два круга, тренер.

— Зачем? Ты и так лучший в команде.

— Хочу быть еще лучше.

Тренер долго смотрит на меня, потом кивает.

— Упрямый. Как твой отец. Ладно, беги. Но не перенапрягайся.

Я бегу. Два круга, потом еще один. Останавливаюсь, только когда ноги совсем отказываются двигаться.

Мне двадцать один год. Вьетнам, 1968.

Джунгли. Удушающая жара, стопроцентная влажность. Взвод движется цепочкой по узкой тропе. Я впереди, автомат наготове.

Взрыв. Мина. Крики. Я падаю, комья земли бьют в лицо. Звон в ушах. Кто-то кричит: медика, медика!

Я встаю, осматриваюсь. Солдат позади на земле, нога в крови. Я бегу к нему, падаю рядом, достаю бинты. Руки дрожат, но работают быстро.

— Держись, Томми. Держись, черт возьми!

Прибегает медик, оттесняет меня, берется за раненого. Я стою, руки в крови. Смотрю на джунгли вокруг.

Война. Ад. Но я выживу. Обязательно выживу.

Мне двадцать три года. Дома в Огайо.

Возвращение с войны. Аэропорт. Мать и отец встречают меня. Мать плачет, обнимает, не может отпустить. Отец молча пожимает руку, глаза у него влажные.

— Добро пожаловать домой, сын.

Дома все то же. Знакомые улицы, дома, люди. Но я изменился. Внутри что-то сломалось. Ночами кошмары: взрывы, крики, кровь. Днем вздрагиваю от резких звуков.

Нахожу работу на заводе, там же где отец. Механик. Монотонная работа, но помогает не думать. Руки заняты, голова молчит.

Но этого мало. Я хочу чего-то большего. Хочу снова служить стране. Но по-другому.

Подаю документы в колледж. Юридический факультет. Учусь по вечерам, работаю днем. Через год мои успехи явно видны окружающим. Через два подаю заявку в ФБР.

Церковь. Воскресная служба. Я сижу с родителями. После службы на крыльце встречаю ее.

Дженнифер Харрисон. Блондинка с голубыми глазами, с застенчивой улыбкой. Дочь соседа, старого друга отца. Мы знакомы с детства, но раньше почти не общались.

— Привет, Итан. Давно не виделись.

— Привет, Дженни. Да, я служил. Потом учился.

— Знаю. Папа рассказывал. Рада, что ты вернулся.

Мы разговариваем. Погода, работа, планы. Легко, просто. Я чувствую себя спокойно рядом с ней. Впервые за долгое время.

— Может, увидимся на этой неделе? Сходим куда-нибудь? — предлагаю я.

Она краснеет, кивает.

— Хорошо.

Мы начинаем встречаться. Кино, прогулки, кафе. Дженнифер спокойная, добрая, понимающая. Не задает лишних вопросов о войне. Просто рядом.

Через полгода я делаю предложение. Она говорит «да». Родители счастливы. Свадьбу планируют на лето 1972.

Воспоминания растворились. Я стоял у окна, смотрел на пустую улицу.

Итан Митчелл. Хороший человек. Честный, упрямый, преданный. Служил стране на войне, потом в ФБР. Любил родителей, заботился о сестре. Нашел девушку, которая принесла ему покой после войны.

И он умер. Глупая, бессмысленная смерть. Автомобильная авария.

А я занял его место. Живу его жизнью. Использую его тело, его имя, его репутацию.

Ради чего? Ради работы? Ради того, чтобы изменить криминалистику? Ради второго шанса, которого не заслуживаю?

Может быть.

Правда, мне придется заплатить высокую цену. Обман людей, которые любят настоящего Итана Митчелла. Боль, которую я причиню Дженнифер, когда разорву помолвку.

Я вздохнул, отвернулся от окна. Прошел в спальню, включил свет. Кровать не заправлена, одеяло скомкано. Также, как оставил утром.

Разделся, лег. Выключил лампу. Темнота накрыла комнату.

Лежал, смотрел в потолок. Мысли кружились в голове.

Дженнифер приедет через неделю. Придется встретиться. Поговорить. Начать процесс разрыва.

Аккуратно. Бережно. Причинить минимум боли.

Закрыл глаза. Усталость навалилась тяжелым грузом. Тело расслабилось, дыхание замедлилось.

Сон пришел без сновидений.

Проснулся в семь утра от звонка будильника. Резкий металлический трезвон разорвал тишину.

Протянул руку, выключил. Лежал несколько секунд, смотрел в потолок. Свет пробивался сквозь щели в занавесках, полосы на стене.

Встал, прошел в ванную. Умылся холодной водой, побрился. Лицо в зеркале усталое, ночь спал плохо, ворочался в постели, просыпался. Тревожили мысли о Дженнифер, о разговоре с матерью, о лжи, которую приходится говорить.

Надел чистую рубашку, темно-синюю, поглаженную еще в выходные. Серый костюм, к нему узкий коричневый галстук. Быстро и привычно завязал узел.

На кухне сварил кофе, поджарил хлеб. Масло растаяло на горячей корочке. Ел сидя у окна, смотрел на улицу. Будничное утро, машины тянутся к центру, люди спешат на работу.

Допил кофе, вымыл чашку. Взял портфель, проверил содержимое, блокнот, ручки, удостоверение, папка с копиями документов по делу о мошенничестве. Все на месте.

Вышел из квартиры в восемь утра. Спустился к машине, сел за руль. Двигатель завелся с первого раза, прогрелся быстро. Выехал на дорогу.

Трафик утренний, плотный. Машины ползли медленно. По радио играла музыка, что-то гитарное, веселое. Но я не слушал, мысли заняты работой.

Дело о мошенничестве. Чен обещал результаты анализа писем сегодня или вчера. Надо зайти к нему, проверить. Может, найдем зацепку.

Доехал до штаб-квартиры за тридцать минут. Припарковался на служебной стоянке, вышел.

Когда вошел в офис, внутри уже кипела работа. Дэйв за своим столом, разговаривал по телефону, записывал что-то в блокнот. Маркус изучал фотографии, разложенные на столе. Харви медленно, двумя пальцами, печатал отчет. Коллинз стоял у кофеварки, наливал себе кофе.

Тони Кардуччи сидел на краю стола Дэйва, держал папку, смеялся над чем-то. Увидел меня, махнул рукой.

— Митчелл! Доброе утро, герой!

Я подошел к своему столу, положил портфель.

— Доброе утро, Тони. Почему это герой?

— Брось прибедняться. Слышал про вчерашнее. Ограбление банка, трое задержанных за один день. Весь офис гудит. Моррис говорит, что ты вычислил их по грязи на ботинке. Это правда?

— Мне помог геологический анализ. Плюс другие улики.

Тони присвистнул.

— Геологический анализ. Звучит дико умно. Я даже не знаю, что это такое.

Дэйв положил трубку телефона, повернулся к нам.

— Тони, не мешай Митчеллу работать. У него полно дел.

Тони поднял руки в примирительном жесте.

— Ладно, ладно. Просто хотел поздравить. — Он посмотрел на меня, хитро улыбнулся. — Кстати, Митчелл, одна дама спрашивала о тебе вчера вечером.

Я снял пиджак, повесил на спинку стула.

— Какая дама?

— Сьюзан. Помнишь? Из бара в прошлую пятницу. Тоже блондинка, серо-голубые глаза, работает в Министерстве торговли. Ты с ней ушел тогда.

Сьюзан. Ночь после бара. Разговоры, смех, постель. Утро, когда я ушел, оставив записку.

— Помню.

— Ее подруга звонила мне вчера. Кэрол Дженкинс. Сьюзан спрашивает, где ты, куда пропал. Сказала ты обещал позвонить.

Мы же вроде договорились без обязательств. Ох уж эти женщины. Дэйв фыркнул, не удержался.

— Митчелл, ты обещал позвонить девушке и забыл? Классика.

Я сел за стол, открыл портфель.

— Занят. Работа по уши.

Тони покачал головой с преувеличенным сочувствием.

— Работа, работа. Женщины не любят этот аргумент, Митчелл. Сьюзан хорошая девушка. Подруга Дженкинс. Не обижай ее.

— Не собираюсь обижать.

Дэйв подошел к кофеварке, налил себе кофе.

— Тони прав. Позвони девушке. Скажи будешь видеться или нет. Не оставляй в подвешенном состоянии. Это некрасиво.

Я тоже налил себе кофе, сделал глоток. Кофе горячий, крепкий.

— Спасибо за совет.

Тони встал, взял папку.

— Ладно, пойду работать. Но серьезно, Митчелл. Позвони Сьюзан. Или я передам ей, что ты погиб при исполнении. Так проще для всех. Правда потом при встрече получится неловко.

Он вышел из кабинета.

Дэйв сел на край моего стола, скрестил руки.

— Итан, не хочу лезть в твою личную жизнь, но… как же Дженнифер. Она ведь скоро должна приехать, правильно?

Я кивнул.

— Правильно.

— Тогда объясни мне. Какого дьявола ты спишь с другими женщинами?

Вопрос прямой, неудобный. Дэйв смотрел серьезно, без осуждения, но с любопытством.

Я поставил чашку на стол. В 1972 году правила морали немного другие чем полвека спустя.

— Это сложно объяснить.

— Жизнь сложная штука. Но мужчина должен быть честным. По крайней мере, перед самим собой. Ты любишь Дженнифер?

Я помолчал.

— Не знаю.

Дэйв поднял брови.

— Не знаешь? Ты собираешься жениться на девушке, которую, может быть, не любишь?

— После аварии… многое изменилось. Я изменился.

— Черепно-мозговая травма может изменить человека. Это правда. Но чувства… Они или есть, или нет. — Он достал сигареты, закурил. Выдохнул дым. — Слушай, Итан. Я не осуждаю. У каждого свои проблемы. Но если ты не уверен в Дженнифер, скажи ей. Не веди девушку к алтарю, если сам не хочешь туда идти. Это нечестно. Сам потом будешь страдать. Это дружеский совет.

— Знаю.

— Хорошо. Тогда разберись с этим. Поговори с ней, когда приедет. Будь честным. — Он затушил сигарету в пепельнице на моем столе. — А с Сьюзан тоже определись. Либо будешь общаться дальше, либо нет. Не держи девушку в ожидании.

— Понял.

Дэйв встал, похлопал меня по плечу.

— Ладно, хватит личных разговоров. Пора работать. Что у тебя сегодня по плану?

Я открыл блокнот.

— Хочу проверить результаты анализа писем у Чена. Он обещал закончить сегодня утром.

— Дело о мошенничестве Sunshine Estates?

— Да.

— Хорошо. Пойдем вместе. Я тоже хочу посмотреть, что там накопал Чен.

Телефон на моем столе зазвонил. Резко, громко. Я поднял трубку.

— Агент Митчелл слушает.

Голос Чена, спокойный, но я услышал что он чертовски возбужден под внешней сдержанностью.

— Агент Митчелл, это Чен. Анализ писем завершен. Результаты интересные. Очень интересные. Можете спуститься в лабораторию?

— Сейчас спускаюсь.

— Отлично. Жду.

Он повесил трубку.

Я встал, надел пиджак.

— Как раз Чен зовет. Результаты готовы.

Дэйв допил свой кофе, поставил чашку на стол.

— Пойдем. Посмотрим, что он там такое отыскал.

Мы вышли из офиса, прошли по коридору к лестнице. Спустились на два пролета вниз. Подвал встретил привычным запахом химикатов и сырости.

Дверь лаборатории приоткрыта. Я постучал, вошел. Дэйв следом.

Чен стоял у стола, окруженный фотографиями, пробирками, листами с записями. Белый халат застегнут, очки сползли на кончик носа. Лицо сосредоточенное, но в глазах блеск, удовольствие от работы, от находок.

Увидел нас, выпрямился.

— Агент Митчелл, агент Паркер. Доброе утро.

— Доброе утро, Чен, — ответил я. — Вы говорили, интересные результаты?

Чен кивнул, снял очки, протер стекла краем халата.

— Более чем интересные. Я нашел две важные зацепки. Первая анализ чернил. И вторая это машинопись. Обе указывают на то, что мошенники планировали схему заранее и работали из одного места.

Дэйв тихо присвистнул.

— Звучит многообещающе.

Чен надел очки обратно, подошел к столу, указал на фотографии писем, разложенные в ряд.

— Начнем с чернил. Я провел хроматографический анализ образцов чернил с подписей на письмах.

Я подошел ближе.

— Хроматографию? Тонкослойную или газовую?

Чен удивленно поднял брови.

— Тонкослойную. Газовая хроматография у нас есть, но для чернил тонкослойная проще и быстрее. Вы знакомы с методом?

— Читал о нем. Разделение компонентов смеси на основе разной скорости движения через адсорбент.

— Именно. — Чен кивнул с одобрением. — Большинство агентов не знают таких терминов. Приятно говорить с человеком, который понимает процесс.

Он взял одну фотографию письма, показал нам. Подпись «Рональд Б. Кэмпбелл» синими чернилами, аккуратная, разборчивая.

— Чернила шариковой ручки. Я взял образец с нескольких подписей, растворил в этаноле, нанес на пластину с силикагелем, использовал смесь растворителей для разделения. Вот результаты.

Он положил на стол лист бумаги с цветными пятнами, хроматограмму. Несколько вертикальных дорожек, разноцветные пятна на разных уровнях.

Я изучал пятна, сравнивая дорожки между собой. Все идентичные, синее пятно вверху, два слабых пятна посередине, одно внизу.

— Состав чернил специфический, — продолжил Чен. — Синий краситель на основе фталоцианина меди, растворитель смесь гликолей, стабилизаторы. Этот состав использовался компанией Parker в ручках серии Jotter с 1968 по 1971 год. В 1972 году формулу изменили, добавили другие стабилизаторы для улучшения текучести. Но эти чернила старая формула.

Я наклонился ближе, указал на нижнее пятно на хроматограмме.

— Это пятно стабилизатор?

— Да. Резорцин. Использовался в старой формуле для предотвращения высыхания чернил. Новая формула 1972 года использует бензотриазол, он дает пятно на другой высоте.

— А можно определить возраст чернил более точно? — спросил я. — Чернила окисляются со временем. Растворители испаряются, красители деградируют под воздействием света и кислорода. Если измерить степень окисления, можно вычислить, когда чернила нанесены на бумагу.

Чен снял очки, замер. Долго смотрел на меня, прищурив глаза.

— Теоретически да. Процесс окисления можно измерить спектрофотометрически. Но это сложно. Нужно знать начальный состав чернил, условия хранения документа, температуру, влажность, воздействие света. Слишком много переменных.

— Но примерную оценку дать можно, — настаивал я. — Если чернила нанесены год назад, степень окисления будет выше, чем если нанесены месяц назад. Особенно если документы хранились в одинаковых условиях.

Дэйв вмешался:

— Итан, к чему ты клонишь?

Я повернулся к нему.

— Если письма подписаны в 1971 году, чернилам сейчас год или больше. Если подписаны в марте 1972, чернилам несколько месяцев. Разница должна быть заметна.

Чен надел очки обратно, задумался. Постучал пальцем по столу.

— Я не проводил такой анализ. Никогда не думал об этом. Но физически метод обоснован. — Он подошел к шкафу, достал толстую книгу, справочник по криминалистике. Перелистал страницы, нашел нужный раздел. Читал вполголоса. — «Определение возраста чернил… методы включают анализ летучих растворителей, спектрофотометрию, хроматографию…» — Он поднял голову. — Есть упоминание, но метод экспериментальный. Редко используется на практике.

— Но мы можем попробовать, — сказал я. — Возьмите образцы чернил с писем, датированных январем, февралем, мартом. Проверьте содержание летучих растворителей. Если все письма показывают одинаковую степень испарения растворителей, значит они подписаны в одно время. Если степень разная, письма подписаны в разное время, даты настоящие.

Чен закрыл книгу, положил на стол. Смотрел на меня с интересом, почти восхищенно.

— Агент Митчелл, вы предлагаете метод, который в криминалистике считается передовым. Насколько я знаю, лишь несколько лабораторий в мире пытаются его использовать. Откуда вы об этом знаете?

Опасный вопрос. Нужно быть осторожным.

— Читал статью в European Journal of Forensic Sciences. Британские криминалисты экспериментируют с датировкой документов. Подумал, может, метод применим и здесь.

— Вы читаете европейские научные журналы? — Чен улыбнулся слабо. — Агент Паркер, у вас весьма необычный напарник.

Дэйв фыркнул.

— Говорил же. Митчелл читает то, что нормальные люди используют как снотворное.

Чен повернулся к столу, взял несколько писем.

— Хорошо. Попробую провести анализ летучих компонентов. Займет несколько часов, но результат будет интересным. Если вы правы, и все письма показывают одинаковый возраст чернил, это докажет, что мошенники заготовили письма заранее. Сильная улика.

— Именно, — согласился я.